Песнь пятая

«БУДЕТ ПЕРВАЯ КАПЛЯ СИЛОЮ, БУДЕТ РАДОСТЬ КАПЛЕЙ ВТОРОЙ»

    Гениальная (сарказм) идея конвертировать свои молодость и красоту в материальные блага посетила Холливелла незадолго до девятнадцатилетия, когда он, студент бриттанского археологического колледжа, сидя на лавочке под раскидистым кедром со стопкой учебников на коленях, в очередной раз наблюдал за тем, как его однокурсница, Мэделин Моррон, дочь известного в конце прошлого века рок-музыканта, прикупившего на баснословные гонорары от выступлений парочку крошечных островков в Великом океане, неумело припарковывает свой золотистый кабриолет возле административного кампуса и выпархивает из салона, обтянутая усыпанным стразами платьем от Бруно, небрежно вешает на сгиб локтя ридикюль, сшитый Лигором Соччини по индивидуальному заказу для Шэрон Кляйнедди и выкупленном на аукционе за полтора миллиона стерлинговых фунтов, цокает по кирпичной плитке бордовой подошвой туфелек, стоящих как яхта в Конте-Марло и, достав из кармана обсыпанный страхами айфон, плаксиво жалуется своему хахальку (туповатому спортсмену, зацикленному только на своих мускулах и втихаря затаскивающих в душевую черлидерш, чтобы сбросить напряжение и не злить фригидную суку приставаниями) на нерасторопную горничную, плохо погладившую постельное белье, отчего она, бедная, проснулась с отпечатком складки на своем прекрасном животе, и хорошее настроение было испорчено настолько, что даже огромное ведро имбирно-пряничного латте с тыквенным сиропом не поспособствовало выработке дофамина. Воспитанный довольно консервативной матерью, помешавшейся на Святой Веронике и посещающей Ромулус every year, дабы с благоговением облобызать перстень понтификессы, Лабр, внемля бесконечным проповедям о семи смертных грехах, о безумцах, забывших наставления Иезусса, надиктованным апостолам перед распятием о том, что главной ценностью человека является его подпитывающаяся исключительно добродетелями бессмертная душа, которая вознесется к трону Самого Главного после судного дня, искренне не понимал, почему должен всю жизнь ограничивать себя во всем, ежели внятных доказательств существования бородатого дяди на небе нет, однако помня о сварливом характере миссис Холливел, заставлявшей детей в случае неповиновения заучивать главы из Библии, предпочитал в открытую конфронтацию не вступать и, согласно кивая, делать вид, что разделяет взгляды религиозной фанатички, хитрить, прикрывая священным писанием взятый в библиотеке весьма захватывающий роман гершалаимского Анатоля Раппопорта, переведенный энтузиастами на гомериканский, о том, как группа террористов из Мосскау, вдохновленных речами революционера Земблина, один за другим готовила покушения на Иннокентия Вознесенского, последнего элозийского императора, впоследствии расстрелянного спятившими мятежниками, но в отличие от гнусного Вольдемарика, нынче лишенного чести быть похороненным и выставленным на посмешище в Мавзолее (так ему и надо, паскуднику!), главный герой «Предвестников войны» и его бесшабашная шайка не планировали уничтожать царских детей, поэтому покушения срывались либо из-за того, что самодельная бомба не срабатывала, либо потому, что с Иннокентием в карете, направляющейся из резиденции в какое-нибудь из министерств, сидели его достопочтенная супруга, или старшая сестра Таисия, или трое весело щебечущих дочерей, а метания Жоржа, разрывающегося между влюбленной в него вдовой Ксенией, организовывающей доставку реактивов и нитроглицерина и юной воровкой Декабриной, разбившей ему сердце известием, что собирается сбежать в Риссатон, выскочить замуж за толстосума и превратиться в из свободной птицы в зяблика, заточенного в золотую клетку разбавляли захватывающее описание погонь и вождения за нос белогвардейских сыщиков, поэтому, недолго думая о том, какую профессию выбрать, молодой человек, решив, что заниматься раскопками намного интереснее, чем преподавать историю, подал документы в престижное учебное заведение, because his father, никогда не состоявший в официальном браке с матерью двоих детей and at present moment развлекающегося с молодой любовницей в Рио-де-Феврейро, хоть и не уделял должного внимания отпрыскам, предпочитая кутежи и путешествия, открыл счет на имя Лабра и Эрны, и mother, узнавшая о том, что ее чада не собираются принимать пострига и уходить в монастырь, завыла о том, что слышит топот копыт всадников, предвещающих беду, однако ее утихомирили органы опеки, вызванные неравнодушными соседями, неоднократно замечавшими, как парень и девушка босиком, в одной пижаме бегут по улице, удирая от стегающей воздух кнутом истерички, с пеной у рта приказывающей немедленно вернуться, вызвать у себя рвоту, так как в дни поста употреблять в пищу продукты животного происхождения строжайше запрещено, но даже средств, выделяемых щедрым отцом хватало лишь на оплату семестров, покупку книг и канцелярские принадлежности, а молодому человеку, безусловно, хотелось иметь ноутбук последней модели, выворачивающийся наизнанку и трансформирующийся в планшет, и смартфон с широкоугольной камерой для того, чтобы делать потрясающие снимки живописных окрестностей для своего блога в «Хейсбуке», и, памятуя, что покойная бабушка, навещавшая их по воскресеньям с банками вкуснейшего абрикосового джема, твердила, что с возрастом многие желания постепенно утрачивают смысл, и старикам кроме спокойствия не требуется ничего, fellow, боясь, что упустит golden years и с появлением возможностей утратит стремления, превратившись в апатичного, задолбанного бытом, уставшего от однообразных будней мужчину, decided наведаться в агентство близ площади Пикадилли, предлагающей компаньонов неприлично богатым бизнесвумен, не располагающими ресурсами обустраивать private life и предпочитающих покупать спутника на определенный период. Мадам Блюштейн, принявшая его в своем кабинете с полностью стеклянной стеной, открывающей вид на сумрачный, балующий горожан ясным небом крайне редко Рондон, высокомерная, неприятная особа с лошадиными зубами и нелепым шиньоном, присобаченным к макушке, осмотрев юношу с ног до головы, всем своим видом демонстрируя, что перед ней находится не живой человек, а товар, задала несколько вопросов, пробормотав, что он достаточно высок, отлично сложен и смазлив (мальчиков ниже ста семидесяти пяти сантиметров она прогоняла, обзывая «карликами»), приказала заполнить анкету, отправила в фотостудию, где его втиснули в узкие рваные джинсы, а торс намазали маслом и, велев ждать звонка, отправила восвояси, предупредив, что звонок может поступить даже поздней ночью, и если он не возьмет трубку, клиента передадут более сноровистому парнишке. Опыт Лабра, в некоторой мере зажатого, невзирая на весьма привлекательную внешность (влияние мамаши, денно и нощно втолковывавшей, что блуд и похоть отравляют soul, а когда Эрна, закатывая глаза, вопрошала, почему mamasha родила вне брака, та огрызалась, что хитрый дьявол не успел завладеть ее помыслами, так как она возлегла с миллионером исключительно с целью дать жизнь потомству и указать им дорогу к истине и вечному свету), ограничивался неумелым минетом в общественном туалете от однокурсницы (было стыдно, неловко, и целых две недели он боялся смотреть в глаза людям, ходя с опущенной головой, представляя, как взъерепенилась бы миссис Холливел, прознай она, что ее сын лишился девственности с девчонкой, к которой не испытывал даже симпатии), проспорившей подругам и просмотром искусно снятых порнографических роликов, где три качка (темнокожий, азиат и эвропеец) бутербродились на пустынном пляже под рокот прибоя, врезающегося в темно-серые валуны, выступающие из воды и похожие на обрубки туши исполинского мегалодона, выброшенного на берег и окаменевшего, обмениваясь настолько страстными поцелуями, что даже самый отъявленный гетеросексуал начинал испытывать сомнения в правильности своей ориентации, мечтая присоединиться к весело проводящим часы досуга аполлонам, посему, заикаясь, он поставил своей работодательнице условие, что не готов к «классическому обслуживанию по полному разряду» и те, кого он заинтересует, обязаны либо ограничиться сопровождением на мероприятия, либо петтингом и взаимной мастурбацией. Молодой человек, наивно полагавший, что вагинальное проникновение он испробует впервые со своей избранницей, запамятовал, что словосочетание «oral sex» включает в себя слово «секс», теша себя иллюзией, что, в отличие от конкурента Лати Гробмэна, восточного красавца, продающего себя всем без разбору, безотказно выполняющего все прихоти магнатов, не шибко опорочен, и его девушка оценит как наличие опыта, так и не сильную распущенность, но после ночи с женой эйсладндского бизнесмена, прилетевшей на частном самолете из Кейрьявика на модный показ в столицу Великой Бриттании, на протяжении которой он, сжав челюсти, терпел прикосновение миниатюрных ладоней обколотой ботоксом женщины с силиконовым бюстом и целлюлитными ляжками, шипевшей «не сдерживайся, кончи для меня» к своему телу, крайне посредственно имитируя страсть, ненавидя отзывающееся против воли на ласки тело, давясь стискивающие горло рыдания, Лабр, излившись в терзающий крайнюю плоть кулак, дождавшись, когда утомленная дамочка заснет, выскочил из спальни, закрылся в роскошной ванной, стер с губ остатки вонючей помады, с помощью жестких прикосновений избавляясь от гадких воспоминаний, отпечатавшихся на нежной коже, просидел, обнимая колени, под душем, часа полтора, рыдая как шестилетка, уронивший только что купленное мороженное на асфальт и проклял тот день, когда, вдохновившись утонченным образом Мэделин, возжелал большего, thinking, что брендовое шмотье и технические прибамбасы стоят того регулярного подвержения как физическому, так и ментальному насилию. Злясь на мать, запрограммировавшую его определенным образом, он, завидуя Гробмэну, искренне получавшему наслаждения от всевозможных экспериментов олигархов, скупающих амфетамин килограммами и купающимися в бассейнах с розовым шампанским, заставил себя побороть отвращение и взять предназначенный ему конверт с новенькими фиолетовыми купюрами внутри, белеющий на комоде и, скрипнув зубами, дважды встретился с чопорной Андре Виртанен, использовавшей его скорее как секретаря, таскающего ее портфель с договорами, посетил устроенную Лати вечеринку, отказался нюхать кокаин и, осознав, что переделать себя не получится, разорвал тяготящий его контракт, потратил, как и планировал, все до цента (кожаный саквояж, лэптоп с переливающейся всеми цветами радуги клавиатурой, несколько водолазок и качественных серых штанов, неубиваемые кроссовки взамен старых, застиранных до бахромы на шнурках), а когда безответно влюбленная в него Яйя Мобли, лучшая подруга Эрны, промышлявшая слежкой за кумиром, донесла до сведения его сестры, не умеющей держать язык за зубами, что ее брат - эскортник, парень, слушая крики матери, в гневе разбившей несколько икон и хрустальный крест, верещавшей «покайся, ублюдок!» и попытавшейся разнести дверь и наброситься на него с тесаком, вопя «оскопить тебя мало, извращенец!», покинув дом, перебрался в общежитие, разорвал отношения с циничной sister, по-видимому, замыслившей сделаться единственной наследницей трехкомнатного особняка в пригороде Рондона и влепил смачную пощечину стерве Мобли, не скрывавшей одержимости зачать от объекта поклонения ребенка, заявившейся затем, чтобы склонить его к интимным отношениям в обмен на то, что заберет свои слова обратно и убедит his mother, что приняла за него отдаленно напоминающего Холливелла брюнета. Сосредоточившись на учебе, игнорируя сообщения госпожи Бронштейн, умолявшей его за несколько тысяч сопроводить влиятельную старушенцию на маскарад и обсудить с ней развязанную элозийским диктатором войну, не поленившись сходить в полицейский участок и добиться запрета для Яйи приближаться к нему ближе чем на два метра, Лабр, сходив на пару свиданий, окончившихся побегом после похабного «моя киска без прописки», намекающего на кунилингус на заднем сидении колесящего по центру электромобиля, сосредоточился на курсовой, посвященных культу кровожадных богинь Хабиксагон и Диктотатль в соединенных штатах до того, как туда высадились первые конкистадоры, увлекшись параграфом о скандинавских коннунгах, поклонявшихся грозному Одину и совершавших набеги на Хелльманию, получив разрешение своего научного руководителя, поощрявшего тягу к любым знаниям, посетить краеведческий музей Цверинга, потратил честно заработанные репетиторством деньги на недешевый перелет посредством геликоптера, покрывшего расстояние за восемь часов (на автобусе пришлось бы трястись все шестнадцать, а стоимость билетов на самолет стремительно взлетела ввысь после введенных против Элизии санкций) и, не догадываясь, что в последний раз любуется безмятежной голубизной перевернутого океана, нависающего над monde, застывшего бурунами комковатых облачных айсбергов в предвкушении катастрофы, бегло ознакомился с достопримечательностями (центральная площадь в форме шестиконечной звезды, церквушка с окнами-розами, где, по легенде, вырвавшиеся из недр преисподней отродья оторвали голову пасторше, водившей к себе маленьких мальчиков отнюдь не затем, чтобы читать с ними псалмы, развалины замка рыцаря Астольфа, окруженного рвом, в на дне которого плескался искусственный ручеек, гипсовая статуя Иеронимы авторства скульптора, пожелавшего остаться неизвестным), разместился в номере крошечного отельчика (часть расходов великодушно пообещал покрыть папаша, к сорока годам осознавший, что молодость и потенция не вечны, и хорошо бы остепениться, прекратить тискать обвешанных бриллиантами потаскушек и наладить отношения с внебрачными детьми), прослушал краткие, и оттого не менее помпезно-занудные наставления педантичного Ариоданта Летбриджа, директора музея, проглатывающего окончания фраз из-за болтающейся во рту вставной челюсти, получил от заведующего архивом Станниса Гисборна ключ от каморки, расположенной на цокольном этаже, где в специально оборудованных комнатах, поддерживающий минимальный уровень влаги, хранились рукописные фолианты и, предвкушая намеченное на август отбытие в Скай-Фло на раскопки, достал блокнот и углубился в расшифровку рун, сверяясь с помогающим переводить текст приложением и увлекая настолько, что не обратил внимания на приглушенное «ба-бах», раздавшееся сверху, умозаключив, что, скорее всего, старики затеяли перестановку и уронили башню из табуретов, высившуюся в дальнем углу за колоннами. Закончив разбирать четвертый абзац, Холливел, проголодавшись, потянул на себя ручку плотно затворенной двери, закашлявшись, с удивлением взмахнул кистью, отгоняя ворвавшийся в помещение смог и, ощутив странную тревогу, взбежал вверх по лестнице, обнаружил бездыханные тела Летбриджа и Гисборна, застывшие в луже крови, продолжающей тонкими струйками вытекать изо рта, прикрыв нос воротом майки, выудил из кармана телефон, прочитал короткое сообщение о том, что в результате взрыва боеголовки Эмблу окутал слой пыли, поспособствовавший наступлению ядерной зимы, осмотревшись, подбежал к выставленному на всеобщее обозрение скафандру хелльманского публициста и фотографа, тридцать лет назад прославившегося сделанными с орбиты спутника превосходные фотографии Луны испещренной кратерами, разбил заляпанный отпечатками стеклянный цилиндр и, убедившись, что прикрепленные к спине баллоны наполнены кислородом, облачился в громоздкую оболочку, непроницаемую для компонентов внешней среды, ставшей враждебной на моментально утратившей свою привлекательность планете, ополчившейся против веками осквернявших ее паразитов, задержав дыхание, активировал oxygen supply, радуясь тому, что дотошный Ариодант не поленился заменить резервуары на новые, преодолевая панику при виде корчащихся в агонии тел, усыпавших асфальт, ломанулся в магазинчик, утрамбовал по пакетам еду, не требующую готовки и, вернувшись, несколько месяцев провел в герметичной библиотеке, настроив кондиционер так, чтобы он фильтровал поступающий снаружи воздух. Во время одной из вылазок он, не заметив слежки, едва не погиб, - обозленный мародер, методично грабивший все супермаркеты, последовав за облаченным в spacesuit юношей, вознамерился приватизировать library, и в ходе драки с вандалом, вооруженным острым ножом, Лабр получил шрам, не обезобразивший его красивого лица, - резкая, посылающая синим пламенем pain, спровоцировавшая возникновение белесых червячков перед глазами и звона в ушах, не просто отрезвила молодого человека, но и придала сил: пнув навалившегося на него негодяя в солнечное сплетение, он оглушил его ударом подошвы в лоб, выволок наружу и, задвинув засов, настроив фронтальную камеру не до конца разрядившегося телефона, взлаивая от боли, кое-как соединил края раны медицинским степлером, приобретенным предусмотрительным директором музея и засунутым в аптечку, скрючился под столом и не сразу понял, что в результате ушиба позвоночника верхние конечности перестали чувствовать что-либо, и через неделю, когда порез воспалился, Холливел раздобыл несколько бутылок клюквенной водки и благодаря регулярным промываниям предотвратил заражение и дожил до того момента, когда во время рейда на супермаркет запасы кислорода в баллонах подошли к концу, и он едва не задохнулся, если бы к нему на помощь не пришла дружелюбно настроенная Каллигения с запасным респираторным устройством, по прихоти автора оказавшаяся в том же месте, что и наш страдалец. Слегка одичавшая от одиночества, но тем не менее рассуждающая здраво девушка, найдя общий язык с двадцатитрехлетним мужчиной, вернула ему веру в человечество, дотащив и дезориентированного, едва передвигающего от голода ноги fellow, и набитую продовольствиями тележку до бункера, обустроенного эксцентричным дядюшкой, и прислонившись к шершавому стволу дерева, приспособившегося к новым условиям и дерзко расцветшего в постапокалиптическом мире, изолированном от солнца взметнувшимися в атмосферу сажей, копотью и частичками почвы, он, залюбовавшись красотой бледно-розовых соцветий, формирующих изящный полукруг, венчающий каждую из ветвей, привстав на цыпочки, сорвал самый большой экземпляр и сунул в карман, чтобы хотя бы формально поблагодарить синеокую спасительницу, не бросившую незнакомца на произвол судьбы, и когда Годфри стянула с себя комбинезон, он, завороженный her sparkling eyes, обворожительной улыбкой и сотней длинных мелких косичек, гладкими змейками заструившимися по плечам, подумал, что именно так представлял girl from dreamland, - кажущуюся хрупкой, но обладающей стальным стержнем, и то, как она, не поморщившись, приняла его подарок, оказавшийся ядовитым и бережно положила обороняющийся посредством токсина цветок между страниц любимой книги, убедило его в том, что он наконец-то встретил ту, о которой грезил с той поры, как тестостерон забурлил in his blood, вынуждая мог генерировать чудовищно сюрреальные в своей фантасмагоричности иллюзии, изобилующие нисколь не конфликтующими между собой сплетением тел в порыве необузданной страсти и разговорами о сокровенном в сумерках спальни, освещенной тусклым торшером. Наполненный трепетом и предвкушением, сужающего мир до бомбоубежища, ставшего для них двоих персональным раем, Лабр, окрепший после сытного ужина и душа, покорно последовал за Каллигенией в вагон с роскошной двухспальной кроватью и, не тратя ни минуты на разглядывание интерьера, нагнулся, позволяя девушке обхватить себя за шею и, заблудившись на перекрестке непередаваемых ощущений, подчиняясь инстинктам, не контролируя ни единого вздоха, позабыв обо всех неудачных опытах, терзавших memory и, очнувшись посреди ночи, сонно приобнял доверчиво льнущую к нему Годфри, улыбался оттого, что ее дыхание щекотало грудь, рассматривал потолок, думая о том, насколько правдив слышанный им незадолго до катаклизмов миф о зиккурате, воздвигнутом на Джаганнатховой горе, и есть ли смысл покидать this place и мчаться в Индрию, или же им следует затаиться, дождаться, когда атмосфера очистится и вылезти на поверхность, счастливо щурясь оттого, что rays of the sun вновь беспрепятственно согревают damaged skin of this planet, залечивая рытвины точно так, как исцелившая его дух и плоть чародейка, посланная не Самым Главным, не Вероникой и не Иезуссом, а Летающим Макаронным Монстром, придуманным гомериканским сатириком-атеистом, сочинившим новую религию для того, чтобы обличить недостатки религиозных сект, промывающим мозги не блещущим умом эмблянам, зацикленных на себе до такой степени, чтобы допустить, that в их появлении на свет заложен (ну что за идиоты!) особый резон.