Взбодрились

          За окнами городского суда жаркая погода. В зале судебного заседания, где седьмой день рассматривается дело по вымогательству, душно. На скамье подсудимых под охраной конвоиров трое рэкетиров в атласных спортивных костюмах. В такой же модной по тем временам одежде несколько слушателей, по-видимому, друзья-товарищи тех, кого судят. Председательствует по делу судья средних лет, рассмотревший за годы работы немало уголовных дел. По сторонам от него народные заседатели: слева молодая женщина – работница жестяно-баночной фабрики, справа – мужчина-пенсионер морского порта. В отличии от представительницы прекрасного пола, которая впервые исполняет свои обязанности, мужчина частый участник судебных процессов.

          Из-за нежелания являться в суд, в сопровождении сотрудника милиции, вошла потерпевшая. Занимаясь продажей на рынке китайского трикотажа, который привозила из этой страны, она, как и другие торговцы, под угрозой расправы вынуждена была отдавать вымогателям часть своей прибыли.

          Выслушав показания напуганной женщины, председательствующий попросил встать одного из подсудимых и, обратившись к потерпевшей, спросил:

          – Уточните, этот человек тоже был с теми, кто вам угрожал?

          – Вроде бы... Я его не очень запомнила...

          «Не запомнила, – подумал судья, – такую рожу один раз увидишь – всю жизнь не забудешь». Обратившись к заседателям, он предложил задавать им вопросы. Таковых у народных избранников не имелось: бывший докер-механизатор в первый день судебного заседания сделал для себя вывод о вине всех «бандитов», а работница жестяно-баночной фабрики спросившая на днях о чём-то свидетеля, более на подобное действо не насмеливалась.

          – У государственного обвинителя будут вопросы?

          – Да, имеются, – произнёс прокурор, и, сделав паузу, – поясните, почему вы говорите, что не запомнили подсудимого, в то время, как на следствии утверждали обратное?

          Председательствующий:
          – Вопрос снимается. Потерпевшая дала на него ответ, а, кроме того, показания на предварительном следствии не исследовались в судебном заседании, а поэтому ссылаться на них оснований не имеется.

          Уязвлённый снятием вопроса, государственный обвинитель с плохо скрываемым неудовольствием:
          – Тогда меня интересует следующее...

          За одним вопросом следовал другой, за ним другой... Поглядывая на часы, председательствующий думал, что прокурор подал документы на судью, и если его назначат на эту должность, то будет допоздна сидеть на работе, и по каждому полученному к производству делу с озабоченным видом ходить по кабинетам судей за советами по «невероятно трудному и плохо расследованному делу».

          По окончанию допроса, разрешив потерпевшей покинуть зал судебного заседания, суд рассмотрел и удовлетворил ходатайство государственного обвинителя о просмотре видеозаписи проверки показаний обвиняемого с выходом на место.

          Просмотр видеозаписи в суде дело новое. Несмотря на все старания секретаря, привести видеотехнику в рабочее состояние не получалось. На помощь пришёл гособвинитель: он нажимал какие-то кнопки, выдёргивал провода, вставлял на место...

          Воспользовавшись паузой, одна из адвокатов, обращаясь к прокурору по имени отчеству, предложила:
– Может, до завтра отложим, – и добавила, – а то никакой бодрости нет, в сон клонит.

          – Сейчас взбодритесь, – ответил тот, не отвлекаясь от дела.

          Не известно, что под этим понимал государевой человек, но его обещание оказалось пророческим...

          Импортную технику привели в рабочее состояние. Секретарь вынула из опечатанного пакета кассету, вставила в видеомагнитофон. «Из конфискованных», – отметил про себя судья, заметив на ней остатки цветной наклейки с названием какого-то фильма.

          На засветившемся экране на фоне заснеженного здания показалась группа людей, среди которых угадывался один из подсудимых, и, посиневшая от холода его защитник. Мужчина на переднем плане, представившись следователем, сообщил для какой цели здесь все собрались и приступил к зачитыванию статьей уголовно-процессуального кодекса, определяющих права обвиняемого.

          В стадии обсуждения ходатайства адвокаты высказали мнение о нецелесообразности просмотра видеозаписи по тем основаниям, что в судебном заседании исследовался протокол проверки показаний обвиняемого на месте, и, неудовлетворённые неприятием их позиции, мало интересовались происходящим на экране. Подсудимые, немногочисленные зрители, конвоиры тоже не проявляли интереса к состоявшемуся видеопоказу. Способствовало тому, надо сказать, и ненадлежащие качество съёмки: постоянные помехи на экране, сопровождающиеся шумом ветра, отбивали всякое желание к просмотру.

          После рассказа обвиняемого о совершении им одного из эпизодов своей преступной деятельности, следователь задал вопрос адвокату на предмет наличия замечаний по проведённому следственному действию. Поправив на голове шапку из какого-то ценного меха, она, глядя в объектив камеры, начала что-то говорить, но что именно, осталось неизвестным: изображение защитника сменилось показом обнажённой пары, занятой неприличным для всеобщего обозрения делом. Охальное действо сопровождалось постаныванием, вкушавшей радость плотской любви белокурой дамы, и страстными выкриками на чужестранном языке, типа: «Я…я!.. Даст ист фантастиш!..»

          Не зная, как реагировать на происходящее, секретарь впилась взглядом в председательствующего.

          – Выключите! – скомандовал тот, чем явно расстроил зрителей.

          – Надо бы, гражданин судья, до конца досмотреть, – елейным голосом произнёс один из подсудимых под одобрительное хихиканье подельников и сдержанные улыбки адвокатов.

          Исполняя распоряжение, секретарь метнулась было к видеоаппаратуре, но тотчас остановилась: на экран, хоть и без звука, вернулась что-то говорившая адвокат.

          – Выключайте! – повторил судья, и когда экран видеодвойки погас, объявил перерыв до завтрашнего дня...