Лебединое озеро

- Спину ровно! Подбородок выше! Расклячились! Вы лебеди, а не гуси! Выше, я сказала!
Арина клюнула было носом, но тут же задрала его повыше. А то достанется!
Голос бабушки звенел, наполняя зал с зеркалами надеждой и… ненавистью. К себе, к времени, ушедшему и безвозвратно утерянному, к молодости, которой все возможно и все по плечу. Пусть даже это плечо с лямкой несвежего от занятий в классе, купальника, хрупкое настолько, что, кажется, тронь его – и тут же сломаешь ненароком…
Впрочем, это была лишь видимость. Те, кто усердно работал у станка, были вовсе не хрустальными. Скорее они походили на оловянных солдатиков. Такие же упрямые, стойкие, готовые ради мечты на все! Чуть позже, войдя в возраст, они перестанут быть мягким оловом. Переродятся, и станут сталью.
Но не все… Те, кто не сможет пережить эту трансформацию, забудут и этот зал с зеркалами, и свою мечту о сцене и короне с перышками, о которой грезила сейчас у станка Арина, боясь даже мельком глянуть на ту, что отбивала такт массивным перстнем по своей ладони.
Опять у бабушки будет рука болеть… Мысли текли вяло, будто нехотя, но тело работало, как и всегда – четко и слаженно. Присесть, повернуться, ногу выше! Так! Все хорошо и правильно, иначе бабушка уже прикрикнула бы на нее. Различий между учениками она никогда не делала. А Арине и вовсе доставалось больше, чем кому бы то ни было в классе, ведь, как говорила ее бабуля, Мария Аркадьевна:
- Ты, деточка, не моя внучка здесь. Ты – балерина! Ну, или ее подобие. Пока. Я очень надеюсь, что из тебя выйдет толк. Данные есть, но пахать надо! Без этого никак! И не смотри на меня глазами по семь копеек! Все эти глупости – дома! На каникулах! В классе – ты не моя! Ты принадлежишь балету!
Бабушку Арина слушалась безоговорочно. Ближе и роднее человека у нее попросту не было. Родители работали где-то за границей, наведываясь лишь изредка, и Арина давно привыкла подставлять им щечку и вежливо благодарить за подарки. Но со всеми своим слезами, соплями и радостями, шла неизменно к бабушке. Та всегда готова была выслушать и помочь.
- Не позорь мои седины! – строго грозила пальцем она Арине, если та делала что-то не так.
И тут же, на ходу, мимолетно и незаметно, приобнимала девочку за плечо, проводила узкой твердой ладонью по спине, и командовала:
- Переоденься! Мокрая вся! Не хватало еще, чтобы заболела!
Вот этого Арина как раз и не боялась. Болеть она, как это ни странно, любила. В такие дни бабушка забирала ее из академии, и можно было валяться на диване в гостиной, укрывшись теплым пледом, тискать толстого кота Аристотеля, и пить чай с малиновым вареньем. В такие дни это было позволительно.
Но здоровье у Арины благодаря бабушкиным заботам, было почти железным, болела девочка редко, а потому редкие выходные не считала нормой.
Балерина – это не про отдых. Балет – это про работу.
Хочешь выйти на сцену не десятым лебедем в пятом ряду, а Одеттой – работай! И неважно, сколько тебе лет и есть ли у тебя на это желание. Никто не спросит! Просто поставят на твое место другого «гадкого утенка», и снова:
- Спину держи! Ногу выше! Выше, я сказала! Совсем рассиропились! Гуси!
Страшнее этого у бабушки ругательства не было.
Впервые Арина услышала его, когда была совсем маленькой.
- Гуси! Зачем вы вообще ребенка рожали? Чтобы спихнуть теперь на меня?!
- Мама, ну зачем ты так?! Ты же все прекрасно понимаешь! У меня работа! – оправдывался отец, И Арине было его почему-то очень жалко.
Еще бы! С бабушкой спорит!
- Ваша работа яйца выеденного не стоит в сравнении с душой ребенка! Ты хотя бы понимаешь, что для нее полгода сейчас – это почти вся жизнь?! Она же забудет вас, словно и не было! И никогда! Слышишь ты?! Никогда вам потом не восстановить то, что будет утрачено!
- Мама, не утрируй! Сколько семей так же живут?!
- Нет! Плохо же я тебя воспитала, если ты считаешь, что нужно жить так же, как живут другие! Нет и не может быть похожего! У каждого – свое! И имей в виду – если вы оставите ребенка на меня, то я оставляю за собой право воспитывать ее так, как сочту нужным!
- Как тебе будет угодно, мама. Мы знаем, что ты ее любишь и плохо не сделаешь! Доверяем тебе Аришу! И… Прости, что так все сложилось. Ты же знаешь, я ничего уже не могу изменить…
Больше Арина ничего не услышала.
Бабушка заглянула в детскую, проверяя, спит ли внучка, и девочка засопела старательно, понимая, что все услышанное только что было вовсе не для ее ушей. А подслушивать нехорошо. Это она уже знала…
Родители уехали, а бабушка взялась за Арину всерьез. И появился зал с зеркалами, «гусята», и мечта…
Лебединое озеро…
Это был первый балет, который Арина увидела на большой сцене. Увидела – и пропала! Сидела не дыша, чувствуя, как обволакивает музыка, зовя за собой и требуя открыть душу. И даже не заметила, как бабушка наблюдала за ней – внимательно и грустно.
- Ясно с тобой все… - сказала Мария Аркадьевна внучке в антракте. – Что ж… Значит – судьба… Данные есть, а характер… Вот и посмотрим!
И началась совершенно иная жизнь. Сложная, порой нелепая и вовсе не радостная. Не детская… Но ни на что иное Арина бы ее не променяла.
Все стало просто и понятно – четкое расписание, бабушка, которую нужно было называть по имени-отчеству и ни в коем случае иначе, и… работа! Последним Арина даже гордилась. Как же, она еще такая маленькая, а уже работает!
Пучок туже, слезы прочь, и – к станку! Иначе, все впустую! Темным будет твое озеро и черными лебеди…
Никто не заглянет за кулисы, чтобы увидеть, каково тебе. Зато в свете софитов заметят любую оплошность!
И красота уйдет…
А это недопустимо! Ее не так много в этом мире… Красоты, надежды, любви, веры… Всего того, без чего человек не то что жить – дышать не сможет!
Нет! Нельзя! Нужно работать!
- Арина! – окрик застал врасплох и заставил подобрать «пузо» и потянуться «к небу». – Проснулась?! Следи за собой!
Год, другой, третий…
Не прыжок, а шажок. Каждый день! Крошечный, почти незаметный. Но она шла!
И вот уже готов ее костюм, и Арина примеряет свою корону с перышками.
- Гусыня, ба?
Зеркало не врет. Это она, Арина… Или… Да! Одетта! И через пару минут вызов на сцену… Готова ли она?
- Лебедь мой… - тихий шепот бабушки за спиной.
Готова!
Дебют, овации, забитая цветами гримерка…
И строгое:
- Думаешь, что это все? Звезда? Нет, детка! Пахать! Гусята подрастают…
Работа, работа, работа…
И вдруг, среди всей это суеты и осени – любовь… Первая, чистая и нежная, словно лебединый пух…
- Бабушка, но как же?! Великие не рожают!
- Куда там! Забыла об этой глупости! Кому нужны твои крылья, если после тебя не останется ничего, кроме пары афиш?!
- Ты жалела о том, что оставила балет?
- Да! Всем сердцем! Но понимала, что балет – это мое прошлое, а твой отец – будущее! И потом, что значит – оставила?! Я готова была работать и после. Твой дед не дал.
- Он был против?
- Да! Считал, что у ребенка должна быть мать, а не лебедь!
- И ты послушалась?!
- У меня выбора не было. Ты знаешь, кем был твой дед. А у тебя этот выбор есть! И есть я. Пока в силах – буду помогать! Рожай. Но только, если сама этого хочешь…
- Я боюсь…
- Это нормально. Плохо было бы, если бы ты не испытывала этого страха.
Сын, дочь… Ее лебедята… Ее гордость и нежность… Ее вера в то, что красота, которую она дарит этому миру, не уйдет в небытие, а будет жить в детях.
- Соня, держи спину! Андрей – выше подбородок! – голос Марии Аркадьевны все еще крепок. – Гусей и без вас хватает! Нам нужны принцы и лебеди! Красота нужна этому миру! Так дайте ее ему! Работать!