Нон - фикшн априори интереснее беллетристики

     Сумрачно в головах однофамильных деятелей, знобко изнуренным алкогольными излишествами телам, трясутся руки и слезятся глаза, но ждут по - русскому обычаю третьего, точнее, третью, столь же однофамильную, министра культур - мультур современной России, засланной десантом в винный отдел ближайшего гастронома.
     - И за что же его отправили на родину с позором ? - хрипел пропитой глоткой знаменитый режиссер, зачем - то вернувшийся по неостывшим еще следам супружеской четы Ростроповичей.
     - Вопрос решали комплексно, - словоохотливо делился военной тайной признанный на Западе персоной нон - грата провалившийся резидент ПГУ, нелепым седастым колобком катаясь меж кухней и ванной, - все сразу ему предъявили, и аморалку, и пьянку, и растраты, и общий развал оперативной работы, и просто некомпетентность, отправили с глаз долой, нехай, решили наверху, чемоданы за стукачом таскает.
    - И где эта гнида ? ! - выругался в сердцах народный режиссер республик, потирая дрожащие ладони друг о друга. - А еще министр. Культуры, б...дь.
    - Какая страна - такая культура, - чрезвычайно разумно заметил неприкрыто англофильствующий дядя Миша Любимов. - Слушай, а давай лучше вот планцом убьемся.
    - Легше станет ? - с тайной надеждой встрепенулся Любимов.
    - На время, - пожал плечами экс - шпион, снаряжая здоровенный бонг, - но потом еще хуже будет.
    - На х...й такое счастье ! - выругался режиссер, бросаясь в прихожую. - Я вот щас сам сбегаю.
    Он достал из американских джинсов смятый червонец и, победно заржав, выкатился на лестничную клетку, где тут же и столкнулся с тяжело поднимающейся Любимовой.
    - Пришла сучара, - констатировал режиссер, радостно обнимая товарища женщину за мужественные плечи, - айда захмеляться.
    Они вошли в квартиру и встали в недоумении на пороге. Под потолком, будто кошмарный Пайкрафт, висел дядя Миша Любимов, невинно улыбаясь.
    - А говорил, - брюзжал Любимов, стаскивая Любимова за ногу, - что хуже станет.
    - Ты не дослушал, - отпихивал Любимова Любимов, подмигивая Любимовой правым глазом, - и потом обязательно станет хуже, но время этого потом зависит от качества дури, от моей, например, нахлобучит снова похмелье лишь через пять часов.
    - За пять часов я бы всю Маскву прошла насквозь, - заметила Любимова, выгружая из авоськи бутыльки на стол.
    Они уселись, чинно и благородно, как и полагается русским людям, выключив телевизор молотком, так как там чуть было не появилась рыжая Ландер.