Разговор с отцом

Чего больше всего боится человек? Смерти, страдания, потери близких, безответной любви, неуважения окружающих, унижения, скуки, непонимания, боли, ненужности и многого другого.

Сейчас все больше говорят об искусственном интеллекте, о тех областях, где бы он мог заменить человека. Где-то можно, где-то лучше не надо. А разве нельзя с помощью искусственного интеллекта воссоздать любимого человека, поговорить с ним, задать те вопросы, которые не смог задать когда-то?

Он возникает передо мной на экране, я с болью и любовью всматриваюсь в такое родное, незабываемое лицо. Это он и не он, я не знаю, что он мне скажет. Я не знаю есть ли жизнь бессмертной души и не уверена, что мы можем хоть когда-нибудь с ним встретиться даже там за чертой. Ведь он атеист и самоубийца. Наша религия не признает самоубийц, их нельзя поминать, заказывать по ним службу. Но он умер, скорее всего, все-таки не от удушья, смерть наступила раньше от остановки сердца. Я же прибежала быстро, обрезала петлю, Скорая помощь приехала мгновенно. Искусственное дыхание стали делать сразу же, еще до приезда Скорой помощи. Не было никаких признаков удушья, кроме полосы на шее. Лицо белое, спокойное, глаза закрыты, губы сжаты, как будто просто уснул.

– Папа! Прости, я не могу тебя обнять, да и ты меня не видишь. Хорошо, что не видишь, ведь я уже на пятнадцать лет старше тебя, ничего общего с той молодой женщиной, какой я была, когда ты ушел.
– Галя! Голос изменился, но узнать все равно можно. Я люблю тебя, дочка.
– Я знаю. Об этом ты написал в своей последней записка. Эта записка стоит у меня перед глазами, и я много лет плачу, вспоминая эти слова. Я тоже люблю тебя. Я могла бы тебя остановить, если бы прибежала чуть раньше?
– Вряд ли. Я действительно все решил и не видел другого выхода.
– Я почувствовала на расстоянии, как ты с силой оттолкнул меня и не смогла сразу вскочить, сидела, как окаменевшая. Ты действительно ничего не мог сделать со своей тягой к спиртному?
– Не мог, это оказалось сильнее меня. И меня подкосили судьбы твои и Славы. А мать… Она сначала любила меня, потом появилась почти ненависть.
– Ты говорил, что не любил ее, но потом понял, какой она хороший человек. А я сказала, что любовь или есть, или ее нет, и ниоткуда ее не возьмешь, ты согласился. Вы с ней были слишком разные. Она не простила тебе измену, но и отпускать не хотела, все ее благополучие держалось только на тебе. А ты не мог оставить меня? Ведь ты сказал: «Зачем ты вернулась?» Осталась бы я в Коврове, и ты бы смог создать другую семью. Мама возмущалась твоим пьянством, но она сама тянула тебя в компании, где без спиртного не обходилось. Она прожила со мной после тебя двадцать семь лет, и у нее постоянно были компании, она и моих подруг все время звала в гости. Но женщины почему-то не спиваются, умеют вовремя останавливаться, ты не смог. Наверно, ты мог бы стать счастливым с той женщиной в Саратове, но ты не хотел оставлять меня и Алешу, а она не стала разрушать твою семью.
– Она вышла замуж.
– Вряд ли. Слава рассказал мне, что позвонила девочка, спросила тебя, сказала, что она твоя дочь из Саратова. Слава растерялся, ответил, что ты умер. Она бросила трубку, он ничего не успел у нее спросить. А мне до этого несколько раз снилось, что ты жив, просто у тебя другая жена и дочь. Во сне мама плакала, а я говорила ей, что надо радоваться тому, что ты живой.
– Я ничего не знал о дочери.
– Видимо, ее мать не хотела, чтобы ты знал, она очень порядочная женщина. Это она работала воспитательницей в том санатории, где лежал Алеша? Милая и приятная женщина.
– Да, она.
– Тот жуткий день, когда мы поссорились, я много раз вспоминала в мельчайших деталях. Мне было очень плохо, тебе тоже, совпало настроение, и я не смогла тебя удержать. Я очень боялась за Алешу, он сильно любил тебя, ты был ему во всем образцом, а ты стал так пить. Я бы ушла вслед за тобой, но разве можно было оставить Алешу. Ты делал все возможное, чтобы справиться с болезнью Алеши, а со своей болезнью справиться не сумел.
– Я приходил к тебе в твоем сне сказать, что не сержусь на тебя.
– В том сне ты шел быстрым шагом наперерез мне, маме и тете Нине. Молча взял меня за руку, подержал и ушел. Я поняла. Стало чуть легче, но спасла только работа до изнеможения и ребенок, которого вы так не хотели. С ребенком помог Михаил уже после твоей смерти. Я же из-за Алеши хотела второго ребенка, чтобы он в любом случае не был один. Насмотрелась в больнице, как люди лежат бревном, не в состоянии поднять ни руку, ни ногу. Но я не могла жить с тем, кого не люблю или с теми, кому я не нужна. А для вас всего важнее была внешняя благопристойность.
– Любая замужняя потаскушка могла ставить себя выше тебя.
– Да, и такая, как твоя Галина, к которой ты постоянно бегал тайком от матери. Если с мамой вы мало подходили друг другу, то с этой еще меньше, я не могла понять, что ты в ней нашел хорошего. Скользкая, вертлявая, лживая! Разве что выпить с тобой была всегда готова, а ее муж тоже на все был согласен ради выпивки. Ты говорил, что не можешь без нее, я не могла это понять.
– Меня сильно тянуло к ней.
– Я из-за этого даже стала верить в силу приворота, она и ее мать занимались такими штуками. Но и ты когда-то не мог понять почему мне нужен Володя и не нужен никто другой. Твой второй внук носит твое имя, и я его также безумно люблю, как и Алешу. И как любила тебя. Знал бы ты сколько ночей я плакала по тебе!
– Не плачь!
– Уже не плачу, разве что иногда. Слава ненамного пережил тебя, а сейчас нет и Максима, и сын Максима погиб, линия оборвалась.
– Зачем ты отдала дом Славе, я же дарил его только тебе?
– Он все равно не дал бы мне там жить спокойно, приходил пьяный, оскорблял, твердил, что он тоже наследник. Я никогда не была настоящей хозяйкой этого дома. Мать бы Слава угробил, она на коленях умоляла отдать ему дом. Мама сломала руку, ей была нужна помощь, а Слава напивался, издевался над ней и надо мной. Я долго не говорила маме, что жду ребенка, зная, как она к этому отнесется. Но она, когда узнала, была согласна и на ребенка, помогала его растить. Мои сыновья – самое ценное, что было и есть в моей жизни, кроме тебя. Иногда я думаю, что ты все равно бы не смог пережить всей грязи и беззакония девяностых годов.
– Как ты пережила? Одна, без моей помощи.
– Сама удивляюсь, где смогла найти столько сил. Характер у меня все-таки твой, и я старалась в первую очередь сберечь свою душу и поставить на ноги детей. По-честному, без грязи и лжи. Я и сыновей убеждала, что важнее учиться, работать, а не гнаться за легкими деньгами любыми способами. Они отличные мужики, твои внуки. За младшего очень беспокоюсь, я его чуть не потеряла, но верю в него. Только бы не ступил на ту дорожку, что и ты. Он очень умный, грамотный, но здесь и не такие головы летели. У Алеши хорошая семья, двое детей, твои правнуки, а Павлик один. Когда-то я спрашивала тебя не скучно ли тебе в маленьком городке, а ты ответил, что пусть бы он был еще поменьше. Я сейчас также люблю наш городок и не хочу никуда из него уезжать. Убедила остаться здесь Алешу, а Павлик уехал, возвращаться не хочет, но, может быть, вернется когда-нибудь и он.
– Я не зря любил тебя больше всех.
– Я всегда любила тебя и люблю. Прощай. А, может быть, до свидания.

Наверно, ответы могли быть другими, но они были такими, и я впервые за многие годы почувствовала успокоение, как будто действительно поговорила с отцом и узнала о его прощении.