Лето первое: юность
Утренний дождь разбудил Сергея. Капли стучали по стеклу, настойчиво разрушая сон. За окнами пустовала тьма, будто глубокой ночью, но Тормаев чувствовал утро. Тёмное, холодное, мокрое утро.
Он потянулся, откинул одеяло и приподнялся грудью к коленям, пробуждая мышцы живота.
– Тор... – голос Володи Горина с соседней кровати нарушил тишину, – прекрати.
– Подъём, – ответил Сергей, – минут пять.
Володя натянул одеяло на нос и захрапел. Но комната постепенно просыпалась. Парни зашевелились:
– Тор, ты, что ли, опять? Чего тебе не спится?
– Утро, – засмеялся Сергей.
– Зараза...
Это было беззлобно. Курсанты отделения вставали по биологическим часам своего сержанта последние лет пять. Подъем периодически объявлялся в разное время с целью застать их врасплох, но Тормаев никогда не ошибался. Так что парни начали вставать.
Сергей натянул спортивную форму и прислушался к зданию. Было без пяти семь, и в это время эхо длинных коридоров передавало редкие звуки очень чётко. Поэтому шаги офицеров, приближавшихся к расположению, звенели в тишине.
– Подъём, – тихо сказал Сергей.
Створки раздвижных дверей мягко поехали в стороны, ярко вспыхнули лампы.
– Подъём! – прогремел хор командиров трёх отделений, входящих в расположение курсантов.
Тишина рассеялась в то же мгновение.
– Доброе утро! – майор Рорин прошёл вдоль кроватей. – Солнца нет как всегда, но я вам посияю!
Благодаря громкому голосу и широкой улыбке командир отделения задавал радужный тон любому серому началу дня. Он окинул взглядом своих парней, которые оделись ещё до первой утренней команды, и довольно кивнул:
– Строиться!
Секунды метаний закончились ровными рядами.
– За мной! – распорядился майор.
Они опередили остальные отделения на несколько минут, возглавили общий строй и все вместе отправились на тренировочную площадку.
Небо неподвижно застыло над ней. Облака сбросили воду ещё ночью и теперь просто взирали на копошащиеся в грязи фигурки людей. Командир курса полковник Котов командовал утренней зарядкой.
– Упор лёжа принять! – звучный голос разносился по всей территории.
Курсанты утонули по локти. Холодная жижа вечных луж затягивала, как зыбучий песок.
– И раз!
Все задержали дыхание, потому что лица погрузились в грязь. Поднялись, выдохнули.
– Два!
И ещё пятьдесят раз почти без усилий. Всего лишь разминка.
– Ещё разок хлебнули супчик! – засмеялся полковник, провожая курсантов глубже в грязь. – Закончить упражнение!
Парни встали, успели отплеваться.
– Отдохнули? Упор лёжа принять!
Несмотря на холод, курсанты сбросили мокрые футболки. Изо рта вырывался горячий пар, щёки горели. Котов сегодня зверствовал, как никогда. Может быть потому, что с балкона кабинета генерала Нечаева смотрело всё начальство учебного заведения. Для ежедневного утреннего совещания было ещё рано, да и командующий всегда наблюдал за зарядкой один, а сейчас рядом с ним стояли все заместители. Такого зрительского состава давно не было.
– Взять утяжеление! – разнёсся по площадке приказ Котова.
Курсанты рассредоточились, на бегу подхватывая белеющие из-под грязи кирпичи.
– В темпе, в темпе! – крикнул Рорин своим, наблюдая за скоростью остальных отделений. – Тор! Разуй глаза, вон под ногой!
Сергей схватил кирпич.
– Приседания по пятьдесят! – уже командовал Котов. – Второе отделение, штраф за Тормаева! Ещё десять приседаний!
– Да ёлки!. – выругался Сергей.
– Тор, без мата!
– Ёлка – это дерево!
– Двадцать приседаний!
Хохот курсантов сотрясал тренировочную площадку.
Отставших в остальных отделениях тоже наказали:
– Штраф десять! Кто там ещё не проснулся?!
Но после этого Котов наконец смиловался.
– Закончить упражнение! – крикнул он.
Курсанты с облегчением бросили кирпичи и выдохнули.
– Учебный бой! – упорно не сдавался сегодня командир курса. – Пары по списку!
– До завтрака не доживём, – констатировал Сергей.
– Тор! Штраф! – последовало немедленно от Котова. – Лично тебе!
– За что?! – возмутился Сергей.
– За подрыв боевого духа!
Курсанты захохотали:
– Сержант, кирпич далеко не бросай, пригодится!
***
Руководство воспитательно-учебного центра «Новосеверный» вернулось в кабинет. Командующий Валерий Константинович Нечаев пребывал в хорошем настроении, но остальные офицеры до сих пор находились в размышлениях. Приказ Министерства обороны о проведении мероприятия был открыт на электронном столе у всех перед глазами.
Общая политическая концепция, конечно, была продумана и согласована по всем инстанциям. Сейчас, в период крайнего обострения отношений между Евразийским Союзом и Европейским Альянсом, дружественные визиты двух старейших военных учебных центров могли стать точкой опоры для мирных инициатив. Но Нечаев искренне опасался: как бы это всё не устраивалось для отвода глаз.
– Орлы, – похвалил генерал курсантов. – Жаль, нам их мощь не пригодится.
Заместители только кивнули. Ни у кого пока не прижилась мысль о том, что для совместного мероприятия с Европейским Альянсом выбрана женская военная школа.
– У нас тут будет фурор, – констатировал начальник штаба полковник Орзин. – Я уже и сам отвык от общения с дамами, а парням и вовсе тяжело придётся. Как бы не сорвались.
– Не должны, – возразил кто-то из офицеров.
Но Орзин покачал головой:
– Себя в двадцать два года вспомни.
– Жду предложений, – напомнил Нечаев, поглядывая в сторону шкафа, занимавшего ближний к столу угол кабинета.
– Проведём специальные занятия, – ответил Орзин. – Разъясним курсантам положения приказа Министерства обороны относительно данного визита. Правила поведения в отношении женского... Как назвать-то?
– Контингента, – подсказал кто-то из офицеров.
– Девушки. Как их ещё назвать? – засмеялся Нечаев. – Курсантки.
Орзин и сам улыбался:
– Я же говорю: отвык.
– Ладно, так... – Валерий Константинович открыл файл на рабочем поле электронного стола, отправил копии офицерам. – Министерство нам примерный план мероприятий выслало листов на триста. Давайте решать. Надо ещё раз оценить целесообразность.
Какое-то время все изучали материалы. Физическую часть частично забраковали. Нечаев сам настоял. Соревноваться в отжиманиях и подтягиваниях с девушками не интересно, да и не порядочно. Но рукопашный бой оставил.
– Погодите напрягаться, – смеялся Нечаев, – девки ещё нашим парням жару зададут.
– Да смешно, – заметил кто-то.
– А не факт, – Валерий Константинович всё-таки голосовал «за». – Пусть парни маленько разницу почувствуют. Друг друга-то беспощадно бьют, а тут пусть подумают.
В программе визита значились дискуссии по гуманитарным предметам и круглый стол по политологии. Валерий Константинович ставил рядом с этими пунктами знаки плюс. Лучше обсуждать мир, а не воевать за него.
Последняя война и природные катаклизмы, потрясшие планету после применения сейсмического оружия, уничтожили более половины земного населения. Океаны затопили огромную часть суши. Уцелевшие государства объединились в конфедерации нового типа. Иначе было не выжить. Россия и страны Азии составили Новый Евразийский Союз, уцелевшие страны Европы и некоторые страны Африки – Европейский Альянс. Остальные конфедерации распределились по островам, оставшимся от других континентов.
Когда удалось преодолеть голод и запустить экономику, все объединённые государства посчитали главной целью восстановление хоть какого-то демографического баланса. Поэтому родилась программа спецшкол. Детей, оставшихся без семьи, взяли под опеку воспитательно-учебные центры. С рождения и до двадцати двух лет. Несколько поколений выросло в стенах таких ВУЦев.
Учебный центр военно-воздушных сил в Новосеверном располагался на одном из самых больших островов в регионе – Уральном. Всего сорок лет назад, на карте ранее единого материка Евразия, эта местность носила название Уральских гор. Курсанты специализировались на вертолётах разведывательно-штурмового типа – сравнительно новых боевых машинах тактической авиации, вытеснивших с неба даже штурмовые самолёты.
Министерство обороны России в этом году отправило приглашение воспитательно-учебному центру Европейского Альянса в городе Беране – женскому образовательному учреждению на побережье острова Динар, когда-то бывшему на карте Восточной Европы Динарским нагорьем. В средних классах этой школы преподавался расширенный список общеобразовательных дисциплин и основы современной техники. Старшие курсы готовили командиров различных родов войск, включая разведку. Совсем не институт благородных девиц.
Когда-то похожая дружеская встреча оставила у Нечаева самое дорогое воспоминание. Все эти годы оно действительно согревало его и заставляло пристально следить за отношениями между двумя ближайшими конфедерациями государств. Несмотря на беспрецедентный пример Третьей Мировой Войны, утопившей мир в океане, политическая и военная ситуация вновь раскалялась до крайних температур.
– В общем, сложностей особых нет, – подытожил совещание Валерий Константинович. – Готовимся к обычному визиту, с дополнениями в виде специальных занятий по правилам поведения. Всё на этом. Да, и надо объявить курсантам приятную новость. Делегация ВУЦ «Беране» прибывает завтра днём.
Орзин кивнул:
– Беру на себя.
Офицеры встали из-за стола, а Нечаев нажал кнопку прямой связи с приёмной:
– Антон, зайди.
В дверях появился лейтенант.
– Давай копию видеопротокола совещания, – сказал Валерий Константинович. – И ещё, тряпка влажная найдётся?
Адъютант засмеялся:
– Товарищ генерал, в прошлом веке живете. У роботов уборщиков только полировальные салфетки, и те под корпусом. Сейчас распакую новый пакет. Подойдёт?
– Подойдёт, давай.
Нечаев дождался ухода офицеров, забрал пачку салфеток и закрыл дверь.
Бессонница сегодня принесла пользу. Файл-пакет пришёл на электронный стол в три часа, прямо под чашку кофе. И не заметил бы, если бы не флажок особой важности. Сначала Валерий Константинович не поверил содержанию приказа, потом началось немедленное решение вопросов, а сейчас, наконец, он открыл дверцу шкафчика. На полке, в самом углу стояла бутылка шампанского, обвязанная по горлышку красной шёлковой лентой.
– Ну, сколько лет ждём? – усмехнулся Нечаев.
Уже десять лет, как он командующий ВУЦа, до этого боевой офицер и ещё раньше курсант. И эта бутылка была подарена ему именно в те годы бурной юности. Ручкой на этикетке было приписано: «Будущему генералу Валерию Константиновичу от Адрияны».
Нечаев вытер толстый слой пыли с бутылки, приставил к ней два курсантских бокала. Чистое стекло заблестело отражённым светом, и Валерий Константинович улыбнулся:
– Дождались. Едет наша Яна.
***
В ангаре учебных вертолётов началась полётная подготовка. Майор Рорин стоял напротив шеренги курсантов со списком в руках и вполне серьёзно ругался:
– Раз в жизни, мать вашу, разрешил придумать себе позывные, так расстарались! Аланда! Это что? Птеродактиль?! Мать твою... Кто это? Покажи клюв из строя, монстра! Сафронов, ты? Охренел?!
– Товарищ майор!.
– Клюв закрой!
– Есть!
При своих ребятах Рорин в крепких выражениях не стеснялся.
– А это кто? Беркут? Ой, ё! Где эта моль безродная? Фирсов? Тебе только в шкафу шубы лопать!
– Товарищ майор!. – шагнул из строя курсант.
– Поговори мне ещё! В строй!
– Есть.
– Так, это кто? Колибри? Колибри. Вот, нормальный позывной для курсанта. Тормаев опять выпендрился. Кто тут ещё лётчик высшего класса? Горин... Горин, твою мать!
– Да, товарищ майор?
– Это что за позывной?
– Моя фамилия.
Лица курсантов начали краснеть от напряжённых попыток спрятать смех.
– А чего имя, отчество не приписал? Давай уж всю родословную!
– Так я же сирота. А разрешите я вас в качестве отца?.
– Лучше матери! Горин, я тебя сейчас сам назову!
– Тогда «Кречет».
– Не выпендривайся.
– Так точно.
Рорин продолжал идти по списку, выбрасывая соколов, орлов, доисторических животных и остальную буйную фантазию. Дошёл до «Зевса», разорался громче прежнего:
– Ну давайте, боги учебного вертолёта! Обалдели? Максимов, ты чего всерьёз думаешь, я тебе по рации буду орать: «Зевс, Олимп на связи?!»
Курсанты, давящиеся смехом, наконец, не удержались, и по ангару прокатился хохот.
– Горгона будешь! – утвердил Рорин.
– Почему?! – возмутился Максимов.
– Змей в голове много, мозгов мало!
Майор скомкал список:
– «Беркут», «Колибри», «Кречет» – первая тройка! По машинам!
Курсанты побежали к вертолётам, а Рорин, не торопясь, зашагал к вышке аэродрома. Пока ремни затянут, диагностику проведут.
– Одиночные задачи? – встретил майора инструктор полётов в контрольно-диспетчерском зале. – Сегодня воюем с беспилотниками?
– Как догадался? – засмеялся Рорин.
– Чтоб я ещё раз Тора и Гора в бой выпустил? – усмехнулся инструктор. – Никогда.
Лейтенант диспетчерской службы полигона убрал от губ микрофон, чтобы его не слышали в кабинах:
– Вы о том случае? Когда они друг на друга тараном пошли?
– И пошли ведь! – покачал головой Рорин. – Вот скажи после этого, что упрямство не порок.
– Горина на пятый рубеж, – приказал инструктор. – Тормаева на первый.
Он взял с приборной панели два электронных бинокля и протянул один майору:
– Пошли смотреть. Отличники в воздухе, должно быть красиво.
– «Беркут», «Колибри», «Кречет», взлёт разрешаю, – произнёс диспетчер.
***
С правого борта ровно ушёл по ветру Горин на отдалённую зону полигона, оставив Сергею всё пространство центрального участка. Тормаев плавно отклонил ручку управления от себя. Чувство взлёта над землёй отсекало от остальной жизни, а мощная учебная машина обращалась частью сознания. И тяжёлое небо вдруг становилось ближе и родней.
Но это только взлёт, а потом неприятно оживал динамик шлема и голос диспетчера напоминал, что свободного полёта не будет.
– «Колибри», учебная задача два шесть. В квадрате замечен неопознанный объект. Найти и уничтожить. Как понял?
– Вас понял, – ответил Сергей. – Есть найти и уничтожить.
Атаки Тормаева были успешны с первого захода. Рорин довольно улыбался, наблюдая за ним. Вертолёт сделал форсированный разворот, пропустив беспилотную машину вперёд и, оказавшись позади, стремительно ринулся на действительный огневой рубеж.
– Есть захват, – доложил диспетчер. – Цель уничтожена.
– Он всё быстрее и быстрее, – заметил майор. – Скоро и наблюдать будет не интересно.
– «Колибри», на базу! – приказал диспетчер, и было заметно, с какой неохотой вертолёт взял указанный курс.
Скорость упала до минимума, высота к самой земле, и нос машины печально уткнулся в камни, раздувая пыль вокруг.
– Ладно, – улыбнулся Рорин, поняв просьбу. – Дай ему поиск наземного объекта.
Диспетчер посмотрел вопросительно.
– В конце полигона, кажется, лужа была, – отмахнулся майор. – Пусть поищет, может, ещё не высохла.
И счастливый вертолёт с номером два на борту полетел до конца центрального участка. Инструктор заметил набор высоты на экранах диспетчерской и покачал головой:
– Опять. За солнцем полетел.
Рорин с пониманием кивнул:
– Иногда нужно.
Вертолёт уже поднимался в низкие облака. Минуты непроглядной серой мглы были долгими и слепыми, но стекла внезапно сверкнули, поймав лучи, и машина вышла на залитое ярким светом пространство...
В такие мгновения Сергей замирал. Чистый голубой купол над тёмным морем облаков завораживал его. Он убирал индикаторы лобового стекла, антибликовые панели, всё, что мешало видеть золото в воздухе, и огненно-жёлтое солнце свободно играло в кабине.
На земле Тормаеву было холодно всегда, сколько он себя помнил. Но не физически. С любым морозом тело справлялось стойко, а вот сознание скучало по ярким краскам, которые можно было увидеть только в солнечных лучах. Без них, всё вокруг сливалось в единую серую массу – безликого неба и чёрной земли, неживых оттенков зелени. Только здесь – над облаками, во владениях солнца, мир становился светлым и тёплым. Живым. Всегда не хватало ещё минуты, чтобы напитаться им.
Вот и сейчас в наушнике раздалось:
– Пятнадцать минут до окончания всех полётов.
Сергей вздрогнул, бросил последний взгляд на слепяще-яркий диск, и развернул машину. Нужно мчаться на базу. Он всегда возвращался точно к моменту, когда отделение заканчивало выполнение заданий. Сегодня тоже посадил машину вместе с последней тройкой. Негласное доверие Рорина обманывать было нельзя.
– Все молодцы! – огласил вердикт майор. – Высший бал «Беркут», «Колибри», «Кречет». «Птеродактилю» приз зрительских симпатий. Ты когда научишься машину сажать без представлений?
– Товарищ майор, ветер сильный!
– А ты на что в кабине сидишь? Для красоты? Управляй!
Курсанты улыбались.
Рорин уже собрался заканчивать занятие, но в ангаре внезапно раздался сигнал оповещения и ожил громкоговоритель:
– Внимание! Курсантам старших отделений проследовать в актовый зал для специальных занятий.
Парни удивлённо переглянулись. Рорин, уже зная, о чём пойдёт речь, весело заметил:
– Ну, готовьтесь, ребят. Приятные новости для вас.
***
Парадное построение проводить не стали. Курсанты дослушивали лекции по правилам поведения, так что на аэродроме делегацию встречало только начальство.
Самолёт приземлился секунда в секунду с назначенным временем. Открылась дверь, подъехал трап. Первой вышла полковник Адрияна Милатович, начальник штаба и официальный представитель воспитательно-учебного центра «Беране». Высокая красивая женщина сорока семи лет, со спортивной фигурой и молодым лицом. За ней курсовой офицер Катерина Качар и следом курсантки.
Женский взвод направился к встречающим. Несмотря на узкие юбки и высокие каблуки одновременный шаг девушек был отточен.
– Здравия желаю, товарищ генерал! – задорно произнесла Милатович, подойдя.
Нечаев пожал её руку, улыбаясь:
– Как долетели, полковник?
– Отлично! Готовы представляться, отдыхать и приступать к программе нашего визита.
– Молодцы, – генерал всё ещё держал руку женщины.
Но, наконец, чинно отпустил её, якобы не заметив заинтересованных взглядов своих подчинённых.
Для представления вновь прибывших в актовом зале собрались три старших отделения курсантов и весь преподавательский состав. Сергей не испытывал волнения, но интерес точно был. Как и у всех парней. Редкий случай для их ВУЦа, чтобы на его территории оказались женщины-курсантки. За всё время существования заведения дружественные визиты состоялись всего три раза, этот четвёртый. И впервые на предварительных занятиях им объясняли особые правила поведения в отношении особых гостей.
Девушки вошли в зал не строем, а толпой. Чем, конечно, произвели впечатление на привыкших к железной дисциплине парней. Курсантки прошагали к своим местам в первом ряду, громко цокая каблуками по мраморному полу.
Нечаев, не задерживаясь с речью, поприветствовал делегацию ВУЦа «Беране», после этого полковник Милатович произнесла ответную речь. Дальнейший доклад о совместных мероприятиях прошёл в мёртвой тишине. Парни прослушали его со всем вниманием, рассматривая очертания лопаток под тонкой тканью форменных рубашек курсанток.
Генерал наконец закончил официальную часть и отдал приказ о первом совместном обеде. Сегодня обычное расположение в столовой изменилось, потому что с одной стороны выделили места для гостей и поставили отдельный стол для командования.
Девушки зашли после курсантов. Не обращая внимания на прикованные к ним взгляды, проследовали в свою часть зала и приступили к обеду. Они совсем не торопились, сидели в свободной позе, что выглядело как нечто исключительное для парней, привыкших к быстрому приёму пищи и немедленной сдаче тарелок. Курсанты невольно следили за их движениями, пропуская свои и рискуя остаться голодными до ужина.
– Отделение, закончить приём пищи! – Рорин пошёл между столами. – Сержантам ознакомить личный состав с новым расписанием занятий на завтра! Расписание на доске! Доска в холле! Стройся!
Девушки, вальяжно опираясь на спинки стульев, с интересом посмотрели на курсантов, в мгновение ока оказавшихся в ровных шеренгах. На лицах играли улыбки. Одна показалась Сергею особенно насмешливой и это немного задело. Он искоса посмотрел на девушку.
Очень милое лицо. Изогнутые дуги бровей чуть скрывала тёмно-русая чёлка. Зато голубые глаза внимательно смотрели вокруг и в свете ярких ламп сияли отражённым светом. Заметив взгляд курсанта, она ещё больше развеселилась. Оглядела его с головы до ног, и кажется, сказала подругам: «какой троглодит». Тормаев прочитал по её красным губам это слово.
– Шагом марш! – голос Рорина резко вернул в реальность.
Сергей вздрогнул, быстро вернулся взглядом в строй и больше не оборачивался. Отделение зашагало из столовой.
Совещание руководства ВУЦа в конце дня прошло на позитивной ноте. Сегодня совместных занятий не было, курсантки обустраивались в расположении, готовились к соревнованиям и ужинали в разное время с курсантами. Так что офицеры в темпе обсудили расписание следующего дня и уже через час Нечаев всех отпустил. Осталась только полковник Милатович.
Когда, наконец, закрылась дверь, генерал счастливо вздохнул:
– Ну здравствуй, Адрияна.
Женщина покачала головой:
– Сколько лет прошло, Валер? А ты всё такой же... лопух.
– Да ну?
Милатович засмеялась:
– Ты бы мне ещё руку поцеловал при встрече.
Нечаев отмахнулся:
– А, к чертям всех...
Он открыл шкаф, достал бутылку шампанского и бокалы. Адрияна засмеялась:
– Надо же, она всё ещё у тебя?
– Конечно. Я же тебе обещал, помнишь? Сохраню до твоего приезда.
Милатович посмотрела на собственноручную надпись на этикетке:
– Видишь, как я угадала, ты действительно генерал.
– Открываем? – спросил Валерий Константинович.
– Конечно!
Пробка вылетела с громким хлопком.
– Кто-нибудь в приёмной есть? – Адрияна игриво закусила губу.
– Никого, я всех отпустил, – так же ответил Нечаев, наполняя бокалы. – За встречу, Яна?
– За встречу, Валер.
***
Рассвет следующего дня был опять незаметен. Просто пространство за окнами из чёрного стало тёмно-серым. Тормаеву вспомнились страницы учебника географии. Сорок лет назад Россия была центральной частью материка, а теперь её берега омывал Новый Атлантический океан, отделивший уцелевшие над водой части континента. Тогда климат был совсем другим. Теплело ещё в мае и только к сентябрю становилось холодней. А в июне была жара, градусов тридцать и яркое солнце. Но сейчас в середине июля на северных островах России царили только холодный ветер и вечные облака.
Сергей каждое утро ждал солнечного луча, который пробился бы через стекло окна. Но его всё не было.
– Тор? – Володя приподнялся на кровати. – Чего ты? Встаём?
– Да, – Сергей так и смотрел в серую мглу за окном.
У курсантки, которая вчера над чем-то смеялась, очень светлое лицо. Но Тормаев думал, что это не из-за цвета кожи, просто она сияла – улыбкой, глазами. Очень яркая девушка.
– Подъём, – произнёс Сергей.
Но вставать не хотелось. Над чем, интересно, смеялась курсантка? Над его ростом? «Троглодит»? Да уж, в строю его голова действительно выше всех.
– Подъём! – возвестил Рорин, входя в расположение.
Огляделся и удивлённо добавил:
– Охренеть, как расслабились.
Курсанты сегодня не встали до объявления первой утренней команды, как это бывало обычно. Так что майор подбодрил всех громким:
– Строиться, мать вашу! Девочки! В темпе!
Вместо зарядки отделение отправилось в спортивный зал. По расписанию значилось первое совместное занятие – рукопашный бой. Курсантки уже были на месте.
Сергей поискал глазами улыбку. И не ошибся. Девушка, которая задела его вчера, и сегодня не собиралась быть серьёзной. Стояла среди подруг, насмешливо глядя на курсантов.
Рорин посадил парней на лавку и направился к капитану Качар. Она беседовала с бригадой медиков. Из раскрытых сумок, сложенных на полу, высовывались раздутые от количества содержимого пакеты медикаментов.
– Надо же... – разнеслось среди курсантов.
А когда они воевали между собой, присутствовал максимум один врач и тот с нашатырным спиртом.
Посовещавшись с Качар, Рорин объявил:
– Первая пара Сергей Тормаев и Валентина Ристич.
«Ты! – Сергей почувствовал подвох, когда улыбчивая девушка шагнула вперёд. – Зачем рискуешь, кнопка?»
Валентина подошла к офицерам для проверки перчаток, вытянула руки и выпрямила пальцы. Капитан Качар, убедившись, что руки бойца защищены правильно, объявила:
– Напоминаю всем о неукоснительном соблюдении требований техники безопасности. Класс боя: третий. Запрещены удары в нос, глаза и уши.
Сергей надел свой комплект перчаток и подошёл к Рорину. Тот обычно осматривал бегло, но не в этот раз. Его внимание было понятно. Майор покосился в сторону девушки и «взвесил» её глазами. Физические данные своего курсанта он знал в точности. Рост метр девяносто сантиметров, вес девяносто килограммов. Отсюда и кличка «Тор». Далеко не из-за фамилии. Сергей был на голову выше сокурсников и мог задавить любого.
– Легче, ладно? – шепнул Рорин.
Все захлопали, поддерживая своих бойцов, но Тормаев не мог сосредоточиться. То, что курсантка Ристич была ростом по его грудь, причиняло сознанию крайне чувствительное неудобство. Проще бить сильного врага, чем маленькую девушку.
Но приказ прозвучал неумолимо:
– Готовы? Бой!
И Валентина немедленно сделала выпад. Удар был таким стремительным, что Сергей не успел выставить блок. Кулак прилетел ему прямо в челюсть, точно в нерв. И секундная темнота в сознании сразу подсказала, что внешняя хрупкость девушки не помеха в этом бою. Она едва не вырубила его с первого удара. Но Тормаев устоял и пошёл в атаку. Ударил. Метил в корпус, но наткнулся на хорошую защиту. Валентина блокировала его руку и перешла в наступление. Сергей уклонялся. Чёрт возьми, ударить страшно было, как никогда.
«Ты так долго не протянешь», – думал он, в надежде просто измотать противницу, чтобы сама руки опустила.
Но удары-то всё-таки имитировал, бой же. Валентина внезапно пошла на него, метя кулаком в живот. Тормаев опять уклонился, и девушка догнала его ногой.
Вокруг раздался смех.
«Ну всё! – Сергей, получив этот удар, как пинок-насмешку, почувствовал раздражение. – Пора заканчивать. Цирк какой-то»!
Он пошёл в атаку, намереваясь закончить этот бой, захватить противницу и применить лёгкий болевой, чтобы сдалась, но за миг до того, как план Тормаева смог бы состояться, Валентина раскусила его и резко ушла вниз. Но не без удара. Кулак девушки пришёлся в пах.
Сергей громко охнул от сильнейшей боли, припадая на корточки. На секунду в его сознании вспыхнул гнев за такой подлый ход. И рефлекторно, в короткое мгновение без контроля, он послал в лицо Валентины ладонь. Послал как надо, не жалея. И... успел осознать все последствия прежде, чем девушка отлетела от него на несколько метров и упала на пол, закрывая лицо руками.
– Стоп! – прогремел голос Рорина. – Тор! Стоять!
Он даже не заметил, что назвал курсанта по кличке при гостях.
Медики подбежали к Валентине. К ней ринулась капитан Качар. Столпотворение закрыло девушку от глаз Тормаева.
– Ты чего?! Обалдел?! – налетел на Сергея Рорин.
Тот стоял, как статуя, не двигаясь и не дыша, не мог вымолвить ни слова.
– Не дай Бог! – прошипел майор и помчался в толпу.
– Валентина! – слышался голос капитана Качар. – Так, молодец, открывай глаза.
– Пульс в норме, – констатировали медики. – Но в зеркало пока не смотреть!
Сергей так и стоял. Мышцы окаменели, и по телу шла ледяная волна. Гневные крики Рорина ни на миллиметр не проникли в его сознание:
– Тормаев! Нарушение правил! Удар в лицо! Арест сутки!
Офицеры забрали курсанта в дисциплинарную часть прямо с занятий. Но Сергей почти не замечал происходящего. Даже когда за спиной захлопнулась решётчатая дверь камеры, он думал только об одном:
– Я мог её убить...
***
Потеряв ощущение времени надолго, Сергей внезапно пришёл в себя. Тускло горела единственная лампа, освещая серые стены комнаты, железный стол, стакан с водой и тарелку с порцией ужина. Тормаеву даже стало смешно. Давненько он не бывал в дисциплинарной части. Только по детству, лет до шестнадцати попадал. Так, за всякие шалости и ответные реплики офицерам не по делу.
Сергей сел за стол, взял хлеб и начал мять. Последним шедевром была ёлочка, но теперь руки, помимо его воли, лепили фигурку человека. Она получилась маленькая, хлеб терял объём при превращении в плотную массу, но на юбочку хватило. Курсант поставил «Валю» на стол, осмотрел её... и облил водой, наблюдая, как фигурка расползается в рыхлую массу. Это было крайне глупо, но Тормаев всё равно испытал удовлетворение. Отомстил вот. Хоть так.
Только тревожные мысли всё равно не отпускали. Он сумел за один день покалечить девушку и подставить майора. Проявил эмоции и повёл себя недостойно. За это Сергей искал слова извинений. Рорин был отцом и братом их курсантского семейства и выполнял обе эти роли, не уставая. С первого дня, когда принял тридцать сопливых мальчишек и до этих самых пор, когда все они вымахали в троглодитов. Он выдержит все взыскания начальства, и не такое бывало, но она? Что сказать ей?
Тихий звук шагов внезапно потревожил тишину. Тормаев удивлённо поднялся. К решётчатой двери камеры подошла курсантка Ристич. Вместо спортивного костюма на ней снова была форма с юбкой. Лицо покрывал прозрачный слой маскирующего геля, но он всё равно не мог скрыть тёмно-синие пятна гематомы. Губы припухли.
– Я пришла извиниться, – тихо сказала девушка.
– Что? – поразился Сергей. – Ты как прошла? Часовой уснул?
– Меня пропустили, – улыбнулась Валентина, – ваш майор разрешил. Удар в пах – нечестный способ ведения боя. Прости меня.
– Удар не запрещён, – покачал головой Тормаев.
– И всё же это низко.
Свет коридорных ламп красиво оттенял черты лица девушки.
– Болит? – спросила она.
Сергей невольно усмехнулся.
– Очень, – кивнул он. – А как?. Как ты?
Хотя чего спрашивать? Всё видно в прямом смысле на лице.
– Завтра буду в порядке, – улыбнулась Валентина, при этом сказала «ой» и прижала пальцы к губам. – Меня обкололи лекарствами, так что к утру останется только синяк.
– Болит? – повторил её вопрос Сергей.
– Да, – снова улыбнулась девушка, – очень.
– Извини.
– Сергей...
Тот вздрогнул. Собственное имя в устах Вали прозвучало непохоже, слишком нежно.
– ...мы друг на друга не в обиде? – спросила она.
– Нет, конечно, – уверенно ответил Тормаев.
– Тогда, спокойной ночи, – улыбнулась девушка.
– Спокойной ночи, – подтвердил Сергей.
Они обменялись улыбками, и курсантка Ристич ушла, оставив Тормаева в странном состоянии. Казалось, в серой камере стало светлее. И температура крови в теле поднялась на пару градусов.
Сергей походил туда-сюда, потом лёг на кровать, но долго не мог уснуть из-за не дающих покоя мыслей. Завтра будет новый день, и Валя придёт на завтрак, снова поглядит насмешливо. На этот раз он не обратит на это внимания. У неё добрая улыбка. С чего он взял, что она над чем-то смеётся? Просто жизнерадостная девушка. Почему бы ей не улыбаться? Она красивая, сильная и, наверное, лучшая в классе. И он чуть её не убил...
***
Решётка громко лязгнула, разбудив арестанта. Серое небо в маленьком окне подсказало, что уже утро.
– Тормаев, на выход! – Рорин весело оглядел помятого курсанта. – Ты потрясающий везунчик. Никаких обвинений от полковника Милатович. Всё списали на случайность. Иди в душ и на завтрак. Сегодня с полётов тебя снимаю, отоспись.
– Нет! – Сергей подскочил. – Разрешите продолжить занятия.
– Уснёшь.
– Никогда, – твёрдо сказал курсант.
– Ладно, – кивнул Рорин, – приводи себя в порядок.
Сергей успел сбегать в расположения и явиться на полигон точно к началу занятий.
– Сегодня у нас показательные выступления для гостей! – как раз объявил майор. – Ученицы сядут на лавочки и будут смотреть как вы – птеродактили, покоряете небо.
Курсанты засмеялись.
– Без выпендрежей! – добавил Рорин. – Выполнили задачу, вернулись на базу.
В ангаре появилась капитан Качар со своим женским взводом и полковник Котов.
– Первая тройка по машинам! – приказал майор.
Сергей побежал к вертолёту. Сегодня взлёт не вызвал обычных ощущений. Надевая шлем, он думал о том, что лётные курсы в ВУЦ «Барине» идут в качестве дополнительной дисциплины. Курсантки тоже пилоты, но для них это не основное.
– «Колибри», задача пять два, – сообщил диспетчер полигона. – Вас обнаружил патруль квадрата. Приказано уйти от преследования.
Тормаев следил за точкой беспилотной машины на индикаторном экране лобового стекла. До визуального контакта было минуты две. Беспилотник уверенно летел на «добычу», ведущую себя весьма лениво.
– Прощай, детка, – усмехнулся Сергей, уводя вертолёт с линии холостого пулемётного огня.
Он ещё долго изматывал беспилотник по всему полигону, не обращая на него особого внимания. Вот если бы можно было взять с собой Валю...
Здесь вообще есть на что посмотреть, если уж устраивать экскурсию. Горные склоны, река, а на самом краю, километров через триста, побережье океана. Закатным вечером видно красную полосу на горизонте.
Тормаев обратил внимание на беспилотник, только когда он, наконец, серьёзно его прижал. Не имея преимущества в скорости, учебная машина решила выйти в упреждающую точку, и уже начала набор высоты для занятия расчётного положения атаки. Но Сергей этого ждал, так что устремился в крутой боевой разворот, спикировал навстречу и выстрелил учебный снаряд. Тот не наносил вреда, только искрил и создавал помехи, которые сразу сбили с толка беспилотник. Тот помчался на базу, поняв, что сбит, и Тормаев не стал отставать. Задачу он выполнил. Не совсем корректно, конечно, но его сейчас меньше всего волновало это обстоятельство.
Курсанта встретили на земле аплодисментами. Хотя Сергей был в воздухе до последней минуты максимально допустимого времени, представление было интересным.
– Колибри, ты чего там делал? – возмутился Рорин. – Я же сказал без выпендрежей!
Курсанты прослушали его гневную тираду по поводу дорогостоящего оборудования беспилотных машин, но на этом майор остановился и отправил вторую тройку к вертолётам. До конца занятий он сам и полковник Котов внимательно наблюдали за Тормаевым, который всё время смотрел в сторону курсанток. Довольно быстро выявили на кого конкретно. Улыбалась ему девушка не в меру отзывчиво и, поняв это, командир курса с опасением произнёс:
– Рорин, держи на контроле.
К вечеру Сергей выучил наизусть расписание совместных занятий на всю неделю, и, надеясь, что Валентина не станет сидеть в стенах расположения, сразу после ужина пошёл бродить по коридорам корпусов. Буквально через полчаса встретил девушку с полотенцем и ключ-картой от зала бассейна в руках. Курсантка Ристич шла плавать, одна.
– Добрый вечер, Сергей, – улыбнулась Валентина, с интересом рассматривая симпатичного парня.
В шаге друг от друга можно было увидеть много нового. Например, что у курсанта Тормаева длинные чёрные ресницы, красиво обрамляющие зелёные глаза и точка маленькой родинки на щеке.
– А разве ты не должен быть на вечерней поверке? – спросила девушка.
– До неё ещё час, – ответил Сергей. – А ты?
– А до нашей два. У меня свободное время.
– Ваш устав отличается, – заметил Тормаев.
Валентина улыбнулась:
– Должно же быть хоть какое-то отличие.
– Хм... навыки у вас не сильно отличаются, – невольно выдал Сергей. – Если б не ваши юбки...
Ристич усмехнулась:
– А ты думаешь, мы всё время в них?
– А разве нет? – удивился курсант. – А как же обычно?
Валентина пожала плечами:
– Такая же форма с брюками, никакой роскоши.
– А почему тогда?.
Сергей остановил свой вопрос, потому что сам понял. Своим женственным видом девушки здорово их обманули. Кто же заподозрит в таких бабочках угрозу? Несмотря на серьёзные бои в спортзале, курсанты до сих пор смотрели на них с умилением.
– Для эффекта неожиданности, – улыбнулся Тормаев. – Честно скажу, это сработало. Опасности от вас никто не ждал.
Валентина засмеялась, но потом покачала головой:
– Никому не говори. Это информация для внутреннего пользования. У нас задача от Конгресса Альянса победить вас на всех фронтах.
– Договорились, – кивнул Сергей. – Я тебя провожу?
Ристич ответила твёрдо отрицательно:
– Нет, не надо.
– Боишься меня? – улыбнулся курсант.
Валентина махнула на него полотенцем:
– Иди спать, увидимся завтра.
– Уверена? Может, всё-таки провожу?
На лице девушки угадывалось сомнение, и Тормаев начал этим пользоваться, сам не ожидая от себя такого. Но Валя не поддалась ему.
– Нет, спокойной ночи, – сказала она и быстро зашагала по коридору, пока курсант Тормаев не успел её остановить. Даже не обернулась.
Но Сергей не обиделся. Она очень права, что не позволила себе задержаться рядом. Общение один на один в вечернее время запрещено правилами. Ристич спасла их обоих от наказания. Но Тормаев изнывал. Он вернулся в расположение и, когда закончилась вечерняя поверка, завалился на кровать, спрятав лицо в подушку.
За закрытыми веками он снова стоял в коридоре с Валентиной и пока не разрешал себе прикоснуться к ней даже в мыслях. Но чем глубже его сознание погружалось в сон, тем тоньше становились барьеры. В ещё тонкой дрёме Валя обвила его плечи руками, и они целовались прямо в коридоре, никого не боясь...
***
Сергей проснулся в одно мгновение. В глаза бил свет ламп, вроде бы только погасших. Ночи как не бывало.
– Тор! – Горин бросил в него подушку. – Да проснись ты! Подъём! Уже объявили!
Пол в расположении вибрировал от топота. Курсанты в темпе одевались, заправляли кровати и срочно строились в шеренгу. Майор Рорин стоял в центре помещения, сложив руки на груди, и хмуро оглядывал всю эту суматоху.
– Я что проспал? Я проспал! – Сергей вскочил, за секунды надел спортивный костюм и занял своё место в построении.
Рорин посмотрел на него пристальней, чем обычно, но акцентировать внимание не стал. Только кивнул, хотя и недовольно.
И Сергей помчался стрелой. Зарядку отработал лучше всех, первым в душ и сразу на завтрак. Отделение едва за ним поспевало.
– Тор, что с тобой? – смеялись парни. – Как с цепи сорвался?
Сергей не мог дать им ответ. Он его не знал. Собственное тело казалось чужим, двигалось порывисто, дыхания не хватало даже на простые короткие фразы. И, несмотря на холод в коридорах, кожа горела, словно под ней текла лава, а не кровь. Так длился весь день, потом ещё один и ещё.
Тормаев настойчиво искал взгляда Вали, потому что, когда это удавалось, она улыбалась ему. Они спорили на занятиях, просто чтобы говорить друг с другом. В общей толпе на лётной подготовке или между занятий на переменах, Сергей всегда оказывался рядом с курсанткой Ристич. И она будто бы случайно задевала его кончиками пальцев, от чего у Сергея возникала дрожь. И он ещё больше мучился, но всё равно вился мотыльком вокруг этого пламени, совсем не боясь за крылья. А ещё считал дни. Визит заканчивался. Был запланирован всего на десять дней, а семь из них уже прошли.
И контроль ужесточали каждый час, наблюдая за многими парнями, которых касались улыбки девушек. Особенно после того, как некоторые попросили провести совместные уроки бальных танцев для офицерского бала, обещанного по окончании визита.
Сергей хватался за любой повод, чтобы оказаться рядом с Валентиной и побыть с ней подольше. К их счастью полковник Милатович была настроена более миролюбиво, чем руководство ВУЦа. В столовой во время ужина Тормаев случайно услышал, как полковник сказала Нечаеву:
– Да всё хорошо будет. Валерий Константинович, отлично парней воспитали. Никто моих не обидит.
– А я не за твоих боюсь, – пробурчал на это Нечаев, вызвав улыбку Милатович.
Тормаев быстро схватился за это дело. Понял, что если после занятий немного задержать курсантку Ристич и поводить её по корпусам ВУЦа в дневное время, то проблем не будет. Так и сделал. На следующий день, выходя из аудитории, Сергей поймал Валентину за руку:
– Ну-ка, пойдём со мной.
– Куда? – девушка с улыбкой посмотрела на него, но вздрогнула, вспомнив, что не всё так просто. И взглянула на капитана Качар. Та сопровождала курсанток на всех занятиях.
Тормаев сразу спросил её:
– Товарищ капитан, разрешите?
Качар нахмурилась, но утвердительно кивнула:
– До поверки чтобы вернулись в расположение.
Сергей, конечно, отпустил руку Валентины, но едва они завернули за угол коридора, скрывшись от чужих глаз, Ристич с удовольствием сжала его ладонь.
– Куда мы? – шепнула она.
Тормаев ещё мгновения не мог оторваться от сверкающих глаз Валентины.
– Поговорить, – ответил он и повёл девушку к бассейну.
Сергей уже давно сообразил, где можно исчезнуть из виду ото всех. Электронный ключ-карта от зала бассейна передавался курсантами по наследству от старших курсов младшим и сейчас была у Тормаева в кармане.
Рорин знал, конечно, о том, что у его парней есть доступ в бассейн в неурочное время, но смотрел на это сквозь пальцы. Ну мало ли, кому в ночь не спится или потренироваться дополнительно надо. Так что, если на пульт контроля приходил сигнал об открытии двери в бассейн вне времени учебных занятий, майор велел проверять, но доверять.
Валентина, услышав куда они идут, усмехнулась:
– Тормаев, если нас поймают, я скажу, что ты меня заставил!
– Так и скажи, – серьёзно ответил Сергей.
– Мне не поверят, – засмеялась Ристич, – все же видят...
Тормаев улыбнулся, крепче сжимая её руку.
Курсанты вошли в помещение бассейна. В большом зале с высоким потолком и огромными окнами во всю стену царил полумрак. Серое тёмное небо в ливневых облаках наваливалась на стёкла снаружи, но внутри дежурные лампы голубого цвета подсвечивали прозрачную воду в глубокой чаше, и от поверхности поднимался пар. Стояла тишина.
Валентина, войдя, осмотрелась.
– Серёж? – вопросительно позвала она.
Тормаев подвёл девушку к тренерскому столу у края бассейна. Там было ещё пару кресел, но Сергей быстро поднял Валентину и посадил на стол. Ристич тихо засмеялась, хотя и возмутилась:
– Курсант Тормаев, что ты задумал?
Сергей ещё мгновения молчал, и Валентина внимательно смотрела на него – на его серьёзное лицо без тени усмешки. Тормаев не мог не сказать правды, как бы неправдоподобно она не звучала.
– Люблю тебя, – прошептал он. – Веришь мне?
Валентина улыбнулась и нежно провела пальцами по его щеке.
– Верю, – ответила она. – И я тебя.
Сергей взял руку девушки, поднёс её пальцы к своим губам, подул на них теплом, потёр подушечки и, наконец, поцеловал.
Улыбка медленно уходила с лица Валентины.
– Думаешь, ничего не получится, – произнёс Тормаев.
Он не спрашивал. Знал. Послезавтра курсантка Ристич уедет, и они могут больше никогда не увидеться. По контракту, после выпуска им положены минимум десять лет действительной военной службы, и только после этого можно уволиться.
Военнослужащим разных конфедераций не позволят подать заявление о регистрации брака. Оно не одобряется даже внутри конфедерации. Военные не должны быть привязаны к семьям. Это мешает выполнению боевых задач. Заключение браков допустимо только после тридцати лет. За это время может произойти что угодно.
Валентина тяжело вздохнула и кивнула, подтверждая слова Сергея. Но Тормаев ни в чём не сомневался.
– У меня никого нет, – произнёс он. – Нет семьи. ВУЦ «Новосеверный» мой дом с трёх лет. Но я покину его в назначенный день. И как бы ни сложилась служба, сюда я уже не вернусь. Когда срок закончится, я тебя найду. Согласна?
Валентина потянулась к Сергею, прошептав:
– Согласна.
Тормаев наклонился и поймал губы Вали поцелуем. Она отвечала на него, пропуская пальцы сквозь короткие волосы курсанта. И Сергей прижимал девушку к себе всё сильней. В тишине зала, среди бликов света на воде, время для двоих остановилось.
***
Девятый день визита завершался обещанным офицерским балом. Все столы в этот вечер объединили, флаги обоих учебных центров украсили стены, и золотые звёздочки на парадной форме курсантов заблестели в свете люстр. Генерал Нечаев разрешил каждому по бокалу белого вина за всё хорошее, что принёс этот визит. Обстановка была самая душевная и не касалась только двоих. Сергей не сводил с Валентины глаз, и она платила тем же. Но теперь это стало ещё тяжелей.
Курсантки сменили наряды по случаю торжества. Длинные платья вдохнули в серые стены атмосферу традиционных балов. И неожиданно для всех, генерал Нечаев пригласил на танец полковника Милатович. Курсанты первый раз в жизни увидели, как их командующий с гордой осанкой и особенной улыбкой закружил женщину в вальсе. Грациозно и легко, словно делали это всю жизнь, они прошли несколько кругов по пустому пространству зала. Так красиво и естественно смотрелись их объятия – о большем милосердии Сергей не мог и мечтать.
Под удивлёнными взглядами с обеих сторон он покинул стол своего отделения и, подойдя к гостям, предложил руку Валентине. А когда она шагнула навстречу, привлёк её к себе намного ближе, чем можно.
Остальные курсанты не заставили себя ждать. Офицеры не успели и глазом моргнуть, как танцующие пары заполнили зал. Сергей и Валентина прятались за чужими спинами, их губы сливались в поцелуях, и они оба не могли это остановить.
Горин вовремя дал Тормаеву подзатыльник и закрыл его от пристального внимания. Его партнёрша тоже была в гневе:
– Ристич! С ума сошла?! Уже все про вас говорят!
Сергей едва мог унять собственное дыхание, но, глядя в сверкающие глаза Валентины, повторял всё снова. И она тоже не хотела, чтобы он отпускал её из объятий, не хотела, чтобы перестал целовать. Сжимала пальцы на плечах Тормаева так, что даже через ткань он чувствовал, как её ногти впиваются в кожу, причиняя ему боль.
Но стрелки часов неумолимо двигались, завершая бал. Нечаев проводил Милатович к столу, а остальные пары не теряли оставшихся минут.
Сергей сжал Валентину в объятиях последний раз. И бой часов разбил волшебство вечера, внезапно напомнив о реальности. Двенадцать ударов остановили музыку. Остался лишь шёпот. Ещё мгновение Валентина была рядом, и её присутствие наполняло ярким светом этот зал. Но вот она шагнула назад, а Тормаев физически ощутил боль.
– Доброй ночи, курсанты, – пожелала полковник Милатович. – Спасибо за бал.
Девушки покинули зал, и после их ухода в его стенах стало непривычно темно.
– Отделение, стройся! – крикнул Рорин. – В расположение!
Впервые за всю жизнь голос майора показался Сергею неприятно резким, и потребовалась секунда, чтобы выполнить приказ. Заставить себя встать в строй и шагать. Будто всё в порядке, будто ничего не произошло, будто всё по-прежнему. Но Тормаев знал, что это не так.
***
Рассвет следующего дня был ужасен. Мрачный, тихий, будто мир умер за одну ночь. Сергей не проспал на этот раз, но встал разбитый и обессиленный. Сегодня Валя покинет «Новосеверный». Предчувствие сковывало Тормаева и не давало дышать. Что-то было не так, что-то случилось.
В приёмной командующего полковник Милатович, глядя на дисплей личного смартфона, прочитала сообщение, пришедшее по зашифрованному каналу. После чего взглянула на капитана Качар, стоявшую рядом, и тихо приказала:
– Срочный сбор. Без шума.
Капитан выскочила быстрее ветра. Разминулась в дверях с офицерами ВУЦа, входящими в приёмную. Адрияна поприветствовала Нечаева с улыбкой и непринуждённо попросила:
– Прошу прощения, товарищ генерал, разрешите отлучиться буквально на минуту?
– Конечно, разрешаю, – Валерий Константинович нахмурился. – Всё в порядке?
Милатович кивнула:
– Всё в порядке. Я сейчас вернусь.
Она вышла спокойным шагом, но в коридоре быстро набрала скорость. Времени почти не было. Сообщение пришло по зашифрованному каналу военной разведки. Возможно, оно опережает информационный пакет аналогичного содержания для командующего ВУЦа всего на несколько минут.
Устройство тревожного оповещения экипажа самолёта было в наручных часах полковника, но она им не воспользовалась. Электронная защита ВУЦ «Новосеверный» имела высший уровень радиобезопасности, а это значило, что сигнал будет обнаружен и расшифрован немедленно, и тогда её плану конец. Придётся делать всё по старинке.
В ангаре пилоты сидели за раскладным походным столиком с чашками горячего кофе и пирожными из столовой. В салоне приятно гудел пылесос, снаружи по корпусу ездили полировочные машинки, высматривая микротрещины в обшивке.
Увидев, быстро идущую к ним полковника Милатович, члены экипажа встали.
– Где командир? – спросила Адрияна.
Тот уже выбежал на трап из самолёта, увидев полковника.
– Готовьтесь к срочному вылету, – приказала она. – Прямо сейчас.
В это же время в столовой ВУЦа курсанты и курсантки наконец расположились все вместе. Говорили, тихо смеялись. Последний день отменил строгие правила общения. Ведь до отбытия гостей осталась пара часов.
Сергей и Валентина сидели в дальнем углу зала. Улучив моменты, Тормаев успевал поднести руку девушки к губам и поцеловать. А потом они снова изображали серьёзный разговор. Но плохое утреннее предчувствие Сергея становилось всё сильней.
В дверях внезапно появилась капитан Качар, отдышалась и громко позвала:
– Полковник Милатович хочет сделать объявление. Взвод, за мной!
Среди курсантов прокатились недовольные вздохи, но девушки немедленно встали и направились к своему капитану. Качар выхватила взглядом курсантку Ристич и повторила:
– За мной!
Валентина встала. Тормаев тоже поднялся поприветствовать капитана, но та даже не заметила его, развернулась и быстро вывела девушек из зала.
– Не поняла, – честно сказала Валентина. – Я сейчас...
Сигнал оповещения прервал её.
– Внимание! – прогудело в громкоговорителях по всей территории учебного центра. – Сегодня, в восемь часов утра Объединённым Конгрессом государств Южного Альянса нанесён авиационный удар по территории Северного Союза...
Курсанты удивлённо посмотрели друг на друга:
– Что? Какого?.
Сергея мгновенно прошиб холодный пот. Вот оно. Он чувствовал, что всё не закончится хорошо. А сейчас схватил Валентину за руку:
– Идём!
Пока курсанты пытались осознать, что случилось, Тормаев и Ристич покинули зал. По коридору они почти бежали.
– Значит, Качар собирала нас для срочного вылета! – быстро говорила Валентина. – Ты рискуешь, – она внезапно остановила Сергея. – Если война объявлена, должен быть приказ задержать нас. Мы уже военнопленные. Сергей...
Тормаев только крепче сжал её руку:
– Быстрее, Валя!
***
Милатович стояла на трапе самолёта, ожидая быстро идущих к ней капитана Качар и курсанток. И сразу за ними в ангаре появились вооружённые офицеры вместе с генералом Нечаевым. Девушки ускорили шаг, добрались до трапа и поднялись в салон.
– Занять места, – приказала им Милатович.
Курсантки немедленно побежали к своим креслам. Рядом с Адрияной осталась только капитан Качар, напряжённо глядя на подошедших к самолёту офицеров.
Валерий Константинович остановился внизу у начала ступеней. Он конечно понял, что будет делать Адрияна. Буквально через минуту после её ухода раздался звонок по линии спецсвязи. Генеральный штаб уведомил все ВУЦы о фактическом начале военных действий, и Нечаев ещё несколько минут стоял у себя в кабинете, пытаясь осознать этот факт и принять верное решение.
– Полковник Милатович, вы знаете правила, – произнёс Валерий Константинович.
– Разумеется, – кивнула Адрияна, внимательно глядя на него и остальных офицеров.
Они все молчали, собираясь с моральными силами, чтобы потребовать немедленной сдачи самолёта.
– Как же так всё обернулось, Яна? – Нечаев и сам едва верил в происходящее.
– Никто не виноват, Валер, – напряжённо улыбнулась Милатович. – Но мы сдаться не можем, ты знаешь.
– Придётся, Яна, – сказал Валерий Константинович, – иначе...
Он не успел закончить, в ангар внезапно вбежали два курсанта. Сергей так и тянул Валентину за руку. Невзирая на предупреждающие окрики офицеров, он проскочил мимо них прямо к трапу, поднял девушку на ступени и повернулся к генералу:
– Разрешите взлёт!
Нечаев, удивлённо глядя на курсанта, сглотнул.
– Вы будете жалеть всю жизнь, если не разрешите, – Тормаев смотрел ему в глаза, тяжело дыша. – Ещё есть время. Вы скажете, что они улетели раньше объявления войны.
Валерий Константинович хмуро свёл брови и взглянул на курсантку. Молодая девушка блестящими глазами смотрела на Тормаева, а тот крепко сжимал её руку.
Нечаев, глядя на это, тяжело вздохнул и покачал головой.
– Ну же... – прошептал курсант. – Мы ещё можем отпустить их без последствий. Но надо сделать это прямо сейчас.
Нечаев перевёл взгляд вверх на полковника Милатович. Она смотрела на него и ждала этого решения. И никто, кроме Валерия Константиновича, не мог понять по внешне спокойному виду Адрияны, насколько сильно она ждёт его решения. Только он знал, что пальцы её руки, убранной сейчас за спину, не держат оружие, а сложены в мудру «спасающая жизнь» – её неповторимый талисман. Только он знал, что она делает так всегда, когда ситуация держится на самой грани. Только он знал Яну.
– Дежурный диспетчер, разрешить взлёт борту ноль два, – приказал Нечаев. – Открыть ворота.
Офицеры посмотрели на своего генерала и опустили оружие. Валерий Константинович снял микрофон с воротничка, чтобы диспетчер его больше не слышал, и произнёс:
– Удачи, Яна.
Милатович кивнула:
– И тебе.
Створки ворот поехали в стороны, открывая мрачно-серое небо, а Тормаев обернулся к Валентине. Трап уже вибрировал от набора мощности двигателей, но она успела обнять Сергея, прошептав:
– Жду тебя. Сдержи обещание.
На мгновение Тормаев сильно сжал руку Валентины, улыбнулся и отпустил. Девушка побежала по трапу наверх, за ней закрылась дверь, и самолёт поехал из ангара. Он ушёл в небо стремительно, а Сергей стоял, провожая его взглядом и тяжело дыша.
– Курсант Тормаев... – голос генерала Нечаева заставил вздрогнуть.
Сергей обернулся к нему и уверенно произнёс:
– Личный состав курса находился в столовой, когда поступило уведомления о начале военный действий. К этому моменту представителей делегации ВУЦ «Беране» с нами уже не было.
Валерий Константинович внимательно смотрел в серьёзные глаза курсанта ещё несколько секунд, и, наконец, удовлетворённо кивнул:
– Именно так.
Лето второе: молодость
Кажется, стало ещё холодней. Прошлое лето с вечными дождями, оказывается, было тёплым, потому что сейчас в середине июня шёл снег. Мелкий и мерзкий, покрывающий тонким слоем места боев, спящий на трупах. Маскировочную форму приходилось менять каждые три, четыре часа, следуя за его выпадением и таянием.
Штаб вертолётного полка расположился в лесу. Тридцать площадок, накрытых голографической маскировочной сетью и жилые палатки, втиснутые меж деревьев. Солдаты и офицеры напоминали здесь призраков. Серая форма, бледные лица. В пелене утреннего тумана человеческие фигуры словно плыли, неожиданно исчезая и появляясь перед глазами.
Этим утром царило временное затишье. Ещё ночью грохотал авиаудар на Сарагосу в десяти километрах от штаба, и доносился гул машин пехоты, отправленных на штурм. К рассвету всё стихло, но доклада об окончании операции не последовало. Город не сдался. Лишь ветер, доносивший запах гари, растворился в тумане.
Сергей стоял на улице возле палатки медиков. Курил. Первую партию раненых привезли ночью, так что ему сам бог велел убраться с больничной койки с почти зажившими дырками в ноге и боку. Врачам сейчас не до реабилитационных периодов.
– Лейтенант Тормаев! – медик по фамилии Юный высунулся из палатки. – Вы что, выписались? Быстро на перевязку!
Сергей усмехнулся:
– Юность, береги бинты.
Он выбросил сигарету в снег:
– Я к себе. Потом приду.
Младшему лейтенанту Юному это не понравилось, но он не возразил. Медицинских запасов не хватало. Как и всего остального. Погибала техника, оружие, люди. Всё безвозвратно.
Через год после своего начала война перешла на территорию стран Альянса. Северный Союз оказался мощнее. Но армия увязла в боях на длительный срок. Город Сарагоса держался уже два месяца.
Сергей дошёл до жилых палаток. Закурил ещё, когда остановился у своей. Вредная привычка затянула его до самых пяток. Он разве что во сне не дымил.
Из соседнего жилища вышел лейтенант особого отдела Панин, оглядел лейтенанта Тормаева, кивнул ему в знак приветствия и пошёл в палатку майора Холина. Особая служба войной не страдала. У этих парней была своя «особая» работа с момента, как Северный Союз вышел из договора о правах военнопленных.
Сделали это в целях устрашения противника. Но сработало с обратным эффектом. Теперь никто не сдавался в плен. Это не имело смысла, потому что не гарантировало жизнь или помощь. А вот пытки и смерть обеспечивало с полной уверенностью.
Тормаев отбросил от себя эти мысли. Это всё его не касается. Решения высшего руководства не обсуждаются, они выполняются. Молча и быстро. Ему пора наконец-то это усвоить.
В тишине над лесом прогремели отдалённые залпы. Сергей сделал последнюю затяжку, подумал. О том, что войска защитников города отдохнули и снова ударили из всего, что осталось.
Тормаев стоял ещё минуту. Юный не просто так забросил его медкарту подальше, наотрез отказав в допуске к полётам, но почти недельный отпуск сейчас выглядел, как издевательство над остальными пилотами. Многие уже спали в вертолётах со стаканом воды на приборной панели, чтобы по сигналу сначала запустить двигатели, потом запить дозу психоаналептиков и сразу подниматься в воздух.
Командно-штабная палатка, окружённая поясом мощных антенн, находилась совсем рядом. Было видно часовых возле неё и закрытую дверь. Полотно изолировало шумы, так что снаружи не раздавалось ни звука. Но Сергей знал, что внутри сейчас много «веселей», и направился туда.
Едва вошёл, как захотелось закрыть уши от хора напряжённых голосов. Все были по боевым местам. За главным экраном наблюдения начальник оперативного штаба майор Севский, операторы за пультами управления системами связи и слежения.
– Наблюдатель «Один», доложите.
Множество команд и ответы на них заполняли штабную палатку. Голоса в динамиках гудели:
– «Аметист» заблокирован в квадрате шесть. Запрашивают поддержку с воздуха. Координаты для «Небесной фурии»...
– Я «Небесная фурия», – раздавался голос пилота. – Подтверждаю: «Мастер Дедал» сбит.
– Выжившие? – спросил Севский.
В ответ в динамиках затрещало:
– Выживших нет, подтверждаю, выживших нет.
– Потери с учётом «Мастера Дедала»?
– Сто два человека за текущие сутки. Отсчёт с нуля часов по местному времени.
– Почему такая связь? Что нас глушит?!
– Выясняем.
– Есть изображение! – доложила группа спутниковой связи.
На большом экране зарябили помехи и, наконец, образовалось ясно различимое изображение разрушенной площади города. Уцелевшие здания с порванными крышами и дырами в стенах ещё вели бой. Оттуда обстреливали застрявших в развалинах улиц десантников штурмового батальона.
На соседних мониторах шло изображение с видеокамеры вертолёта и данные системы наведения в кабине пилота. Красный квадратик обозначил огневые точки зданий.
– База, это «Небесная фурия»... – раздался голос командира экипажа, но его внезапно оборвал громкий крик второго пилота:
– Атака с земли!
Мелькнула яркая вспышка снаряда, молниеносно взлетевшего из-под баррикад, и мониторы накрыла слепая рябь.
– Сигнал потерян, – возвестила группа связи.
– Да мать вашу... – выругался Севский. – Наблюдатель «Два», подтвердите падение «Небесной фурии»!
Изображение на главном экране дополнилось горящими обломками вертолёта.
– Сукины дети!. – прошипел майор.
Он отвернулся от мониторов и увидел Сергея. Секунду удивлённо смотрел на него, но потом быстро сообразил:
– Тормаев, какого... ты здесь? Справка от медиков есть?
– Уже пишут, разрешите?.
– Иди! – майор не дослушал, обернулся к диспетчеру. – Назначь ему вылет.
В прожжённом небе города над шестым квадратом осталась только одна машина. Выбора у Севского не было.
– Всё, сынок, удачи! – бросил он.
Сергей вышел из палатки и быстрым шагом направился к вертолётным площадкам. Нога сразу напомнила, чтобы сильно не разгонялся. Медики обещали остаточные боли от последних переломов ещё минимум неделю. Стандартные травмы пилотов – переломы и разрыв органов. Раньше поддавались лечению легко, но сейчас уже и лазерный сшиватель не держал. Клетки организма всё равно разбегались в разные стороны.
Тормаев и сам удивлялся тому, что при стольких падениях вертолёта и множестве ранений, он до сих пор жив. Хотелось верить, что бог приберёг его для чего-то действительно важного.
На вертолётной площадке набирали обороты винты машины. Техники сматывали заправочный шланг. В кабине, второй член экипажа – лейтенант Евгений Маурин, в темпе проводил предполётную диагностику. Он встретил командира, ещё не выпущенного с реабилитационного периода, кивком головы:
– Здравия желаю. Я не буду за тобой кровь по салону вытирать, заколебал.
– Я сам, – ответил Сергей, занимая своё кресло.
На дисплее сразу вспыхнули данные от биотелеметрических датчиков.
– Показатели пилота не в норме, – заметил Женя. – Ты точно не вырубишься по дороге?
– А ты здесь на что? Для красоты? – Сергей усмехнулся, повторив слова майора Рорина, и опустил тонкий ободок микрофона к губам: – База, «Титан Атлант» готов к вылету.
***
В оперативном штабе дали добро и боевой вертолёт, разогнав вихрем туман, исчез в сером небе.
– «Сирена Крита», – шли в кабине переговоры, – «Титан Атлант» направлен.
Сквозь грохот залпов женский голос пилота едва прорывался:
– «База», это «Сирена», «Аметист» по-прежнему заблокирован в квадрате шесть. Сильный заградительный огонь. Работают протуберанцы...
Стало ясно, почему такая связь. Огневая система «протуберанец» генерировала направленный поток плазмы. Достигая цели, он буквально испарял её, а электромагнитное излучение, сопровождавшее луч, образовывало помехи для любой электроники.
– База! Это «Аметист»! – затрещала связь. – Несём потери, где поддержка с воздуха?! Необходима срочная эвакуация!
– «Аметист», это база. Заградительный огонь в вашем квадрате, работают термоплазменные орудия по периметру. Поддержка с воздуха невозможна.
– База!. – мат потонул в грохоте.
База молчала.
В серой дымке впереди рисовались очертания полуразрушенных зданий. Вспышки мелькали по всему городу, и плотная завеса дыма над ним питалась пылающими то тут, то там обломками боевых машин и остатками баррикад.
Залпы протуберанцев было видно издалека. Мобильное орудие с чудовищной силой пряталось под завалами на земле, а в небе ядовитым красноватым свечением растекались пятна смертоносных облаков.
– «Титан Атлант», подтвердите отсутствие выживших на «Небесной фурии», – снова зазвучала база.
Похоже, спутники больше не обеспечивали оперативный штаб картиной событий.
Сергей направил вертолёт мимо красного зарева, под которым находилось сейчас не меньше ста человек. Оборона города пропустила отряды противника глубоко в узкие каналы улиц и встретила ожесточённым огнём. Штурмовая группа с позывным «Аметист» рассредоточилась по развалинам, не сумев захватить заданную высоту, и оказалась в ловушке. Колонны машин пехоты, направленные для эвакуации, до них не добрались, а после того, как заработали протуберанцы, и воздушные пути спасения оказались отрезаны.
– Сколько сетей, – Маурин смотрел на дисплей сканера, фиксирующего электромагнитные ловушки между зданиями. – Похоже, квадрат шесть – последний оплот обороны...
На лобовом стекле отчаянно быстро замигал индикатор системы слежения.
– Атака с земли! – крикнул Женя. – Выпускаю вспышки!
Огненный шлейф реактивного снаряда стремительно дотянулся до своей цели. Но Сергей ювелирно увёл машину в сторону, оставляя в воздухе искрящийся рой тепловых ловушек. Облако разрыва снаряда из пламени и дыма накрыло их, а вертолёт был уже далеко.
– Ничего, это мелкий гадёныш был, – напряжённо заметил Маурин. – Оплавление брони пять процентов.
– «Титан Атлант», это база, – едва слышно добрался сигнал. – Доложите.
– Воздушные доступы блокированы, – ответил Тормаев, снова снижаясь в опасное пространство горящего города. – Не могу добраться до «Небесной фурии».
Помимо «протуберанцев» в завалах города под камуфлирующими экранами пряталось несчётное количество тяжёлых огнемётных систем. Ещё минут пятнадцать облёта и какая-нибудь точно зацепит.
Серый воздух прорезала вспышка, но красная точка очередной атаки погасла на лобовом стекле. А мимо вертолёта стремительно промчалась сверкающая очередь крупнокалиберного бортового пулемёта, разнёсшая летящий снаряд в огненное облако.
– О, спасибо... – Женя посмотрел через фонарь кабины и приветственно махнул рукой.
Вторая машина с обожжёнными бортами, в копоти и с ободранной краской пристроилась рядом.
– «Атлант», рады вас видеть, – раздался в кабине голос лейтенанта Лулиной – командира экипажа «Сирены».
– Мы тоже. Ваше состояние? – спросил Сергей.
– Мощность энергоустановок средне-достаточная, боекомплект орудий израсходован на восемьдесят пять процентов.
– «Сирена Крита», «Титан Атлант», – вклинилась база. – Приказываю покинуть квадрат.
– Вас понял, – ответил Тормаев.
Он всматривался в освещённое красным светом пространство города. Чёрный дым заволакивал стены зданий, на завалах играло пламя, вспыхивали точки выстрелов. Напоминало пейзаж другой планеты или картину ада. В котором только что приказали бросить сотню человек. Эвакуации не будет, а значит «Аметист» обречён.
– База, это «Титан Атлант», – произнёс Сергей. – Могу проложить курс между зданий для удара по огневой точке противника.
– Там сети, – напомнил Женя.
Тормаев кивнул и пережал пальцем микрофон:
– Если прорвёмся, окажемся прямо у линии «протуберанцев».
– «Титан Атлант»... – раздалось через секунду. – Попробуйте.
– «Атлант», – позвала Лулина. – Дайте канал, загрузим вам данные последнего сканирования.
Карта на дисплее обновилась, появились новые отметки расположения электромагнитных сетей между зданиями города.
– Спасибо «Сирена», возвращайтесь на базу, – сказал Сергей.
Но Лулина не согласилась:
– «Атлант», хороший план. Я помогу. Давай в паре.
Предложение было самое то. Тормаев ответил утвердительно:
– Подтверждаю, работаем в паре.
И направил машину резко вниз в узкие просветы улиц так, что лопасти едва не высекли искры из каменных стен. Сделав пару крутых поворотов почти над землёй, вертолёт вышел на прямую дорогу, ведущую к баррикадам, выстроенным вокруг протуберанцев.
Сканер завыл тонким протяжным звуком.
– Сеть! – крикнул Маурин.
По всей высоте здания от угла до угла вспыхнули электрическими разрядами канаты, сплетённые из железной проволоки и проводов.
– Тормаев!
– Вижу!
Прямо за сетью широкое дуло пушки ощетинилось в сторону вертолёта. На лобовом стекле появился индикатор захвата цели. Резко рванув рычаг на себя, Сергей вывел машину в крутой вертикальный подъём, вылетая в пустое пространство прямо под золотой луч протуберанца:
– «Сирена», огонь!
Снаряд второго вертолёта едва не поскрёб по животу «Атланта», стремительно влетая в точку поражения, но успел перевести на себя весь смертоносный заряд. Взрыв перед самым «носом» развернул обе машины. «Сирену» выбросило в стену здания и, проломив её, вертолёт влетел во внутренние помещения, осыпаемый кирпичами и балками.
– Оплавление жёсткой брони семьдесят процентов, пробой корпуса! – кричал в грохоте и визге приборов Маурин. – Повреждение маневровых по левой стороне! Теряем мощность!
На лобовом стекле зажглись индикаторы, показывая что протуберанцы поймали цель. Но Сергей уже успел вернуть машину в боевое положение и направился прямо на линию орудий. Тяжёлые триста пятые снаряды, самые мощные из того, что было на борту, обрушились на плазменные пушки за долю секунды до выпускания луча.
Взрыв поднял в воздух весь хлам баррикады и даже часть асфальта с глыбами земли. Линию орудий накрыла череда взрывов и слепящего света. И спутники, наконец, передали в оперативный штаб изображение огромного пожара вдоль всей границы квадрата.
– «Атлант», это база, на связь! «Сирена», на связь!
В эфире шли переговоры:
– Наблюдатели «Один» и «Два», подтвердите падение «Сирены Крита» и «Титана Атланта».
– Невозможно подтвердить. Множество помех в зоне. Визуального контакта нет. Плотная дымовая завеса.
– «Аметист», это база! Транспорт «Ланнер» и конвой направлены для эвакуации.
– База, это «Аметист»! Подтверждаем падение «Сирены». С нашей позиции видно. Вертолёт прорубил здание и засыпан обломками.
– Можете добраться?
– Никак нет.
Связь заскрипела, теряясь на концах оборванных проводов потрёпанной машины:
– База, это «Атлант». Мы можем добраться до «Сирены».
Сергей вёл вертолёт над языками пламени. Стекло накрыла чёрная копоть и сетка трещин, но индикаторная система ещё работала. Панорама местности отображалась. Дисплей тепловизора показывал пятна жизни в завале над «Сиреной», там, где светлая обшивка вертолёта проглядывала сквозь камни.
– «Атлант», это «Аметист»! – вышел на связь командир штурмового батальона. – Если расчистишь путь, нам пройти до точки падения всего триста метров, сможем вытащить экипаж «Сирены».
– Обозначьте цели, – запросил Тормаев.
– Есть обозначить цели.
На дисплее с картой города вспыхнули точки маячков, установленных снайперами на здания с огневыми позициями.
– Есть цели, – подтвердил Женя.
– Уничтожить, – коротко приказал Сергей.
Мелькнули вспышки ушедших в пелену дыма снарядов, и она осветилась заревом взрывов. Последние стены рухнули под дождём искр рвущихся электромагнитных сетей.
– База, это «Атлант», мы идём за «Сиреной», – сказал Тормаев.
Но последовал отказ:
– «Титан Атлант», возвращайтесь.
Вертолёт трясло, мощность двигателей стремительно падала, а по ногам Сергея текла кровь. Разрез раны не выдержал. Даже под тугой повязкой чувствовалось, что спаянные медицинским лазером края просто лопаются. Возразить было нечего. Тормаев полетел прочь из дыма.
В рассеивающейся пелене появилось очертание транспортного вертолёта и прикрывающего его конвоя.
– «Атлант», это «Ланнер», хорошая работа! – раздалось в кабине у Тормаева и Маурина.
– Привезите «Сирену» домой, – ответил Сергей.
– Вас понял, привезём.
***
Вертолёт дотянул до площадки аэродрома с трудом, по дороге просто распадаясь на детали, но всё-таки сел. Бригада медиков встречала на месте. Сергей буквально выполз из кабины. Младший лейтенант Юный, который час назад ругал его за перевязку, разорался матом, чего от него никто не ожидал.
– Нет, вы издеваетесь? – спросил он уже в медицинской палатке, накачивая своего раненого лекарствами.
Тормаев белел на глазах от потери крови.
– Я вас не допускал к службе! Вы ещё минимум неделю не должны быть допущены до полётов! Лейтенант, вы слышите? Лейтенант, чёрт!.
Медик успел подхватить Сергея прежде, чем он получил бы ещё и шишку на голове, и уложил на кровать.
В палатку ворвался майор Севский:
– Где он? Тормаев!
– Он без сознания, – Юный ставил Сергею капельницу. – Большая потеря крови.
– Ты уж постарайся, сынок, – майор с гордостью посмотрел на своего пилота. – Этому парню полагается медаль за спасение людей! К вечеру, чтобы был как новенький, понял?
– Так точно, – отрапортовал Юный.
Севский вышел, а медик возмутился:
– Я вам бог, что ли?
Но Сергей всё же пришёл в себя к вечеру. Сразу посмотрел на часы и начал вставать. Юный, уже один раз поддавшийся на слова «да я в порядке», пригрозил привязать раненного к кровати.
– Лежать, – грозно приказал он.
– Я хотел узнать как там «Сирена», – усмехнулся Тормаев.
– У меня можете спросить, – ответил медик. – Куда, по-вашему, привезли экипаж? Она в порядке, ушла два часа назад на торжество в честь взятия Сарагосы.
– Город взят?
– Да. Почти сразу после вашего геройства. Без протуберанцев оборона серьёзного сопротивления уже не оказала.
Сергей вернулся головой на подушку и закрыл глаза:
– Тогда можно спать.
Юный выждал полчаса, наблюдая за ровным ритмом сердца на мониторе, но потом подошёл:
– Лейтенант, вас тоже хотели видеть. Я предупредил, что пока вы не проснётесь, ничем не могу помочь.
Тормаев тяжело вздохнул:
– И кто хотел?
– Все. Майор Севский в первую очередь.
Юный выждал паузу, пока его пациент собирался с мыслями, и потом добавил:
– У вас хорошая переносимость биостимуляторов. Если хотите пойти, я вас поставлю на ноги за час. Ненадолго, правда.
Сергей не испытывал ни малейшего желания куда-либо идти, но любые слова заместителя командира полка можно было смело расценивать как приказ, и поэтому он кивнул младшему лейтенанту:
– Давай.
Юный накачал своего раненого под завязку полным коктейлем лекарств и отправил в штабную палатку. Тормаев долго курил возле неё, не испытывая желания заходить. Через приоткрытый полог двери слышался смех и радостные речи, шлепки пластиковых стаканчиков. А в памяти Сергея, словно воспоминание о прошлой жизни, звучал звон стеклянных бокалов и аромат белого вина, позволенного на скромном, но единственном в жизни бале.
Тормаев вздрогнул, выбросил сигарету и, ни секунды больше не позволив этих мыслей, зашёл в палатку.
Народу было много. Все свободные от дежурства: от заместителя командира полка майора Севского до сержантов техников. Маурин, увидев Сергея, покачал головой:
– Ты что под наркотиками?
Тот утвердительно кивнул.
– Тормаев! – командир «Ланнера» радостно приветствовал лейтенанта. – Как чувствуете себя?
– Чувствую, – ответил Сергей.
– А настроение?
– Боевое.
– Рад за вас. Хотел поблагодарить за работу.
– Принято.
– О, наш герой...
Лейтенанта заметили, и аплодисменты накрыли штабную палатку. Майор особого отдела Холин бил рукой об руку громче всех. Будто имел хоть какое-то отношение к победе в этом сражении. Тормаев, ещё с момента прибытия Холина в штаб полка, понял, что единственная работа майора – это пить кровь, и кого высасывать досуха, своих или чужих, ему всё равно.
– Серёж, сынок! – Холин полез обниматься: – Ты молодец! Даже не представляешь, что ты сделал!
– Спасибо, товарищ майор, – выдавил Тормаев.
Холин демонстративно присосался поцелуем к его щеке, оставив мокрый след. Сергей сразу вытер его рукавом.
– Вот таких ребят нужно растить! Севский, давай тост за нашего героя! – весело приказал майор.
Рядом с заместителем командира полка стояла лейтенант Лулина. Она посмотрела на Сергея, подмигнула ему и подняла стаканчик повыше. Тормаев кивнул.
А Севский с гордостью произнёс:
– За храбрых парней, таких, как лейтенант Тормаев. Благодарю за спасённые жизни!
Штабная вечеринка продолжилась своим ходом. Сергей попытался спрятаться где-нибудь в углу, но его окружили пилоты с расспросами о полёте на низкой высоте через узкие улицы. При этом Холин повис на его плече едва ли не с признаниями в любви и руку держал у него на талии, вообще не стесняясь.
Сергей очень хотел, чтобы майор опустил ладонь пониже и сжал покрепче. Тогда появился бы повод разбить ему лицо прямо сейчас. Но нет, Холин лез обниматься только с верхней частью тела, пел дифирамбы, сильно раздражал и не более. К счастью, его внезапно вызвал посыльный, и он куда-то исчез.
Помучившись ещё с полчаса, Тормаев незаметно покинул праздник. Маурин с пониманием прикрыл его выход из палатки своей спиной.
***
Прохладный воздух ночи придал Сергею немного сил. Истрёпанное тело, накачанное биостимуляторами, требовало немедленного, полноценного отдыха. Надо было вернуться в постель и просто выспаться. Так что он направился в сторону своей палатки.
Проходя мимо жилища особиста, заметил охрану. От этого места всегда несло кровью, но сейчас особенно. Совсем свежий горячий запах щекотал нос. Пока Тормаев мешкал, появился Юный. Шёл, подбрасывая в ладони флэш-карту.
– Что там? – спросил его Сергей, показав кивком на палатку.
– Обычное дело, – мрачно ответил медик. – Поймали группу разведчиков, допрашивают.
– Когда?
– Часов шесть назад. Холин сразу начал, потом просто оторвался от любимого дела, чтобы покрасоваться перед начальством.
Юный посмотрел в сторону палаточной камеры пыток:
– Но его помощники не прерывались.
Он, наконец, набрался смелости озвучить просьбу:
– Тормаев, я понимаю, что просить вас об одолжении сейчас просто верх непорядочности, но у нас в медчасти роутер накрылся. Сеть не работает. Пока там парни разбираются, мне надо срочно отчитаться. А я, когда в прошлый раз туда зашёл... – лейтенант показал на палатку: – я ещё неделю есть не мог. А вы человек привыкший. Может, отнесёте?
Юный протянул Сергею флэш-карту.
– И это мне медик говорит, – вздохнул Тормаев. – Ты же каждый день в крови.
– В крови людей, которых я спасаю, – мрачно произнёс Юный. – В этом принципиальная разница.
Дверь палатки вдруг открылась. Лейтенанты Панин и Брусов выволокли на улицу человека. Голого. В крови с головы до пят. Панин приставил пистолет к его затылку и выстрелил. Глушитель спрятал звук, но фонтан крови от крупного калибра вынес половину головы, забрызгав всё вокруг на пару метров.
– Лёлик, ты чего?! В сердце уже не можешь?! – разорался Брусов, оглядывая свою форму, покрытую кровавой сеткой.
– Хорош орать, – усмехнулся Панин. – Пошли, самое вкусное осталось. Какой кусочек на память отрежем?
Солдаты упаковали тело в чёрный мешок, отнесли к яме, вырытой прямо в двух метрах от палатки, и сбросили. И всего этого будто бы не произошло...
Из открытой двери донёсся довольный голос Холина:
– Ну что? Память так и чиста?
Он говорил с ещё одним пленным. Было видно скорченную фигуру на полу палатки. Майор пнул человека под рёбра. Но Панин и Брусов уже заходили, и звук глухого стона перерезался молнией двери.
– Тормаев... – Юный явно просил.
– Чёрт с тобой, – выругался Сергей. – Иди отсюда.
Он взял из руки лейтенанта флэш-карту и пошёл к палатке. Медик, бормоча слова благодарности, помчался к себе, а дверь открылась на звонок, выпуская раскрасневшееся лицо Панина. За ним было видно сидящего в кресле Холина и Брусова, который бил ногами лежащую на полу почти голую женщину.
– Для майора, – Тормаев протянул лейтенанту флэшкарту.
– Заходи! – Панин изобразил приглашающий жест.
Сергей собрался бросить флэшку на порог, развернуться и уйти, но его увидел Холин:
– Тормаев! Зайди!
Прямой приказ. Делать нечего. Сергей зашёл.
– Что у тебя? – спросил майор.
– Отчёт медслужбы, – ответил Тормаев.
– Кинь на стол. Выпьешь?
– Нет, спасибо.
Особист внимательно посмотрел на молодого офицера. Тот спокойно выдержал взгляд.
– А я выпью, – засмеялся Холин. – У меня работа тяжёлая. Ты, кстати, как сам? Как там твои сквозные ранения? Заживают?
Он встал, подошёл к столику, на котором стояла початая бутылка, смахнул салфеткой капли крови, пару выбитых зубов и в шутку возмутился:
– Грязь какая. Брусов, убрался бы. Чего как в свинарнике?
– Заживают, – ответил Сергей на вопрос майора.
– Тебе, говорят, всегда везёт, – Холин оглядел его с улыбкой. – Два осколка – в бедренную артерию и в печень, а ты живой.
– Везёт, – произнёс Тормаев, – когда медицинский лазер рядом.
– Нет, сынок, – засмеялся Холин, – просто ты у нас хороший парень.
Сергей не хотел смотреть на скорченную фигуру на полу, но помимо его воли взгляд устремился к ней. Женщина лежала лицом вниз, короткие волосы слиплись от крови и грязи.
– Вот ведь, Тормаев, – пожаловался майор, заметив взгляд лейтенанта, – теперь в разведку бабы ходят и все, главное, красавицы. Где их только берут? Не знаешь?
Он всё-таки протянул старшему лейтенанту стакан с водкой:
– Ну давай, просто согрейся.
– Мне надо идти, – выдавил из себя Сергей.
– Куда? – удивился особист. – В Багдаде всё спокойно. Что ты неугомонный какой, сынок?
На последнем слове Тормаев сглотнул горечь во рту.
– Смотри, какая компания у нас, – засмеялся Холин, – красивая женщина, поломали мы её маленько, но не будем придираться.
Майор шагнул к пленной, пинком перевернул её на спину и, поставив ногу на грудь, прижал её к креслу. Свет упал на разбитое лицо молодой девушки. Заметив, что лейтенант Тормаев, не отрывая глаз, смотрит на неё, Холин спросил:
– Сынок, ты чего? Давно голых девок не видал? Хотя разве это девка? Вот Лулина – девка, а это...
Сергей почти не слышал его. Части сознания вдруг разделились, потеряв связь между собой. Одна кричала, что он должен скрыть весь ужас, который в одно мгновение слил сердце и душу в единый ледяной ком, а вторая и была тем самым ужасом. Потому что, несмотря на сильно похудевшее, постаревшее, измождённое и разбитое военными бутсами лицо женщины, он всё равно узнал... Валю!
– Что, Тормаев, в твоём вкусе? – Холин поднял худую девушку за горло, как тряпичную куклу. – Возьмёшь разок? Могу отдать.
Сергей сглотнув, покачал головой:
– Нет.
– Нет, так нет, – усмехнулся майор.
Валентина крепко сжимала разбитые губы, и Холин, поглядев на её лицо, бросил её на пол. Потом сплюнул на неё:
– Пора заканчивать тогда. Только время зря потратили. Брусов, выводи. И скажи, пусть яму закапывают. Эта последняя.
Раны Тормаева не болели, тело не чувствовало усталости, мозг, словно спал. Только кровь мчалась от пяток к голове, странно обжигая. Но, кажется... он понял что делать.
Валентина сжалась на полу, спрятав лицо в колени. Она не посмотрела на Сергея ни разу, только вздрагивание от его голоса выдавало её.
Брусов шагнул к пленнице, но лейтенант Тормаев внезапно опередил его и тоже сделал к ней шаг.
– Я передумал, – хрипло сказал Сергей.
Холин засмеялся:
– Не возражаю. Только здесь давай. Нас не стесняйся. Снаружи глаз лишних много.
– Я понял, – Сергей наклонился к девушке, взял её за локоть и грубым рывком поднял на ноги.
Валентина едва стояла, по грязным щекам текли слёзы, глаза смотрели в пол. Холин и его подручные, смеясь, наблюдали, как лейтенант Тормаев, держа пленницу одной рукой, второй расстёгивает кобуру табельного оружия.
Но когда увидели, что Сергей вынимает пистолет, майор заметил:
— Э, Тормаев, она тебе и так не откажет.
Палец лейтенанта лёг на панель распознавания отпечатка. Предохранитель перевёл оружие в боевой режим, и красная точка прицела упала на пол. А девушка внезапно подняла голову и взглянула на Сергея, и её склеенные кровью губы всё же приоткрылись.
– Только не ты... – беззвучно прошептала она.
Холин замер, прочитав это по губам. А Тормаев внезапно наклонился к лицу пленной, поцеловал её в лоб и в следующий миг крепко прижал её к себе.
Реакция майора опоздала всего на секунду. Он всё понял, успел выхватить оружие, но не выстрелить. Сергей поднял руку.
Первая пуля пробила грудь Холина, окрасив стену палатки кровавой кляксой. В следующую секунду оба лейтенанта отправились за своим командиром. Тормаев стрелял не на поражение, мимо сердца, но исключал возможность преследования. Ему будет нужно время, всего несколько минут...
Охрана ворвалась в палатку на звуки выстрелов и все рухнули с фонтанами крови и воплями боли.
Валентину трясло, она стояла на месте и рыдала беззвучно. Смотрела на Сергея широко раскрытыми глазами и не могла ничего сказать. Он схватил её за руку, быстро вывел из палатки и потащил в сторону вертолётных площадок.
– Тормаев! Что происходит?! – Юный с полевым меднабором в руках мчался им навстречу. – Кто ранен? Где я нужен?
Медик остановился, увидев избитую пленную в крови, которую крепко держал за локоть лейтенант Тормаев, и поражённо посмотрел на обоих. Рука парня дёрнулась в сторону кобуры.
– Не надо, – жёстко сказал Сергей.
Точка прицела его оружия смотрела точно в сердце Юного.
– В палатке особиста много раненых, включая его самого, иди, – приказал Тормаев.
Младший лейтенант боролся с собой ещё секунду.
– Юный, не заставляй меня... – процедил сквозь зубы Сергей.
И медик быстро двинулся к палатке, оглядываясь на ходу. Туда бежали уже со всех сторон.
– Тормаев, стой! – раздались первые крики.
Но Сергей уже тащил Валентину дальше. Двое солдат охраны вертолётных площадок бежали им навстречу, вытаскивая оружие на ходу.
Один сразу покатился с пулей в ноге, Тормаев прострелил ему бедро. Но второй успел нажать на спусковой крючок. Сергей развернулся спиной, закрывая собой Валентину, и острая боль вонзилась ему под лопатку, прожигая грудь. Тормаев припал на колено, но девушка перехватила его руку с оружием и направила на бегущего к ним солдата. Парень рухнул с криком боли, зажимая рану.
И Валентине, наконец, вернулся голос:
– Сергей!
Она подставила ему плечо, помогая подняться:
– Ты летишь со мной?! Ты должен лететь со мной!
Они добрались до вертолёта, и Тормаев, подняв девушку в кабину, запустил двигатели. Лопасти начали набирать обороты, а Валентина схватила его за плечи:
– Ты не можешь остаться! Ты предатель! Сергей! Тебя расстреляют!
– Взлетай, – голос Тормаева охрип.
– Нет! Нет! – Валентина пыталась затащить его в кабину. – Ты летишь со мной!
Сергей сбросил её руки со своих плеч, приподнялся на подножку вертолёта и на секунду припал к её губам. Один миг, чтобы снова ощутить себя живым, чтобы в последние минуты помнить только это. Несмотря на боль, уничтожавшую тело, сердце впервые за долгое время билось с такой силой, и сознание, словно очнулось от долгого, безликого сна.
– Чтобы долетела до своих, – прошептал Сергей. – Поняла?
Валентина замерла, глядя в его глаза, и по её щекам, смывая кровь и грязь, потекли слёзы.
Тормаев толкнул её в кабину и захлопнул дверцу:
– Взлетай!
Пули отскочили от бронированной обшивки поднимающегося вертолёта, потоки воздуха из-под его лопастей оттеснили преследователей. А Сергей опустился на землю и задержался на ней дрожащими руками. Боль выжигала всё, что было живого внутри. И рот, наконец, наполнила кровь. Тёмно-красная вязкая капля упала на покрытие площадки.
Тормаев знал, что так будет, ещё вытаскивая оружие из кобуры. Это сражение станет последним на его войне. За спиной солдаты и офицеры подходили, держа лейтенанта на прицеле и обстреливая вертолёт, а он лишь ждал, когда сигнальные огни исчезнут в дали.
Вокруг темнело и, хотя горизонт окрашивался рассветом, Сергей уже не видел света, ловя лишь далёкие огни в темноте, которые, наконец, погасли.
Лето третье: зрелость
Яркое солнце так редко появлялось в последние годы, что его недельное стояние на небе вызывало у всех восторженные чувства. Целых семь дней без дождей. Улицы городов подсыхали впервые за долгое время. Воронки, оставленные взрывами, зеленели. Молодая трава тянулась в чистый летний воздух, ещё немного прохладный, но уже обещающий много приятного. Вечерние прогулки под тихим небом, летние кафе...
По пустынному центру города проехала машина посольства с дипломатическими номерами и завернула к военному госпиталю. Здесь разбирали завалы. Гудела уборочная техника, ходили рабочие. Водитель остановился, ожидая проезда колонны грузовиков, доверху груженных обломками и мусором.
Глядя через тонированное стекло, Валентина вспомнила, как год назад такие же здания рушились у неё на глазах. Цикличность человеческой жизни иногда не имела смысла. Обретя, всё равно потеряешь. Иногда быстрее и страшнее, чем можешь представить.
– Лейтенант Ристич, – оторвал её от размышлений советник посольства Владислав Кежман. – Ты не посмотрела дело.
Валентина достала сигареты, закурила. Сквозь приоткрытое окно врывался приятный летний ветерок, разметая дым по дорогому салону машины.
– Владислав, я уже не верю, что мы что-то найдём, – сказала она. – Какое это по счёту братское захоронение?
– На сей раз, я больше чем уверен, – возразил Кежман. – И речь идёт не о захоронении.
Валентина кивнула:
– Я слушаю.
Отдел военных расследований объединённого дипломатического корпуса уже давно поставил крест на этой истории, но Владислав оказался упорней всех.
– Значит так, – он покопался в дипломате и вынул папку. – Исходя из твоих сведений, он находился в штабе вертолётного полка при взятии Сарагосы. Его имя есть в списке офицеров за позапрошлый год. Разумеется, в списках за прошлый год отмечено, что он погиб. Но данных об обычном воинском захоронении нет. Пишут, что погиб в бою, сгорел в вертолёте. А мы с тобой знаем, что это не так.
– И? Это наша стартовая информация, – заметила Ристич. – Что изменилось?
– Именно вначале я совершил ошибку, – ответил Владислав. – Из всех возможных вариантов развития событий, я не подумал только об одном. О том, что он мог выжить на той вертолётной площадке.
Валентина покачала головой:
– Это невозможно.
– Почему же? Судя по его медкарте, он был крепкий малый.
– А пуля в груди?
– Вот именно! – с некоторым волнением отреагировал Кежман. – Я сравнил описанные тобой ранения с медкартами заключённых собственных лагерей Союза, то есть тех мест, где мог оказаться дезертир или предатель.
– Владислав, простите меня, – вздохнула Ристич. – Я свела вас с ума этим поиском.
– Вовсе нет, – возразил Кежман. – Это оказалось единственной ниточкой. Понятно, что командование решило скрыть инцидент. История у Сарагосы подчищена до дыр. Офицер покалечил троих сотрудников особого отдела и ранил ещё четверых военнослужащих. Такой герой никому не нужен. Официально там ничего не произошло. И если я прав...
Владислав вернулся к бумагам.
– Двадцать пятого июля, то есть через три дня после событий, в одну из колоний особо строгого режима для военных преступников поступил человек. Без указания имени и звания. Так вот! Первичный медицинский осмотр показал огнестрельные ранения лёгкого, печени и правого бедра. В крови содержались остатки лекарственных препаратов и большое количество биостимуляторов роста клеток, благодаря которым он, наверное, и выжил. А за сутки до вашего спасения Сергея ещё лечили.
– Вы стали называть его по имени? – невесело улыбнулась Валентина.
Кежман кивнул:
– Мы с тобой так давно занимаемся поиском места его захоронения, что я привык к нему, как к родному. Так вот, общее состояние...
Владислав на секунду остановился в сомнениях, надо ли перечислять.
– Сломаны рёбра, разрыв селезёнки, множественные гематомы, тут много всего. Но это тоже говорит в нашу пользу. После того что он сделал, его не могли просто поднять на ноги и отправить под арест. Офицер особого отдела, которого он покалечил, точно не позволил бы такого. Я думаю, эти три дня они использовали для своего наказания...
Кежман замолк на мгновение, заметив болезненное выражение на лице лейтенанта Ристич.
– Это не суть, – наконец продолжил он. – Заключённый без имени, но есть номер. По этому номеру приговорён к расстрелу. Но данных о смерти снова нет.
– А вы думаете, они каждого протоколировали? – заметила Валентина.
– Нет, – Владислав снова полез в дипломат, – я знаю, что они этого не делали. Но я оставил его номер в списках поисковой службы Красного креста, как только началась проверка военных тюрем на территории обеих конфедераций, и... номер всплыл.
Валентина вздрогнула.
– В базе данных рудника на острове в Карском море, – продолжал Кежман. – Адский холод, тёмные тоннели. Туда привозили людей только для одной цели – умирать. Это объясняет почему заключённого не казнили в колонии. В общем, с ним сейчас разбирается доктор Беспалов из международного военного госпиталя, куда мы и едем.
– То есть? – лейтенант Ристич не ожила такого.
– Подписание мирного договора упразднило систему рудников и амнистировало заключённых, – объяснил Владислав. – Красному Кресту вверена реабилитация узников. Когда бывших заключённых доставили в госпиталя, он был среди них. Живой.
Валентина молчала.
– Лейтенант, это вполне может быть он, – уверенно произнёс Кежман.
– Посмотрим, – мрачно ответила Валентина.
Год поисков был слишком безуспешным, чтобы столь фантастическая версия оказалась правдой.
Машина остановилась у парадной лестницы вновь отстроенного госпиталя. Фасад ещё докрашивали, но здание уже украшали флаги обоих конфедераций и Красного Креста. Все вместе они смотрелись очень непривычно, но обнадеживающе.
Доктор Беспалов ходил из стороны в сторону по ступенькам крыльца, лично ожидая визита из посольства Альянса. Он протянул лейтенанту Ристич руку для приветствия, едва она вышла из машины, и сразу сказал:
– Я очень рад, что кто-то им заинтересовался.
Уже ведя посетителей по коридору госпиталя, он объяснил:
– Из ста процентов таких пациентов, только один процент узнанных и востребованных родственниками. Если этот человек окажется тем, кого вы ищете, я буду очень рад. У него был ряд серьёзных травм, мы сделали несколько операций. Сейчас его физические состояние удовлетворительное, но главная проблема – мутизм, потеря речи из-за сильных психологических воздействий. За всё время пока он у нас, он не проронил ни слова.
Доктор остановился у двери палаты:
– Он здесь. Вы в порядке?
Лицо лейтенанта Ристич побледнело и дыхание стало тяжёлым. Она наконец почувствовала страх. А если Кежман прав, и действительно есть шанс, что этот человек...
Нет. Валентина знала, что это не возможно. Ради неё Сергей уничтожил свою жизнь, стал предателем. Тем, кого стёрли из памяти. И он не мог выжить. Ещё тогда, глотая слёзы, она поняла, почему он не полетел с ней. Ранение было смертельным. Сергей знал, что умрёт по дороге и не хотел, чтобы она увидела это. Хотел остаться живым в её воспоминаниях.
Этот человек – не он.
Валентина сделала шаг в палату.
В кресле возле открытого окна сидел молодой мужчина. В больничной пижаме, очень худой. Кожу покрывали коричневые пятна и корки. Волосы коротко подстрижены, голова в шрамах. Лицо пустое и бледное, и черт будто нет. Только зелёные глаза чуть выделялись. Их взгляд безучастно смотрел в окно, где в молодой листве играло солнце.
Владислав удивлённо посмотрел на лейтенанта Ристич, которая внезапно начала оседать на пол. Не замечая никого вокруг, она опустилась на колени возле этого человека, зажимая себе рот, чтобы не разрыдаться в голос, но слёзы текли по её руке, и, давясь ими, она сидела ещё несколько минут.
Он не замечал её. Может, не видел, может, не помнил.
– Сергей... – прошептала Валентина, наконец, и потянулась к его руке: – Ты слышишь меня?
Она взяла его ладонь в свои, подняла и прижала к губам.
– Посмотри на меня.
Пустота зелёных глаз бездушно отражала её лицо.
– Сергей, это я... – голос совсем исчез, задавленный слезами. – Я сделала, как ты сказал... Я долетела до своих.
В коридоре стали останавливаться медсестры, заглядывая посмотреть на плачущую у ног пациента молодую женщину. Но в его лице ничего не менялось.
Доктор Беспалов постоял немного и всё же подошёл к лейтенанту:
– Госпожа Ристич, не торопитесь. Я не говорю, что всё получится, но шанс есть. Время для него течёт не так, как для нас с вами.
– Да, – вздохнула с надрывом Валентина, – целая жизнь в аду.
Без света, без неба, в нескончаемой боли и молчании. Там его время остановилось. И сознание до сих пор оставалось в этом плену. Сколько времени пройдёт, пока он увидит луч солнечного света, о котором когда-то мечтал?
Беспалов замер, потому что худые пальцы его пациента, которые держала в руках лейтенант Ристич, внезапно сжались. Осторожно и не крепко он взял её за руку. Пустой взгляд мужчины, теперь направленный точно на неё, менялся, и застывшая маска лица медленно оживала. Он вдруг погладил её по щеке, и его сухие губы развела улыбка.
Хрипло и едва слышно, с трудом превозмогая боль в давно онемевшем горле, Сергей прошептал:
– Валя...
Три холодных лета
© Copyright: Юлия Давыдова 3, 2024
Свидетельство о публикации №224103001892
Свидетельство о публикации №224103001892
Рецензии