Конан Дойль

                Из цикла "Маленькие рассказики".


1. КОНАН  ДОЙЛЬ.


     Чудесный летний день. Дело идёт к вечеру. На дворе месяц июль или август. А год стоит 1972-й или 73-й.
     - Серёжа, - говорит дедушка без особой надежды, - мы идём с бабушкой гулять к морю. Пойдём с нами, пусть глаза хоть немного отдохнут.
     Что?.. Да-да… Нет-нет.. Я знаю, знаю, как это хорошо и приятно, лизать мороженное на палочке и гулять по парку над морем, где так южно пахнут олеандры… Но сейчас я не могу… не могу… – скорчившись в кресле-качалке, я раскачиваюсь в нём как еврей на молитве /так сказал дедушка/, другой же рукой держу на коленях том Конан Дойля и пожираю глазами страницу за страницей. Я впервые читаю Конан Дойля и не могу оторваться. Собрание его сочинений, восемь новеньких черных томиков с красными буквами на обложке, чудесным образом приобрела «по подписке» тётя Рая, мама моего двоюродного брата, тоже Серёжи, но намного меня старшего. Серёжа Большой старше меня, Маленького, на шесть лет, поэтому ему уже целых шестнадцать и через год он заканчивает школу, что совершенно не укладывается в моей голове. Есть ещё сестра Оля, тоже двоюродная и тоже старше меня, но уже на четыре года. Она красивая девочка, но её нужно держать в ежовых рукавицах. Ихний папа, муж тёти Раи – дядя Саша, строгий и усатый бухгалер. И вот, эта обычная скромная семья владеет собранием сочинений Конан Дойля в восьми томах! Я не знаю, что такое загадочная «подписка», но я её благославляю. Сначала я капризничал и не хотел читать Конан Дойля и дедушка меня долго убеждал, но теперь и сам не рад. Я читаю уже пятый том и даже не слышу, как дедушка и бабушка тихонько щёлкают замком, отправляясь на вечернюю прогулку. Они называют это «моционом». Они культурные – «интеллигенты собачьи» - так почему-то говорит мама. Я приехал к ним на каникулы на Каспийское море из города Волжского на Волге, где живу с папой и мамой, то есть не приехал, а прилетел на авиалайнере «ИЛ-62». Эти дедушка Володя и бабушка Катя – папа и мама моего папы. А есть дедушка Вася и бабушка, тоже Катя, они мамины и живут на Кубани, в станице Ярославская. Я больше люблю их, чем этих, но это совершенно не важно, так как над пустошью в ночи разнёсся вой собаки Баскервилей, и я содрогаюсь, ожидая от неё всего самого плохого. К счастью, со скалы вместо Холмса падает младший брат миссис Бэрримор, уголовник Сэлдон, так что всё в порядке. Со мной же, если честно, дело обстоит далеко не так гладко. Комната быстро наполняется сумерками и вот они уже затопили её до потолка. Ни звука, только зловеще скрипят за окном цикады. Я так хочу пИсать, что меня бросает в пот. Я читаю, поднеся книгу к самым глазам, изо всех сил сплетя ноги и качаюсь со всей возможной быстротой. О-о-й-й!.. Но выбраться из-под защиты бабушкиного кресла и пройтись тёмным коридором, в час, когда  силы зла царят в нём безраздельно? Нет! Ни за что! Лучше умереть! Завязав тонкие детские ноги в узел, я читаю дальше и корни волос явственно шевелятся на моей лысой, «с чубчиком», голове: молодой Генри Баскервиль выходит из дома Стэплтонов в ночь, во мрак; густой туман ползёт над болотами, а он так молод, так глуп, и я шепчу: «Осторожно! Быстрее! Да оглянись же назад! Она же уже совсем близко! Дурак ты, сэр Генри!..» Совершенно изнемогший, я мысленно смиряюсь с тем, что сейчас надудлю в штаны, как вдруг – щёлкает замок, в прихожей вспыхивает свет, доносятся весёлые голоса дедушки с бабушкой и я, согнувшись в три погибели, семеню мимо них, кряхтя и постанывая. Бабушка всплёскивает руками: «Серёженька, что с тобой такое?», - а дедушка фыркает, говорит: «Або ин паче»* - и распахивает дверь в туалет.


     *Або ин паче /лат. Abo in pace/ - иди с миром.