И что из этого вышло

 Автор К. ОБРИЕН
 _Автор книг «Маленькая цыганка Марион», «Испытания Доминика»_
  Лондон «Галл энд Инглис», 25, площадь Патерностер; _И Эдинбург._
 СОДЕРЖАНИЕ. —————— ВЫБОР ФРЭНКА ХАРДИ
 ГЛАВА I. ДВА ПУТИ ГЛАВА II. ПРАВИЛЬНО И НЕПРАВИЛЬНО ГЛАВА 3. ЗАКОН ЛЮБВИ
 ГЛАВА IV. "ПЛУГ" ГЛАВА V. НЕСПРАВЕДЛИВЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ ГЛАВА VI. СЕКРЕТ УСПЕХА
 ГЛАВА VII. БРАКОНЬЕРЫ ГЛАВА VIII. ДВА КОНЦА ————————

 ВОСЕМЬ КОЛОКОЛОВ И ИХ ГОЛОСА ВЫБОР ФРЭНКА ХАРДИ

ГЛАВА I.ДВА ПУТИ.

Однажды осенним вечером двое парней стояли и разговаривали на углу дороги в маленькой приморской деревушке Спрингклифф.
Что ты собираешься с этим делать, Фрэнк?" — спросил тот, кто казался младше.

"Совсем ничего."— Значит, ты уже принял решение?— Да.
— И ты не присоединишься к ним?— Нет.— Почему, Фрэнк?
— Почему?— Ну, потому что, когда тебе шестнадцать, я думаю, ты имеешь право на всё свободное время, какое только можешь получить; а в лучшем случае его мало, когда работаешь с утра до ночи, как мы.

Говорящий произнёс эти слова решительным тоном, как бы говоря: «Ну вот, теперь всё улажено». Но, похоже, это не возымело желаемого эффекта, потому что мальчик, который заговорил первым, сказал: —

— Не думаю, что кто-то хочет отнять у нас свободное время, Фрэнк.

— Я не знаю, как ты это называешь, Уолтер, но я уверен, что это так. Мы заканчиваем работу в шесть, а потом вместо того, чтобы провести вечер в своё удовольствие, нас просят привести себя в порядок и в семь идти в вечернюю школу! Хотел бы я знать, на что уходит наше свободное время!

 — Это всего три раза в неделю, Фрэнк.

 — И это в три раза больше, чем нужно! — Нет, я за свободу.

В этот момент мимо проходил молодой человек, на два-три года старше Фрэнка, и прошептал ему что-то на ухо.

— Хорошо, — сказал Фрэнк, — я…

— Тише! — И новичок с недоверием посмотрел на Уолтера, проходя мимо.
насвистывая.

"Почему бы тебе не поговорить с Томом Хейнсом, Уолтер?" сказал Фрэнк. "Вы когда-то были друзьями".
"Вы когда-то были друзьями".

"Мама не считает Тома хорошим товарищем для меня", - ответил Уолтер,
"и она говорит—"

"Ты всегда будешь обращать внимание на то, что говорит твоя мама?" - воскликнул Фрэнк
насмешливым тоном.

— «Надеюсь, что так, Фрэнк. Я думаю, что она — моя лучшая подруга в мире».

 «И, конечно, она настаивает на том, чтобы ты ходил в эту вечернюю школу».

 «Вовсе нет, — ответил Уолтер, — она оставляет мне полную свободу выбора после того, как выскажет своё мнение по этому поводу. Мама говорит
Я разумное существо и способен отличать правильное от неправильного.

— И, пожалуйста, каково же её мнение?

— Почти такое же, только другими словами, как то, что наш ректор сказал нам в церкви в прошлое воскресенье в конце своей проповеди, когда говорил о вечерней школе. Но тебя там не было, Фрэнк, не так ли?

— Нет, — ответил Фрэнк. — «Ну и что он сказал?»

«Он говорил о великой ценности знаний и о том, что любые знания, которые мы можем получить сейчас, будут подобны капиталу, которым мы сможем торговать, когда станем старше. Он также сказал, что невежественный человек подобен тому, кто живёт
в тёмном и мрачном доме, куда никогда не проникал яркий солнечный свет; и
он говорил, что получение знаний похоже на то, как если бы в тёмном доме открыли окно.
 Он также говорил нам, что молодой человек, который умеет хорошо читать, красиво писать,
вести счета и знает что-то о стране, в которой он живёт, обязательно добьётся успеха в жизни — при условии, что он будет упорным и трудолюбивым. Он говорил ещё много чего, чего я не помню.
но мне казалось, что все это означало почти одно и то же; и
Я принял решение еще до того, как покинул церковь ".

Фрэнк иронично рассмеялся.

«Интересно, какое отношение имеют письмо и счета к ровному строганию или
удачному вбиванию гвоздя».

Фрэнк и Уолтер оба учились на плотников и работали вместе за одним верстаком.

"Я слышал, — сказал Уолтер, — что наш мастер сам был всего лишь бедным мальчиком
не так давно, но он был хорошим учеником и постепенно стал сначала старшим
мастером, а потом и мастером. Очень вероятно,
что любой из нас может заключить сделку или вбить гвоздь так же хорошо, как и он;
но я уверен, что мы не смогли бы сказать, сколько потребуется стекла
для новой оранжереи сквайра Форбса, и я не смог подсчитать, сколько это будет стоить, как это сделал хозяин, когда сквайр пришёл во двор вчера утром.

 «А ты видел, Фрэнк, какой красивый рисунок он сделал оранжереи, чтобы сквайр Форбс понял, что он знает, чего хочет?
 В вечерней школе будут преподавать рисование, помимо прочего, и я собираюсь учиться, если смогу».

— Я вижу, что с тобой бесполезно разговаривать, Уолтер, но ты меня не убедишь.
Так что я пойду своей дорогой.

- А я пойду своим путем, - с улыбкой сказал Уолтер, - и мы посмотрим,
чей путь в конце концов окажется лучшим. Я почти не учился, когда
Я был маленьким мальчиком, потому что мне пришлось бросить ходить в школу, когда умер бедный отец
так что я знаю, что я очень отсталый во многих вещах; но
теперь я надеюсь, что смогу наверстать упущенное".

— Полагаю, ты знаешь гораздо больше, чем я, — честно ответил Фрэнк. —
Хотя я учился в школе гораздо дольше, чем ты, не думаю, что у меня там было много
хорошего. Я всегда был унылым тупицей, Уолтер, и, между нами,
Главная причина, по которой я сказал отцу, что хотел бы стать плотником, заключалась в том, что я думал, что не нужно много учиться, чтобы забивать гвозди и строгать дерево. А что касается того, чтобы стать мастером, то я оставлю это вам и буду довольствоваться тем, что стану одним из ваших работников, если вы когда-нибудь достигнете высокого положения, к которому стремитесь.

Мальчики разошлись: Фрэнк — на встречу с Томом Хейнсом, а Уолтер — в дом священника, чтобы записаться в вечернюю школу, которая тогда только-только открывалась в Спрингклиффе.

И здесь позвольте сказать несколько слов о пользе вечерних занятий.
Дело в том, что даже в наши дни очень, очень много мужчин и женщин едва умеют читать и писать. Действительно, мало кто из детей не ходит какое-то время в школу, но также верно и то, что, как правило, рабочие классы забирают своих детей из школы, как только их труд становится полезным, так что, за очень немногими исключениями, можно сказать, что образование заканчивается до достижения двенадцатилетнего возраста, а чаще всего
в возрасте девяти или десяти лет. Когда к этому добавляется нерегулярные
посещаемость, даже в течение нескольких лет они номинально в школе
результат заключается в том, что рабочие классы остаются почти без образования,
очень немногие до сих пор освоили трудности чтения и письма
как сохранить привычку в после-жизнь, и, таким образом, они вскоре теряют
мало знаний, которые они приобрели.

Именно для борьбы с этим злом были впервые созданы вечерние школы.
Недостаточно просто научиться читать, писать или
считать, если не достигнута такая степень мастерства, которая позволяет
упражнение доставляет удовольствие, то немногое, что стало известно уже совсем скоро
забыли. Вечерние школы, таким образом, предназначены для того, чтобы компенсировать молодым людям
работающий мужчина или женщина в течение короткого периода их начальной школьной жизни,
предоставляя им возможность досконально изучить то, что в большинстве случаев
было изучено несовершенно.

Чтение и письмо сами по себе являются не столько знаниями, сколько
средствами, с помощью которых мы приобретаем знания; и те, кто умеет хорошо читать и писать
, всегда смогут получить информацию. Посещение вечерних
курсов по большей части было полностью добровольным, в результате чего
желание совершенствовать себя со стороны тех, кто посещает, в
прогресс вообще очень много более быстрому на этот счет; и
лад часто встречается, чтобы узнал еще в течение нескольких месяцев
регулярное посещение вечерней школе, чем он делал это в двух или трех
лет его предыдущей жизни школы.

Парень, который чего-то стоит, как правило, в шестнадцать-семнадцать лет способен
оплачивать расходы на вечернюю школу из своего кармана, и
это хорошо по двум причинам: это избавляет родителей от расходов
и помогает молодому ученику сохранять чувство собственного достоинства.
который таким образом мудро тратит свои с трудом заработанные шесть пенсов на покупку
полезных знаний. Уолтер и Фрэнк оба были подмастерьями,
и те небольшие деньги, которые они зарабатывали, шли на сверхурочную работу. Уолтеру было приятно осознавать, что его матери не придётся лезть в карман за деньгами, чтобы оплатить его посещение вечерней школы, и он знал, что не может потратить свои карманные деньги лучше.

Когда Уолтер прибыл в дом священника, он обнаружил, что там уже собралось несколько деревенских
парней примерно его возраста. Несколько джентльменов
за столом, и среди них Уолтер узнал сквайра Форбса.

Сквайр узнал Уолтера.

"Ты не один из учеников мистера Кинга?" — спросил он, когда Уолтер подошел к столу, чтобы назвать свое имя.

"Да, сэр."

«Мне показалось, что я узнал ваше лицо; вы, кажется, очень заинтересовались эскизом моей новой оранжереи; вы вообще рисуете?»

«Нет, сэр, но я бы очень хотел научиться».

«Теперь вы сможете это сделать, потому что рисование будет одним из предметов, которые преподают в вечерней школе, и знание рисования очень пригодится вам в вашей профессии. Где вы живёте?»
— Соученик? — Парень, которого я видел вчера с тобой, он здесь сегодня?

 — Нет, сэр, он не собирается присоединяться.

 — Тем хуже; как его зовут?

 — Харди, сэр, Фрэнк Харди.

 — Вы имеете в виду одного из Харди, которые живут у мельницы?

 — Да, сэр. Его отец работает на мистера Джайлса, мельника.

«Именно этот парень, из всех остальных, должен присоединиться», — сказал ректор.
«Во-первых, он очень невежественен, а во-вторых, занятие по вечерам поможет ему не попадать в неприятности и убережёт от дурных компаний.  Я очень часто видел его с Томом Хейнсом.
в последнее время; и я уверен, что от такого знакомства ему не будет ничего хорошего. Фрэнк знает, что ты придёшь сюда сегодня вечером, Уолтер?

 «Да, сэр, и я пытался уговорить его прийти тоже; и я рассказал ему, как мог, сэр, всё, что вы сказали нам в церкви в воскресенье, но это ни к чему не привело; так что мы каждый выбрал свой путь и посмотрим, что из этого выйдет».

«Я рад видеть, что очень немногие последовали примеру Фрэнка», —
сказал ректор, глядя на длинный список имён, лежавший перед ним на
столе. «Уже записались тридцать три мальчика, и я
Назовём это очень хорошим началом.

Затем ректор сделал несколько замечаний мальчикам перед их уходом,
посоветовав им помнить, что они весь вечер сражались с невежеством —
не с ружьями и мечами, а с книгами, перьями и чернилами. Он
посоветовал им искать новобранцев везде, где только можно, и не
успокаиваться, пока они не привлекут своих товарищей в вечернюю школу.
Затем он попросил их всех, одного за другим, помолиться о Божьем благословении на их
занятия и напомнил им о тексте: «Всё, что делаете, делайте от
всего сердца, как для Господа, а не для человеков».

«Это большая ошибка, — продолжил он, — полагать, что чьи-либо обязанности настолько обычны или незначительны, что не имеют религиозной ценности. Библия достаточно ясно говорит об этом. Она ничего не исключает из сферы Божьего служения. Воля Божья в том, чтобы люди занимались разными делами в соответствии с положением в жизни, в которое Он их поставил. Возможно, мы призваны выполнять очень скромные
обязанности — обязанности, находящиеся в самом низу социальной лестницы. Должны ли мы тогда считать
такие обязанности незначительными? Отнюдь нет. Какими бы незначительными они ни были,
до сих пор удерживаются от Бога, ибо Он назначил их, и они
представляют собой служение, за которое мы впоследствии будем
отчитываться. Таким образом, наша мудрость и счастье будут заключаться в том, чтобы
по Божьей милости стараться выполнять, насколько это в наших силах,
то, что Он поручил нам делать. Да пребудет с вами Божье благословение в ваших честных стремлениях к самосовершенствованию, и да излит Он Своим Святым Духом в ваши сердца небесную мудрость, без которой все знания мира — лишь «глупость».

«Спокойной ночи, ребята», — сказал сквайр Форбс, когда мальчики поклонились.
и собирались покинуть комнату. «Я надеюсь встретиться с вами всеми в
понедельник вечером в классной комнате, где я сам собираюсь провести урок.
 А ты, Уолтер, попробуй ещё раз со своим товарищем Фрэнком
Харди».

«Это бесполезно, сэр; он не придёт».

«Ты этого не знаешь; попробуй ещё раз», — сказал сквайр.



ГЛАВА II.

ПРАВИЛЬНО И НЕПРАВИЛЬНО.

 МИССИС УАЙТ, мать Уолтера, держала небольшой магазин в Спрингклиффе. В её
ассортименте были все многочисленные товары, которые можно
объединить под общим названием «галантерея», а также
Она продавала канцелярские принадлежности и игрушки. Её очень уважали в округе.

 В былые годы, когда Уолтер был маленьким мальчиком, её положение было совсем другим. Тогда у неё был муж, и они арендовали небольшую ферму недалеко от Спрингклиффа, и, казалось, у них всё было хорошо.
 Но потом наступил неурожайный год, за которым последовала долгая и суровая зима. Мистер Уайт, никогда не отличавшийся крепким здоровьем, сильно простудился и не смог оправиться. Он умер ранней весной, и продажа сельскохозяйственного инвентаря и скота
Едва хватило на то, чтобы расплатиться с долгами, и вдова осталась почти без гроша с маленьким сыном, которому тогда было около девяти лет.

Она стойко переносила испытания, чувствуя, что Божий путь для нас — «правильный путь», каким бы трудным он ни казался.  Во всех своих бедах она находила утешение в своём сыне Уолтере. Ради него она собралась с силами, чтобы снова — на этот раз в одиночку — вступить в битву за жизнь, и с помощью нескольких добрых друзей, которые уважали её мужа, она собрала сумму, достаточную для
Она открыла свой маленький магазинчик. Благодаря трудолюбию и бережливости ей удалось заработать на
достойное существование для себя и ребёнка, а также накопить достаточно денег, чтобы отдать Уолтера в ученики к мистеру Кингу, плотнику.

"Всё улажено, мама," — воскликнул Уолтер, войдя в уютную, но
комфортную комнату, наполовину кухню, наполовину гостиную, где сидела миссис Уайт.

Вдова всегда закрывала свой магазин в семь часов, и сейчас она сидела за работой у яркого огня, перед ней стоял маленький круглый столик.
 По другую сторону камина для Уолтера было приготовлено кресло, а его
тапочки грелись на каминной полке.

— Всё в порядке, мама, и мы начнём ходить в школу в понедельник вечером.
Я так рад, вот и всё!

— И я тоже, Уолтер, уверяю тебя. Это будет приятным занятием для тебя долгими зимними вечерами, когда после работы у тебя так много свободного времени, и...

— И что, мама? — спросил Уолтер с полуулыбкой, потому что догадался, что она имеет в виду, хотя она и не закончила фразу.

"Ну, ты милый, хороший мальчик, Уолтер, но ты же знаешь, я всегда немного боялась этого Фрэнка Харди."

"Тебе не нужно бояться, мама, дорогая; он пытался отговорить меня от вступления в клуб.
«Вечерняя школа, но у него ничего не вышло».

«Слава богу, что не вышло, Уолтер; из-за насмешек люди чаще отказываются от того, что считают правильным, чем из-за чего-либо другого. Я рада, что ты был непреклонен».

«Да, мама, и я пытался переубедить его, но тоже ничего не вышло; и
сквайр Форбс говорит, что я должен попробовать ещё раз».

«У вас будет возможность сделать это, когда вы будете работать вместе
на верстаке, но я бы предпочёл, чтобы вы не ходили в домик на мельнице. Я
не могу сейчас назвать вам все свои причины, но можете быть уверены, что
они веские».

— Ты всегда так говоришь, мама, но как же маленькая Грейси?

— Бедняжка будет очень скучать по тебе, Уолтер, так что ты всё равно можешь навещать её раз или два в неделю, если найдёшь время. Я боюсь вечеров, когда Фрэнк приводит домой Тома Хейнса и других плохих товарищей.

— Мне и так хватает вечеров, чтобы готовить уроки, мама.
А что касается Тома Хейнса, то, мне кажется, я нравлюсь ему так же мало, как и он мне.

«Мне было бы жаль, если бы ты когда-нибудь поступил с ним или с кем-то ещё не по-доброму, Уолтер; но он тебе не товарищ. Сквайр Форбс
Сегодня днём в Спрингклиффе был егерь, и он заехал за небольшим свертком, который я приготовила для юных леди. Он сказал мне, что в Оуклендсе произошла ещё одна стычка с браконьерами, и что, по его словам, там орудует целая банда, и он точно знает, что к ним присоединились несколько молодых людей из Спрингклиффа.

 — О! Мама, — воскликнул Уолтер, — тогда, возможно… — он осекся.
Какие бы подозрения у него ни возникли, было бы неправильно высказывать
их, когда у него не было никаких оснований для них, кроме как в его собственном сознании.

Тогда он воздержался от того, чтобы сказать матери, что ему пришла в голову мысль, что Том Хейнс был одним из них, и что он пытался уговорить
Фрэнка присоединиться к ним.

"Может быть, я всё-таки ошибаюсь, мама, так что лучше ничего не говорить об этом."

"Вы с Фрэнком говорили о Томе Хейнсе?"

«Сегодня вечером, когда он спросил меня, почему я, кажется, не хочу разговаривать с Томом, я прямо сказала ему причину. Однако на днях, когда мы были на работе, Фрэнк начал защищать браконьеров, по крайней мере, оправдывать их, и я едва знала, что делать.
«Я возражал ему, хотя и чувствовал, что всё, что он говорит, неверно. Что
мне следовало сказать, мама?»

 «Только правду, Уолтер, а именно, что браконьерство — это просто более мягкое название
воровства. В этом ты тоже можешь быть уверен: браконьер, охотящийся на дичь,
скоро станет вором, крадущим другие вещи. Твой бедный отец часто говорил,
что никогда не встречал исключений из правил».

О многом ещё говорили мать и сын, сидя у весёлого
огня. Счастлива мать, у которой есть сын, готовый довериться её мнению
и следовать её советам! И счастлив, трижды счастлив сын, у которого есть
такой хороший друг и советчик!

Затем Уолтер прочитал матери главу из Библии, что он никогда не пропускал. После этого они скромно поужинали и легли спать, умиротворённые всем миром и счастливые в любви друг к другу.

Уолтер крепко и спокойно спал, а утром встал рано, чтобы разжечь огонь для матери перед уходом на работу.
В то утро Фрэнк опоздал на работу, и Уолтеру показалось, что он
выглядел уставшим и сонным, когда пришёл. Бригадир отчитал его за опоздание,
и Фрэнк дерзко ответил ему, после чего
Бригадир пригрозил пожаловаться на него мистеру Кингу, когда тот придёт на
двор. В тот день он пришёл раньше обычного и почти первым делом похвалил Уолтера за то, что тот записался в вечернюю школу.

[Иллюстрация: «Я с большим удовольствием подарю вам набор
чертёжных инструментов», — сказал его учитель.]

«Ты был хорошим, послушным мальчиком, — сказал его хозяин, — и я рад, что ты стремишься к самосовершенствованию. Я думаю, у тебя есть талант к рисованию, и, поскольку знание этого искусства принесёт тебе огромную пользу в твоей профессии, умение рисовать будет большим преимуществом».
чтобы приобрести его. Я с большим удовольствием подарю вам набор инструментов для рисования в знак моего удовлетворения вашим поведением, и я надеюсь, что вы получите удовольствие и пользу от их использования.

 В глазах Уолтера засияла благодарность. Щедрость его учителя избавила его от единственной трудности, которую он предвидел на пути к посещению уроков рисования в вечерней школе. Ему сказали, что понадобятся инструменты для рисования, и он знал, что его мать не сможет их купить. Теперь это единственное препятствие было устранено.
сняли, и он мог бы изучать искусство, для которого он чувствовал, что у него
вкус.

Любовь Уолтера к своей матери была бескорыстной, и он никогда не упоминал при ней
тему инструментов для рисования, зная, что она бы
сразу же лишила себя некоторых необходимых вещей раньше, чем узнала, что у него их не должно быть
. И он великодушно решил отказаться от
класса рисования, чтобы не причинять своей матери никаких расходов, которые, как он чувствовал,
она не могла себе позволить.

Как много тех, кто любит своих родителей эгоистичной любовью! И как
сравнительно мало тех, кто подражает бескорыстному примеру Уолтера. Как
Уолтер вернулся к работе, поблагодарив своего хозяина, и поймал на себе взгляд Фрэнка, полный ревнивой неприязни. Работая вместе на одной верстаке, как эти двое парней делали уже несколько лет, они достигли той степени близости, которая в противном случае не возникла бы из-за разницы в их характерах.

Уолтер никогда не думал плохо о Фрэнке, и теперь,
увидев злое выражение на лице своего товарища, он подумал:
«Чем я мог обидеть Фрэнка?»

Уолтеру ещё предстояло узнать, что первый решительный шаг, который мы делаем в правильном направлении, всегда вызывает недоброжелательность и зависть у тех, кто не сделал такой же шаг раньше. Ленивые люди не любят, когда другие работают усерднее, чем они сами, и именно тот факт, что Уолтер записался в вечернюю школу, вызвал неприязнь у Фрэнка Харди.

То, что его учитель открыто похвалил Уолтера за поведение в то утро и
подарил ему чертежные инструменты, стало последней каплей.
Это вывело Фрэнка из себя, и с того часа он стал врагом Уолтера.

То, что верно в мирских делах, тем более верно в
религии. Наш Спаситель говорит: «Кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным». Разве не для того, чтобы все люди видели, что
мы верим во Христа, служим Христу, любим Христа и заботимся о Его
славе больше, чем о славе людей?

Это долг каждого христианина. Это касается не только мучеников, но и
для членов Церкви Христовой во всех сферах жизни — для богатых среди богатых, для трудящихся среди трудящихся, для молодых среди молодых. Да будет нам всем благодать бояться Бога! Это лучшее и единственное противоядие от страха перед людьми.



Глава III.

Закон любви.

Спрингклифф — это длинная, вытянутая в длину деревня, простирающаяся вглубь материка почти на
милю и состоящая всего из одной главной улицы, на многих участках которой дома расположены очень редко. Нижняя часть деревни, или та её часть, которая находится у моря, представляет собой всё
известные особенности рыбацкой деревни; в то время как в верхней части
все носит сельскохозяйственный характер. Церковь Спрингклиффа
находится в верхней деревне; это простое каменное строение с башней в нормандском стиле
и приятным перезвоном колоколов.

По пути к морю через богатые пастбища протекает ручей;
на его протяжении работает большая мукомольная фабрика, принадлежащая владельцу
одной из крупных ферм по соседству, которая, таким образом, объединяет
ремесло фермера и мельника. В домике у мельницы, недалеко от ручья,
жили родители Фрэнка Харди и их многочисленная семья. На другой
стороне ручья, крутые лесистые холмы поднимаются почти перпендикулярно от
у кромки воды, и с вершины холмы, бредет глаз далеко
за богато-лесистой страной, большую часть из которых является
собственность Сквайра версии Forbes, ОАК Глен.

У Джона Харди и его жены была большая семья с детьми, из которых Фрэнк
был старшим. Они много лет жили в милл-коттедже;
Хотя Харди отнюдь не был уравновешенным человеком и не ладил с
лучшими из местных жителей, его хозяин относился к нему с
добротой, как и к его жене, которая много лет прожила в доме в качестве служанки.
ферма, на которой она жила до того, как вышла замуж за Джона Харди. Тогда она была активной,
красивой девушкой, полной жизни и энергии; теперь она была бедной,
больной, неряшливой женщиной, которой было трудно добывать еду для себя
и своих девятерых детей.

Если бы Джон Харди был упорным и трудолюбивым, он давно бы стал
бригадиром на мельнице, но он не раз видел, как на эту должность
назначали более молодых, но более упорных людей, в то время как он
оставался на той же должности, которую занимал годами.

 Недалеко от мельницы был придорожный трактир под названием «Плуг».
на мельнице, и там Джон Харди тратил добрую часть своего еженедельного заработка.
 Сомнительно, что в прежние дни миссис Харди делала всё возможное, чтобы сделать дом своего мужа уютным, и что она всегда помнила, что «кроткий ответ отвращает гнев», но в то время, о котором мы пишем, Джон Харди редко проводил вечера дома, а его жена и дети часто оставались без еды.

Именно мистер Джайлс, фермер и мельник, отдал Фрэнка в ученики к мистеру Кингу и платил за обучение старших детей; всегда
при условии, однако, что их будут регулярно отправлять в
воскресную школу и в церковь. Харди и его жену редко можно было увидеть в
Божьем доме, и неудивительно, что в таком безбожном доме было мало
милосердия, которое «долго терпит и милосердствует».

«Какие бы ссоры ни бушевали на улицах, — говорит добрый доктор Уоттс, — дома
должен быть мир», но в коттедже на мельнице мира было мало. Оба родителя были очень вспыльчивыми, и вряд ли можно было ожидать, что их дети будут другими. Их никогда не учили
не умели сдерживать свой нрав, и молодые Харди были известны в деревне как сварливые, непослушные и шумные дети. Было одно исключение — маленькая Грейс Харди, или «слепая Грейси», как её обычно называли. Когда ей было всего два или три года, отец, войдя в дом в состоянии алкогольного опьянения, споткнулся о неё и уронил. Девочка упала на острый край
крыла и получила такую серьёзную травму глаз, что после долгих страданий
полностью ослепла.

В то время, когда произошёл несчастный случай, миссис Уайт жила в небольшом
коттедж рядом с Харди. Это было вскоре после смерти её мужа, и
она ещё не открыла свой маленький магазин. Всегда добросердечная
и умеющая ухаживать за больными, она помогала миссис Харди заботиться о бедной
Грейси, и девочка очень привязалась и к ней, и к Уолтеру,
которые часами сидели вместе, стараясь развлечь слепую девочку.

 Болезнь Грейси стала для неё благословением. Наши самые большие испытания
часто оказываются скрытыми благословениями. В случае с Грейси Бог послал Своего
Святого Духа, чтобы смягчить характер маленькой девочки, который от природы был упрямым и
страстная натура; и некогда раздражительный, вспыльчивый ребёнок под её благотворным влиянием стал
мягким и терпеливым. Самым большим удовольствием для маленькой Грейс было ходить в воскресную школу, где её кроткий нрав и любящий характер сделали её любимицей учительницы.
У неё был приятный голос, и летом она часами сидела на берегу ручья в конце сада,
повторяя про себя гимны, которые выучила в школе, и пересказывая
тексты Священного Писания, которые могла вспомнить. Память слепых
как правило, более внимательны, чем у других людей; Бог в Своей великой милости
, по-видимому, компенсирует им таким образом потерю зрения.

Никто не мог, глядя на Маленькую Грейси, не заметить, что ее слепота
была для нее великой милостью. Живя в своем собственном маленьком мирке, отгороженная
от недобрых взглядов, гневных жестов, которые так озлобляли
жизни всех остальных членов ее семьи, она была единственной
счастливый обитатель милл-коттеджа. Её единственной настоящей печалью была неприязнь, которую, казалось, отец испытывал к ней с тех пор, как
Несчастный случай. Независимо от того, были ли невидящие глаза Грейси постоянным укором за его поведение и напоминало ли ей его присутствие о том, что он получил жестокий урок, он едва ли когда-либо говорил с ней по-доброму и холодно отвергал любые проявления нежности с её стороны. Джон Харди и не подозревал, как сильно его ребёнок его любит,
и не думал, что настанет день, когда он отдал бы всё на свете, лишь бы
обладать этим чувством, но было слишком поздно.

«Если бы только папа любил меня!» — говорила Грейси своей матери.

И тогда миссис Харди, которая была добра к своему слепому ребёнку, хотя и сурова и холодна со всеми остальными, шептала слова утешения, всегда заканчивая их словами: «Когда-нибудь он полюбит тебя, Грейси».

Когда-то девочка пыталась завоевать любовь отца бесчисленными милыми способами. Она тихонько подходила к нему, когда он сидел у камина зимой и ужинал, и однажды, но только однажды, она осмелилась взять его за руку. Но он сердито оттолкнул её руку, и девочка с грустью убежала
к своей кровати. После этого она никогда не подходила к отцу, если могла этого избежать; и звук его приближающихся шагов или голоса был для неё сигналом к отступлению. Летом она пряталась в саду, зимой — в маленькой комнате, где спали они с сестрой.

Одной из первых самостоятельных работ Уолтера Уайта по дереву было изготовление небольшого деревянного сиденья для Грейси под старым вязом, который рос у ручья в глубине отцовского сада.

Там летом слепая девочка проводила долгие часы.
слушая пение птиц, жужжание насекомых,
шелест листьев, колышущихся на ветру, и приятный шум мельничного ручья. В такие моменты мысли девочки уносились далеко в будущее — в тот благословенный день, когда, как сказано в Библии, «глаза слепых откроются, а уши глухих услышат». Тогда хромой вскочит, как олень,
и немой будет петь, ибо в пустыне прольются воды,
и в степи потекут ручьи. И искупленные Господом
«Они возвратятся и придут в Сион с песнями, и вечная радость будет на их лицах. Они обретут радость и веселье, а печаль и воздыхание исчезнут». (Исайя, 35:5-6, 10).

 Грейси знала каждое слово из главы, откуда взяты эти стихи;
она выучила их в воскресной школе и никогда не уставала повторять их про себя.

«Это прогоняет все мои беды», — говорила она Уолтеру, единственному, с кем она когда-либо обсуждала эту тему; никто из её собственной семьи не понял бы её.

 Даже её мать, хоть и была добра к слепому ребёнку, не смогла бы
проникнись её чувствами по поводу религиозных тем. «Драгоценная»
Библия Грейси ещё не была «драгоценной» для её матери. Только по Божьей
милости Библия может стать для кого-то тем, чем она была для маленькой слепой
Грейси, —

 «Моей, чтобы утешать в беде,
 Если Святой Дух благословит»,

 как говорит поэт. Зачем же тогда нам молиться о том, чтобы Бог по Своей милости сделал Своё Слово светильником для наших ног,
сияющим в самый тёмный земной день и направляющим наши шаги к той небесной стране, где больше не будет нужды ни в солнце, ни в
«Ибо Господь Бог даёт им свет».

У братьев и сестёр Грейси были свои Библии, подаренные им фермером Джайлзом, но они никогда их не открывали, кроме как в школе, и когда Грейси просила кого-нибудь из них почитать ей вечером, они безучастно смеялись и говорили, что не будут читать, если их не заставят.

Так что слепой девушке приходилось довольствоваться тем, что она
могла вспомнить, и с нетерпением ждать визита, который Уолтер обычно
наносил ей каждое воскресенье после обеда, когда он всегда
Уолтер читал ей главу за главой, несмотря на насмешки, которыми Фрэнк и другие братья Харди не переставали его
осыпать. Уолтер не обращал на них внимания.
 Он знал, что поступает по-доброму и что нет ничего
«немужского» в том, чтобы читать слепому ребёнку Священное Писание.

— Над чем они все так смеются? — спросила Грейси, когда Уолтер присоединился к ней на скамейке под вязом. Они всегда сидели там, когда погода была хорошей. — Они смеялись над тобой? — продолжила девочка, когда Уолтер не ответил на её вопрос.

"Думаю, да, Грейси, но я не против."

— Но, пожалуйста, Уолтер, я возражаю, и мне не нравится, что над тобой смеются из-за меня.

Уолтер рассмеялся, услышав серьёзный тон Грейси. — Надсмешка не ломает костей, как говорит мама, Грейси, и почему-то от этого я всегда чувствую себя сильнее; то есть, когда моя совесть говорит мне, что я поступаю правильно. Это и есть настоящее испытание, Грейси; единственное, чего действительно стоит стыдиться, — это поступать неправильно.

 — Ты очень храбрый, Уолтер, — сказала девочка, и по её щекам покатились слёзы.
 — Я не такая; Фрэнк смеялся надо мной на днях.
за то, что спела гимн, а я не могла выносить его смех и поэтому перестала петь. Это было очень плохо, Уолтер?

«Маленькие девочки не такие сильные, как...» — хотел сказать Уолтер, но сдержался. «Я имею в виду, ты не можешь рассчитывать на то, что будешь такой же сильной, как я, Грейси; но всё же ты должна стараться и не стыдиться делать то, что правильно». Наш Спаситель говорит, что мы не должны стыдиться исповедовать
Его перед людьми; и когда вы позволяете смеху вашего брата заставить вас
перестать петь ваш гимн, ему может показаться, что вы действительно стыдитесь
того, что любите своего Спасителя.

— Я не это имела в виду, Уолтер, — в отчаянии воскликнула Грейс.

 — Я так и думал, Грейси, но в Библии есть стих, в котором говорится, что мы должны «избегать всякого вида зла».  (1-е послание к Фессалоникийцам, 22:3). Вчера вечером я читала эту главу маме, и она объяснила мне, что это значит: недостаточно, чтобы мы в глубине души чувствовали, что не поступаем неправильно, — мы должны действовать так, чтобы не было никаких сомнений в наших мотивах. Мы должны смело делать то, что считаем правильным, независимо от последствий. Возможно, ты заставил Фрэнка думать, что, в конце концов, ты не
на самом деле тебе нет дела до Бога и Иисуса Христа, иначе ты бы никогда не позволила, чтобы тебя высмеяли во время исполнения гимна. Возможно, он сделал это специально, чтобы испытать тебя.

 «В следующий раз я буду молиться Богу, чтобы он сделал меня храбрее, Уолтер». А потом она со вздохом добавила: «Как бы я хотела, чтобы моя мама говорила со мной так же, как твоя со мной!»

«Моя мама — одно из моих величайших благословений, Грейси; я часто думаю о тех
строках:

 «Не больше, чем другие, я заслуживаю,
 но Бог дал мне больше».

 «Но где Фрэнк, Грейси? Его не было на кухне, когда я проходил мимо».
до конца. Там были только Джо и Нед. Я убедился, что он был бы дома сегодня днем.
Я хотел перекинуться с ним парой слов."

"Я слышала, как они с Томом Хейнсом отстегивали лодку примерно полчаса назад
", - сказала Грейси, - "и я думаю, что они пошли в лес, потому что я
услышала шорох под их ногами".

- Том Хейнс часто бывает здесь?

«Почти каждую ночь, иногда довольно поздно. Я слышу, как они переправляются на лодке
после того, как я долго-долго лежу в постели. Он говорит, что теперь, когда он работает рядом с Оук-Гленом, ему
недалеко добираться».

Уолтер уже собирался сказать, что Том не может возвращаться домой с работы так поздно,
но сдержался и просто сказал:

«Я не думаю, что Том — хороший товарищ для Фрэнка, Грейси. Я бы хотел, чтобы он не ходил с ним».

«Он мне не нравится, потому что у него такой громкий, грубый голос, — сказал слепой мальчик. — И однажды, когда я сидел в лодке, он громко прошептал Фрэнку, что не понимает, что я там делаю, и что я должен что-то сделать. Я не расслышал, что он сказал, но Фрэнк ответил, что я в безопасности, потому что я слепой. Как ты думаешь, что они имели в виду, Уолтер?»

Уолтер прекрасно понимал, что они имеют в виду, но не хотел пугать
Грейси, поэтому велел ей держаться от них как можно дальше.

"Фрэнк сказал, что я больше никогда не сяду в лодку, — сказала Грейси, — и
Мне всё равно, так что теперь я всегда сижу здесь, и мама говорит, что они не видят меня, когда спускаются к лодке, потому что лавровая изгородь скрывает меня от них.



ГЛАВА IV.

"ПЛУГ."

"Я бы хотел, чтобы ты пошёл со мной сегодня вечером, Фрэнк," — сказал Уолтер своему товарищу на следующее утро, когда они вместе работали.

— Вы об этом хотели поговорить со мной вчера? — спросил Фрэнк.

 — Да, я подумал, что попробую ещё раз, может, мне удастся вас переубедить.

 — Тогда вам стоило бы избавить себя от лишних хлопот, Уолтер.
 Какое вам дело до того, пойду я в вечернюю школу
или нет?

— Просто это было бы приятно и по-дружески, Фрэнк; мы
работаем вместе уже два года с лишним, и нам обоим было бы
приятно вместе ходить в вечернюю школу.

 — Говори за себя, Уолтер, когда говоришь, что это «приятно».

— Я имею в виду, что для нас это было бы естественно; наши интересы совпадают или должны совпадать. То, что хорошо для меня, должно быть хорошо и для вас; то, что поможет мне в моей работе, поможет и вам; и я думаю, что было бы жаль упустить такой шанс, как этот.

 — Послушать тебя, Уолтер, так можно подумать, что ты собираешься стать священником. Но ты можешь избавить себя от всех этих хлопот;
ты меня не изменишь. Иди своей дорогой, а я пойду своей.

«Ну, не сердись, Фрэнк; я не хотел тебя обидеть; и если ты так решил, то я не стану тебя переубеждать».
— Что ж, я больше не буду об этом говорить.

 — Я не считаю себя лучше других людей, — сказал Фрэнк, —
но я хочу проводить время в одиночестве. Когда работа заканчивается, у нас остаётся мало времени.

— Позаботься о том, чтобы хорошо его использовать, — сказал мистер Кинг, который незаметно вошёл во двор и услышал последнее замечание Фрэнка. — Время — драгоценный дар, парень, и за его использование или нерациональное расходование Бог однажды призовёт нас всех к ответу. Не думай, что я хочу мешать молодым людям веселиться в подходящее время; я
прекрасно знайте, что любая работа и никакие игры никому не принесут пользы. Мы
все хотят какой-то отдых от наших повседневных трудов; но то, что молодой
люди называют наслаждение далеко не всегда невинных; и парень твоего возраста,
много свободного времени на руках, подвергается большой соблазн.

"Я не имею права диктовать вам, как вы должны использовать свое время.
когда вы покинете скотленд-ярд, у меня больше нет на вас прав. Но как ваш друг и доброжелатель, как тот, кто прожил в этом мире гораздо дольше вас, я не должен был бы выполнять свой долг по отношению к вам, не так ли
Я не предостерегал вас от множества уловок, к которым прибегает Сатана, чтобы ввергнуть юных парней в грех, и почти в первую очередь от искушения бездельничать. Мне было жаль, что вы не записались в вечернюю школу. Вы и не представляете, какие преимущества вы упускаете, пренебрегая этим, но я надеюсь, что вы ещё передумаете. В наши дни образование для молодого человека важнее денег, потому что, обладая головой, наполненной полезными знаниями, он уверен, что, если будет хорошо себя вести, сможет добиться успеха в жизни. Я никогда не должен был
Я бы не стал тем, кем являюсь сейчас, если бы не возможности для самосовершенствования, которые появились, когда я был примерно в вашем возрасте, и которыми, я благодарен, я воспользовался.

Затем мистер Кинг достал из кармана аккуратный футляр из красного дерева и передал его Уолтеру.

[Иллюстрация: «Вот инструменты для рисования, которые я вам обещал».]

«Вот инструменты для рисования, которые я вам обещал, — сказал он, — и,
осмелюсь предположить, я загляну к вам вечером и посмотрю, как у вас идут дела».

Сквайр Форбс заходил во двор в течение дня, чтобы дать дополнительные указания
по поводу своей оранжереи.

— Я снова попытался, сэр, — сказал ему Уолтер, — но это бесполезно.
Фрэнк не хочет присоединяться.

— Что ж, это его потеря, — сказал сквайр, — а вы выполнили свой долг.

Когда Уолтер в тот вечер вышел со двора, он поспешил домой, чтобы выпить чаю, а
затем, «приведя себя в порядок», как он это называл, направился к
школе, где должны были проходить занятия.

 Когда он проходил через деревню, уже почти стемнело, но он увидел Фрэнка,
прислонившегося к воротам на углу маленькой улочки, которая вела
к коттеджу «Мельница».  С ним был Том Хейнс, и Уолтер услышал, как они
смеялись, когда проходил мимо.

Однако он, казалось, не заметил смеха и обычным тоном произнёс: «Добрый
вечер».

Ответом ему был новый смешок.

УолтОн прошёл мимо, не обратив на них больше внимания. Ему вспомнилась мамина поговорка: «Пусть смеются те, кто победил», и он почувствовал, что у него больше поводов для веселья, чем у них.

 В тот вечер в классной комнате собралось около тридцати мальчиков в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет. Священник из прихода, учитель из национальной школы и несколько джентльменов, живших по соседству, вели занятия. Уроки включали в себя
чтение, письмо, арифметику и рисование. Учителя были добрыми и
Ученики были прилежны, хорошо себя вели и были внимательны, и Уолтер
был удивлён, когда увидел, что пора заканчивать; два часа пролетели
так приятно.

 Сквайр Форбс, который вёл урок арифметики, сказал мальчикам перед
их уходом, что надеется раз в неделю рассказывать им несколько
интересных фактов о современной географии, истории Англии, а также
о Солнце, Луне и звёздах.

«Во-первых, я не буду называть это лекцией, мальчики, потому что большинству из вас
подумается, что я собираюсь прочитать длинную скучную речь, которую вы не
не захочу слушать; а во-вторых, потому что, поскольку это не займёт больше четверти часа, это не заслуживает такого названия. Тогда я назову это приятной беседой и надеюсь сделать её настолько увлекательной, что вы не почувствуете, что я дал ей неправильное название. Когда я закончу, вы можете задать мне любые вопросы, какие захотите, и я отвечу на них, насколько смогу.

«За свою жизнь я прочитал гораздо больше книг, чем вы, вероятно, когда-либо прочитаете, и я думаю, что если я возьму несколько важных и интересных фактов из этих книг и расскажу вам о них простым языком,
даже самый младший из вас сможет это понять, и это даст вам немного полезных общих знаний, которые пригодятся вам в жизни и на получение которых из книг у вас уйдёт больше времени, чем у вас есть. Я поздравляю вас, мальчики, с хорошим поведением сегодня вечером и надеюсь, что мы ещё не раз проведём вместе такие приятные и полезные часы.

 Уолтер шёл домой с Уильямом Дэем, сыном соседа. Ночь была пасмурной, и почти полная луна была частично скрыта
затемненный. Когда они миновали поворот к Милл-коттеджу, все было тихо,
но они не успели пройти далеко, как встретили Фрэнка Харди и Тома
Хейнса. Последний, очевидно, был пьян, потому что шел, пошатываясь,
по дороге и упал бы, если бы Фрэнк не поддержал его.

Проходя мимо них, Уолтер вздрогнул. В глубине души он благодарил Бога за то, что до сих пор был ограждён от таких знакомых, как Том Хейнс, и что у него была мать, которая воспитала его так, что он видел весь ужас и зло невоздержанности. Что могло бы не
Фрэнк Харди стал таким же, как Том Хейнс, который всегда был у него перед глазами! Затем он вспомнил о неуютном доме Фрэнка, о постоянных ссорах и эгоизме, которые там царили, и подумал о том отрывке из Библии, где говорится: «От всякого, кому дано много, много и потребуется». «Как же много у меня больше, чем у Фрэнка!» — подумал он, и эта мысль заставила его устыдиться.

«Как ты молчалив, Уолтер!» — сказал Вилли Дэй.

 «Я думал очень грустные мысли, Вилли».

 «Но ты казался таким счастливым в школе, Уолтер».

 «Да, я знаю, но именно встреча с Томом Хейнсом и Фрэнком заставила меня задуматься».
размышления. Предположим, мы когда-нибудь станем такими, как Том, Вилли!

- Нам не нужно, если только мы не захотим, Уолтер.

"Но мы никогда не можем сказать, как скоро можем поддаться искушению; я думаю,
в конце концов, мама права".

"О чем?" - спросил Вилли.

«Она говорит, что миру было бы лучше, если бы не было таких мест, как «Плуг».

«О, Уолтер!»

«Это правда, Вилли; и она говорит ещё, что пиво и спиртное на самом деле никому не нужны и что по крайней мере четверть заработка каждого рабочего, который пьёт пиво, тратится в пабе».

Вилли Дэй знал, что его отец каждый вечер на час или около того заходил в
«Плуг», но он никогда не видел его пьяным, и он сказал об этом Уолтеру.

"Я говорил не о закоренелых пьяницах, Вилли, когда говорил о
четверти заработка человека. Пьяницы часто тратят половину, а иногда и больше,
того, что зарабатывают в пабе. Вот почему
Семья Фрэнка Харди живёт в таких тяжёлых условиях; большая часть денег, заработанных отцом Фрэнка, уходит в «Плуг». Но даже те люди, которые никогда не «употребляли алкоголь», как вы это называете, сколько
деньги, которые они тратят на это, и сколько всего можно было бы купить на эти деньги —
лучшую еду, лучшую одежду и что-нибудь на чёрный день!

Уолтер подошёл к двери дома своей матери, когда произносил последние слова, и они с Вилли на мгновение остановились.

"Твоя мать рассказала тебе всё это, Уолтер?"

— И многое другое, Вилли, я могу тебе рассказать.

 — Она, должно быть, хороша, как книга, Уолтер.

 — Она всегда говорит мне, что молодым людям так легко
приобрести дурную привычку и так трудно от неё избавиться; и поэтому я
он пообещал ей никогда не ходить в такие места, как «Плуг», из страха, что
у него может возникнуть соблазн сделать то, от чего потом будет трудно отказаться».

Вилли Дэй пожелал другу спокойной ночи, и мальчики разошлись.

Вилли был вдумчивым мальчиком, и, возвращаясь домой, он размышлял
над всем, что сказал Уолтер. Он вспомнил множество случаев из своей семейной жизни, когда лишние три-четыре шиллинга в неделю очень помогли бы, а их отсутствие причиняло много неудобств.

 Он особенно хорошо запомнил тот случай, когда его сестру Люси не пускали домой.
из-за того, что у него не было подходящей обуви, он много недель не ходил в школу. Его
мать сказала ему, что не может позволить себе купить ей обувь. Теперь, если то, что
сказала мать Уолтера, было правдой, то на деньги, которые его отец потратил
только за одну неделю в «Плуге», Люси могла бы купить себе отличную пару
обуви.

Когда он вернулся домой, то увидел, что его мать сидит у камина и кормит грудью
младшего ребёнка, годовалого малыша, который плакал, как будто ему было очень больно.

"Малышу не лучше, мама?"

"Нет, Вилли; сегодня вечером снова приходил доктор и сказал, что у него болит грудь.
Это очень деликатно, и на нём должна быть фланелевая рубашка. Я не знаю, откуда возьмутся деньги.

"Сколько будет стоить фланелевая рубашка, мама?"

"По крайней мере, три или четыре шиллинга, Вилли."

"Всего одна неделя в «Плуге», — подумал Вилли.

 ———————

— С кем ты разговаривал у ворот, Уолтер? — спросила его мать, когда он вошёл в дом. — Я слышала твой голос несколько минут назад.

 — Это был Вилли Дэй, мама. Я пытался объяснить ему всё, что ты мне говорила о вреде, который наносят пабы, и, кажется, мне это удалось.
он увидел всё в ином свете, не так, как раньше».

Миссис Уайт улыбнулась энтузиазму сына. «Верно, Уолтер;
у каждого есть возможность в тот или иной момент повлиять на собеседника советом или примером. Воспользуйтесь каждым таким случаем и помните, что, как в старой
басне, усилия крошечной мышки помогли освободить огромного льва, так и
молодые люди могут помочь добиться великих и важных результатов.

Затем миссис Уайт расспросила сына о вечерней школе, и Уолтер
Он живо описал ей всё, что там происходило.

"Сквайр Форбс сказал нам, мама, что каждое новое знание, которое мы
приобретаем, подобно открытому окну в нашем сознании."

"Верно, Уолтер, но мы должны остерегаться гордыни и тщеславия в наших
знаниях. Совершенно правильно, что мы, уповая на Бога, решаем никогда не тратить время впустую; совершенно правильно, что мы стараемся развивать свои таланты и использовать их с максимальной пользой; но во всём этом не должно быть чрезмерного стремления казаться
не в том, чтобы быть умнее других людей или заслуживать похвалу за свои превосходные знания, а в том, чтобы наилучшим образом исполнять Божью волю на том жизненном пути, на который Он нас поставил.

 «Мама, я думаю, ты всё знаешь; боюсь, я был немного тщеславен, когда разговаривал с Вилли Дэем, по крайней мере, я знаю, что думал о том, как много я знаю по сравнению с ним. Трудно думать правильные мысли, мама».

«Только Бог может помочь нам в этом, сын мой. Иеремия говорит о человеческих мыслях: «Сердце лукаво более всего, и
«Отчаянно грешный». И Давид искренне молится Богу, чтобы
«размышления», то есть мысли его сердца, были угодны Богу.

 «Есть одна вещь, которую я не совсем понимаю, мама: если Бог ведёт нас
по «пути жизни», как можно сказать, что мы сами выбираем свой путь?»

Миссис Уайт взяла свою Библию и, открыв вторую главу Послания к Ефесянам, попросила Уолтера прочитать 10-й стих:
"'Ибо мы — Его творение, созданное во Христе Иисусе для добрых дел,
которые Бог прежде предназначил, чтобы мы совершали в них.'"

«Святой Павел прямо говорит нам, что мы были созданы Богом для
«добрых дел». Когда из-за непослушания наших прародителей в мир
вошёл грех, вся человеческая природа изменилась и испортилась, и тот, кто был создан по образу и подобию Божьему, стал слугой и рабом греха. Но замысел Бога остался неизменным;
Он сотворил нас для «добрых дел», а не для «зла», и «по Своей великой любви, которой Он возлюбил нас, даже когда мы были мертвы во грехах, Он теперь приближает нас к Себе через кровь Христа, который есть наш «мир»
с Богом.

«Итак, в Божьей силе и благодаря Его Святому Духу, укрепляющему нас,
мы можем и дальше совершать те добрые дела, которые Он заповедал нам совершать; и именно тогда, когда мы, ради Иисуса Христа, ведомы Духом, мы возвращаемся на своё утраченное место детей Божьих и идём по пути святости, который Он нам назначил. Как многие из нас сопротивляются Божьему Святому Духу и выбирают путь греха!» И как же мы должны быть благодарны, когда нам позволено идти по пути Божьих заповедей, что возможно только благодаря Его милости, помогающей нам. «Ибо
«По благодати вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился».

«Кажется, теперь я всё понял», — сказал Уолтер, а затем добавил: «О, мама, Грейси говорит, что хотела бы, чтобы её мать говорила с ней так же, как ты со мной».



Глава V.

 Несправедливые подозрения.

На следующее утро Уолтер вовремя пришёл на работу, но бригадир и Фрэнк уже были во дворе, и бригадир сердито заговорил с Уолтером, когда тот вошёл в мастерскую. «Если это и есть результат твоего посещения вечерней школы, Уолтер, то я, по крайней мере,
Я бы сказал, что чем скорее ты от этого откажешься, тем лучше.

Говоря это, он поднял перед изумлённым взглядом Уолтера большое стамесочное
долото и тонкую пилу, покрытые ржавчиной.

Уолтер и Фрэнк целую неделю по очереди аккуратно убирали все инструменты, прежде чем уйти со двора на ночь.  Именно тогда
Уолтеру хватило недели, и он был уверен, что ни в коей мере не пренебрег своим
долгом и что он оставил все в надлежащем порядке, прежде чем отправиться домой
предыдущим вечером.

Вид инструментов, заржавевших от воздействия влажного ночного воздуха
, чрезвычайно озадачил его.

[Иллюстрация: он поднял большое стамесочное долото и тонкую пилу, покрытые
ржавчиной.]

"Я совершенно уверен, — сказал он, — что не оставлял эти инструменты на улице прошлой ночью."

"Нет-нет, это только всё портит, ухудшает ситуацию. Я сам нашёл их лежащими на земле в открытом сарае вон там. Обычно ты такой аккуратный мальчик, что я был очень удивлён, когда узнал, что это твоя неделя. Я лишь хочу сказать, что в будущем будь более внимательным, иначе мистер Кинг обнаружит, что твои уроки дорого ему обойдутся.

 — Но, конечно же, — воскликнул Уолтер с растерянным видом, — конечно же, я положил их.
— Я прекрасно помню, что сделал это, и это было не так давно, чтобы я мог ошибиться. — Я не хочу слышать ни слова, — сердито ответил бригадир. — Факты говорят сами за себя, и бесполезно пытаться заставить меня не верить собственным глазам. Как вы думаете, кто мог прийти сюда и взять инструменты после того, как вы их убрали?

«Кто же, в самом деле?» — подумал Уолтер.

И в этот момент он поднял глаза и встретился взглядом с Фрэнком Харди,
который смотрел на него со злорадным выражением, словно радуясь его
неприятности.

В голове Уолтера промелькнула странная мысль: «Что, если Фрэнк сделал
это назло? Он посмотрел ему прямо в лицо, почти вопросительно,
и глаза Фрэнка опустились под серьезным взглядом его собеседника.

"Должно быть, кто-то сделал это из неприязни ко мне", - тихо сказал Уолтер.
тихо.

"Очень правдоподобная история!" - сказал бригадир. "Ты никогда не слышал, что
плохое оправдание хуже, чем никакого? Мой вам совет: держите язык за зубами и будьте осторожнее в будущем.

Уолтер понял, что ему не верят, и когда мистер Кинг в тот день пришёл на
двор, он был уверен, что бригадир рассказал ему о
он спросил его о том, что инструменты остались на улице, так как его хозяин был не так любезен, как обычно.

"Будь уверен и убедись, что всё в порядке, прежде чем уйдёшь сегодня вечером," — сказал мистер Кинг Уолтеру. "Твои вечерние занятия не должны мешать твоим обязанностям по отношению ко мне, помни об этом."

Уолтер густо покраснел, понимая, на что намекает его хозяин.

— Я никогда не нарушал своих обязанностей, сэр, и надеюсь, что никогда не нарушу.

 — Чем меньше об этом говорить, Уолтер, тем лучше, — сказал его хозяин. — Однако я готов сделать исключение для первого раза; только не допустите, чтобы это повторилось.

Мистер Кинг покинул двор, произнеся эти слова, и Уолтер повернулся к Фрэнку со слезами на глазах.

"Ты что-нибудь знаешь об инструментах, Фрэнк?"

"Я! Что я должен о них знать? Не мне было их убирать."

— Нет, я знаю, что это не так; я просто подумала, что, может быть, ты хотел воспользоваться ими после того, как я убрала их; и если бы ты это сделал, я бы ни слова не сказала об этом, Фрэнк, если бы ты только сказал мне; потому что я уверена, что убрала их все, и мне так неприятно, что меня в этом подозревают.
— Я ничего о них не знаю, — упрямо сказал Фрэнк.

— Что с тобой, Уолтер? — спросила его мать в тот вечер, когда сын сидел, задумавшись, у камина и почти не разговаривал.

"Ничего, мама, ничего; по крайней мере, ничего особенного, — добавил он.

"Нет, Уолтер, это не может быть пустяком, из-за которого ты так изменился.  Скажи мне, что случилось, сын мой;
— Может быть, я смогу вам помочь.

 — Я никогда ничего не скрывал от тебя, дорогая мама, — сказал Уолтер.
 — Только в этом случае я подумал, что могу ошибаться, и не хотел ничего говорить тебе, пока не буду уверен.

Затем Уолтер рассказал матери обо всём, что произошло на дворе в то утро, и в конце заверил её, что ничего не оставил недоделанным, когда уходил с работы накануне вечером.

"Это тяжело, мама, не так ли, что и мистер Кинг, и бригадир подозревают меня?"

"И всё же это лишь один из маленьких ежедневных крестов, которые мы, слуги Христа, призваны нести," — сказала миссис Уайт. «Если бы наш благословенный Спаситель, не сделавший ни одного греха, пострадал несправедливо, мы бы не удивились, если бы это случилось с нами; и, зная, как терпеливо и кротко Он переносил оскорбления и несправедливость, мы должны молиться, чтобы Его Дух
Позволь и нам сделать то же самое.

Уолтер вздохнул; он чувствовал, что всё, что сказала его мать, было правдой.

"Но всё же «предай путь твой Господу; уповай на Него, и Он совершит его. И Он явит тебе правду Твою, как свет, и спасение Твоё, как полдень» (Псалом 84:5-6). Всё будет хорошо, Уолтер, в Божье время; будь уверен в этом. Тем временем
строго исполняй свой долг перед своим господином; не питай ни к кому неприязни;
не ищи мести, даже если будешь уверен в справедливости своих подозрений; помни, что Иисус Христос молился за Своих врагов, и
что в каждом поступке Своей безгрешной жизни Он оставил нам пример,
чтобы мы следовали Его стопам.

«Мама, мне всегда приятно с тобой разговаривать, и я действительно не
держу зла на Фрэнка».

«Ты бы постарался сделать ему что-нибудь хорошее, Уолтер?»

«Надеюсь, что да, мама», — ответил Уолтер.

После этого разговора прошло несколько дней, и во дворе не произошло ничего
значительного. Мистер Кинг и бригадир, казалось, забыли об инструментах и вели себя по-прежнему дружелюбно по отношению к Уолтеру, который снова стал прежним.
жизнерадостность, и почти забыл, что когда-либо происходило что-либо неприятное
.

Они были очень заняты на верфи. У мистера Кинга было много работы
в нижней деревне, где строилось несколько домов
на берегу моря, и они усердно трудились, чтобы завершить их строительство
до того, как наступила зима. И Фрэнк, и Уолтер каждый вечер работали сверхурочно, за что им платили, но Уолтер никогда не пропускал занятия в вечерней школе, хотя из-за этого терял часть зарплаты. Уроки доставляли ему удовольствие, и он чувствовал
уверен, что и в дальнейшем они будут приносить прибыль. Он делал большие успехи
в рисовании, а также в измерении размеров и высших областях
арифметики — все это, как правило, продвигало его в профессии, которой он занимался
изучал.

Постепенно все мальчики по соседству
присоединились к занятиям, за исключением Фрэнка и его братьев и
Тома Хейнса. Фрэнк часто высмеивал Уолтера за то, что тот тратил все вечера на уроки, и не раз таинственно намекал, что знает более лёгкий способ заработать деньги, чем корпеть над
книги каждую свободную минуту, как это делал Уолтер.

Уолтер вспомнил тот факт, что дважды за последние несколько недель,
Фрэнк хотел занять у него денег, хотя зарабатывал больше
денег, чем Уолтер, из-за сверхурочной работы. Это не смотрел
как если бы Фрэнк был очень богат, и Уолтер сказал ему об этом, добавив,—"Я вполне
доволен мой путь, Фрэнк, и я хотел бы убедить вас
выполните это тоже".

— Спасибо за добрые пожелания, — смеясь, сказал Фрэнк, взял свою кепку и вышел со двора.

В следующую минуту Уолтер услышал, как он разговаривает с Томом Хейнсом, который
ждал его снаружи. В Томе было что-то такое, что заставляло
Уолтера избегать любого общения с ним. Когда-то этого не было
так; он вспомнил, что, когда мать впервые предостерегла его от
близости с Томом Хейнсом, он подумал, что это немного сложно,
будучи польщен, как это свойственно многим глупым мальчишкам,
вниманием человека, который был на несколько лет старше его. Однако он послушался матери, как всегда старался делать; и теперь, в этом случае, как и во всех остальных, он понял, насколько она была права в своих советах.

В обращении Тома Хейнса с Фрэнком было что-то такое, что особенно поразило Уолтера
. Мальчику казалось, будто том почувствовал, что у него откровенно
его власть тем или иным способом, и может использовать его он любил.
На следующий день Фрэнк выплатил Уолтеру две небольшие суммы, которые тот у него занял
и побрякал деньгами, похожими на серебро, в его
жилетном кармане, чтобы показать, что у него еще осталось.

— Ты уверен, что можешь себе это позволить, Фрэнк? — спросил Уолтер, держа деньги в руке.

 — Разве ты не слышишь, что у меня их ещё много? — ответил его собеседник, снова похлопав себя по карману.

— Да, но это твои собственные, именно твои деньги, Фрэнк? — И затем, устыдившись подозрений, которые возникли у него в голове, он добавил: — Прошу прощения, Фрэнк, я просто подумал, что, возможно, ты занял денег, чтобы расплатиться со мной, из-за того, что я вчера сказал, а я не тороплюсь и лучше подожду, чем…

Здесь Уолтер снова замолчал и, казалось, не знал, что сказать.

— Не бойся, Уолтер, я всё это заработал, говорю тебе. Разве я не говорил тебе вчера, что нашёл лёгкий способ зарабатывать деньги и к тому же приятный?

Фрэнк говорил таким жизнерадостным тоном, что Уолтер подумал, что он, должно быть,
ошибался, думая, что в этом деле что-то не так.
Поэтому он взял деньги, и думал, как хорошо было действительно необходимо, чтобы быть в состоянии
заработать деньги так легко. Его мать хотела, теплую накидку на
холодная погода; что, если он мог сделать достаточно, чтобы купить ее одну? Он
почти почувствовал, что ему хотелось бы спросить Фрэнка кое о чем о том,
каким образом он заработал свои деньги.

Парни собирались уходить с работы, и, пока Уолтер раздумывал, стоит ли спрашивать Фрэнка о его «лёгком пути», Том Хейнс
положил ему руку на плечо
Он вошёл в дверь сарая и поманил Фрэнка. На лице Тома было
плохое выражение.

"Поторопись, — пробормотал он, — я так долго ждал."

Уолтер взглянул на Фрэнка. Живость и хвастливость исчезли, он выглядел бледным и нервным.

"Я приду через минуту; я не знал, что уже так поздно". А затем,
повернувшись к Уолтеру, он попросил его помочь убрать инструменты.

Уолтер сразу же выполнил просьбу Фрэнка, хотя это был вечер занятий
и он хотел вернуться домой пораньше.

Он был готов оказать Фрэнку услугу, даже если это причиняло неудобства ему самому.

— Ты добродушный парень, — сказал Фрэнк.

 — Не говори так, — сказал Уолтер.  — Мы всегда должны быть готовы помочь друг другу.

 Затем, оглянувшись, чтобы убедиться, что Том не слышит, он сказал
шёпотом: «О, Фрэнк, я бы хотел, чтобы ты не проводил столько времени с Томом
— Хэйнс, я уверен, что это не пойдёт тебе на пользу, и…

— Теперь уже слишком поздно, Уолтер, я должен продолжать.

В голосе Фрэнка звучала печаль и безрассудство, и Уолтеру показалось, что он
увидел слёзы в его глазах.

— Никогда не поздно исправиться, пока Бог хранит наши жизни.  Фрэнк,
я могу тебе помочь? — прошептал Уолтер. "Или мама может? Она бы в
через минуту, я знаю, и я спрошу ее сегодня же вечером".

"Нет, нет, Уолтер, уже слишком поздно". И Фрэнк выскочил со двора в
темноту.

"Это не легкий путь, все-таки", - подумал Уолтер. "Слава Богу, у меня есть
никогда не было соблазна попробовать ее, какой бы она ни была".



ГЛАВА VI.

СЕКРЕТ УСПЕХА.

В тот вечер, по дороге из школы, Уолтер зашел на мельницу
В коттедж, чтобы справиться о Грейси, которая была очень больна в течение нескольких недель.
недавно она сильно простудилась, которая распространилась на грудь.

Ночь была погожей, и луна была полной. Легкая изморозь в
Воздух был наполнен осенними листьями, падающими на дороги, и это говорило о том, что зима
приближается.

Когда Уолтер вошёл на кухню, там не было никого, кроме миссис Харди
и её дочерей. Ни Джона Харди, ни Фрэнка не было видно. Уолтер
подумал, что миссис Харди, кажется, была недовольна его приходом, и ответил на его
вопросы о Грейси более поспешно и грубо, чем обычно.

"Через какое-то время ребёнок поправится. «Она хочет лучшей еды,
чем я могу ей дать; доктор сказал, что ей нужно есть
питательную пищу. Таким, как она, легко говорить».

 «Она уже встала?» — спросил Уолтер.

«Сегодня я ненадолго подняла её, но она сказала, что так устала, что рада снова лечь в постель».

«Это Уолтер, мама?» — раздался голос из соседней комнаты.

Миссис Харди выглядела раздражённой — она явно хотела как можно скорее избавиться от Уолтера.

— Да, дитя, да, но тебе уже пора спать, — сказала её мать не очень добрым и мягким тоном.

 — Пусть он просто подойдёт к двери, я хочу с ним поговорить, мама.

 Уолтер прошёл через кухню к двери, откуда доносился голос Грейси.

 — Я рада, что тебе лучше, Грейси, дорогая.

— Я очень надеюсь, что скоро поправлюсь, — воскликнула девочка. — Кажется, я так давно с тобой не разговаривала. И, Уолтер, моё маленькое сиденье в саду сломалось — ты починишь его для меня? Я знаю, что починишь, ведь ты такой добрый. Когда я была очень больна, мне было так грустно думать, что я, возможно, больше никогда тебя не увижу, Уолтер.

Тут Грейси прервала свою речь сильным приступом кашля. И миссис
Харди сделала Уолтеру знак, чтобы он больше с ней не разговаривал.

«Я должен идти, Грейси, дорогая», — сказал Уолтер, когда ребёнок перестал кашлять.
прекратил: "но я приду снова очень скоро, и тогда, я надеюсь, ты
сможешь встать; и я посмотрю, чего хочет твое место этим самым утром".
вечером, чтобы все было готово для вас к тому времени, когда вы этого захотите.
Луна светит так ярко, что я вижу не хуже, чем при дневном свете.
Спокойной ночи, дорогая.

- Не обращай внимания на место сегодня вечером, - сказала миссис Харди тихим голосом, так что
Грейс не могла слышать. «У меня будет много возможностей позаботиться об этом, прежде чем Грейси захочет этого».

 «Это не займёт у меня и минуты, миссис Харди, — ответил Уолтер, — а потом я смогу принести с собой всё, что нужно, когда приду снова».

Уолтер пожелал миссис Харди доброго вечера и вышел из коттеджа. Не успел он
пройти и нескольких шагов по тропинке, ведущей к берегу, как
услышал шорох в кустах и увидел, или ему показалось, что увидел, одного из
Сестры Грейси спешили в том же направлении, что и он,
но другой дорогой.

Вскоре послышался тихий свист.

Через минуту он добрался до маленького стульчика, который поставил для Грейси. Одна из ножек была сломана, очевидно, намеренно. Уолтер измерил её и собирался вернуться
в театре, когда, взглянув в сторону потока, на котором
луна светила полная, он увидел несколько фигур на противоположном берегу. Они
то ли садились, то ли вылезали из лодки; и снова он услышал тот же самый
тихий свист.

У него не было ни малейшего желания совать нос в чужие дела, и меньше всего
его заботило иметь какое-либо отношение к Харди и их
таинственным деяниям. Он поспешно отвернулся, чтобы вернуться по своим следам, и
при этом чуть не споткнулся о мешок, который лежал, частично скрытый кустом,
сбоку от сиденья. Мешок был полон, и при ярком
в лунном свете Уолтер увидел хвостовое перо фазана, выглядывающее из
горловины мешка.

Он был очень рад, когда снова оказался на большой дороге. Раз или
два ему показалось, что он слышит голоса, зовущие его вдогонку; но он ни разу не остановился
ни на минуту, пока не миновал Милл-коттедж и ведущую к нему
дорогу. Затем он на мгновение замер, чтобы перевести дух.

«Как же правильно мама поступила, предостерегая меня от этого Тома Хейнса!» — подумал
Уолтер. «И как бы я хотел, чтобы Фрэнка вовремя предупредили, прежде чем он
попадет в какую-нибудь ужасную передрягу, что рано или поздно с ним случится».

В тот вечер Уолтер ничего не сказал матери о том, что видел мешок, но рассказал ей о болезни бедной Грейси, и миссис Уайт
пообещала приготовить бульон и лёгкий пудинг для больного ребёнка.
 Когда Уолтер, как обычно, почитав Библию при свете камина,
в тот вечер преклонил колени, чтобы помолиться, он помолился за Фрэнка Харди,
чтобы ему было даровано милосердие и он свернул с дурного пути, на который вступил.

Следует опасаться, что лишь немногие из нас действуют так, как если бы мы в полной мере осознавали ценность и
великие преимущества молитвы — ходатайственной молитвы. Мы все можем молиться
когда мы чего-то хотим для себя или для тех, кто нам близок и дорог по родственным узам; но как мало кто из нас молится за своих знакомых, не говоря уже о врагах. И всё же что заповедал нам наш благословенный
Спаситель? — «Молитесь за тех, кто вас ненавидит и гонит».

Никто не может молиться за своих врагов и не испытывать к ним добрых чувств. Сам по себе акт молитвы за другого человека бескорыстен, и невозможно испытывать гнев и горечь по отношению к тому, за кого мы просим Божьей милости и благосклонности. Так что молитва за наших врагов
низводит благословение для себя, подавляя в нас немилосердно
чувства, которые мы, возможно, ранее развлекали к теме
нашей молитвы.

Когда Уолтер встретил Фрэнка на следующее утро, он выглядел смущенным и
встревоженным; и, воспользовавшись несколькими минутами, когда бригадира
не было в сарае, и двое парней были совершенно одни, он сказал,—

- Что ты делал у нас вчера вечером, Уолтер? И что заставило
тебя так быстро уйти? — Ты не слышал, как я тебя звал?

 — Я слышал, как кто-то звал меня, но не узнал твой голос, Фрэнк.
Я просто спустился к ручью, чтобы посмотреть, что случилось с сиденьем Грейси, и она попросила меня починить его.

Фрэнк, казалось, почувствовал облегчение от открытого и прямого ответа Уолтера.
Но, похоже, он хотел спросить о чём-то ещё, хотя и не знал, как сформулировать вопрос. В конце концов он сказал: «Хотел бы я, чтобы ты был одним из нас, Уолтер. Кажется неестественным скрывать от тебя что-то. И если бы ты только согласился пойти со мной как-нибудь вечером, я мог бы помочь тебе заработать небольшую сумму денег без особых усилий».

— Я никогда не смогу пойти с тобой, Фрэнк, — серьёзно сказал Уолтер. — Я уже достаточно насмотрелся, и…

 — Что ты видел? — перебил его Фрэнк со страхом в глазах. — Что ты
видел, я бы хотел знать? — А потом добавил более тихим
голосом: — Ты ведь никому не расскажешь, Уолтер? Не расскажешь?

"Не бойся, Фрэнк, я ничего не могу сказать. Когда я говорю, что я видел
достаточно, я имею в виду, что Том Хейнс-Слушай вчера вечером было вполне достаточно для
меня. Я ни за что на свете не оказался бы в его власти".

"Я не в его власти", - сердито воскликнул Фрэнк.

— Нет, Фрэнк, я видел, как ты съёжился под его взглядом, когда он велел тебе поторопиться, и вся твоя весёлость, казалось, исчезла. О, Фрэнк, это не может быть хороший друг, у которого есть такая власть над тобой.

Возвращение бригадира положило конец разговору, и в тот день больше не было возможности возобновить его, так как Уолтер сопровождал своего хозяина в деревню и работал там весь день.

Хотя с момента открытия вечерней школы прошло совсем немного времени, Уолтер уже добился больших успехов как в измерении
и рисовал; и теперь его чаще, чем Фрэнка, отправляли с мистером Кингом, когда тому требовалась помощь. В тот день они были заняты тем, что устанавливали наличники на дверях и окнах одного из домов на берегу, который они спешили закончить, так как джентльмен, купивший его, хотел переехать в него как можно скорее. Они усердно работали, когда за мистером Кингом, которому нужно было ненадолго отлучиться, прислали посыльного.

«Как ты думаешь, Уолтер, могу я доверить тебе закончить установку этой
опалубки? Я обещал, что это будет сделано сегодня вечером,
и я обязан съездить в верхнюю деревню по крайней мере на час.

"Я могу это сделать, сэр, я знаю", - сказал Уолтер, и его глаза заблестели от
удовольствия при мысли, что ему доверяют. "Вы увидите, что можете
доверять мне".

"Очень хорошо", - сказал мистер Кинг, улыбаясь. "Ты смышленый парень и к тому же уравновешенный.
и, если я не очень ошибаюсь, ты добьешься успеха в мире.«Уолтер упорно трудился. Он действительно любил своё дело,
особенно те его части, которые требовали особой тщательности. Он был полностью
погружён в работу и весело насвистывал, пока трудился,
Он не заметил, как вошёл добродушный пожилой джентльмен, который несколько минут
стоял и смотрел, как Уолтер заканчивает угол лепнины, которую он
вырезал с большой точностью.

 «Молодец, парень», — сказал весёлый голос, и Уолтер вздрогнул,
подняв глаза и увидев, что старый джентльмен наблюдает за ним. «Вы слишком молоды, чтобы доверять вам такую работу, но, кажется, вы знаете, что делаете».

 «Хозяин был вынужден ненадолго уехать, сэр, и он сказал, что я могу попробовать справиться с делами в его отсутствие».

«Мне жаль, что мистера Кинга здесь нет, я хотел поговорить с ним о том, чтобы
украсить этот фронтон резьбой по дереву. Я уезжаю из Спрингклиффа сегодня вечером и пробуду в отъезде неделю. Я знаю, что он мог бы за минуту набросать то, что я хочу, на бумаге. К сожалению, я не умею рисовать, и я часто чувствовал себя потерянным, прекрасно понимая, чего хочу, но будучи совершенно неспособным объяснить это другим.

Пока джентльмен говорил, Уолтер взял лежавший на земле гладко отполированный кусок дерева и начал рисовать.
что-то похожее на это. Как ни странно, в последнее время он копировал кое-что.
рисунки для декоративных фронтонов в вечерней школе, и он запомнил
некоторых узоров было достаточно, чтобы дать очень четкое представление о своем эскизе.

"Это похоже на то, что вы имеете в виду, сэр?" - спросил он, показывая то, что он
только что рисовал.

"Это что-то очень похожее", - воскликнул джентльмен с выражением
удивления. — «Где ты научился так рисовать?»

«В вечерней школе, сэр. Я хожу туда три раза в неделю и
помимо этого тренируюсь дома».

«Твой набросок очень хорош, мой мальчик, и при этом совсем
«Изменение было бы именно тем, что мне нужно. Не могли бы вы немного закруглить этот угол и придать этой части более плавную форму?»

Уолтер сделал так, как предложил джентльмен, и его набросок был признан идеальным.

[Иллюстрация: «Это похоже на то, что вам нужно, сэр?»]

"Это ваша первая попытка нарисовать эскиз?"

"Да, сэр, если не считать того, что я рисовал в школе."

«Это делает вам честь, и я скажу об этом вашему хозяину». Он написал несколько строк на карточке и, положив её в конверт, который был у него в кармане, отдал Уолтеру, чтобы тот передал её мистеру Кингу. «Вот
— Это полкроны за твой первый рисунок, малыш, — сказал джентльмен, — и это не последняя монета, которую ты получишь, если продолжишь в том же духе.

Джентльмен вышел из дома, а Уолтер принялся работать вдвое усерднее, чтобы наверстать упущенное время. Ему очень хотелось сделать как можно больше до возвращения хозяина. Когда, наконец, мистер Кинг вернулся,
он был очень доволен всем, что сделал Уолтер, и похвалил
его за усердие.

- Но что все это значит, Уолтер, а? - спросил его хозяин, вскрывая
конверт, оставленный для него пожилым джентльменом. - Мистер Дэнверс.
рассказывает о вашем дизайне, которым он остался очень доволен. Где
он?"

"Ничего особенного, сэр", - сказал Уолтер, краснея, и показал
Мистеру Кингу набросок, который он нарисовал. "Я позаимствовала идею из нескольких дизайнов, которые мы
недавно копировали на занятиях, и, похоже, это было именно то, чего хотел
Мистер Дэнверс ".

«Я очень рад, что ты можешь применять то, что изучаешь, Уолтер, — сказал его учитель. — Эти занятия сделают из тебя человека, если ты будешь продолжать в том же духе».

Лицо Уолтера просияло от удовольствия, когда учитель произнёс эти слова. Он показал мистеру Кингу полкроны, которую дал ему мистер Дэнверс.

— Вы заслужили это, Уолтер, и я добавлю ещё, — продолжил мистер
Кинг, доставая из кармана кошелёк. — А теперь, Уолтер, положите эти пять шиллингов в сберегательный банк сегодня же вечером, как первые плоды того, что вы прислушались к хорошему совету и пожертвовали немного своего свободного времени ради похвального желания совершенствоваться. Я бы только хотел, чтобы Фрэнк Харди
заслуживал такого же поощрения.

"Кстати, Уолтер, я не хочу, чтобы ты сплетничал, но ты знаешь, чем Фрэнк занимается по вечерам? Я редко его вижу.
— Он из деревни, и он всегда торопится уйти со двора.

 — Я мало что знаю о Фрэнке, сэр, — ответил Уолтер, — по крайней мере, я имею в виду, что он делает после того, как уходит со двора; но я думаю, что он очень близок с Томом Хейнсом.

— Именно так, — сказал мистер Кинг. — Я тоже так думаю, и худшего товарища молодому парню не найти. Но почему Том Хейнс беспокоится о Фрэнке, для меня загадка.



Глава VII.

Похитители.

Должны ли мы объяснить нашим читателям, что заставило Тома Хейнса
«беспокоиться», как выразился мистер Кинг, о Фрэнке Харди? Причина
было просто так. Том был связан с бандой браконьеров, о которых
Мать Уолтера говорила, что они наводнили заповедники сквайра Форбса
поместье.

Так уж вышло, что мельничный коттедж был местом, где можно было очень удобно спрятать украденную дичь, так как ничего не было проще, чем пронести добычу через лес на другой берег ручья, протекавшего в конце сада Харди, а затем переправить её через реку на лодке, которая всегда там лежала. После этого украденную дичь прятали в густых кустах в саду до тех пор, пока
перепоручил заботу о них перевозчику, чья повозка с наклоненной назад осью проезжала мимо конца
маленькой улочки каждый день на рассвете по пути в
отдаленный рыночный городок.

Перевозчик был в сговоре с браконьерами, так что с ним не было никаких проблем;
единственное, что нужно было сделать, — это заручиться услугами Харди.

"Предоставь это мне," — сказал Том Хейнс, и вскоре он уладил это дело.

Он начал с того, что льстил Фрэнку, который был достаточно слаб, чтобы польститься на внимание человека, намного старше его, а затем,
когда он убедил Фрэнка присоединиться к нему и принять участие в одном
во время их ночных вылазок и даже принять деньги в качестве своей доли в добыче, он повернулся к нему и бросил ему вызов, предложив отказаться от всего, что он ему прикажет.

«Теперь ты в моей власти, Фрэнк», — сказал Том.

И Фрэнк слишком хорошо это знал и стал орудием в руках Хейнса и его сообщников. Во все времена рабство было очень горьким; и бывали времена, когда
Фрэнк думал о лучшем, и он отдал бы всё, чтобы быть свободным, как Уолтер,
чье солнечное лицо и весёлый свист в такие моменты добавляли
к несчастным чувствам Фрэнка.

«Теперь я никогда так не свищу, — говорил он себе, — когда-то свистел, но теперь…»

Да, но это «когда-то» было до того, как Фрэнк продался, чтобы творить зло, и с тех пор для него не было настоящего счастья.

"Нет мира нечестивым, — говорит Господь."

Знали ли Джон Харди и его жена о том, что происходит? Вечера Джон
регулярно проводил в «Плуге», откуда обычно возвращался домой
более или менее навеселе. Поэтому он редко замечал, что его сын
уходит из дома по вечерам, а если и подозревал, то
В его сознании возникла мысль, что взятка от Хейнса сделала его
слепым ко всему, что происходило потом. Мать Фрэнка тоже, должно быть,
знала, что происходит что-то неладное, но случайный подарок в виде
кролика в то время, когда еда была особенно дорогой, заставлял её
молчать, и таким образом она помогала своему сыну на пути к гибели.

Фрэнк должен был каждую ночь ждать на берегу ручья, чтобы
принять то, что браконьеры могли принести из леса. Никто не знал, когда они придут, но Фрэнк всегда должен был быть наготове.
он был начеку и готов был при первом же звуке низкого свиста переправить лодку на другой берег ручья и получить мешок с дичью, который он прятал до следующего утра, когда ему нужно было следить за перевозчиком, который всегда ждал несколько секунд на углу переулка. Деньги, которые он получал, были едва ли заслуженными, как бы он ни хвастался перед Уолтером своим «лёгким путём».

Ему пришлось провести много долгих, утомительных часов в сырости и холоде,
постоянно опасаясь, что его раскроют, и выслушивая насмешки и
угрозы о том Хейнс терпеть, если бы он никогда не смог быть на своем посту, когда
они хотели его.

Уолтер был прав: это не "легкий путь" в конце концов!

Когда Уолтер ушел с работы в тот вечер, первое, что он сделал, это
последовал совету своего учителя и по пути зашел на почту
вернулся домой и положил свои пять шиллингов в Сберегательную кассу Почтового отделения.
Выйдя из магазина, он столкнулся с Фрэнком.

«Где ты был, Уолтер?»

С простительным тщеславием Уолтер показал свою сберегательную книжку и рассказал, как
он достал деньги.

Фрэнк хвастливо сунул руку в карман и достал
достал немного серебра. Там было целых пять шиллингов, если не больше. "Я могу
тоже зарабатывать деньги, вы видите," сказал он со смехом, но смех звучал
полые до ушей Уолтера, и он поймал своего товарища за рукав, как
он спешит на.

"Фрэнк, еще не слишком поздно записаться в вечернюю школу;
решишься ли ты прийти? Я уверен, что вы были бы гораздо счастливее, чем сейчас, если бы только приехали; а что касается денег, — и Уолтер невольно вздрогнул, — я уверен, что без них вам было бы лучше и счастливее, чем с ними. Приезжайте, скажите, что приедете, — это хорошая
— И Уолтер серьёзно посмотрел Фрэнку в лицо.

 — Это бесполезно, Уолтер, — воскликнул Фрэнк, высвобождаясь из объятий друга. — Слишком поздно, слишком поздно. — И он отошёл с глубоким вздохом.

Этот вздох преследовал Уолтера весь вечер, даже когда он сидел у веселого маминого камина и слушал, как она радуется, глядя на банковскую книжку сына.

Был ли Фрэнк прав? И действительно ли было уже слишком поздно, чтобы он мог поступить лучше? Слишком поздно, чтобы он мог вернуться на прежний путь? Конечно, нет.

 «Пока горит лампа,
 Самый мерзкий грешник может вернуться; —"

И пока Бог хранит наши жизни, в наших силах молиться
Богу о Его благодати, которая позволит нам разорвать цепи наших грехов и
вести лучшую жизнь. Таким образом, сказать, что «уже слишком поздно», пока Бог
дарует нам жизнь, — это лишь другой способ сказать, что у нас нет
нравственного мужества, чтобы приложить усилия, необходимые для того,
чтобы жить лучше, и что мы предпочитаем оставаться в своих грехах,
не предпринимая никаких шагов, чтобы освободиться от их власти.

Фрэнк Харди был трусом и предпочел прогневать Бога,
чем навлечь на себя месть Тома Хейнса.

— Вот что я тебе скажу, мама, — сказал Уолтер в тот вечер, когда они сидели у камина и говорили о мистере Дэнверсе и украшенном фронтоне, — если я смогу добиться в жизни такого положения, чтобы содержать тебя, и тебе больше не придётся беспокоиться о магазине, я буду совершенно счастлив.

— Нет, Уолтер, пока у меня есть силы работать, я никогда не буду обузой ни для кого, даже для моего дорогого сына.

— Обузой, мама! Да это будет самый счастливый день в моей жизни, когда я смогу сказать тебе: «Закрывай лавочку, мама». Что бы я без тебя делал?
Я бы хотел знать, как ты жила все эти долгие-долгие годы; и однажды настанет моя очередь, дорогая мама; и тогда, если я не буду обращаться с тобой как с леди, то...

 «Ты хороший мальчик, Уолтер, и всегда был мне любящим сыном, и я приму завещание».

«Нет, мама, ничто, кроме самого поступка, не удовлетворит меня, как ты сама увидишь, если только Бог даст мне здоровья и сил».

 ———————

 На следующее утро деревня была в величайшем волнении из-за новости о том, что произошла отчаянная схватка с
Уолтер услышал по дороге на работу, что браконьеры, промышлявшие в Оук-Глен, ночью были пойманы егерями, которые преследовали их в лесу и схватили троих из банды, а также ранили нескольких других. Вот что Уолтер услышал по дороге на работу, и его худшие опасения по поводу Фрэнка подтвердились, когда он обнаружил, что его напарник не появился во дворе в то утро.

 Когда пришёл мистер Кинг, он узнал всю правду. Охотники загнали браконьеров на берег ручья и после ожесточённой борьбы, в ходе которой было сделано несколько выстрелов, одержали верх
удалось схватить троих из этой компании, а именно Билла Тёрнера, который, как было известно, был одним из главных зачинщиков, а также Тома Хейнса и Фрэнка Харди, причём последнего взяли с поличным, когда он получал мешок с дичью от одного из браконьеров. Всю компанию отправили в ближайший город, где их должны были держать под стражей до суда.

 Уолтер весь день чувствовал себя очень грустным. Казалось таким ужасным думать о том, что
тот, кто так долго работал с ним на одной скамье и был его постоянным спутником, теперь должен стать заключённым, ожидающим суда и приговора за нарушение законов своей страны! И всё же, несмотря на всё это,
В душе Уолтера возникло глубокое чувство благодарности Богу, который
не дал ему поддаться подобному искушению, ибо он знал, что только благодаря
благодати мы можем стоять прямо, и что только Богу принадлежит хвала.

 Рассказывают, что однажды, увидев, как по улицам ведут заключённого в наручниках, епископ Фишер сказал своему другу, с которым шёл по улице:

«Вот и епископ Фишер, но по милости Божьей», — под этим он подразумевал,
что только благодаря Божьей милости, действующей на его греховную природу,
он смог поступить правильно.

Уолтер тоже радовался, когда думал о том, что не упустил ни одной возможности попытаться
свернуть Фрэнка с его пагубного пути. Если бы это было не так, как горько он
себя бы упрекал!

 Вернувшись домой к ужину, он узнал, что на семью в Мельничном коттедже
обрушилась ещё одна большая беда. Джон Харди в то утро сломал ногу,
попав в механизм мельничного колеса. Соседи не постеснялись сказать, что он был едва
трезв во время несчастного случая, но как бы то ни было, теперь он был
Он лежал с переломом, неспособный какое-то время выполнять какую-либо работу, и это добавляло горя и беспокойства его несчастной жене.

В Спрингклиффе был отличный клуб, к которому принадлежали все состоятельные люди и из средств которого любому члену клуба выплачивалось хорошее пособие на время болезни или несчастного случая. Но Джон Харди потратил все свои сбережения и гораздо больше, чем мог или должен был, в пивной «Плуг», и теперь, в час нужды, ему не на что было опереться. Если бы не
Фермер Джайлс, вся семья, должно быть, либо голодала, либо попала в работные дома за то долгое-долгое время, пока Джон Харди был прикован к дому со сломанной ногой.

Это был поистине жалкий дом! Старший сын — узник, а материнская совесть слишком ясно говорит ей, что она далеко не безгрешна в этом деле. Вдобавок к этому несчастный случай с её мужем и долгая болезнь её слепой дочери, от которой, как она теперь знала, Грейси никогда не оправится.

 Доктор прямо сказал миссис Харди, когда в последний раз приходил к ней на приём
Грейси, что маленькая девочка никогда больше не поправится. Она может
задержаться на несколько месяцев, - сказал он; и, как небольшая комната в которой она
лей был как замкнутые, так и влажной, он сообщил, что детская кровать должна
удаляется в комнату ее мамы, который был гораздо больше, и стены
из которых были сухими. Так что Грейси кровать была переведена всего за несколько дней до ее
несчастного отца.

Её добрая учительница из воскресной школы пришла навестить её в тот день, когда её увезли, и Грейс попросила её сказать правду, поправится ли она когда-нибудь, потому что девочка подслушала кое-что.
доктор сказал её матери во время своего последнего визита. Мягко, очень мягко и с любовью добрая учительница сообщила Грейси правду, и она была почти удивлена спокойствием, с которым маленькая девочка выслушала известие о том, что должна умереть. Но Бог был очень милостив к Грейси, и она не боялась смерти. Она знала, что её Спаситель умер за неё и что ради Его благословения её грехи будут прощены.
Бог даровал ей благодать любить и верить в своего Искупителя и смотреть далеко за пределы этого быстротечного мира.

«Итак, народ Божий, оставайся в покое». Как много
что включает в себя это слово, может сказать каждый дитя Божье. Отдых от трудов; отдых
от боли; отдых от печали; отдых от ссор; и, величайшее из всех
благ, отдых от греха — от постоянного предостережения от искушения,
которое выпадает на долю каждого христианина в течение его земной жизни. Поэтому, когда её
учительница говорила об этом небесном покое, Грейд указывала вверх, и счастливая
улыбка озаряла её бледное лицо.

«Там, наверху, учитель, будет покой, учитель, покой и мир, не будет ссор,
не будет плохих слов! О учитель! Я совсем, совсем готова уйти; только если бы отец
научился любить меня до того, как я уйду, я бы умерла счастливее».

"Молись Богу, Грейси, дорогая", - сказал ей учитель на прощание. "Он услышит
тебя и исполнит твою молитву в свое время".

Спустя несколько дней, когда она слышала о ДТП Харди, и
установлено, что он и его маленькая умирающим ребенком, вероятно, чтобы передать некоторые
вместе с ним в одной комнате, она чувствовала, как будто Бог уже ответил
молитва слепых детей, и нес о том, что она так жаждала
для. И это действительно оказалось так.

Когда Джона Харди впервые принесли в его дом, беспомощного и страдающего, и положили на кровать, он произнёс ужасную фразу:
жаль, что он никогда не был рожден, и говорить такие грустные слова, что Грейси
вздрогнул, когда она лежала в своей маленькой кровати в углу комнаты. В течение
некоторого времени она боялась заговорить, а затем какое-то чувство внутри нее побудило
ее сделать усилие, каким бы болезненным оно ни было для нее.

"Это очень тяжело переносить, отец?"

Слов было мало и просто, но маленький слабый голос был полон
жалости.

Её отец ничего не ответил, но продолжал стонать так же ужасно, как и прежде.

"Неужели это так тяжело переносить, дорогой отец?" — повторила девочка.

"Ужасно тяжело," — простонал Харди.

Грейс больше ничего не сказала в тот раз, но отец вскоре услышал, как она бормочет себе под нос: «О Боже, даруй отцу благодать, чтобы он хорошо переносил боль, и исцели его ради Иисуса Христа!»

Вскоре пришёл доктор и вправил конечность, после чего Харди стало немного легче, и, измученный болью, он крепко уснул. Грейс прислушивалась к его тяжелому, но ровному дыханию и знала, что он всё ещё спит. Прошло несколько часов, и затем она услышала, как её отец
пошевелился в постели и глубоко вздохнул.

«Тебе лучше, папа?»

«Гораздо лучше, Грейси; возможно, в конце концов, Бог услышал твою
молитву, дитя».

Грейс до этого момента не знала, что отец подслушал её, и
трепет радости охватил её сердце, когда она услышала, как он
зовет её «Грейси» и говорит с ней мягче, чем когда-либо за все эти годы.

"Бог всегда слышит наши молитвы, отец," — сказала она, и её голос дрожал от волнения. — Давайте оба поблагодарим Его за то, что Он сделал это сегодня.

 — Аминь, — сказал Джон Харди, а Грейси поблагодарила Бога на своём детском языке за то, что Он облегчил боль её отцу.

 Её молитва была услышана.  В течение многих недель онБудучи прикованным к дому, Джон Харди научился горячо любить свою маленькую слепую дочь, а ещё лучше — научился познавать Бога и доверять Ему, заповеди Которого он так долго игнорировал. И когда пришёл конец и искуплённый дух Грейси вернулся к Богу, который дал его, девочка умерла спокойно и счастливо, чувствуя, что благодаря Божьей милости её отец станет лучше и счастливее в будущем.



Глава VIII.

Два конца.

Суд состоялся очень скоро, и улики были неопровержимы
все заключённые. Тернер, который ранил одного из егерей и
был осуждён ранее, был приговорён к двадцати годам каторжных работ. Том Хейнс, в отношении которого не было доказано применение насилия, был приговорён к пяти годам каторжных работ, а Фрэнк
Харди, как получатель имущества, которое, как известно, было украдено, был приговорён к двум годам тюремного заключения с каторжными работами.

«Завтра я поеду в Форли, — сказал мистер Кинг Уолтеру, — и постараюсь получить разрешение увидеться с Фрэнком до того, как его увезут. Если хочешь, можешь поехать со мной».

Уолтер с благодарностью принял предложение своего хозяина. На следующий день заключённых должны были перевезти в отдалённую часть Англии, но письмо священника из Спрингклиффа начальнику тюрьмы Форли
позволило мистеру Кингу разрешить Фрэнку увидеться с ним.

 Эта встреча была очень болезненной для обеих сторон. Несмотря на краткость, Уолтер был потрясён переменами, произошедшими во внешности Фрэнка. Его щёки ввалились, волосы были коротко подстрижены,
и он был одет как преступник.

Он расплакался при виде своего старого хозяина и Уолтера.

«Как хорошо, что вы пришли!» — всхлипнул он. «О, какой позор я навлек на себя и свою семью! Вы были правы, Уолтер, а я ошибался; в конце концов, вы выбрали правильный путь, а я погубил себя. Я не заслуживал того, чтобы вы пришли ко мне, сэр», — воскликнул он, хватая мистера
 Кинга за руку. «Я никогда не забуду вашу доброту; если бы я только прислушался к вашему совету, если бы я только держался подальше от дурной компании, я бы никогда не оказался в этом ужасном месте».

«Мой бедный мальчик, — сказал мистер Кинг, глубоко тронутый, — вы не первый, кто, увы, слишком поздно осознал глупость и порочность».
в чём они были виновны. Однако я пришёл не для того, чтобы усугубить ваши нынешние страдания своими упрёками, а скорее для того, чтобы умолять вас, чтобы этот страшный урок послужил вам предостережением. Если Бог пощадит вашу жизнь, у вас всё ещё будет будущее, в котором благодаря Его милости, укрепляющей вас, у вас будет возможность доказать искренность вашего нынешнего горя. Тем временем решитесь терпеливо и смиренно
снести наказание, к которому вы приговорены, и подумайте, если вам
будет позволено начать жизнь заново, избегать дурных компаний и
от безделья, как от матери всех бед".

"Вы не видели отца или мать, сэр? Я подумал, что, возможно, они бы
пришли ко мне; и маленькая Грейси, как она?"

Тогда мистер Кинг сказал Фрэнк происшествия его отца, и что его мало
слепая сестра никогда бы так снова.

- Попроси их иногда думать обо мне по-доброму, Уолтер. Я знаю, что не был для них хорошим сыном, и не могу ожидать, что они будут сильно переживать за меня. Как по-другому твоя мать отнеслась бы к тебе, Уолтер, если бы с тобой случилось что-то плохое. Попроси отца простить меня, сэр, и скажи ему, что если я
я спасен, я постараюсь быть ему лучшим сыном в будущем; и Грейси,
бедная маленькая Грейси, я и подумать не мог, что никогда больше ее не увижу! Я
никогда не был ей добрым братом; ты был ей гораздо больше как брат
, чем я, Уолтер.

Уолтер едва мог говорить слезы, но он вложил в свой старый
рука товарища небольшой участок, состоящий из аккуратная карманная Библия.

«Ты сохранишь его ради меня, Фрэнк, и пообещаешь прочитать его ради меня тоже?»

«Я обещаю, Уолтер, — и, Уолтер, я хочу кое в чём признаться тебе. Это я оставил инструменты на улице, и…»

— Тише, Фрэнк, — перебил Уолтер, — я бы предпочёл ничего не слышать;
действительно, предпочёл бы. Думаю, я могу догадаться, что ты хотел сказать, и я прощаю
тебя от всего сердца, и да поможет тебе Бог в грядущие времена!

— Помни, Фрэнк, есть только один правильный путь, — сказал мистер Кинг.

— Теперь я знаю это, сэр, и Уолтер выбрал это.

Мистер Кинг и Уолтер ещё немного побыли с Фрэнком, а затем настал момент прощания, и тюремные двери захлопнулись, разделив двух молодых людей, которые так долго работали бок о бок.

«Один будет взят, а другой оставлен». Какая ужасная мысль!

 Вот два парня, у которых были абсолютно одинаковые возможности для
самосовершенствования: один, по Божьей милости, шёл прямым и узким путём;
другой, сопротивляясь Божьему Святому Духу, шёл по пути погибели.

Фрэнк прислушался к удаляющимся шагам своего хозяина
и Уолтера и в муках раскаяния бросился на тюремную койку.

 ———————

 В течение последующих двух лет мистер Кинг не упускал из виду
своего бывшего ученика. Время от времени он слышал, как
начальник тюрьмы Форли сообщил, что Фрэнк хорошо себя ведёт в заключении и что капеллан доволен тем, как он относится к своим религиозным обязанностям. По мере того, как срок его заключения подходил к концу, его добрый бывший хозяин задавался вопросом, что он будет делать после освобождения.

 Его возвращение в родную деревню было категорически запрещено.
и, хорошенько подумав, мистер Кинг договорился со своим другом, капитаном торгового судна, о том, чтобы тот взял Фрэнка с собой за границу, где у него был бы шанс заработать себе хорошую репутацию
в месте, где обстоятельства его прошлой жизни были неизвестны.
Этот великодушный план был приведен в действие, и мистер Кинг был
удовлетворение, услышав, что Фрэнк получил работу за границей, и был
происходит стабильно.

Тем временем Уолтер продолжает в путь он выбрал. Когда
срок его ученичества истек, мистер Дэнверс отправил его,
бесплатно, в Лондон с целью шестимесячного обучения
в Школе дизайна. В конце этого периода он вернулся в
Спрингклифф, где мистер Кинг, от которого только что ушёл бригадир, был рад
занять Уолтера на его место. На этой должности он оставался несколько лет,
когда мистер Кинг отошел от дел, и Уолтер сменил его.

Спрингклифф к тому времени стал местом огромной важности, благодаря
железной дороге, проходящей в четверти мили от деревни
. Это дало большой импульс строительству; и Уолтер, чьи
таланты к рисованию позволили ему совмещать профессию архитектора
с профессией строителя, выполнял столько работы, сколько мог.

Некоторые из самых лучших и красивых домов в Спрингклиффе были спроектированы
в одном из них живёт миссис Уайт, которая давно закрыла свой магазин и чьи нежные чувства к Уолтеру
были таким образом исполнены. Уолтер живёт со своей матерью, и его жена, дочь уважаемого фермера из окрестностей, тоже живёт с ним. У них трое прекрасных здоровых детей, и они живут в мире и согласии.

Фрэнк Харди оставался за границей несколько лет, заработав хорошую репутацию благодаря
подобающему поведению, но сильно страдая от плохого здоровья, из-за чего он был очень
беден. Те два тяжёлых года тюремной жизни оставили свой след на
его здоровье никогда не было крепким, и не было никаких шансов, что он когда-нибудь станет здоровым человеком.

[Иллюстрация: «Я возьму Фрэнка прямо сейчас, если он придёт», —
 сказал Уолтер.]

 В конце концов его здоровье настолько ухудшилось, что врачи рекомендовали ему вернуться на родину и, по возможности, в свою родную деревню. Фрэнк написал мистеру Кингу, который в то время недавно передал свой бизнес Уолтеру.

— Прочти это, Уолтер, — сказал мистер Кинг без лишних комментариев, — и скажи
мне, что ты об этом думаешь и что лучше сделать.

Уолтер прочитал письмо и не стал раздумывать.

«Я возьму Фрэнка прямо сейчас, если он придёт ко мне», — сказал он.

Мистер Кинг отправил ему деньги на дорогу домой, и Фрэнк вернулся в
Спрингклифф.

Он сильно изменился и обнаружил, что в его родной деревне многое
изменилось.  Его отец умер, а мать уехала в отдалённую часть графства.  Только Уолтер, казалось, остался прежним. Он принял своего бывшего товарища с искренней добротой и, насколько это было в его силах, защищал его от недоброжелательства со стороны коллег. Он дал ему постоянную работу, и постепенно здоровье Фрэнка улучшилось
значительно; но он так и не стал прежним, а недостаток образования,
полученного в юности, помешал ему подняться выше
уровня простого рабочего.

 Если он и не был очень умелым, то, по крайней мере, оказался очень надёжным слугой
для своего хозяина, которому был безгранично благодарен.

«Всё сбылось!» — говорил он себе со вздохом, сравнивая своё незавидное положение с положением мистера Уолтера Уайта, который теперь был одним из самых состоятельных людей в Спрингклиффе.

 Фрэнк не забыл обещание, которое дал Уолтеру в тюрьме, что если
Если бы Бог сохранил ему жизнь, он был бы лучшим сыном для своих родителей, чем он был. Его мать, которая теперь была его единственной оставшейся в живых родственницей, жила в очень стеснённых обстоятельствах и была рада вернуться в Спрингклифф, где Фрэнк взял её к себе и смог обеспечить ей безбедную старость.

 Миссис Харди была благословлена несчастьем. Она и её сын Фрэнк стали
регулярно посещать богослужения в Божьем доме; и они оба чувствовали,
как много им нужно благодарить; и в смиренной благодарности они
благословили Бога, который призвал их из тьмы в Свой чудесный свет.



 КОНЕЦ.



 ВОСЕМЬ КОЛОКОЛЬЧИКОВ

 И их голоса

 ——————

 Однажды зимним вечером, когда Генри Экворту было всего несколько лет,
ему впервые послышались голоса Восьми Колокольчиков. Он сидел дома у уютного камина,
прижавшись к коленям матери, когда в комнату вошёл сосед и рассказал
страшную историю, которая потрясла его юное сердце, хотя он и не
до конца понял её смысл.

Это была история о смерти. В тот день была найдена несчастная женщина
безжизненное тело в соседней реке, и ходили слухи, что она покончила с собой.

Генри видел эту леди, слышал, как она говорит, получал от неё пустяковые подарки. Ему было ужасно думать, что эта рука холодна в смерти — и такой смерти!

"Во всём виноваты Восемь Колоколов!" — сказала добрая мать Генри, разразившись горестными причитаниями. "Если бы не Восемь
Склянок, этого могло бы никогда не случиться".

Генри не понимал связи между Восемью склянками и
насильственной и печальной смертью леди.

На следующий день ребенок шел рядом со своей матерью и вместе с ней
вошли в дом скорби. Когда они переступили порог, он крепче прижался к ее руке.
ибо им предстояла мучительная сцена.

Он увидел группу детей, собравшихся вокруг небольшого тлеющего костра —
огонь, казалось, не давал тепла. Малыши выглядели испуганными и благоговейными;
на их лицах были следы слез; но первая вспышка горя
утихла. Только одна из них, старшая, всхлипнула так, словно у неё разрывалось сердце,
когда мать Генри заговорила с ней ласково и сочувственно,
тихим шёпотом. Она была красивой и милой девушкой, но худой и измученной горем.

В руках у матери Генри была корзина, из которой она достала еду и
предложила её детям. О, как жадно они схватили её!

 «Должно быть, они очень голодны!» — подумал удивлённый ребёнок.

 Несчастные дети были одеты в лохмотья, а комната выглядела
крайне бедно. Не покрытый ковром пол, изношенные сиденья стульев, маленькое треснувшее зеркало, висевшее на стене, — если бы оно не треснуло, его бы там не было, — всё говорило о нищете.

 Пока мать Генри утешала бедных детей, в её душе
Дверь медленно открылась, и женщина таинственным жестом поманила к себе посетительницу,
которая, откликнувшись на призыв, оставила бы мальчика позади, но он
прижался к ней ещё крепче — в ужасе, сам не зная почему.

Подумав мгновение, мать медленно двинулась вперёд, осторожно ведя
за собой мальчика.  Они поднялись в комнату наверху, и там на кровати лежало
безжизненное тело утопленницы, облачённое в погребальное платье. О, как заострились и сморщились черты лица! Как глубоко запали глаза! Как
похудели и заострились губы! Мать Генри горько плакала, и мальчик,
не понимая, что всё это значит, тоже заплакал.

Они молча вышли из комнаты, а когда вернулись в
комнату внизу, там был мужчина в грязном и рваном плаще. Он был
грязным и небритым, и его водянистые глаза беспокойно
оглядывали всё вокруг. Он сидел у камина, положив руки на
колени, а его дети — потому что он был отцом этих детей —
разбрелись кто куда.

Генри посмотрел на несчастного мужчину и смутно узнал в нём
джентльмена, которого он иногда встречал, когда гулял с матерью. Но, конечно, это не мог быть он!

Да, тот самый джентльмен, потому что его мать обратилась к нему по имени; и Генри
вспомнил это имя; и это тоже было имя леди, которая сейчас лежала
бледная и мертвая в комнате наверху. Мужчина глубоко застонал, когда Генри заговорил.
мать заговорила, и слезы быстро потекли по его щекам; но он не ответил.
ни слова.

О, как ребенок был рад сбежать из этого жалкого жилища!

По дороге домой они прошли мимо дома на улице, перед которым висела большая, ярко раскрашенная вывеска. Генри посмотрел на вывеску, и его мать тоже посмотрела и глубоко вздохнула. Это была вывеска «Восьми колоколов».

Изнутри доносились звуки смеха и музыки, когда они проходили мимо открытой двери, и Генри задумался, что имела в виду его мать прошлым вечером, когда сказала: «Если бы не «Восемь колоколов», этого бы никогда не случилось!» Какое отношение «Восемь колоколов» имели к ужасной смерти бедной женщины?

В тот вечер отец Генри подозвал его к себе и, указав на отрывок в Библии, лежавшей перед ним, сказал: «Читай, сын мой».

И Генри прочитал: «Не смотри на вино, когда оно красное, когда оно
наливается в чашу, когда оно движется правильно. В последний раз
«Он кусает, как змея, и жалит, как гадюка».

Затем отец Генри перевёл взгляд сына на другой отрывок на той же странице, и мальчик прочитал: «Послушай, сын мой, и будь мудр, и направляй сердце своё на путь. Не будь среди пьяниц, среди обжор, ибо пьяница и обжора дойдут до нищеты».

Затем отец Генри перевернул страницы Библии и дошёл до
отрывка из Нового Завета. Он снова указал на стих.

И Генри продолжил читать: «Ни воры, ни
алчные, ни пьяницы... не наследуют Царства Божьего».

Отец посадил ребёнка к себе на колени и сказал: «Человек, которого ты сегодня видел в том печальном доме, — пьяница. Из-за этого он довёл себя до нищеты и позора, а бедную несчастную мать — до смерти; и если Бог не приведёт его к покаянию, он не сможет после смерти унаследовать Царство Божие, потому что так говорит Слово Божье. На небесах нет места для пьяниц». Давайте помолимся, чтобы Бог простил этого несчастного
человека, и чтобы ты, мой дорогой мальчик, по Божьей милости всегда
оставался трезвенником.

Спустя годы Генри услышал историю этого несчастного человека, о том, как он
Он опустился с высокого положения в обществе, став пьяницей;
стал ежедневным посетителем «Восьми колоколов», сначала по вечерам, а
потом и средь бела дня; лишился прибыльной должности;
продал свою мебель и одежду, а в конце концов даже вещи жены и
детей, чтобы удовлетворить свои аппетиты, пока, доведённая до безумия
жестоким обращением, нищетой и отчаянием, бедная женщина не
покончила с собой.

Это был первый голос Восьми Колоколов, и Генри никогда не забывал его
ужасающий предупреждающий тон.

 ———————

Прошло несколько лет, и мальчик услышал второй голос, который показался ему
отголоском того, который он слышал в детстве.

Ярким летним днем, когда Генри возвращался из школы,
он встретил на улице толпу, которая медленно двигалась вперед, в то время как из открытых
дверей и окон на проходящих мужчин и женщин смотрели взгляды прохожих. И один сказал другому:
"Вот что можно получить, посетив "Восемь склянок"".

Генри смотрел, и когда толпа немного расступилась, он увидел молодого человека,
бледного и взволнованного от страха или угрызений совести, которого вели — и он шатался,
идя за другими людьми, которых он знал как городских стражников.

Генри почувствовал, как по его телу пробежал озноб, когда он увидел следы крови на
одежде заключенного, и ему сказали, что он был жестоко и
вероломно ранил мужчину в ожесточенной пьяной ссоре в Восьмом
Колокола.

Генри ушел; и на следующий день стало известно, что раненый мужчина
мертв, а убийца находится в тюрьме. Трагический поступок был
совершен в состоянии алкогольного опьянения. Возникла незначительная
ссора, за которой последовали насмешки, затем удар, а потом
ответный удар ножом. Жены и дети
убийца и убитые сразу же погрузились в глубочайшее горе. Эти люди
до роковой ссоры были близкими товарищами и друзьями.

Убитому был похоронен, и, спустя несколько недель, убийцы было
поступило предложение транспорт; и, когда Генри услышал это,
слова еще раз пришла ему в голову, которую он впервые прочитал в детстве:
«Не смотри на вино, когда оно красно: в конце концов оно укусит, как змея, и ужалит, как гадюка».

И он молился в душе: «Не введи меня в искушение, но избавь меня от зла».

 ———————

Прошли годы, и в ушах юноши зазвучал третий голос, подобный тем, что он слышал в детстве и отрочестве; он говорил о стыде и вине, о тюремных стенах.

Тюрьма для должников! Генрих отправился туда в качестве гостя, вместе с посланником милосердия. Задолго до этого, в дни своего детства,
у Генриха был один товарищ по играм, которого он любил больше всех остальных. Фрэнк,
открытый и любящий, был Альбертом, и Генри любил его.

Отец Альберта занимался бизнесом и считался состоятельным человеком,
но у его процветания был один недостаток — червоточина.
и, наконец, после многих лет упадка, его дело было закрыто, семья распалась, а сам он оказался в тюрьме как должник.

Узник угрюмо расхаживал по узкому двору долговой тюрьмы, над высокими стенами которой с шипами на них пробивались слабые лучи осеннего солнца, когда Генри и его отец подошли к нему. Генри отступил назад, пока его отец разговаривал с разорившимся человеком, и не стал прислушиваться к их разговору, но заметил, что в глазах узника блестели слёзы, говорившие о благодарности, а может быть, и о раскаянии.

— Ах, мистер Генри, — сказал заключённый должник, когда совещание закончилось, и протянул юноше дрожащую руку, — ваш отец благороден и великодушен. Я никогда не забуду его доброту,
хотя и не смогу отплатить ему тем же. И мистер Генри,
— добавил он тихим взволнованным голосом, — взгляните на меня сейчас и вспомните, каким я был внешне и по характеру, и остерегайтесь;
это «Восемь колоколов» — ах, вы понимаете, что я имею в виду, я вижу, — это «Восемь колоколов»,
которые сделали меня таким, какой я есть.

Сказав это, несчастный человек пожал руку своему молодому гостю.
а затем, отвернувшись, заплакал.

 ———————

 Не прошло и нескольких месяцев после этого, как Генри отправился с отцом в
Лондон, и когда они проходили по одной из улиц, взгляд мистера Экуорта
упал на лицо, которое, как ему показалось, он когда-то знал, потому что он внезапно остановился и обратился к мужчине по имени. Мужчина был оборван и грязен; длинные седые волосы свисали на его измождённое лицо; глаза были красными, губы — фиолетовыми, а ярко-красное пятно на щеке контрастировало с бледностью, как у мертвеца.
лоб, рассказала о болезни. Голос его был сломан, короткий и
продолжается кашель, и его рука дрожала, когда он наклонился за поддержку
против контрфорсной стены, как он стоял.

"Вы, кажется, больны, Халлет", - сочувственно сказал мистер Экворт после того, как он
выразил удивление неожиданной встречей.

"Да, сэр, я болен", - сказал человек в лохмотьях.

«Вы давно больны?» — спросил отец Генри.

 «Довольно давно, сэр, — ответил мужчина. — Я не мог работать больше одного-двух дней подряд в течение многих недель, иначе вы бы не увидели меня таким, как сейчас, сэр, — добавил он, опустив взгляд.
смятение на его потрёпанной одежде.

"Боюсь, вы в затруднительном положении, Халлет," — сказал мистер Экворт.

"Так и есть, сэр," — ответил бедняга, глубоко вздохнув. "Так и есть.

"И всё же," — медленно и печально продолжил мистер Экворт, "вы не
отказались от своей старой пагубной привычки. Ваше дыхание выдаёт вас. И я
боюсь, что вы ведёте себя как в «Восьми колоколах», обрекая на гибель
своё тело и душу.

 «Это была всего лишь капля, сэр, — сказал мужчина, поспешно прерывая
мониторинг и уничижительно говоря: — Если вы мне поверите, сэр, это
Это была всего лишь капля, которую я выпил, чтобы не упасть на
улице. Я был так слаб, сэр, и это был последний пенни, который у меня был. Ах,
сэр, — продолжил он, — я не могу поступать так, как раньше, даже если бы очень
хотел. У меня нет ни денег, ни сил.

- Я вижу, что вы этого не сделали, мой бедный друг, - печально сказал мистер Экворт.;
- и вы на собственном ужасном опыте убедились, что "конец всего этого
- смерть".

Мужчина не ответил словами; мускулы его лица конвульсивно дрогнули
.

"О, Халлет, - продолжал мистер Экворт, - если бы я только мог надеяться, что вы
Вы видели греховность вашего прошлого, как, должно быть, чувствовали его
отвратительность.

«Я знаю о его греховности и чувствую его отвратительность, сэр, — сказал осуждённый с
отчаянием в голосе, глядя в землю, — и я вижу, что вы меня раскусили, мистер Экуорт,
как и раньше; но какой смысл говорить об этом?» Я подобен тем, кто сказал: «Нет надежды, нет, ибо я возлюбил чужеземцев, и за ними пойду».

«Увы! И ты можешь цитировать Писание, осуждая себя! Но,
мой бедный друг, как бы далеко ты ни зашёл в своих страданиях и грехах, есть Тот, кто
Кто может искупить твои грехи и кто говорит: «Вернись ко Мне, и Я
вернусь к тебе»? Подумай о Нём, Халлет, и иди к Нему прямо сейчас, в
одиннадцатом часу».

Бедняга уныло и беспомощно покачал головой, и по его щекам потекли
слёзы.

- Я не смею сменить вас сейчас и здесь, - сказал мистер Экворт после
минутного мучительного колебания, - потому что, если вы пообещаете не злоупотреблять
подарком, я не могу полагаться на вашу силу духа, чтобы сопротивляться
искушение. Но жива ли твоя жена?

"Жива, бедняжка, жива", - сказал несчастный.

"Тогда скажи мне, где ты живешь, Халлет".

— Это неподходящее место для вас, сэр, совсем неподходящее, — с жаром сказал
Хэллет.

"Мне очень жаль, но только через неё я могу вам помочь."

Лицо мужчины вытянулось. — «Тогда я скажу вам, где мы живём, сэр, — неохотно произнёс он, — но вы убедитесь, что я говорю правду: это неподходящее место для человека».

«Я зайду к вам и вашей жене сегодня днём, — сказал мистер Экворт, получив нужную ему информацию. — Постойте, вы сказали, что потратили последние деньги, и, может быть, вы голодны; или, если вы
нет, твоя жена, может быть. Ты отнесешь домой буханку?"

"О да, если вы доверите это мне, сэр", - искренне сказал Халлет.
а поскольку хлеб был куплен в булочной неподалеку, бедняки
несчастный поспешил прочь, а мистер Экворт и его сын пошли дальше.

"Вы не помните, что человек, Генри", - сказал господин Ekworth, после короткого
тишина. "Он жил в нашем городе, когда вы были ребенком. Он был процветающим
механик. Бедный Халлет!

- Боюсь, старая история, - сказал Генри, - "Восемь склянок".

- Да, мой дорогой мальчик, это еще один голос из "Восьми склянок".

— Халлет, — повторил Генри про себя, — кажется, я где-то слышал это имя.

 — Ты, без сомнения, слышал его, Генри. Бедняга Халлет работал на нас; он был плотником и, как я уже сказал, преуспевающим человеком, пока не стал пьяницей. Он тоже ходил в церковь. Ты можешь судить о том, каков он сейчас, ведь ты слышал, что он сказал. Бедняга Халлет! Он приехал в Лондон, как он сам сказал, чтобы улучшить своё положение, но я боюсь, что он приехал для того, чтобы грешить с меньшей сдержанностью. Его характер уже был сломлен, и он отрекся от веры. Бедный Халлет! — повторил мистер Экворт со вздохом.

 ———————

Ранним весенним вечером Генри Экворт и его отец направились к одной из восточных окраин Лондона. Свернув с главной оживлённой улицы, они после долгих блужданий и расспросов оказались в нужном месте.

Это был убогий грязный двор, окружённый со всех сторон полуразрушенными домами, которые не пропускали ни свет, ни воздух.

Над площадкой висела густая, мрачная тень, а земля под ногами была неровной
Их ноги были покрыты чёрной склизкой грязью. Зрелище было удручающим,
а запах вызывал тошноту.

 В этом дворе была жизнь. Полуголые дети, многие из которых были босыми и с непокрытыми головами, с растрёпанными волосами и покрытые грязью, играли, кричали, ссорились и дрались на дороге и на тротуарах; мужчины и женщины, некоторые свирепого вида, некоторые угрюмые, некоторые подавленные, но все грязные и плохо одетые, ходили взад-вперёд или стояли у открытых дверей и окон домов.

Большинство мужчин курили короткие чёрные трубки; а в
У входа во двор стоял питейный дом, который своим ярким, бросающимся в глаза внешним видом резко контрастировал с соседними домами.
 Мистер Экуорт и его сын, проходя мимо полуоткрытых, качающихся на петлях двойных дверей «дома», заметили, что он был полон мужчин и женщин, похожих на тех, что населяли двор.

 Они прошли дальше и с трудом нашли нужный дом.

«Здесь живёт человек по имени Халлет, малыш?» — спросил мистер
Экворт у мальчика, сидевшего на пороге.

Ребёнку было, вероятно, восемь или девять лет, но по
Судя по его не по годам хитрой физиономии, он мог быть стариком. Он был отвратительно грязным, бледным и желтушным.

"Что вы мне дадите за рассказ?" — спросил он с хитрой ухмылкой.

"Вот вам пенни, бедное дитя," — сочувственно сказал мистер Экворт,
доставая монету из кармана. "А теперь вы расскажете мне то, что я хочу знать?"

Глаза ребёнка заблестели при виде монетки, и он убежал, сказав посетителям, что если они поднимутся «прямо по лестнице, насколько смогут», то найдут того, кого ищут.
со своим призом, а мистер Экворт со своим сыном медленно и осторожно поднимались по тёмной и разбитой лестнице.

Громкий кашель, доносившийся из квартиры под самой крышей,
привёл мистера Экворта к дому Халлеттов, и когда он осторожно постучал в дверь,
она открылась, и на пороге появилась жена.

Комната свидетельствовала о нищете. Однако всё было аккуратно и довольно чисто, как и сама бедная женщина, которая расплакалась, когда мистер Экворт заговорил с ней.

 «Двадцать лет назад я и подумать не могла, сэр», — сказала она, когда гости вошли и с трудом устроились на
мест, "что ты когда-нибудь приходят, чтобы увидеть мой бедный муж, и мне в
месте, как это."

- Что толку говорить в таком тоне, Сьюзен? - вмешался Халлет.
прежде чем мистер Экворт успел ответить. "Мы родились, но нас еще не похоронили
и никто не может сказать, к чему они могут прийти перед смертью".

"Мы не будем говорить о том, что прошло и не может быть возвращено", - сказал мистер
Экворт. «Ваш муж, кажется, очень болен, миссис Халлет», — добавил он.
Это казалось лучшим способом начать разговор с несчастной парой.

"Да, он был очень болен, — сказала бедная женщина, — и угасал на глазах.
С тех пор, как они переехали в Лондон, он никогда не был таким, как раньше, а теперь и вовсе ни на что не годился. Она добавила, что им не следовало переезжать в Лондон.

Мужчина снова перебил жену, раздражённо спросив: «К чему вообще об этом говорить?» Он приехал в Лондон, сказал он, чтобы улучшить своё положение, и если всё сложилось не так, как он ожидал, он не хотел бы об этом слышать.

 Мистер Экуорт снова успокоил явно расстроенную больную и заставил бедную жену говорить об их настоящем.
обстоятельства и средств к существованию.

Они были очень плохо, она ответила на его вопросы, и зачастую
не хватало еды. Они давно должны были умереть с голоду, добавила она.
только то, что она смогла выйти на работу и устроилась на постоянную работу.
в нескольких семьях она работала поденщицей.

- До того, как вы переехали в Лондон, у вас было два сына и дочь. Разве они не живы и не в их силах помочь вам? — спросил
посетитель.

Бедная женщина удрученно покачала головой.  Все их дети были живы,
сказала она, но она не знала, как обстоят дела с мальчиками.
Они выросли, стали мужчинами, сбились с пути и часто оказывались в худшем положении, чем
сами. Девушка вышла замуж за приличного человека, но редко навещала
родителей. Бедная женщина говорила об этом с явной неохотой.

"Она неnatural child, — нетерпеливо сказал Халлет, — и я надеюсь, что однажды она
узнает, каково это — самой иметь такого же ребёнка."

"Не надо, Джон, не надо!" - тихо возразила жена. "Ты же знаешь,
есть причина, по которой она не приходит сюда".

Мистер Экворт поспешил сменить тему. Он не хотел больше ничего узнавать
об истории семьи своего бывшего рабочего.

Догадаться было нетрудно. Мальчики, сбитые с пути своим
отцовским примером, вероятно, пошли по тому же пути, который привёл к краху его и их. А дочь, как он впоследствии узнал, после долгих страданий, лишений и унижений, вызванных дурными привычками отца, покинула дом и устроилась на службу, а затем вышла замуж.

Правда, она нечасто навещала своих несчастных родителей.
но она часто, хотя и без ведома отца, помогала им в их насущных
нуждах.

Прошло некоторое время, прежде чем мистер Экуорт смог заговорить об этом
на что он слегка намекнул, когда ранее в тот же день неожиданно встретился с беднягой Халлетом.

 Было ясно, что он катился по наклонной, что невоздержанность
разрушила его жизнь, погубила его сыновей, подавая дурной пример,
оттолкнула от него дочь и даже жену, лишила его привязанности
и приближала его к могиле.

Наконец, осторожно, посетитель попытался пробудить совесть
несчастного человека, говоря о его нынешнем положении и перспективах
на вечные времена.

Низким, но серьёзным голосом, наклонившись к больному, он сказал:
он напомнил Халлету о тех днях, когда тот утверждал, что кое-что знает о любви Спасителя и силе божественной благодати.

"Всё это было заблуждением, всё это было заблуждением!" — нетерпеливо воскликнул бедняга.

"Боюсь, что так и было," — печально сказал мистер Экворт. "Но милосердный и всемогущий Спаситель..."

— Не говорите об этом, мистер Экворт, — воскликнул взволнованный мужчина. — Сегодня утром я сказал вам, в каком я состоянии, и есть голос, который говорит обо мне: «Он связан с идолами, оставьте его в покое». Я знаю, чем всё закончится, вам не нужно мне об этом рассказывать. Не говорите о религии, сэр;
— Нет, ничего подобного.

 — Я должен поговорить об этом, мой бедный друг, — сказал мистер Экворт в некотором замешательстве. — Я пришёл специально, чтобы сказать тебе, что Иисус готов, ждёт и стремится спасти заблудших и способен спасти до конца. Думай о Нём, мой друг, и чем больше ты будешь думать о Нём, тем меньше причин ты найдёшь для того, чтобы отчаиваться в Его милосердии.

Мужчина заплакал. «Я скажу вам, в чём дело, мистер Экуорт, — сказал он. —
Я думал обо всём этом снова и снова. И я принимал решения, не могу сказать, как часто, но это не помогало. Я как те, кого
апостол описывает: «Облака без воды; ... деревья, плоды которых иссохли; ... дважды умершие, вырванные с корнем; бушующие волны моря, пенящиеся от собственного позора; блуждающие звёзды — вы знаете, что за этим следует, мистер Экворт». И мужчина покачался в кресле и глубоко застонал.

 Благочестивый гость заговорил снова. «Ты не можешь, — сказал он, — конечно, ты не осмелишься
считать всё потерянным! Подумай о вечности — о
вечной тьме! А потом беги к сильным за
силой. Ты принял решение, опираясь на собственные силы, — ты не
Вы не искали помощи Его Святого Духа. Вы знаете, что это не так. Я напомнил вам сегодня утром, и я повторяю, что есть Тот, кто может
побороть ваши беззакония и низвергнуть все ваши грехи в пучину моря.
 Идите к Нему.

 — Это бесполезно, — нетерпеливо сказал Халлет. «Вы не можете сказать ничего такого, сэр, чего бы я уже не знал, но вы не знаете, насколько тяжело у меня на сердце. Я знаю не хуже вас, что навлек беду на себя, свою бедную жену и семью и медленно убиваю себя, и вы хорошо знаете, как это началось, мистер Экуорт, ведь вы предупреждали меня двадцать
много лет назад, когда вы впервые узнали о том, что я делал в «Восьми колоколах»; но
это бесполезно. Я таков, каким себя сделал, и знаю, где сказано: «Кто нечист, пусть и остаётся нечистым».

Казалось, бесполезно спорить с тем, кто, хотя и знал, каковы были последствия его грехов — каковы будут вечные последствия, — всё же слишком сильно их любил, чтобы отказаться от них; и в конце концов мистер
Экворт отказался от борьбы.

"Я больше ничего не могу сказать тебе, Халлет," — сказал он, — "но я должен молиться за тебя
и вместе с тобой."

И, преклонив колени, он вознёс искренние мольбы за несчастную
Раб греха, он поднялся, чтобы уйти.

Однако он не уходил до тех пор, пока незаметно для
одержимого грешника не сунул небольшую сумму в руки бедной жене,
которая проводила его до двери.

Генри Экуорт, казалось, вздохнул свободнее, когда вышел на
мрачный двор внизу.

— Я же говорил тебе, Генри, — сказал мистер Экворт своему сыну, когда они шли к своему дому, — что история бедного Халле — ещё один из голосов Восьми колоколов.

 ———————

 Генри Экворт проработал год или два в адвокатской конторе.
обязанности иногда вынуждали его посещать уголовные суды.

Однажды, когда он вошел, на скамье подсудимых сидел молодой человек.
его судили за ограбление своего работодателя. Подобные судебные процессы, увы, ужасно распространены.
и Генри не обратил бы особого внимания на происходящее,
если бы в юном заключенном он не узнал своего старого товарища по играм,
Альберта.

С тяжелым сердцем он прислушался. Суд был недолгим, поскольку
свидетелей было мало, но улики были неопровержимыми, и, не сходя с места,
присяжные признали подсудимого виновным.

Генри Экворт покинул суд в большом душевном смятении;
на следующий день он навестил молодого заключенного в тюрьме.

"Ах, Генри!" - воскликнул несчастный юноша. - Если бы я был воспитан так, как ты
, меня бы сейчас здесь не было. Во всем виноват мой отец.

— Не говори так, Альберт, — сказал Генри. — Это неправильно, это не может быть правильным — предаваться таким мыслям.

 — Полагаю, ты бы сказал, — ответил Альберт, — что Библия велит нам почитать наших отцов и матерей. Что ж, я ничего не могу сказать о своей матери. Она умерла, а если бы не умерла, это убило бы её.
она. Но что касается уважения к моему отцу, я не могу и не буду. И я говорю
, что это его вина, что я здесь.

Генри был сильно потрясен и сказал об этом.

"Я осмелюсь сказать, что ты, Генри", - ответил молодой человек, "но вам не нужно
будете так сильно удивляться. Я не говорю, что мой отец учил меня воровать;
но вы знаете, как он погубил себя и всех нас. И если он не научил меня воровать, то научил пить, и я говорю, что это всё его вина; и теперь мне всё равно, что со мной будет.
Да, это было правдой, сказал осуждённый, он ограбил своего работодателя.

В суде он заявил, что «невиновен», потому что ему посоветовали так сделать, и это было само собой разумеется, но, несмотря на это, он был виновен. Что касается того, почему он это сделал, то, по его мнению, это было безумие.
 Он пристрастился к крепким напиткам по примеру отца и украл, чтобы купить их. Такова была история Альберта, и, слушая её, Генри Экворт думал о
восьми колоколах и их скорбных голосах, и это было не самым
скорбным из всего.

 Снова и снова Генри навещал своего несчастного бывшего товарища, и в
Добрыми, ласковыми голосами он призывал его к покаянию и молитве, пробуждал в нём надежду и укреплял его — не своими силами — в твёрдых решениях на будущее.

Таковы некоторые из голосов Восьми Колоколов, и было услышано ещё много голосов, о которых не сохранилось записей на земле, но которые в других, более долговечных записях расскажут о позоре, нищете, горе, вине, смерти, а затем и о суде.