Эпизод 1. Кофе без всего

Эпизод 1. Кофе без всего.
Аркадий шёл по улице, а вокруг него всё ещё существовал мир рациональных цифр, протокольных встреч и объективной реальности, он знал, что внизу под брусчаткой есть лабиринты водопроводных труб и кабелей, а над головой – сложный геометрический узор телефонных сигналов, доносящих в органы слуха крики вышестоящих инстанций, формальные отчёты, шёпот запутанных любовных интриг, но сегодня что-то пошло не так: обеденный перерыв сдвинулся по фазе, и его привычный маршрут обрушился в пустоту, в которой он остался без еды, без кофе и без ориентиров, оказавшись выброшенным на тротуарную ленту вне координат привычной карты.
Так он и брёл, пока не наткнулся на вывеску кафе с назойливым названием «Гулаг Архив 2.0». Дверь при его приближении распахнулась сама собой, будто приглашая войти в странный ритуал, в котором он пока что был лишь непосвящённым адептом. И вот он уже внутри, отодвигает тяжёлую кожаную портьеру и попадает в пространство, наполненное тягучим ароматом кофе, смешанным с запахом псевдодеревенских пирогов и какой-то неуловимой тревоги. Кафе выглядело как уютный антураж к фильму о тихом семейном ужасе: за окном плавилось время, за стойкой дремал официант с лицом, похожим на выгоревший логотип политической партии, а столики подёргивались едва заметными конвульсиями реальности, то удлиняясь, то укорачиваясь, как пружины в ржавых механизмах, и тут появилась она — юная, бойкая, несуществующая, как рекламная акция, существующая только в двухмерности рекламы, официантка.
«Здравствуйте! Что будем заказывать?» — её голос взрезал пространство, как вспышка фиолетового неона.
Аркадий слегка отшатнулся, официантка стояла перед ним, хрупкая и непробиваемая, как героиня манги о сверхбыстрых девчонках из японских забегаловок, и на лице её сверкала улыбка, которую можно было использовать как зеркало в машине времени.
«Кофе, — осторожно сказал Аркадий, интуитивно чувствуя, что это слово ещё имеет хоть какой-то смысл в этом месте, — э.… обычный».
«Сахар, молоко?» — спросила она, впиваясь в него взглядом, будто пыталась высчитать его личный гликемический индекс.
«Нет, то есть да... то есть..., — Аркадий почувствовал, как его мозг завязывается узлом, — просто без всего».
«Без всего? — переспросила она, её голос вибрировал от недоверия, — обычный кофе, но без ничего?»
«Да,» — твёрдо сказал Аркадий, решив, что если уж умирать, то с чувством собственного достоинства.
Официантка кивнула, быстро исчезла как мираж, оставив за собой лёгкий шлейф абсурда, и в тот же миг перед ним материализовалась чашечка кофе, но не такая, какую можно увидеть в заведениях с табличками «Здесь вас любят» и наклейками про счастливую жизнь на каждом стуле, эта чашечка была чем-то иным: она выглядела, как артефакт из параллельной вселенной, внутри чернела мутная, непрозрачная жидкость, отражающая не лица, а скорее целые социальные структуры.
«Это...» — начал было Аркадий, но официантка вскинула руку, как дирижёр перед финальным аккордом симфонии.
«Простой эспрессо, без всего, — заявила она, — классический итальянский, никакой молочной пены, никакого тростникового сахара, никакой ванили и даже никакого намёка на кардамон».
Аркадий почувствовал, что его губы начинают шевелиться сами собой, выдавая странную фразу:
«Но где же душа?»
Официантка прищурилась, как военная дроновая система перед запуском.
«Душа? — переспросила она, делая шаг вперёд. — Это вы хотите нашу фирменную добавку «Инсайт-спрей»? Или, может, заглянете в меню шотландских вариаций, у нас есть мята, клевер и даже сусальное золото для вашего «макиато по-баронски»!»
«Нет-нет, — замотал головой Аркадий, чувствуя, как реальность раскалывается под ногами, — я просто хочу... выпить кофе».
Она смотрела на него так, будто он только что предложил внедрить старорежимный кружок в их уютный мир капучино и латте. Аркадий в отчаянии поднёс чашку к губам и пригубил, вкус ударил в его сознание, как строчка из неопубликованного романа Кафки: горький, невыразимый, лишённый всяких иллюзий о том, что жизнь вообще имеет хоть какой-то смысл. Он хотел что-то сказать, но официантка опередила его:
«Ну как? Чувствуете?»
«Чувствую, — сипло пробормотал Аркадий, — чувствую всю бессмысленность бытия и упразднение всего ненужного...»
«Вот и славно, — бодро сказала она, — а теперь что-нибудь сладенькое? У нас как раз торт «Манифест против отчаяния», в нём сорок процентов шоколада и двадцать — утраченной надежды».
Аркадий едва удержался, чтобы не развести руки в стороны, он почувствовал себя как персонаж в компьютерной игре, которая отказалась загружаться правильно, кивнул механически, и перед ним тут же вырос кусок торта величиной с плотоядного динозавра.
«Ваш «Манифест», — официантка, кажется, получила удовольствие, наблюдая за его смятением.
Аркадий вскинул ложку и, как гладиатор, готовый дать последний бой, попробовал. Сладость торта прокатилась по его сознанию, сметая на своём пути остатки логики и здравого смысла. Он моргнул, словно пробуждаясь ото сна, и вдруг понял, что жизнь не так уж и плоха, даже в этом странном мире, полном капучино и эспрессо с изюминкой.
«Ну как?» — нетерпеливо спросила официантка, нависая над ним.
Аркадий улыбнулся впервые за этот безумный день.
«Это... — он вздохнул, — определённо вкуснее протоколов».
«Я так и знала!» — она всплеснула руками, и на мгновение её лицо стало почти человеческим.
Когда Аркадий покинул кафе, он почувствовал, что снова вернулся в знакомую реальность, на тротуаре ему вдруг показалось, что рефреном из-за угла доносится: «Без молока, без сахара, и без ненужных добавок...»
Он лишь усмехнулся и пошёл дальше, туда, где его ждал обычный мир, в котором иногда чашечка простого «кофе без всего» — это всё, что нужно для того, чтобы понять, что все мы по-своему странные персонажи в кафе, которое готово предложить нечто большее, чем мы можем себе представить.