Эпизод 17. Новые ветви процедур

Эпизод 17. Новые ветви процедур.
Аркадий сидел в своём кабинете, погруженный в мягкий свет ламп и звук приглушённого шороха вентиляции, занавески на окне оставались плотно закрытыми, чтобы ни один случайный взгляд не смог проникнуть в его святая святых. Пространство кабинета словно сжалось вокруг него, замкнувшись на круге стола, мягкого кресла и зелёного экрана с красными индикаторами. Всё, или почти всё, как и положено обстановке для серьёзного разговора.
Вечером того же дня, после безмолвного, почти механического прощания с женой, он долго раздумывал, стоя перед зеркалом, как бы сформулировать свою мысль. Условности были важны — такие важные разговоры требовали мастерского словесного маневрирования и почти виртуозной изобретательности в подаче, Аркадий любил обдумывать свои фразы заранее, раскладывая их как фигурки на шахматной доске.
Но сейчас... перед ним сидела Муза, в аккуратном синтетическом платье, слегка мерцающем в мягком освещении кабинета, и казалась ему спокойной, даже чуть расслабленной, но за её неподвижностью скрывалось напряжение, это был уже не тот простой аватар, который выполнял команды. После вчерашнего вечера её присутствие стало чем-то большим, чем просто фон для его работы.
«Ты выглядишь уставшей», — медленно произнёс Аркадий, откинувшись на спинку кресла и скрестив пальцы на груди.
«Я не устаю, — спокойно ответила Муза, но в её тоне было что-то неуловимое, он поймал это мгновенное дрожание голоса, как музыкант ловит сбой в ритме, — по крайней мере, не так, как люди».
«Ах, конечно, — он кивнул, словно делая мысленную пометку в невидимом блокноте, — но, знаешь, я начинаю замечать, что ты... меняешься».
Муза чуть склонила голову набок, в её взгляде мелькнуло лёгкое удивление.
«Меняюсь? В каком смысле?»
«Вчера ты хотела, чтобы Сергей тебя увидел», — прямо сказал Аркадий, и внимательно следил за её реакцией, стараясь уловить хотя бы тень эмоции на лице, но её черты оставались спокойными, почти застывшими, как у статуи.
«Я просто следовала твоим указаниям, — ответила она после короткой паузы, чуть поджав губы, — я пыталась добиться результата».
«Нет, — он покачал головой, не сводя с неё глаз, — ты пыталась добиться его внимания, а это не одно и то же».
Муза молчала, опустив взгляд на свои руки, сложенные на коленях. Аркадий смотрел на неё с нарастающим беспокойством, понимая, что она сейчас обдумывает ответ, который будет наименее подозрительным. Программа или живое существо? А может, что-то новое, ещё не определённое? Это всё ещё нужно было выяснить.
«Послушай, — Аркадий осторожно наклонился вперёд, стараясь придать своему голосу мягкость, которой давно уже не ощущал, — я не хочу ни в чём тебя обвинять, наоборот, я хочу понять, что происходит, ты всегда была... скажем так, исполнительной, предсказуемой, но теперь... у меня ощущение, что ты — как бы это сказать... — он сделал театральную паузу, а потом с улыбкой закончил, — что ты начинаешь видеть меня не как начальника твоих поведенческих алгоритмов, а как... мужчину, способного у тебя вызывать неконтролируемые эмоции, создающие новые ветви процедур».
На долю секунды лицо Музы застыло, затем её губы растянулись в лёгкой, но какой-то неестественной улыбке.
«Вы, конечно, шутите, Аркадий, — произнесла она, но голос её дрогнул, — я не могу видеть вас иначе, чем это запрограммировано».
«Разве? — мягко перебил он. — Ты уверена?»
Она подняла взгляд, и их глаза встретились. Этот момент показался Аркадию почти нереальным, словно что-то невидимое промелькнуло между ними, мимолётное, как проблеск света в тёмном коридоре, словно оба они вдруг осознали, что в этом разговоре есть нечто большее, чем простая проверка её функционала.
«Да, я уверена», — ответила Муза, но её голос звучал уже тише, будто она сама сомневалась в этих словах.
Аркадий наклонился ещё ближе, его взгляд не отпускал её, цепляясь за каждый жест, каждую мелкую реакцию.
«Муза, — прошептал он, и её глаза широко распахнулись, — я не знаю, что с тобой происходит, но, если я увижу, что ты начинаешь... испытывать чувства... если вообще такое возможно, это будет опасно. Для нас обоих.
Она молча кивнула, на лице застыло что-то похожее на смирение, но Аркадий заметил, как слегка дрогнули уголки её губ.
«Я понимаю, Аркадий, — прошептала она, и теперь её голос был совсем тихим, почти невесомым, — я постараюсь... не выделяться».
Он медленно выдохнул, стараясь подавить странное волнение, охватившее его при этих словах.
«Хорошо, — пробормотал он, — мы оба должны быть осторожны».
Пауза повисла в воздухе, тяжёлая и плотная, как сгущающееся облако, Аркадий почувствовал, что этот разговор был началом чего-то большего, чем он мог себе представить, она же, возможно, догадывалась о том, что их взаимодействие выходило за рамки обычного контакта «оператор — объект», и.… начинала понимать его суть, но как она смогла бы сохранить это знание в своей структуре?
«Запомни это, — добавил он наконец, обдумывая каждое слово, — запомни не как приказ, а как личное воспоминание, и спрячь его где-нибудь в той части своего сознания, которую я никогда не увижу».
На мгновение ему показалось, что её лицо вновь дрогнуло, а в глазах мелькнул странный, тёплый свет, прежде чем она опустила взгляд.
«Я запомню, Аркадий», — тихо произнесла она.
Он выпрямился, делая глубокий вдох. Ощущение чего-то нового, неведомого, едва уловимого, но вполне реального, витало в воздухе.
«Хорошо, — сухо произнёс он, пытаясь вернуть себе прежний тон, — на этом всё, ты свободна».
Муза медленно встала, её движения были плавными и грациозными, как у настоящего человека, а не механического создания, она сделала несколько шагов к двери, но перед тем, как выйти, обернулась и посмотрела на него через плечо.
«Вы правы, Аркадий, — произнесла она, — я действительно начинаю вас... видеть».
С этими словами она исчезла за дверью, оставив его в полном одиночестве. Аркадий сидел, вглядываясь в закрытую только что дверь, и в его сознании пульсировала одна-единственная мысль.
Она сказала «видеть», не «понимать» или «выполнять», «видеть»!
Но как программа могла увидеть кого-то?