Нехорошая квартира

     Как-то случилось мне переночевать в «нехорошей квартире». Не в одиночку. Со мной были жена и старший сын восьми лет от роду, что, в общем-то, прибавило к тревоге ещё и груз ответственности за родных людей. 
     Было это давно, году, примерно, в девяносто пятом. Ещё служил на Чукотке. Дали отпуск, и я с семьёй отправился на «материк». Так тогда говорили все, кто проживал на Севере или на самом дальнем Востоке, вроде Чукотки или Камчатки. Несмотря на то, что в географическом смысле эти территории являлись частью континента, и в разговорах между собой люди не называли их островами, они единодушно именовали западные области страны «материком». То ли от того, что слишком уж далеко до «цивилизации», то ли от того, что выбраться из тех мест можно только самолётом. Железных дорог туда не проложено. Люди живут, действительно, как на острове. Зачастую в суровых природных условиях. Но именно это сплачивает их в какую-то особую общность, именуемую «северяне». Поддержка, взаимовыручка, готовность делиться. Простота общения даже с малознакомыми людьми. Так, по крайней мере, было тогда, в те уже далёкие годы. До сих пор скучаю по Северу…
     Так вот. Первый день пути пришлось провести в аэропорту Провидения. Рейс на Анадырь не отменялся, но всё время откладывался. Назад в гарнизон не уедешь. Промаялись в переполненном зале ожидания. Долго, почти весь день. Наконец, вылетели. Анадырь приняла нас, и там мы снова застряли. Погода стала портиться, рейс на Москву отложили. Объявили, что до завтрашнего полудня. Ёлки-палки! Ещё сутки. В гостиницу не заселиться, всё занято. До города не близко. Как добираться? Да и куда там идти? Поэтому, снова набитый до отказа зал ожидания, очумелые от дороги люди, плачущие маленькие дети. Домашние питомцы – собаки и кошки, спящие прямо на чемоданах.
     Мне встретился знакомый офицер, проходивший службу в местном гарнизоне, в Угольных Копях. Такой же капитан, командир батареи, как и я. Тоже собрался в отпуск с семьёй.
     - Слушай, Серёга, давай так. Раз самолёта не будет до завтра, я сейчас пойду к коменданту, от него в полк позвоню. Машину дежурную из Копей пришлют. Нас тут из гарнизона три семьи застряло. И тебя заберём. Завтра все вместе назад и приедем.
     - Я не один. Жена, сын.
     - И что? Разместимся. Пошли, с моими познакомлю.
     Познакомились. Капитан сказал, что на ночь нас определит во временно пустующую однокомнатную квартиру, расположенную в их же подъезде.
     - Ты уверен? – Супруга моего знакомого с сомнением посмотрела на него.
     - А чего? Всё нормально. – Ответил тот как-то неопределённо.
     Ждать дежурной машины пришлось до позднего вечера. Наконец, сдав вещи в камеру хранения, взяв только сумку с самым необходимым, мы влезли в будку военного Урала. Сейчас уже не помню точно, сколько ехали. Прибыв в гарнизон, условились с водителем, где и во сколько он будет нас завтра забирать. Подошли к подъезду.
     Все дома в гарнизоне пятиэтажные, стоят на сваях. По-другому на мерзлоте не построишь. Под домами часто обитают бродячие собаки, сбившиеся в стаи. Иногда, во время гона, они становятся опасны. Были даже случаи нападения на детей. Вот и сейчас я заметил, как под дом забежало сразу несколько псин.
     - У вас тут тоже собак полно? И не стреляют?
     - В прошлом году отстреливали, в этом нет. Ждут, когда кого-нибудь порвут. Пошли, ваша квартира на первом этаже. А мы на пятом. Сейчас ключ принесу.
     Вместе с ключом капитан принёс и постельное бельё, которое дала его супруга. Мы вошли в квартиру.
     - Слушай, а это чья хата-то?
     - Да старлея одного. Он сейчас на «материке».
     - В отпуске?
     - Типа того. Располагайтесь, отдыхайте. Вы на диване можете лечь, он раскладывается. Пацан на раскладушке. Вот. Утром бельё просто сложите здесь на тумбочке, мы потом заберём. Ну, пока. Не проспите.
     - Спокойной ночи.
     Однокомнатная квартира представляла собой типичное жилище холостяка. Минимум мебели, минимум посуды, одна уцелевшая лампочка на всю люстру. Занавески хватает ровно на половину окна. Перед отъездом из аэропорта мы поели в буфете, поэтому здесь заморачиваться с ужином не стали. Было только одно желание – поскорее помыться и лечь.
     Пока супруга застилала постель, я пошёл на кухню. Боковым зрением увидел какую-то тень, мелькнувшую в углу на стене, на уровне плеча. Оглянулся. Никого, конечно. «Вот устал! Уже мерещится что-то». Вгляделся в темноту за окном. Ветер усиливался, периодически упруго ударяя в стекло. «Если задует всерьёз, шиш мы завтра улетим! Не хватало застрять тут».
     Сын уснул быстро. Мне не спалось. Не покидало какое-то чувство тревоги или даже опасности, которое я объяснил себе беспокойством за завтрашний вылет. Прислушивался к шуму ветра за окном, вздыхал и ворочался. Вдруг появился какой-то протяжный звук. Затих, потом снова усилился. Собачий вой.
     - Этого не хватало. – Тихо прокомментировала жена.
     - Тоже не спишь?
     - Не могу. Так устала! Думала, только подушки коснусь и отрублюсь. А вот не спится. Ты ворочаешься, пыхтишь. Теперь эти твари концерт затеяли.
     Супруга невзлюбила бродячих собак после недавнего случая с нашим сыном. Послала его выносить мусор. Дело обычное, здесь во всех семьях так. Контейнеры недалеко, с торца дома. В гарнизоне все друг друга знают, как облупленных. Чужих нет. Сын с раннего детства рос не по годам смышлёным и послушным мальчиком. Выполнение мелких поручений по хозяйству воспринимал, как обязанность. В том числе и вынос мусора. Обычно собаки подбегали к детям, заискивающе виляя хвостами, кружились вокруг них, в нетерпении сопровождая до контейнеров. Голод не тётка, как говорится. Дети гладили их, называли по кличкам. Сын, будучи добрым и открытым ребёнком, иногда выносил какой-нибудь пряник или печенье, угощал бедолаг.
      Но в этот раз в стае начался гон. Кобели грызлись насмерть и готовы были на всё ради первого места в очереди. В такие моменты бродячие собаки, действительно, опасны. Очень. Сколько случаев было! Вот и сын спасся чудом. Смог отбиться от них мусорным ведром и убежать. Один кобель прыгнул на него, пытаясь укусить за лицо, но стащил меховую шапку и порвал её в клочья. Это дало несколько драгоценных секунд, и мальчишка забежал в подъезд. Упади он тогда, растеряйся, побеги не в ту сторону… До сих пор страшно думать, что могло случиться. В общем, любви к бродячим собакам этот случай ни мне, ни супруге не прибавил.    
      - И у нас ведь их в этом году не отстреливали. Тоже в непогоду воют. Вспомни.
      - У нас не так слышно. – Недовольно возразила супруга.
      - Правильно. На четвёртом этаже живём. А сейчас мы на первом. И надо же было, чтоб они собрались именно под этой квартирой!
      - Воют как громко! И чего не спят? Ночь давно.
      - Ну, посиди на ледяном ветру, когда спрятаться некуда. Да ещё на голодный желудок. Не так завоешь. Жизнь-то собачья. – Попытался пошутить я. – Спи…
      Мы пролежали какое-то время, но сон не шёл. Я пытался понять, в чём дело.
      Наконец, обратился к супруге:
      - Слушай, что-то не так.
      - В смысле?
      - Не знаю. Тревожно как-то.
      - Если честно, мне тоже не по себе. Не пойму, от чего. Такое впечатление, что что-то мельком видела, но не придала значение. Теперь не могу вспомнить.
      - То же самое! Будто что-то было, но внимания не обратил.
      Вздохнув, потянулся к выключателю на стене. Вспыхнул свет. Проморгавшись, увидел, что супруга смотрит в потолок. Глянул туда и обомлел…
      Над диваном, на потолке был нарисован большой чёрный крест. Длиною в человеческий рост. Православный, восьмиконечный крест. Знаете, такой, с наклонной нижней перекладиной. Их ставят на куполах церквей и на могилах. Нарисован копотью. Скорее всего, горящей свечой. Немного неровно - рука человека явно дрожала.
      - Что это? – Прошептала жена.
      - Крест. – Так же тихо ответил я.
      Псы под домом завыли в полный голос, с каким-то леденящим душу надрывом. Очередной порыв ветра ударил так, словно кто-то шлёпнул по стеклу ладонью. Я уставился в черноту неприкрытой половины окна. Стало не по себе. Вспомнились американские фильмы ужасов, которые тогда уже вовсю продавали на видеокассетах. Ночь, незнакомая квартира, надрывный собачий вой. За окном беснуется ветер, и кажется, что кто-то смотрит оттуда в освещённую комнату. А на потолке вот это… Классика жанра. В голову поползли мысли, одна мрачнее другой. Кто здесь жил? Что произошло? Куда делся хозяин квартиры? 
       - Это колдовство какое-то? – Испуганный голос жены вернул меня в реальность.
       - Что? А, ты про крест. Нет, не колдовство. Это порча. – Я снова решил перевести всё на шутку. – Те, кто ложился здесь, под этим крестом, умирали в муках. Это их души воют сейчас под окном, пытаясь предупредить нас, беспечных, о грядущей беде.
       - Дурак. – Лаконично оценила супруга мой экспромт. – Я тебя серьёзно спрашиваю.
       - Серьёзно про колдовство? Да брось ты! Двадцатый век на исходе. Как можно в чертовщину верить?
       - Тогда что это?! – Повысила голос жена.
       - Повторяю ещё раз – крест. Православный. Кисти неизвестного мастера. Разве сама не видишь? Да, кстати, насчёт «видишь»! Почему мы узрели его только сейчас? Вот это странно.
       - Не знаю. Я на потолок не смотрела. Измученные приехали сюда. Я постели застилала, ребёнка укладывала. Не до разглядывания было. Вот ты куда смотрел?
       - А я тоже устал! Похлеще тебя. Баулы наши таскать. Сколько твержу: не набирай ты в отпуск столько багажа, не набирай! Нет, блин! Каждый раз одно и то же. Я вообще еле ноги волочу.
      От нашей перепалки проснулся сын. Он сел на раскладушке и потёр глаза.
      - А вы чего не спите?
      - Не спится. Псы под домом слышь, как разошлись? Разбудили.
      Жена толкнула меня локтем, но я и сам уже понял свою оплошность. Внимательно посмотрел на сына. Но он никак не отреагировал на упоминание про собак. Зевнул и показал на потолок.
      - А это что?
      - А это кто-то крест на потолке свечкой нарисовал.
      - Зачем?
      - Не знаю. От нечего делать.
      - А вон ещё. И ещё. И вон.
      Мы с удивлением смотрели туда, куда показывал сын, и обнаруживали всё новые и новые кресты. Небольшие. Они были нарисованы такой же копотью на дверных косяках, на оконной раме, на обоях под выключателями. Разных размеров, форм и чёткости. Некоторые, видимо сотворённые наспех, представляли собой лишь пару бледных перпендикулярных полос. Другие же были выведены детальнее, как крест на потолке, только в миниатюре. В общем-то, действительно, можно было сразу и не заметить. В незнакомом помещении, да с устатку, да при тусклом освещении, да сразу в хлопоты...
       Я пошёл осматривать квартиру. Кресты были повсюду. Даже в ванной комнате и в уборной. На кухне снова что-то мелькнуло на периферии зрения, и я непроизвольно шарахнулся в сторону.
       - Что там?! – Окликнула супруга.
       - Ничего. О порванный линолеум споткнулся.
       Я стоял и смотрел в непроглядную черноту кухонного окна. Занавески здесь тоже не было. Ветер порывами стучал в стекло, громко выли псы, и мне казалось, что кто-то стоит там, в ледяной мгле и смотрит прямо на меня. Смотрит в упор. Со злобой. Ещё немного, он подойдёт ближе, и я различу его страшное лицо. Потому что в этой сюрреалистической ночи может быть только так.
       Кто рисовал кресты? Кто жил здесь раньше? Где ты сейчас, старлей? Что ты видел, от чего хотел защититься? Вопросы роились в голове, и я чувствовал, что не стоит доискиваться ответа. Нужно подумать, что нам делать сейчас. Собрать вещи и бежать из «нехорошей квартиры»? Куда?! На улицу, в ночь? Подняться к капитану на пятый этаж? И что сказать? Пустите переночевать, постелите на полу, нам там, на диване, страшно. Во-первых, я даже не знаю, какая из двух квартир на площадке его. Во-вторых, люди тоже все вымотанные, давно спят «без задних ног». Ещё им ночь испортить, отблагодарить за гостеприимство? В-третьих, что сказать?! Крест на потолке увидели? Ну и что? Ещё на смех поднимут.
        И тут я ухватился за спасительную мысль. Смех!.. Точно! Нужно превратить всё в смех. Только высмеивание ситуации позволит не провалиться в кошмар этой ночи ужасов. Я где-то читал. Давно. Страх – эмоция. И веселье эмоция. Нужно превратить всё в шутку. Одно заместит другое. По крайней мере попытаться. Для жены и сына. Придумаю, наплету что-нибудь.
        Направился в комнату и услышал, как за спиной что-то ткнулось в окно. Ветер? Оборачиваться не решился. Мне вдруг явственно представилось, что кто-то прильнул к окну и, поставив ладони у висков, жадно всматривается из темноты в помещение. Волосы на голове зашевелились. Чушь, окно метрах в трёх от земли! И всё-таки… Леденея от ужаса, я погасил свет, щёлкнув по выключателю с нарисованным маленьким кривым крестиком. Ветер. Это ветер…
        - Ну что там? – Жена и сын напряжённо ожидали моего возвращения.
        - Всё то же самое. Знаете, я это... Не сказал вам сразу. Не посчитал нужным. Мне капитан немного поведал о прежнем жильце. Короче, пил парень сильно. Допился до «белочки».
        - До кого? – Сын с интересом уставился на меня.
        - До белой горячки. Болезнь такая. Психическая. В простонародье «белочка».
        - Ах, вот оно что! – Облегчённо воскликнула жена. – Тогда всё понятно. Я, честно говоря, сразу подумала. Так и надо алкашам проклятым! Всех ждёт. Все чертей гонять будут.
        Говоря, она торжествующе глядела на нас, будто я и даже маленький сын принадлежим к этой проклинаемой касте. Судя по интонации, в конце фразы ей уместнее было бы применить глагол «будете». Вообще, когда речь заходила об алкоголизме, или даже просто о злоупотреблении спиртным, супруга почему-то всегда реагировала агрессивней, чем следовало бы. Нередко разражалась грозной тирадой в адрес очередного горемыки, завершая речь страшными пророчествами, подкреплёнными упоминанием о своём медицинском образовании. Я никогда не мог понять природу этого гнева. Росла в нормальной семье. Родители – обычные люди, тесть особо не увлекался. Я сам тоже отношусь к алкоголю без фанатизма. Так, в нерабочее время, в конце недели, в нормальной компании. Обязательно под хорошую закуску. По крайней мере, проблем по этой теме у меня никогда не возникало. Даже сейчас, дожив до седин, употребляю нечасто и вполне умеренно. А тогда, по молодости, уж тем более. Откуда у неё это?
         - Да, пить вредно. Давайте спать.
         Однако сын, будучи ребёнком любознательным, заинтересованно спросил:
         - А что значит «чертей гонять»? Это как? С палкой за ними бегать?
         Я укоризненно посмотрел на жену, но та уже укладывалась поудобней и не хотела продолжать разговор:
         - Не морочьте голову! Спите.
         Понятно. Давать подробные разъяснения придётся мне. Как обычно.
         - Можно и с палкой гоняться. Но, судя по всему, в данном случае мужик использовал зажжённую свечку. Видишь ли, при «белочке»… Ой, то есть при белой горячке воспаляются некоторые участки коры головного мозга. Ну, в общем, голова становится нездоровая. И человеку начинает мерещиться всякая чушь. Это называется галлюцинации. Любые картины могут возникнуть. Больной их видит, как наяву. А на самом деле так только кажется. Вот и этот парень видел, судя по всему, чёртиков. Повсюду видел. И свечкой чертил кресты, там, где они, якобы, сидели. Поэтому тут полно крестов.
         Сын с недоверием смотрел на меня:
         - И что? Начертишь крестик, и чёртик исчезает?
         - Да. Спи.
         - А ты так пробовал?
         - У него всё ещё впереди. – Сонно отозвалась супруга. – Я сказала: спать!
         Меня задел её комментарий. Нет, ну с чего?! С алкашом конченым, что ли, живёт? Нужно было что-то ответить. К тому же, в шутливой форме. Привести к смеху.
         Видя, что сын собирается спросить ещё о чём-то, я опередил:
         - Как бы нашей маме не пришлось скорую помощь вызывать. Анекдот сейчас вспомнил. Звонит мужик в больницу и говорит: «Алло! Это скорая помощь? Срочно приезжайте! У моей жены белая горячка». Врачи спрашивают: «С чего вы взяли?» А он отвечает: «Понимаете, по всей квартире бегают маленькие чёртики, а она их не видит».
         Обстановка, действительно, разрядилась. Превратить всё в шутку, пожалуй, удалось. Сын засмеялся. После материнской угрозы физической расправой он ещё пару раз хихикнул и притих. Даже если ребёнок и пытался представить себе картину того, что творилось когда-то в этой квартире, то теперь, скорее всего, это выглядело смешным детским мультфильмом. Всех отпустило. Даже псы под домом, будто угадав перемену в нашем настроении, стали выть тише, а потом и вовсе замолкли. Впрочем, скорее всего, просто устали. Не всю же ночь напролёт глотки драть. Где-то под утро заснул и я. Сказалась усталость.
         На следующий день мы всё же вылетели на «материк». Уже в аэропорту, улучшив момент, когда нас никто не слышал, я спросил у капитана о прежнем жильце.
         - Да понимаешь, - нехотя начал собеседник, - крыша у парня уехала.
         - Пил?
         - В том-то и дело, что нет. Ну, вернее, сначала нет. Приехал к нам откуда-то с Запада. Нормальный парень был. Весёлый, общительный. Служил хорошо, без залётов. Насчёт выпивки очень умеренно. Можно сказать, почти не пил. На охоту ездил с друзьями. В общем, как все. А потом спятил. О! Посадку объявили. Пошли.
         - Успеем. Расскажи, я же прошу. Что с ним случилось?
         - Блин, Серёга! Если честно, не знаю. Никто толком не знает. Оно тебе надо?
         - Раз прошу, значит надо.
         - Да? – Капитан вдруг заинтересованно посмотрел на меня. – Было что?
         - Ничего, кроме крестов по всей хате. Но нам хватило.
         - Ну, в общем… Люди разное болтают. Говорят, на охоте он был как-то. С двумя офицерами. Заночевали они в стойбище у оленеводов. Те двое напились с местными в стельку. А он почти не пил и всё со старухой одной о чём-то болтал. Как потом выяснилось, она вроде местной шаманки у них была. Ну и, слово за слово, поспорил с ней. Про что, никто не знает. Посмеялся над обычаями, суевериями местными. Может, обидел. Повторю - не знаю, так говорят. Это догадки. Вернулись они с охоты ни с чем. А через какое-то время он изменился. Замкнулся, с людьми перестал ладить. Ну и, как говорится, «на стакан присел». Плотно. Покатился по наклонной. Служба наперекосяк пошла. Пил беспробудно. Всё про чертовщину какую-то толковал. А потом и окончательно спятил. Его в психушку отправили, на «материк». Где сейчас, что с ним, не знаю. О, всё! Наша очередь. Айда…    
         С той поры прошло много лет. Чего только не было в жизни! Оба моих сына давно взрослые, растут внуки. Супруга так и осталась воинствующей алконенавистницей, хотя, повторю, ни я, ни сыновья особых поводов для этого не давали. Если ей приходится обсуждать чьё-то пристрастие к алкоголю, она всё так же категорична и скора на горькие жизненные примеры. Иногда в назидание приводит и этот случай с допившимся до «белки» старшим лейтенантом. Сын, хоть и был тогда маленький, тоже помнит «нехорошую квартиру». Смеётся.
         Я так и не сказал им, что солгал, не поведал истинную историю несчастного. Когда вспоминаю ту ночь, вижу большой могильный крест на потолке, маленькие кресты повсюду, а в ушах стоит леденящий душу собачий вой. Что мелькало на периферии зрения? Кто смотрел на меня из мрака сквозь оконное стекло? Снова становится не по себе.
         В начале повествования сказал, что переживал за близких людей, что это усилило мою тревогу. Груз ответственности и всё такое... Теперь понимаю, что, пожалуй, не прав. Именно их присутствие помогло мне. Не знаю, что было бы, окажись той ночью один. За окнами ненастье, тьма, из-под пола хоровой собачий вой и чёрные кресты повсюду. Да ещё мерещилась чертовщина какая-то. А вдруг всё, действительно, было так, как рассказал капитан? Вдруг там свершилось проклятие ведьмы? Что случилось бы со мной за ту долгую ночь в «нехорошей квартире»? Даже думать не хочу! Но всё обошлось…