Ошибка прорицательницы. Гл. 5. Баллада о хромом

Глава 5. Баллада о хромом художнике и тюбике с фекалиями

Буксуя в жирных, как масляная краска из тюбика художника, непроезжих колеях, "уазик" с надписью ПОЛИЦИЯ на боку въезжал в Ломоносово. Пригородный посёлок искони носил другое имя(его мы опустим из соображений этических), но из застарелой конспиративной склонности к переименованиям и псевдонимам(тогда ещё не в ходу было слово «ник») был назван так не в честь великого русского учёного из народа, а потому, что именно здесь, неподалеку -на пустыре, во время столкновения художников авангардистов с милицией и бригадмильцами был сломан нос живописцу – соискателю прижизненной славы, пророку кисти и холста  Илье Правдохватову.
 
 Синюшный свет мигалки периодически выхватывал из темноты очертания придорожного ландшафта. В лунном сиянии открывшегося за лобовым стеклом пустыря сновали флуарисцирующие фантомы. Получеловеки - полупризраки. Норовя столкнуть «уазик» с просёлка в кювет, напирал тупорылый бульдозер. Он теснил похожих на  астральнотелых марсиан  художников с их полотнами. Обдавая  выхлопами и удушая мазутной гарью, рычал дизельный мотор. Давила массой организованная общественность с яблоневыми саженцами и штыковыми лопатами в руках. С треском втаптывались  в грязь золотые багетовые рамы. Слышалось: «Сволочь!», «Убивать вас надо!» Штык лопаты с треском прорывал холстину. «Вандалы!»- визжа, спасала художница-абстракционистка Фаина Приречная свои наивистские шедевры. Кулак бригадмильца плющил до состояния образов бессмертного творения Сальвадора Дали «Постоянство памяти» нос художника –сюрреалиста  Семёна Яишницына. Кувалдой опускалась на челюсть иностранного корреспондента Смита Тайсона  вырванная из его рук кинокамера – и выбитый зуб летел вырвавшейся из шахты межконтинентальной ракетой, чтобы накрыть взрывной волной радиоголосов страну, где так вольно дышит человек.

...Вырываясь из трясины центральной улицы, «уазик»  двигался вдоль расчленённой мостиком  селёдки пруда,  серебрящегося чешуёй под кругляком луны, консервной банкой кильки в томате сияющей над кривыми крышами. Початой бутылкой «Стрелецкой» торчала водонапорная башня. Этикеточный мужик с топором  давно пропил свой парадный кафтан и красну шапку в бобровой оторочке –и выступал в нахлобученной на нечёсаные космы шапке-ушанке…Тормознули около покосившегося щелястого забора, который местные художники потихоньку разбирали для того, чтобы малевать на досках старинные иконы для иностранцев…
 
 Входя в отворившиеся двери, сержант Степан  Бережной как бы сразу провалился в громоздящийся на мольберте прямоугольник холста обиталища жилища –художника Жискара Рыбина. Сержант не сразу понял, что всё им увиденное, как и название посёлка – мифологический образ, аллегория «по приколу»-для иностранных коллекционеров, не желающих , подобно Ромену Роллану и Максиму Горькому, не замечать - ни поросёнка в луже под пряслом , ни поколачивающего бабу передовика-тракториста. Да и так ли оно, как на тех втоптанных в чернозёмную жижу картинках? Даром што ль орал Хрущ  и гремел кузькиной матерью под потолком выставки в Манеже: «Мазня!» Может, и правда, мазня? Потому как буксующий в той мазне ментовский "уазик" и упиховаемого в  него карикатурно щерящегося мужика всё в той же шапке ушанке – сержант увидел и на другой картинке. А подъехали - то они сюда ещё засветло– по более-менее заасфальтрованной дороге, мимо пруда на берегу которого из воды  тащил мельхиорового чебака рыбак, плюхались на солнышке дети и сам- то посёлок представлял собой скопище белых  многоэтажек, словно то были  высыпанные на зелёную скатёрку кубики рафинада из бабушкиного комода. Да и входя в  благоустроенную хрущобу с шумящим в клозете сливным бачком , куда водворял Степан Бережной квартиранта-членовредителя,  не мог невольник резиновой дубинки не увидеть  –и выпирающий из металлической двери английский замок, и никелированную ручку, и пластмассовую кнопку звонка,искажающе преобразованных на холстах художника в ржавую висячую гирю, погнутую клямку, дырку от сучка в сортире, в которую вперился вытаращенный детский глаз. Чуть в стороне от мольберта, на столе, заваленном разноцветными тюбиками и кистями, на мониторе ноута –плыли кадры задержания.
- Ну вот, Кеша! О тебе сообщают все мировые СМИ! Художник Иннокентий Кентавров подвергается репрессиям…

Прохромавший навстречу Жискар Рыбин, тоже художник с мировым именем был копия деда-мюрида из аула, где   сержант  Бережной , ещё в чине рядового,  томился в зиндане.  Рыбин всё ещё держал в одной руке заляпанную радугой масляных кучек фанерную палитру , в другой –кисть.
- Поздравляю!
-Да с чем, Жис! Они даже  уголовного дела не завели! Скандала не получится, потому что суда не будет,- повалился так быстро освобожденный по УДО мелкий хулиган на диван, застеленный газетами, уткнувшись лицом в передовицу с фотографией протестной акции, словно хотел спрятаться в бурлящую толпу.
- Как не будет?
- Так-не будет…Зато этот садюга в погонах, вытаскивая из брусчатки гвоздь…Плоскогубцами! Порвал мне все яйца…Это как и в Питере было, когда резали колючую проволоку, в которую я замотался …Всю жопу раскарябали. Вот тебе –и терновый венец. И Голая Гофа!
 На мониторе ноутбука  как раз крупным планом появились плоскогубцы, гвоздь, смощенный пенис акциониста…Журналист комментировал на английском.
 -  Чем ты недоволен! Совсем как тогда, когда  я повис на ковше бульдозера и мне ногу повредили…Международный резонанс!
 Дохромав до поджидающей в углу палки, хозяин квартиры  вооружился этим посохом и, буркнув «Я щас!», шагнул в один из холстов, на котором рядом с кривым фонарём был изображён покосившийся домишко с вывесками «Гастроном», «Аптека», «Промтовары».

***

…Сделав два круга над дачным кооперативом «Мурашка», налюбовавшись на россыпь особняков и банек, составляющих причудливый узор из кубиков и прямоугольников, напоминающих раскиданные по полу детской лего, бросающих тень на прямоугольные грядки- этот  колумбарий ушедшей в мир иной молодости,  мотоциклисты совершили жёсткую посадку рядом с недообшитым сайдингом срубом старшины Шахрияров.  Этот сруб недавно всем отделом полиции разбирали в родной деревеньке служивого, за околицей которой  промеж березок, под двумя бугорками  с полумесяцами на памятниках   покоились и мать - героиня пятилеток , и отец –ветеран ВОВ , экс-танкист и тракторист завоёванных сорняками полей исчезнувшего колхоза. Теперь на том месте, откуда подцепили краном и перевезли на огромном прицепе бревенчатый пятистеночек с наличниками, словно перенесшийся в дачный кооператив по велению какого-то сказочного джина по воздуху, -вымахала двухметроворостая канопля, манящая  выезжающих за город  на сбор травки наркоманов. И в том, что наркотик буйно выпер именно на фундаменте занятого  искоренением этого зелья сотрудника полиции была какая –то насмешка . И вот  ветеран «афгана», получивший ранение под Гератом, уже хромал навстречу.

- Бикбулатыч! Мы вчера заготовителей марихуаны с крупной партией изловили на том месте, откуда в прошлом году сруб тебе на дачу перевозили.
-Вот неистребимое семя! –ковыляя с палкой в руках, чертыхался старшина. – С тех пор, как колхоз выращивал эту заразу для производства мешковины, рассеялась по округе…Прежде –то в деревнях кроме бражки да самогона никакого наркотика не знали, а теперь…Соседские-то пацаны  из моей Мухоморовки  на той конопле бизнес устроили, обогатились, да тут законодатель всё ж-таки  подсуетил сроки немалые…Си-и-дят голубчики…
 
 Мотик и двое на нём –капитан Леонид Бурнов и сержант Степан Бережной материализовавшейся средь бела дня галлюцинацией бухнулись на лужайку поодаль от изумленно вытаращившей фары «Калины» благоволящего к отечественному автопрому старшины. Встряхнуло так, что сержанту Бережному напомнило, как рухнул вертолёт меж надгробий кладбища на окраине горного аула. Да и возникший перед  свалившимися с небес старшина Шахрияров вполне мог сойти за старика горца. Мудрый долгожитель огородных грядок, украшенных золотыми чалмами тыкв, обряженный  по гражданке, был не при кителе и погонах, не в фуражке с кокардой, а в расшитом халате и тюбетейке, как персонажи с картины Верещагина в Третьяковке...
-Значит всё же решение принято начальством? Или это ваша самодеятельность…Не жалко вам девку-то? Она же за правду борется!
- Начальство! Оно говорит-примите меры…А как? Профилактические беседы на таких, как она, не действуют. Шибко образованная и закормленная иностранными грантами, поощряющими гласность  и борьбу с коррупцией…Мы тут по пути к тебе, старшина, пролетали над СНТ «Беллетрист» - и видели садовый домик твоей подзащитной…У нас вся информация по ней собрана-где и что…
-Ну и что?…
-А то , что твоих бывших соседей –наркоторговцев надо посетить на зоне…Два десятка лет скостить им до героической пятилетки колонии –поселения по УДО-и пусть отрабатывают…
-Как?
-А красного петуха её «букашке» под брюшко…А мы уж говнецом –то её умоем…

-Может и правда -чего заслужила-то пусть и получит!- сдвигая на затылок тюбетейку, возвел старшина глаза-черносливы  к небу откуда только что прибыли двое в чёрном.
- Вот и я о том!
- Весь эфир гудит от её глумлений над Омаром Хайямом. Мол,похотливый старец...
- Так она и православных не щадит! Што ,мол, творят православные активисты, возмущённые порнографией на театральных подмостках! Головы свиные подбрасывают…А тут выставку Бобрикова, где он рубил колуном образа, из клизьм и баночек для сбора мочи пародии на православные храмы сооружал, так расхвалила и в эфире и в диссидентской газете «Рупор свободы» в статье  «Арт- обстрел»! На Бобрикова в Медноуральске уголовное дело завели, так она его оттуда выдернула в эфир и битый час они потешались и над полицией, и над судьями Медноуральска…
- Бесы!-осенил себя двоеперстием старшина, виденное сержантом такое на полотне   "Боярыня Морозова" в Третьяковке.И на мгновение он увидел, что перед ним -юродивый с тяжелючим крестом на шее. А тюбетейка и халат пропали...И узорный платок на голове жены блюстителя порядка огородных грядок и прополки сорняков-тоже. Теперь на её голове не было ничего. И вся -то она выглядела девочкой с персиками с картины Серова...
- Последней каплей стала статья «Поллюции полиции» в той же газете, где она клеветала на наш отдел  по поводу крышевания нами путан и подпольных борделей и пофамильно, с фотографиями, опубликовала – как мы там кувыркаемся голенькие. Дешёвый фейк с фотошопом , но жопы…хм! И жены наши скопом начали на развод подавать…А ты говоришь- самоде-е-ятельность! Нам только немножечко дерьма из твоего сортира…
-Не проблема!.. Шахра! Дай ведёрко , - обратился старшина к скромно стоящей возле недообшитой сайдингом бревенчатой юрты жене…То, в которой ты недавно малину собирала для варенья! Я ещё ребят угощал…
  -А тебе вот молоток и гвоздь задержанного нами вчера на Красной Площади сумасшедшего , взявшегося прибивать (взглянув на Шахру, кашлянул капитан) свои детородные органы к брусчатке…
- От охальник, -ещё раз осенив себя двоеперстием, принял старшина молоток с гвоздём и передав их жене, вручил старшему по званию и ведро, и уже привязанную  к дужке верёвку сержанту… -
-Придётся сортир немного сдвинуть, а то ведро в очко не пролезет. Ну а бочка у меня закопана неглубоко…Я осенью-то черпаю оттуда специальным ковшиком и поливаю на грядки на зиму-хорошее удобрение-сообщил старшина пикантную подробность , слегка как бы поперхнувшемуся в этом месте его откровений капитану, так часто угощавшемуся доставляемыми с тех грядок старшиной на работу огурчиками-помидорчиками...
  Сдвинуть с насиженного места дощатый скворечник сортира трем мужикам оказалось делом несложным. Поднолягли, положили строение на бок. И тут сержант внезапно обнаружил, что старшина Шахрияров и художник Рыбин  -одно лицо. Он и сразу-то насторожился, чего это служивый так сильно припадает на правую ногу да и на палку он никогда прежде не опирался, хотя осколок афганской мины и тревожил. И как Рыбин умудрился, войдя в холст, оказаться здесь, переодеться в ханский халат!?И всё же это был он. В том Степан окончательно убедился, когда на месте ожидаемой бочки с фекалиями оказался огромный тюбик. Эй-ухнули. И даванув на вместилище извлечённой из земли вонючей охры, наполнили ведёрко…
 -Ну теперь –то наш перформанс получит мировой резонанс!- постучал хромой художник по ведёрку посохом –и снова превратился в старшину.Странно. Но в то же время половина участников этой сцены находилась в квартире -мастерской. И окунув в наполненное фекалиями ведёрко подвернувшуюся под руку кисть, живописец принялся елозить ей по установленному на мольберте холсту...

Прервавшийся в этом месте полусновиденческий поток сознания в привычном виде как бы уже отпечатавшегося на мониторе компьютера текста, показался и Внутреннему Редактору, и Внутреннему Цензору вполне себе ничего. Вот только Внутренний Творец лез с отрицаниями и антитезисами. Эти трое вечно не ладили между собой. Фрейда  с Юнгом не доставало на этих химер подсознания. Но тут уж  из закулисного полумрака гипоталамуса выступала Её Величество Интуиция. Она вела и выводила неисчислимые кривые сюжетов куда надо…