Храбрость сильнее страха

               
                Герой Советского Союза               
                Н.А. Сазонов

                КАК МЫ БИЛИ ФАШИСТСКИЕ ТАНКИ

                Герой Советского Союза старший               
                сержант Сазонов Николай      
                Архипович, 1911 -1987. В 
                Красной Армии с 1941 года.
                Служил в 712-м ИПТАП.    
                Награждён орденами Ленина,   
                двумя Красной звезды, Славы 3-й
                ст., медалью "За Отвагу" и др.
 
                Всю войну мне посчастливилось воевать в 712-м противотанковом артиллерийском полку. Полк всегда был на передовой вместе с пехотой. В 1941 году мы дрались с финнами на Карельском фронте, затем с немцами подо Ржевом, где ежедневные бои были особенно кровопролитными. Приходилось отступать, терять друзей; отвоёвывать клочки разрушенные войной деревни, попадать под ожесточённые бомбёжки и обстрелы вражеской авиации и артиллерии.
       После Ржева война пошла веселее: наши войска больше уже не отступали перед превосходящими силами противника. Красная Армия получила резервы, новую технику, боеприпасы и мы погнали гитлеровские полчища с родной земли всё дальше и дальше на запад.
       В июне 1944 года началось наступление по освобождению Белоруссии. Наш полк поддерживал наступающую пехоту и с честью выполнил свою задачу. После разгрома группы армий "Центр", в составе Первого Прибалтийского фронта, мы дрались за населённый пункт Аникшта Литовской ССР.
       Всю войну я был наводчиком первого орудия четвёртой батареи. В многочисленных боях наше орудие подбило и уничтожило немало танков противника и другой техники. Поддерживая пехоту, мы уничтожали огнём прямой наводки вражескую пехоту, блиндажи, наблюдательные пункты, доты и пулемётные амбразуры. За бои в Белоруссии я был повышен в должности и стал командиром орудия.
       Под Шауляем нашей бригаде было приказано занять оборону на западной окраине города. Мы заняли огневую позицию у шоссейной дороги 17 августа 1944 года.
       Солнце уже село и приближались сумерки. За шоссейной дорогой желтело ещё не убранное пшеничное поле. За нами тянулись садочки, кустарники, за которыми виднелись крыши Шауляя.
       Почти всю ночь мы готовили позиции, окапывали орудия, маскировали их, чтобы противник не смог нас обнаружить.
       К трём часам ночи мы закончили работу, но спать не легли. Дежурили до рассвета, так как впереди было танкоопасное направление. Гитлеровцы рвались к Шауляю и мы слышали всю ночь, как наши части сдерживали яростные атаки противника. Было понятно, что враг может появиться в любую минуту.
       На рассвете фашисты открыли сильный артиллерийский огонь по городу. Внезапно поступил приказ отойти на новый рубеж. Вся батарея начала сниматься с позиций, ко мне подбежал наш шофёр Вася Степуногов. Чуть не плача, он сообщил мне, что у него нет горючего.
       Как нож в сердце воткнул. Ребята зашумели, так как одним орудием мы не сможем сдержать натиск врага. Но вины Василия не было. Отстали тылы и получить горючку мы попросту не успели.
       Я стал мучительно думать, как поступить.
   - Бросать надо пушку! Немцы её не обнаружат, -сказал чей-то голос.
   - Верно. Замок спрятать, а самим уходить. Иначе смерть.
   - Это легче всего, - ответил я.
       Наводчиком у нас был Ефимов Николай. Образованный парень. Я спросил его мнение:
   - Что делать будем, тёзка?
   - Оставлять пушку не будем. 
   - Верно. Расстреляем боеприпасы и только потом отойдём.
       Мы остались на свой страх и риск.
       Через час на дороге появилась колонна танков и другой техники. Мы были готовы встретить врага. Хоть и волнение было у каждого. У меня тоже затряслись поджилки, но я не подавал вида.
       С грохотом подходит к нам первая группа танков. Впереди "Тигр", за ним "Пантера". Третий танк - опять "Тигр", а дальше четыре "Пантеры".
       Жутко нам стало. Нервы напряглись и появились тяжёлые мысли: "Что мы сможем одним орудием? После первого выстрела они всем скопом уничтожат нас одновременно."
       Говорю наводчику:
   - Николай, подпусти ближе и бей последнего.
   - Точно, командир. Так мы сможем больше уничтожить.
       Первый и следующие танки прошли мимом нас, а последний поравнялся с нами и остановился. Немецкие танкисты открыли люк и высунулись. Я посмотрел в бинокль и увидел весёлые лица, которые смотрели на город. Но мне нисколько не жалко было этих молодых врагов. Я знал, какое горе они принесли нашему народу.
       Я скомандовал:
   - Огонь!
       Выстрел - и танк загорелся. Чёрный дым поднялся далеко в небо. Одновременно послышался гул орудийных выстрелов. - Это головные танки напоролись на огонь нашей артиллерии и быстро повернули назад.
       Вторая группа танков остановилась, не доходя до нас. Немцы уже сильно пуганные были. И со страху решили, что попали в хитрую ловушку.
   - Ну, всё, - кричу ребятам, чтобы их подбодрить. - Эти, что назад идут от города, все наши. Никого не пропустим.
       Первая отступающая бронемашина с большим орудийным стволом и крестами на боках поравнялась с нами. Объезжая горящую "Пантеру", танк повернулся боком. Мы этого и ждали.
   - Огонь!
       Загорелся и этот панцер. Бойцы от радости заулыбались и попросили разрешения закурить.
   - Курите, пока другие не появились, - одобрил я.
       Сам тоже присел у орудия, как кто-то крикнул:
   - Немцы!
       Из лесочка по пшенице на нас двинулась немецкая пехота. Мы подпустили гитлеровцев на двести метров и открыли огонь осколочными снарядами. Понеся потеря, фашисты рассеялись.
       Но на этом дело не кончилось. Гитлеровцы вновь пошли в атаку двумя группами, пытаясь зажать нас с двух сторон. Эту атаку мы отбивали стрелковым оружием и ручным пулемётом, так как снарядов оставалось немного.
       Отбивая атаку, мы не заметили, как одна группа немцев с тыльной стороны выскочила на наши позиции. Один здоровый детина вынырнул из кустов и схватил Ефимова прямо за горло.
   - Хальт!
       Я не ожидал такого, но сразу навёл свой автомат на немца. Но стрелять было нельзя: очередью можно было убить своего наводчика. Тогда я с силой хватил прикладом автомата гитлеровца по голове. Он упал в беспамятстве.
       Затем в ярости закричал:
   - Ура!
       Ребята вскочили и тоже побежали навстречу остальным фашистам. Гитлеровцы, не ожидая сопротивления, растерялись и бросили оружие. Затем подняли руки.
       Нам очень повезло, что вражеские пехотинцы решили взять нас "живьём". Поэтому они, уверенные, что их много и они легко нас одолеют, не стали закидывать нас гранатами, а пошли в атаку, не стреляя. Думали взять нас на испуг. Но наш артиллерийский расчёт шёл с боями с самого Ржева. Мы не растерялись, а бились насмерть.
       Я скомандовал фрицам подойти к орудию и развернуть пушку вправо. Под прицелом автомата ППШ, немцы работали чётко. Мы выпустили несколько осколочных снарядов по наступавшим на нас справа. Немцы побежали, а мы им в догонку дали залп из пулемёта.
       Отбили мы атаки и на душе стало легче. Закурили и в этот момент один из пленных заговорил по-русски. Он оказался румыном. Сказал, что немцы, которые нас атаковали - штрафники. Их осталось немного, так как главные части отошли. Штрафники прикрывали отход.
       Я послал орудийного номера узбека Отъязова в Шауляй доложить командиру батареи о результатах боя. Также поставил ему задачу раздобыть канистру горючего для нашей полуторки. Исполнительный узбек обещал выполнить приказ и через командира найти бензин или керосин.
       После боя воцарилась непривычная тишина. Но мы вели круговое наблюдение. Я глаз не спускал с дороги и в бинокль просматривал близлежащие сады. Внезапно я увидел, что к нам ползут взвод солдат в коричневых шинелях.
       Я обрадовался, вскочил на колесо орудия и закричал:
   - Свои! Сюда!
       А они начали по нам стрелять из автоматов. Пробили мою шинель, ранили пленного немца.
   "Что они, - думаю, - по своим стреляют?
       А потом соображаю: " Это их наши немцы с толку сбили. Наверное, решили, что это мы у них в плену". Я подал знак пленным:
   - Ложись! Хинлеген!
       Затем снова крикнул:
   - Свои, не стрелять!
       Подошедший пехотный лейтенант мне сказал:
   - Я думал, что вас в плен взяли и заставили кричать, чтобы нас живьём взять.
   - Я так и понял, - засмеялся я.
       Пехотинцы ушли вперёд, а мы остались у орудия.
       Возвратился Отъязов и доложил, что сейчас приедет командир батареи. Вскоре подъехали виллисы, откуда вышло несколько офицеров, среди которых были командир нашего полка, командир бригады Семёнов и начальник политотдела.
       Я крикнул своим бойцам:
   - Смирно!
       Чётко подошёл к командиру бригады и доложил ему о причине задержки и результатах боя. Весёлый начальник артбригады полковник Семёнов мне говорит:
   - Пойдём посчитаем.
       Вместе мы насчитали восемь подбитых танков. Гитлеровцев не считали, но вся делегация видела своими глазами, сколько вражеской пехоты полегло перед нашими позициями.
       Перед Новым 1945 годом меня вызвали в штаб, который находился в большой землянке, доставшейся по наследству от немцев. Там меня встретили мои командиры и пригласили к праздничному столу. Все улыбаются, а я ничего не могу понять. Мне налили стопку и торжественно объявили:
   - Поздравляем вас, товарищ Сазонов. За ваши отличные боевые дела под Шауляем вам присвоено звание Героя Советского Союза! Звёзду и орден получите в Кремле!
       Затем мне сообщили, что наводчик Ефимов был награждён орденом Ленина, орудийный номер Гришин - орденом Красного Знамени. Перевязчиков - орденом Красной Звезды, а ящичный Отъязов - орденом Славы третьей степени.