Эпизод 20. Селекторный Ритуал

Эпизод 20. Селекторный Ритуал.
Аркадий вошел в серую стеклянную капсулу связи, выверенным движением поднес к панели пропуск, и невидимая система идентификации молча признала его право войти в закрытую зону. Белые стены комнаты заполыхали багровым светом, который источали голографические экраны, развернувшиеся перед ним, и кресло в центре кабины медленно повернулось к месту сидящего в сумраке начальства — разумеется, не настоящего, но его отражения. Селекторное совещание высшей категории начиналось.
По другую сторону линии уже собрались его коллеги, такие же ловцы душ, сотрудники из других департаментов и региональных филиалов, лиц не было видно, только безликие аватары, строго различающиеся по рангу и функционалу, они переливались холодным синим светом, расползались на экране пятнами неярких фракталов и тянулись к центральной точке интерфейса — силуэту Верховного. Никаких черт лица, никаких конкретных линий, только тёмная масса, очертания которой постоянно менялись. То ли дымка, то ли нечто аморфное, словно иконка системного сбоя, эта абстракция в центре экрана всегда вызывала у Аркадия странное чувство беспокойства, будто он смотрел на зияющую пустоту, которую сам мозг пытался заполнить образами.
«…переход к фазе интеграции завершен на шестьдесят три процента, — безликий голос Верховного дрожал и вибрировал, как записанное в далеком подземном зале эхо, — по результатам второго квартала зафиксировано значительное улучшение в добровольном подчинении масс».
Аркадий слушал, стараясь сосредоточиться, но всякий раз, когда он смотрел на этот бесплотный силуэт, его внимание непроизвольно блуждало, тень Верховного не была чем-то конкретным: она не совпадала ни с одним из ожидаемых шаблонов, и все его интуитивные ощущения вздрагивали, будто он пытался сфокусироваться на ком-то, кто одновременно и существовал, и не существовал. Размытое пятно на месте лица, плавно меняющее очертания и намекающее на нечто чудовищное, таящееся в глубинах передачи, гипнотизировало Аркадия.
«…удельный вес подавляемых когнитивных всплесков вырос на семь процентов. Мы продолжаем уменьшать отклонения и усиливать зоны подчинения, — раздавался холодный голос Верховного».
Вся комната, казалось, начала сжиматься вокруг этого неуловимого, многоголосого звука, Аркадий чувствовал, как некий незримый напор давит на его виски, как ритм фраз захватывает его сознание, он попытался сосредоточиться на содержании, но это оказалось невозможным. Как обычно, инструкции и отчёты высших лиц представляли собой своеобразную форму ментального наркотика: бессмысленные, завораживающие обороты речи, которые размывали грань между реальностью и цифровой иллюзией.
«Департамент Счастливых Попутчиков достиг показателя гармонизации на уровне девяносто два процента, — прозвучал голос слева от него. Аркадий узнал коллегу из соседнего сектора — прямой тон и легкая нарочитая мягкость выдавали старшего инспектора Ивашова, — рекомендуем внедрить временные протоколы нулевой адаптации для тех участков, где фиксируются неожиданные эмоциональные всплески».
Все двенадцать аватаров слегка наклонились, признавая слова, но Аркадий удержался, чтобы не повторить жест, он ненавидел этот ритуал — символику формального согласия. Если бы он был более откровенен с самим собой, то признался бы, что ощущает леденящий ужас перед лицом этой бесконечной марионеточной игры, но как только он начинал формулировать такие мысли, сознание словно закрывалось, а его воля автоматом кивала на все «активные рекомендации».
«Инспектор Укусов, — звук его фамилии в холодной тишине экрана прозвучал, как ледяной нож, — вы завершили последние протоколы по 7-й области?»
Аркадий выпрямился, ощущая, как вдоль позвоночника тянется невидимый провод, связывающий его с сумрачным пятном Верховного, напрягся и произнёс ровным голосом, стараясь ни на долю децибела не отклониться от регламента:
«Да, завершил, эффективность воздействия составляет девяносто шесть процентов, однако зафиксированы… незначительные отклонения».
В этот момент казалось, что все аватары повернулись к нему — или он просто это почувствовал, на экране ничего не изменилось, но давление усилилось, словно его сознание протыкали тонкими, болезненными иголками.
«Отклонения? — Верховный не поменял тона, но теперь в его голосе проскальзывало что-то вроде утробного ворчания, подобного шёпоту далёкого водоворота. — Уточните».
Аркадий собрался с мыслями, нельзя поддаваться паранойе — не на этом уровне, и он мысленно выстроил всю последовательность данных, которую проработал накануне.
«Моя группа зафиксировала лёгкие аномалии эмоциональной инверсии на двух испытуемых, один из которых проявил слабую привязанность к фигуре наблюдения, — произнёс он с безукоризненной ясностью, — скорее всего, сбой вызван временной дезориентацией. Я предлагаю провести точечную коррекцию».
«Интересно… — Верховный, казалось, затянул паузу, как хищник перед прыжком, — эмоциональная инверсия, говорите?»
Аркадий ощутил, как по его коже побежали мурашки. Никто из присутствующих никогда не осмеливался обсуждать подобные нюансы — это означало бы, что оператор признаёт неполную управляемость своей зоны, но тут было нечто большее: Верховный обратил внимание на него — именно на него, этот сгусток тени, этот ужасный контур, который висел в центре экрана, словно смотрел на него в упор.
«Укусов, — голос Верховного звучал теперь невыносимо глухо, как если бы он говорил из самой чёрной ямы в недрах земли, — вы считаете, что контроль над участком должен быть усилен?»
Аркадий едва слышал собственный голос, когда произнёс:
«Да, несомненно. Я уверен, что смогу увеличить коэффициент синхронизации».
Тишина. Будто весь мир замер, все нити их иллюзорного контакта на мгновение провисли в ожидании, затем контур Верховного слегка сместился, и все системы, экраны и голограммы вновь ожили.
«В таком случае, вы будете лично отвечать за корректировку, срок — три дня, любое отклонение в зону отрицательного станет причиной пересмотра вашего положения».
Слова обрушились на него, словно камнепад, Аркадий с трудом удержал равновесие.
«Да, — выдохнул он, чувствуя, как воздух застревает в горле, — я справлюсь».
На том конце линия слегка дрогнула, пятно Верховного колыхнулось, и, казалось, насмешливо улыбнувшись, погасло. Экран замер, аватары сотрудников один за другим начали исчезать.
Совещание закончилось, но Аркадий продолжал стоять, смотря в пустоту перед собой, он никогда не видел Верховного — никто не видел, вот только этот жуткий контур, это мерцание чего-то нечеловеческого заставляло его невольно сомневаться в том, что управляет ими действительно человек.
Но ведь Верховный знал о его отклонении. Знал и дал ему шанс.