Вагон номер 6

                ВАГОН НОМЕР 6


                (пионер – всем ребятам пример)

Очень любил пионер Семён ездить к родной бабушке в деревню на летние каникулы – вот где полно всяких радостей, о каких в городе только мечтать можно – рыбалка на зорьке ранняя, купание в речке, сколько захочется, картошка печёная, грибы-ягоды и много-много ещё всякого интересного!
 
А ещё он уже не маленький, а совершенно себе взрослый шестиклассник и может ехать в поезде очень даже самостоятельно, без родителей, а это и есть главная красота – никто тебя не шпыняет, не заставляет яйца есть варёные и, вообще, делай что хочешь, в рамках правил железнодорожных.

Лежит парнишка в вагоне номер 6 поезда среднего следования на верхней полке, мечтает об удовольствиях деревенских, да на старенькие папины часы наручные «Победа» посматривает – просто так, как взрослые всегда это делают.

Летний тёплый ветерок из окошка слегка обдувает, внизу пассажиры яйцами стучат, пахнет колбасой и курицей варёной – поёт пионерская душа от радости жизни и предвкушений будущих!

Пассажиры внизу наконец съели свои яйца и колбасу, и стали играть в карты на «дурака» с ругательными восклицаниями.

Играли с шутками и прибаутками, особенно дядька грузинского профиля веселился и всё время смешно так причмокивал и говорил при этом: «Вах – вах – вах».
 
А в уголке на боковой полочке пристроилась симпатичная старушка в стоптанных сандальках и в голубом платочке.

Аккуратная такая старушка – наверное, к внучатам наведать их собралась или просто так катается.
 
Сидит с глазами закрытыми, будто дремлет и, что удивительно, при ней совсем никакого багажа не наблюдается – нет ни корзинки с гостинцами, ни даже узелка обычного.
 
Поезд иногда останавливался на какой-нибудь станции, и проводница говорила громким голосом: «Станция такая-то! Стоянка 5 минут!», а Сеня смотрел на свои часики и всегда отмечал, насколько ошибётся проводница в своём объявлении, а она всегда точно говорила и не ошиблась ни разу.
 
Если станция была большая, с вокзалом и туалетами, то стояли аж 10 минут, потому что в паровозный тендер заливали воду и уголь закидывали.

И тогда грузинский дядя выходил на перрон и покупал чего-нибудь вкусного в буфете вокзальном, а иногда ничего не покупал – просто прогуливался и с разными девушками разговаривал.

А на маленьких полустаночках к вагону гурьбой бежали местные жители продать пассажирам яблоки или картошку варёную с огурцами солёными и галдели так громко, что старушка вздрагивала и хлопала глазами растерянно.

По пути подсели в вагон весёлые моряки с капитаном, все граждане в вагоне очень им обрадовались: угостили яйцами, куриными крылышками и даже спели хором песню «Раскинулось море ширОко», но морячки проехали пять остановок и вышли на станции «Разлив».

А потом на разъезде «Тревожная» вошли в вагон суровые пограничники с винтовками и собаками на поводках и заняли все свободные нижние места.
 
Граждане хотели было и им спеть что-нибудь бодрое про границу с хмурыми тучами, но посмотрели на собак, на суровые лица солдатские и не решились, а сами тоже враз стали серьёзными и сосредоточенными, как будто собирали автомат Калашникова на время соревновательное.
 
Семёну особенно понравилась одна совсем чёрная пограничная собака с умными глазами и морщинками на ушах, она сидела и внимательно смотрела на всех пассажиров, а на старушку дольше всего и даже подошла, и понюхала её сандальки.
Старушка сразу же крепко зажмурилась и спрятала ноги подальше под лавочку.

Пограничники молча проехали до станции назначения и также без разговоров вышли из вагона, оставив после себя вкусный запах кирзовой кожи и гуталина, и ещё немножко собакинский.

А Семён лежал, смотрел в окно и думал, что когда-нибудь придёт время, и ему тоже придётся надеть военную форму, обуть сапоги и научиться чётко выполнять все команды и приказы командиров-начальников.

Конечно, Сёмка хорошо знал, из популярной программы тов. Канарейкина, в какое непростое время приходится ему учиться и жить, знал, что все вокруг только и думают, как бы покрепче нагадить нашему трудовому народу и родной творческой интеллигенции.
 
Поэтому он ещё разок оглядел всех своих попутчиков на предмет сомнительных наклонностей, прикрыл глаза и незаметно прикорнул на своей полочке.
 
И приснился ему сон странного вида: будто военрук их школьный тов. Кошёлкин совершенно голого вида целится в Семёна из большого деревянного ружья, скалится во весь рот и кричит тонким голоском: «Кругом враги, растудыть её налево, будьте бдительны, товарищи!», а зубы у него все железные…

Вечером весёлая проводница принесла чай в подстаканниках на подносе и сахар пачечный, по два кусочка в каждой пачечке, Семён взял себе сразу 2 пачечки – любил сладкий чаёк, понимаешь ли.

Попили пассажиры чаю и спать улеглись по своим местам.
 
Поезд идёт себе, колёса постукивают, вагон колышется, а Семён вертится, уснуть не может, да тут ещё дядька внизу храпеть начал – совсем плохо для сна получается.
 
Хотел было уже применить средство сонное, которое бабушка привезти наказывала от старушечьей бессонницы, а потом одумался и стал считать мысленно всяких зверушек, какие помнятся: сначала овечек считал, потом курочек, коров, слонов и всё равно уснуть не получается.

Тут кто-то рядом на полке закашлялся – посмотрел Семён, а старушка так и сидит на нижней полке с закрытыми глазами, будто спит, а совсем себе место спальное и не приготовила: матрас не раскрутила, простынки не заправила, подушечку не положила как следует.
Сидит и слегка покашливает.
Все спят вокруг непробудным сном, вагон лишь поскрипывает да колёса постукивают, а Сеня в полудрёме лежит, заснуть не может – наблюдает за старушкиными действиями.
 
Смотрит вприщурочку – старушка медленно глаза открыла и головой вращает, пассажиров оглядывает – все ли спят?
 
Семён глаза совсем прижмурил, а потом снова чуть-чуть приоткрыл и видит: разделась старушка совершенно наголо, руки вверх задрала, схватила себя за макушку и стащила всю свою кожу верхнюю, как будто перчатку с руки сняла кожаную.
 
А под нею существо ужасное оказалося: точь-в-точь как баклажанина огромная – и по виду, и по цвету схожее, поблёскивает шкурою гладкое такое непонятно что, а глаз – ушей совсем нет, только дыра посреди туловища и торчит одна рука с пальцами-перепонками.
 
От всего этого увиденного Семён хотел крикнуть – а не может: язык в горло провалился.
 
Притворился, что спит – лежит, чуть дышит.

Подошло это Баклажанище к пассажирам, что внизу спали и стало над лицом дядьки грузинского рукой движения круговые совершать – у дядьки изо рта и ушей вдруг чёрные лепестки появились и стали расти-множиться, как на клумбе садовой, а потом Баклажанище вырвало лапой эти «лепестки» из дядькиной головы, засунуло в дыру свою и к следующему пассажиру подошло…
 
Но к Семёну не стало залезать на верхнюю полку, очень уж вагон качается – можно и упасть оттудова.

Так прошло это Баклажанище тИхенько по всему вагону и даже к проводнице наведалось, а потом вернулось на своё место, кожу старушечью снова натянуло на прежнее место, оделось, нацепило сандальки и легло на голую лавочку, будто спит и даже похрапывает.
 
А Сеня всё это время лежал, будто замороженный, и только к утру забылся тяжёлым сном.

Утром рано проводница по вагону идёт вовсе невесёлая, пошатывается, чаю предлагает – как милостыню просит, а под глазами круги синие и лицо опухшее.
 
И все пассажиры тоже какие-то опухшие, вялые и друг на друга недовольные.

Зашёл в вагон Старший проводник для проверки порядка, увидел лицо у проводницы и говорит сквозь зубы: «Я тебя предупреждал, Бляхина, а ты опять за старое?».
 
Проводница сделала лицо несчастное и заныла противным голосом: «Да вы что, Казимир Малеевич, вот клянусь – никакой даже капельки! Это, видно, давление атмосферное исказило мне овал лицевой».

Нахмурился Старший и пошёл себе дальше по вагонам проверку делать на безбилетников.
– Скоро станция «Полудеткино» – кто выходит, приготовьтеся! Стоянка 3 минуты! – объявляет проводница Бляхина.

Старушка с нижней полочки сразу же проснулась, села на лавочке, потянулась слегка ручками для разминки косточек, платочек поправила – выходить, видно, собирается.
Очень захотелось Сене выяснить: кто такая эта таинственная бабка, хоть и страшновато было, но ведь пионеры все сплошь смелые.
 
Быстро собрал всё немногое, что было у него багажного, рассовал по карманам и пошёл в направлении к выходу.
 
Поезд сбавил ход и подъехал к затерянному полустанку «Полудеткино», лязгнул железом и остановился.
 
Старушка очень даже ловко соскочила на землю и направилась к домику, на котором была надпись с названием «Станция».
 
А Семён только-только успел спрыгнуть со ступеньки, как поезд свистнул и тронулся дальше в путь, с дымком и весёлыми перестуками.

Подождал немножко пионер, пока бабка в домик-станцию не зашла и пошёл неспеша к билетной кассе, будто за билетиком для поездки на поезде.

Как-то пустынно было в этой местности, никаких пассажиров шатающихся, даже птички не чирикали и никакой активной живности вокруг не сидело и не бегало.
 
Заглянул Семён в окошко кассовое – а там тоже нет никого и не у кого спросить какой-нибудь вопрос интересующий.

 Обошёл домик-полустаночек и наткнулся на мужика одноглазого, в рубашке плисовой, а он в земле копается, яму делает – только комья во все стороны летят.
 
«Добрый день, – поздоровался Сеня издалека, а мужик копается себе, будто и не слышит вовсе.
 
Подошел Сеня ещё ближе к копателю, а мужик лопату воткнул в кучу глинозёмную и мрачно на пионера уставился: «Чего тебе?» – спрашивает хриплым баритоном.
 
«Да вот, есть у меня вопрос насчёт движения железнодорожного, а у кого спросить – не знаю», – отвечает Сеня.
 
Прикрыл глаз мужик, подумал немного и говорит: «Ты это, иди в дом, счас кассирка придет – там и спросишь свои вопросы» и опять за копание ямы принялся.

Поплёлся Семён к вокзальчику, а там уже сидит в окошке «Касса» недовольная кассирша и тоже одноглазая.
 
– Чего тебе, пионер? – спрашивает усталым нудным голосом.

– Я вот интересуюсь историей своего родного края и хочу поговорить с местными долгожителями, где тут у вас старики и бабушки всякие проживают?
 
– Нету тут никаких стариков и старушек, а которые были – уже давно на поездах не катаются.

– А вот где бабушка в платочке голубеньком, которая только что зашла сюда по какой-то надобности?

– Какая бабушка, нету тут никакой бабушки.

И со злостью кассирша окошко захлопнула.
 
Вышел Семён на крыльцо и задумался – если старушка вошла, то куда ж она незаметно так испарилась?
 
Решил пройтись, осмотреть окрестности на предмет догадок.

Оглянулся – а мужика одноглазого в огороде нет, только лопата торчит в земле.

«Что-то мне всё это не нравится, нужно понаблюдать за этим зданием, как советовал тов. Канарейкин», – решил Сеня.

Спрятался за куст, засёк время на часах и наблюдает за окрестностями – ровно через 5 минут вышла кассирша одноглазая в платьице крепдешиновом, взяла лопату и спрыгнула в яму.
 
«А чем она там занимается? – подумал Сеня и направился к яме поближе посмотреть, а там опять мужик одноглазый в рубашке плисовой копает…
 
Поднял тут мужик голову и спрашивает хрипло: «Чего надобно?».

– Дяденька, скажите, а где же тётенька, которая только что в кассе со мной разговаривала?

– Да чё вы совсем непонятные – сами не знаете, чё надо вам, лишь бы нервы трепать работникам! То бабку им надо, то кассирку подавай!

– Я вот в поезде у бабушки денег занимал за чай заплатить, а теперь, вот, долг вернуть хочу, честное пионерское – покраснел слегка Сеня от такой неправды неряшливой.

– А-а, ну ладно тогда, давай мне деньги, я, как увижу старушку в голубом платочке – отдам ей, она  изредка тут по тропинке шастает.

– Это какая же тропинка-то?

– Эй, слышь, давай деньги-то, я передам по-честному!

Но Семён уже не обращал внимания на всякие мелочи – нужно было найти эту тропинку, по которой ходит подозрительная таинственная бабушка.
 
Зашёл в лесок, а там совершенно непонятно куда идти – везде кусты и ёлки понаставлены и не видать никаких тропинок протоптанных.
 
Наступил пионер на кучку листьев пожухлых и неожиданно полетел в яму глубокую вниз головой и очень больно ударился всей височной областью, хорошо, хоть не темечком.
 
Сидит, голову ощупывает и радуется, что до смерти не убился от внезапного падения, вот только стёклышко на папиных часиках, к сожалению, треснуло.
 
Посмотрел вокруг – яма сырая, глубокая, не выбраться без помощи, а в стенке какая-то дырка типа тоннельчика неширокого.
 
Раскопал-расширил Сеня дырку до нужного и полез, как крот, по тоннелю этому.
Ползёт, ползёт, а земля сверху сыплется, в глаза и в рот забивается, очень это дело трудно – ползти в неизвестность опасную…
 
Долго ли, коротко ли полз таким образом и вдруг тоннель закончился, и виднеется впереди обширное помещение, вроде зала тёмного.
 
Подполз пионер немножко и видит: точно – тёмный зал-котлован с кострищем посредине, а над костром большой чугунный котёл висит и постоянно булькает, а над котлом сверху с потолка свисает какая-то спираль, блестящая с разноцветными огоньками, и она всё время крутится, и ещё непонятные звуки издаёт при кручении.
 
И тут же стоит Баклажанище над котлом кипящим, достаёт из дыры своей черные лепестки и в котёл бросает и всё время это варево поварёшкой помешивает.
 
Вокруг спирали висят такие же Баклажанчики, штук, наверное, тридцать, только поменьше – вниз головой болтаются, как колбаски «Докторские».
 
А у Семёна, очень кстати, в кармане медицинское средство «Сонное всенародное» производства фармацевтического завода «Здоровье трудящимся» им. Ломоносова – вёз в подарок своей бабушке в деревню (уж очень мучается она от бессонницы) и решил он использовать это самое средство на пользу всем трудящимся, так сказать, пожертвовать гостинцем для бабушки.
 
Отвернулось Баклажанище от котла по своим делам кулинарным – рыщет-роется в сундучке с приправами, тут Сеня на цыпочках из своей норки выскочил и высыпал весь пакетик со снадобьем в котёл кипящий, да назад в тоннельку забился и сидит там, затаив дыхание.

Главное Баклажанище поварёшкой варево в котле ещё немножко помешало и каждому Мелкому Баклажанчику в его дырёшку налило по 3 порции.
 
Уже целых полчаса прошло, а всё никак средство «Сонное» не действует – не спят сущности проклятые, хоть тресни тут – видно, на заводе им. Ломоносова делают средство не очень уж эффективное, думают, наверное – ну, свои же ведь люди будут пользоваться, как-нибудь заснут в ожидании…
 
Но, чу! Покачнулось Главное Баклажанище слегка, а потом упало на землю с содроганием и храп испустило, а мелкие давно уж не шевелятся.
 
Хотел уже было Семён выскочить и запырять их ножиком перочинным, как, вдруг, сзади кто-то ему рот зажал и поволок назад к тоннельчику.
 
Сеня и глаза закрыл, как перед кончиной неминучей, ко всему плохому уже приготовился.

Открыл глаза лишь в яме сырой глубокой, а над ним склонился мужик одноглазый: «Ты чего, дурной, на рожон лезешь, мы тут уже месяц «старуху» выслеживаем – маскируемся и соблюдаем правила конспирации, а ты нам чуть всё не испортил задуманное!».
 
Вытащил он из карманчика нагрудного свисток милицейский и засвистел переливчато – выскочил отряд ментов из засады и арестовали Сущность Главную однорукую, а всех её детёнышей в мешок собрали и завязали накрепко.

А потом уже, около здания-вокзальчика, одноглазый представился: «Старший опер Груздёв моя фамилия, вот тебе грамота, новое часовое стекло взамен треснувшего, проездной билет до пункта назначения и ещё таблетки сонные немецкие для твоей бабушки, самые лучшие фирмы «Bayer», а глаз я в перестрелке потерял – бандитская пуля – это чтоб у тебя лишних вопросов не было».

 – А кто такие эти страшидлы, товарищ Груздёв, вы не знаете?

 – А вот этого я сказать не могу – государственная тайна, одно скажу – на Земле таких нету, а ты сам кумекай, кто такие эти страхолюдины.
 
Ну вот, вскорости будет проходящий скорый до города Пекина, мы тебя туда пристроим транзитом для продолжения пути следования, а пока посиди на скамеечке для отдыха.

Очень обрадовался Семён таблеткам фирмы «Bayer» и всему остальному, дождался поезда скорого пекинского и продолжил путь в деревню к бабушке.

Отгулял Сеня у бабушки в деревне свои положенные каникулы – едет домой в поезде средней дальности и опять ему выпало в вагоне номер 6 место на верхней полке.
 
И всё та-же проводница Бляхина чай разносит и сахар в пачечках, но пассажиры уже другие, незнакомые.

Колёса вагонные постукивают, ветерок слегка обдувает – не заметил Семён, как заснул до самой полночи.
 
А в полночь вагон слегка дёрнулся, Сеня глаз приоткрыл, видит – голая проводница Бляхина посреди вагона стоит и лицо у неё совершенно бледное, подошёл к ней старшОй Казимир Малеевич, тоже голый, и шёпотом спрашивает: «Начинаем, милая?».

Взялись они обеими руками за макушки свои и стащили кожу, как сосиску облущили, и потом пошли по вагону собирать лепестки чёрные из людей спящих.
 
Тут Семён и потерял сознание от испуга увиденного, до самого прибытия поезда на конечную станцию.

Вышел на перрон с корзиной, полной яблок антоновки, и с полной потерей памяти про поездку железнодорожную, пошатывается слегка, – помнит, как сел в вагон, а потом – полное беспамятство.
 
 Дома все обрадовались яблокам, чаю попили и спать улеглись.