Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Часть 24

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ



– Дитя моё, кто научил тебя противоречить своему начальнику? – спросил я Виолетту, когда мы вышли от издателя Шатерена.

– Ты, дорогой мой! – ответила Виви.

– Не может быть! – воскликнул я.  – Когда? Где?

– Роман «Ожерелье Королевы», первая глава, называемая «Старый дворянин и старый дворецкий» – ответила Виви.

– Не помню! –  усомнился я.

– А я напомню тебе, – ответила Виви. – В этой главе старый маршал говорит дворецкому, чтобы он позаботился об обеде. Диалог я перескажу вкратце. Маршал спрашивает дворецкого, в котором часу будет обед. Вот что происходит дальше.

— Монсеньер, буржуа обедают в два часа, судейские — в три, а знать — в четыре.
— Ну, а я, сударь?
— Монсеньер будет сегодня обедать в пять часов.
— О! В пять часов!
— Да, монсеньер, как король!
— Почему же как король?
— Потому что в списке, который я удостоился получить, находится одно королевское имя.
— Вовсе нет, сударь, вы ошибаетесь; в числе моих сегодняшних приглашенных только простые дворяне.
— Монсеньеру, без сомнения, угодно шутить со своим покорным слугой. Но граф де Хага, один из приглашенных монсеньера…
— Ну?
— Граф де Хага — король.
— Я не знаю ни одного короля, носящего такое имя».

Далее маршал всё же требует, чтобы обед начался в четыре часа, а дворецкий настаивает, что обед начнётся в пять часов.

— Пусть будет так, как угодно Господу, — произнес он наконец, — но монсеньер будет обедать в пять часов!
— Почему? Как это? — воскликнул маршал.
— Потому что физически невозможно, чтобы монсеньер обедал раньше.
— Сударь, — сказал маршал, — вы, если не ошибаюсь, состоите у меня на службе уже двадцать лет?
— Двадцать один год, монсеньер, один месяц и две недели.
— Так вот, сударь, к этим двадцати одному году, одному месяцу и двум неделям вы не прибавите ни одного дня, ни одного часа. Слышите? — воскликнул старик,— с сегодняшнего вечера ищите себе другого хозяина.

Далее дворецкий объясняет, что он позаботился о том, чтобы к столу было подано самое лучшее токайское, которого во всей Франции осталось только две бутылки, а также объясняет, каким образом это вино окажется в доме маршала в четыре часа, и что ему следует отлежаться, как минимум, час. Когда маршалу становится известны все ухищрения, необходимые, чтобы вино было подано к обеду, но отменяет своё решение об увольнении дворецкого. 

— Прошу у вас прощения, сударь, — воскликнул он, — вы король дворецких!
— А вы меня прогоняли, — отвечал тот с непередаваемым движением головы и плеч.
— Я плачу вам за эту бутылку сто пистолей.
— И еще сто пистолей за путевые издержки. Итого двести пистолей. Монсеньер, должен сознаться, что это даром.
— Я готов сознаться в чем вам угодно, сударь, а пока с сегодняшнего дня удваиваю ваше жалованье.

– Неужели я писал так красочно и так лаконично? – спросил я. – И как тебе удалось запомнить всё это?

– Я процитировала только самые красочные места диалога, хотя я знаю его весь наизусть, – ответила Виви.

Я зарделся от гордости. К тому же я итак не сердился на Виви, прочитав сумму гонорара на чеке, который был выдан мне в качестве аванса. А ведь это была только половина обещанного мне гонорара!

– Виви, ты больше не мой секретарь, – сказал я. – Ты теперь мой исполнительный директор. Ты будешь вести переговоры с издателями. Но обязанности секретаря с тебя не снимаются.

– Со всеми пунктами, которые были заключены раньше? – спросила Виви с хитрой улыбкой. 

– Разумеется! – ответил я.

– А моя оплата труда? – спросила Виви. – Какую сумму ты мне устанавливаешь?

– Ты сама намекнула издателю на то, какова она, – ответил я. – Я принимаю твои условия.

– Дуду, ты напрасно пытаешься переплюнуть героев своих романов, – сказала Виви. – Маршал из «Ожерелья королевы» только удвоил жалованье дворецкого. Ты же собираешься его повысить в пять раз. Так ты очень быстро разоришься! Твои герои расплачиваются направо и налево кошельками, полными золота. Твой Фуке угощает своих гостей вазой, полной прекрасных жемчужин, предлагая каждому гостю зачерпнуть себе из неё столько, сколько ухватит горсть. Если твои герои поступали бы так в жизни, все они разорились бы в пух и прах за пару недель, или, в лучшем случае, за пару месяцев. Когда тебе захочется кутнуть, сначала мысленно назови максимальную сумму, на которую ты способен, затем – минимальную, которая всё же была бы допустима. Истинная цена находится где-то посередине этих двух крайностей.

– Я буду слушаться тебя, а ты слушайся меня в тех вопросах, в которых я всё же остаюсь твоим начальником, – сказал я.

– Как скажешь, дорогой, – ответила Виви.

А я стал усиленно думать, в чём же состоят те вопросы, где мой авторитет для этой удивительно очаровательной и поразительно наглой малышки ещё сохранял свою силу. Признаюсь, мне не легко было отыскать такие сферы.

– Поговорим лучше вот о чём, – продолжил я. – Что это ещё за второй том, который ты пообещала от моего имени, и за который я получил только что гонорар?

– А, это, – отмахнулась Виви. – Ничего особенного. Это будет пьеса. Может быть, трилогия.  Начнётся она со сцены охоты молодого Атоса, которого ты называешь «Виконт». Он будет у нас дружен с молодым маркизом Юро, графом де Шеверни, а также с бароном де Ливаро. В первом действии виконт, барон и маркиз охотятся в лесах отца виконта, графа де Ла Фер. Действие начинается сценой в охотничьем домике, где виконт, барон и маркиз в ожидании, пока слуги пожарят на вертеле добытую оленину, они делятся различными историями, а также, возможно, планами на будущее.

– Неплохо! – сказал я. – О чём же они говорят?

– В пьесе не должно быть слишком много разговоров, – добавила Виви. – Но вначале барон рассказывает одну историю. Приблизительно, это будет так.

И Виолетта начала свой рассказ.

– Пока жарится оленина, позвольте, господа, я расскажу вам одну поучительную историю, – говорит барон. – Вы знаете старого графа де Рошфора?

– Кажется, что-то слышал о нём, – ответил виконт.

– У него от первого брака родился только один мальчик, а его супруга умерла родами, продолжает барон. – Он присмотрел себе супругу из числа не особенно знатных, но, как ему сказали, весьма состоятельных девиц. Поскольку в первом браке граф поиздержался, но не прочь был поправить дела новой женитьбой.

– Обычное дело, что здесь интересного? – спросил виконт.

– Слушайте же, что было дальше, – продолжал барон. – Граф был особенно сладострастен, а молодая жена сильно возбуждала его страсть. Он в отличие от большинства примерных супругов, в меру воздержанных и рациональных, пожелал видеть её всю во всей красе. И вот однажды в порыве страсти он разорвал на ней рубаху и что же вы думали он обнаружил на её плече?

– Что же можно обнаружить на плече молодой супруги? – спросил маркиз. – Родимое пятно? Сыпь? Следы от оспы? Или какое-то небольшое уродство? Не признаки же проказы!?

– Намного хуже всего, что вы перечислили, виконт, – возразил барон. – На её левом плече он обнаружил клеймо. Его супруга оказалась воровкой!

 Виконт побледнел.

– Что же предпринял граф? – спросил он.

– Немедленно подал на развод, но коллегия отказала ему, поскольку развод был бы возможен, если бы дама вступила с ним в брак под вымышленным именем, – ответил барон. – Коллегия постановила, что коль скоро дама не солгала насчёт своего имени и происхождения, то факт клеймления её не меняет сути дела. Граф де Рошфор женился на той самой женщине, именем которой она ему назвалась, поэтому брак не может быть расторгнут по требованию лишь одной стороны.

– Чем же закончилось дело? – спросил маркиз.

– Граф откупился, – отвечает барон. – Он отдал половину недвижимости, которой ещё владел, и почти все наличные деньги. Только на таких условиях его супруга согласилась на развод, и коллегия разрешила им развестись.

– А затем? – спросил виконт.

– Старый граф де Рошфор женился в третий раз, на это раз его супруга была и богатая, и родовитая, и без клейма, – ответил барон. – Она родила графу четырёх сыновей, но ради любви к ней старый граф совершенно отрёкся от своего сына от первого брака, обделив его. Бедняге не досталось ни денег, ни поместий. Старый граф хотел по наущению молодой жены отдать его в священники, но юный Рошфор сбежал и устроился на службу к кардиналу Ришельё. Он пришёлся ему по душе тем, что всячески старался выслужиться перед ним.

– Но скажите, барон, как объяснила графиня де Рошфор своему супругу наличие у неё клейма? – спросил маркиз.

– Какая разница? – ответил барон. – Ведь что бы она ни говорила, всё это – ложь.

– И какова же мораль этого рассказа? – спросил маркиз.

– Во-первых, не жениться по расчёту, – мрачно сказал виконт. – Во-вторых, постараться увидеть плечо будущей супруги ещё до женитьбы.

– Виконт! Ну какая же девушка позволит такую вольность молодому человеку? – возразил барон. – Только такая, на которой жениться ни в коем случае не следует!

– Вы правы, барон, – согласился виконт. – В таком случае… Даже не знаю, как и поступить в таком случае.

– А я поступил бы по примеру моего отца! – сказал маркиз.  – Я расскажу вам правдивую историю, о которой никто не знает.

Тут Виолетта прервала свой рассказ.

– Если в пьесе будут одни только разговоры, она будет скучна. Необходимо, чтобы зритель видел действие. Так что пока маркиз будет рассказывать, на сцене будет происходить всё то, о чём он рассказывает.

– Ну что же, расскажи, как ты себе это представляешь! – сказал я.