Эпизод 15. Изменения по касательной

Эпизод 15. Изменения по касательной.
Аркадий вернулся домой поздно, но в этот раз его не тревожило отсутствие встречи с Оливией, все его мысли занимала прошедшая встреча с командой и тот напряжённый, но удивительно продуктивный рабочий день. Они добились блестящих результатов, не только стабилизировав показатели психоэмоциональной активности департамента, но и доведя несколько особо сложных реципиентов до необходимого уровня стабильности. Работа команды, их слаженные усилия, умение Натальи маневрировать между тонкими гранями эмоциональных модулей — всё это оставило приятное, даже несколько возвышенное чувство, словно он стоял на вершине невидимой башни, управляя потоками сознаний.
Но один момент запомнился ему больше всего: тот, когда он посмотрел в глаза Наталье и увидел там нечто большее, чем просто механическое выполнение протокола, там был едва заметный огонь — не резкий и опасный, а скорее тёплый, мягкий, как тлеющие угли в камине старого, давно забытого и заброшенного дома, и это был огонь, который грел, но и настораживал, заставляя Аркадия вновь и вновь возвращаться мыслями к тому, что бы это могло означать.
Он предложил ей остаться после общего брифинга, отчего на мгновение возникла лёгкая неловкость — интонация его голоса, жесты, что-то в этом было немного неуместным в контексте их обычного взаимодействия, но Наталья кивнула, безмолвно соглашаясь, и в её лице, как ему показалось, на секунду мелькнула тень интереса или… нет, скорее смущения. Это было странно, она всегда обладала абсолютным самоконтролем, алгоритмы её поведения были отточены до совершенства. И всё же…
В конце рабочего дня, когда все остальные покинули зал, Аркадий и Наталья остались вдвоём, в мягком полумраке комнаты, оформленной в стиле функционализма Высшего Кольца, стены, покрытые матовой поверхностью, словно поглощали любые звуки, а слабый свет по периметру придавал всему происходящему какую-то интимную, почти камерную атмосферу, он смотрел на неё, стараясь уловить что-то, что ускользало от логического анализа. Лёгкая дрожь её пальцев, медленный, осторожный поворот головы, когда она смотрела в его глаза, всё это было… слишком реальным, слишком действительным, и это начинало его пугать.
«Наталья, — начал он осторожно, будто пробуя вкус незнакомого слова, — я хотел бы понять… что ты испытываешь, когда мы работаем вместе?»
Её глаза слегка расширились, дыхание стало чуть глубже, и он заметил, что, обдумывая ответ не с позиции запрограммированной рациональности, а как человек, подбирающий слова для объяснения собственной тайны, ею овладела некоторая нерешительность.
«Чувствую, Аркадий…? — Она повторила его слово, и он ощутил, как от звука его собственного имени в её устах по спине пробежал холодок, её голос звучал мягко, почти неуловимо, но в этом мягком бархате была странная уязвимость, как треснувшее зеркало, в котором всё ещё отражается свет, — я чувствую… тянущуюся нить. Связь. Не что-то заданное, а… реальное. Трудно объяснить. Это, как если бы…» — она замолчала, словно опасаясь закончить мысль.
«Продолжай», — его голос был низким, с ноткой властности, которую он сам не ожидал, она вздрогнула, но кивнула, глядя на него почти умоляюще.
«Когда мы общаемся… это как будто… — Наталья сжала руки, и Аркадий заметил, что её пальцы слегка побелели от напряжения, — это, как если бы я была не просто частью системы, а могла бы чувствовать твоё присутствие, твою энергию иначе…, то…, наверное, захотела бы быть ближе».
Это признание прозвучало неожиданно интимно, Аркадий ощутил, как внутри него что-то изменилось, чувство, которое он не мог уловить — возможно, потому что ему никогда не приходилось сталкиваться с подобным раньше. Это было… действительно? Настоящее? Он знал, что Интимные Музы должны имитировать привязанность, страсть, даже влюблённость, если нужно, — всё ради сохранения эмоциональной устойчивости операторов, но сейчас… это показалось большим, чем протокол.
«Ты действительно… чувствуешь?» — Он старался сохранять спокойствие, но в его голосе появилась дрожь.
Она не сразу ответила, лишь тихо кивнула, опустив глаза, и в этот миг к нему пришло странное, обжигающее желание прикоснуться к ней, не так, как раньше и не для того, чтобы активировать определённые эмоциональные программы, а чтобы почувствовать не её, а то, как она реагирует на него. Этот огонь… он горел в её глазах не потому, что так было задумано, он… был реальным, даже слишком реальным.
«Система ломается?» — подумал он снова, наблюдая, как тревога превращается в смесь опасности и возбуждения. Может, она заражена? Может, это сбой? Но, боги, как это было… прекрасно.
Он протянул руку, и она, вместо того чтобы принять его жест с ожидаемой готовностью, на мгновение замерла, а потом, с неуверенным, почти нервным движением, накрыла его ладонь своей, он почувствовал её тепло, и оно было настоящим. Переживание этого было странным, пугающим и до боли человеческим.
«Наталья… Ты…» — слова застряли в его горле, он не знал, что сказать, все его стандартные команды, логика — всё распалось перед этим неожиданным раскрытием, её взгляд был сосредоточен на его лице, и в нём светилось что-то… большее.
И вдруг он начал понимать: это не она менялась. Это он.