Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Часть 27

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ



Мы прекрасно отобедали у Максима и вернулись домой в превосходном настроении.

– Ну что ж, дорогая моя, продолжим чтение? – спросил я, надеясь, что оно пройдёт в столь же очаровательной манере, в какой мы общались с Виви уже два вечера подряд.

– Хватит смешивать развлечения и работу, – возразила Виви. – Моё предложение о том, в каком виде и в каком месте мы будем работать над твоими текстами, исходило от неопытной соискательницы должности твоего секретаря, а теперь я – твой коммерческий директор. Один русский поэт, весьма неплохой, кстати, хотя он и создал только одно значительное произведение и множество всяких пустячных, да ещё написал пару вальсов, сказал: «Когда в трудах, я от работы прячусь, когда дурачиться – дурачусь, а смешивать два эти ремесла есть тьма охотников, я не из их числа!»

– Замечательно сказал, жалко, что не в рифму, – ответил я.

– В оригинале на русском языке это звучит в рифму, – ответила Виви.

– Как фамилия автора? – спросил я.

– Грибоедофф, что означает, любителя поесть трюфели, – сообщила Виви.

– Едок Трюфелей Грибоедофф, – повторил я. – Как же называется то единственное произведение, которое ты похвалила?

– «Горе от ума», – ответила Виви. – Очень подойдёт в качестве названия к твоим мемуарам, когда ты соберёшься их написать.

– Итак, ты отказываешь мне в тех невинных развлечениях, к которым я уже за эти два раза так привык, что и не представляю себе, как я обойдусь без них? – спросил я.

– Моё тело и мою любовь ты получишь после того, как мы покончим с работой, иначе мне начинает казаться, что ты попросту купил меня, словно продажную девку, и лишь только делаешь вид, что тебе нужны мои услуги секретаря.

– Меня устраивает такое положение вещей, – сказал я. – Я должен был знать, что твою любовь не получится купить, её придётся завоёвывать ежедневно. И расплачиваться за неё не деньгами, а всей своей жизнью. Но меня это устраивает, повторю. Итак, начнём же, жестокое моё дитя, препарировать творчество несчастного влюблённого автора Александра Дюма.

– Не согласна с определением «несчастный», но спорить не стану, тебе видней, – ответила Виви. – Только прежде, чем двигаться дальше по тексту, вернёмся к началу драмы.  Итак, Шарлотта прибыла с мнимым братом Жоржем в Блуа в 1620 году. Все в этой местности говорили о брате с сестрой, которые очень нежно любят друг друга. Атос называет имя брата. Он говорит о том, что преданность Шарлотты к брату «была похожа на жертву, ибо угрюмый и нелюдимый нрав Жоржа Баксона лишил вас возможности бывать в свете». Далее он говорит, что её ум, молодость и красота создали бы ей положение в свете, где она бывала бы, если бы не брат. Итак, он тоже Баксон и его присутствие мешает ей продвигаться в свете. Я всё верно сказала?

– Всё так, моя дорогая, – согласился я, не ожидая подвоха. – Далее он говорит: «Признайтесь, эта жертва не сделала вас счастливой».

– Прекрасно, но вот Атос читает документы Шарлотты. Отец – Вильям Баксон, дворянин из Уэльса, мать – Анна де Бейль. Жаль, что ты не послушал меня и не дал имя Анна де Бейль самой Шарлотте, ну да ладно. Но почему вдруг Шарлотта говорит, что её брат Жорж – её брат от первого брака матери? И далее она говорит, что речь о том самом брате, которого виконт знает. Так что это именно Жорж Баксон. Жорж Баксон – сын Анны де Бейль и вовсе не сын Вильяма Баксона.  Для начала, под каким же именем появился мнимый брат Миледи? Он носит имя Жорж. В будущем она так же точно будет обращаться к нему, когда он появится на сцене. Фамилию они выдумали, документы на дворянство подделали. Мы знаем из романа «Три мушкетёра», что Миледи сожительствовала со своим любовником, выдавая его за своего брата. Но если это – первый сын матери Миледи, как следует из предъявленных документов, а мать её звали Анна де Бейль… А Баксон была фамилия отца Миледи, который вовсе не является по документам отцом её мнимого брата Жоржа… Тогда почему он зовётся «Жорж Баксон»?!? Ведь речь идёт именно о Жорже, Шарлотта говорит о нём, что виконт его знает, а он знает только одного её брата, Жоржа Баксона, или человека, представившегося под этим именем. Неужели Шарлотта и Жорж настолько глупы, что якобы сына Анны де Бейль называют Жоржем Баксоном? Если первый муж Анны де Бейль был дворянином, тогда после его смерти его сын должен был бы унаследовать именно его имя, он не нуждался бы в имени своего отчима! Или же первый супруг Анны де Бейль был не дворянином? Но по понятиям дворян того времени это бы автоматически переводило саму Анну де Бейль в разряд не дворянок! Почему Атос не обратил внимания на это несоответствие? Ведь он такой щепетильный в вопросах дворянской крови!

– Что ты предлагаешь, дорогая моя? – спросил я, совершенно обескураженный её словесным потоком.

– Проблемы не было бы в следующих случаях, – произнесла Виви менторским тоном. – Первое. Если бы Шарлотта не утверждала, что Жорж – сын её матери от первого брака. Достаточно было бы просто назвать его братом. Тогда она Шарлотта Баксон, он – Жорж Баксон. Всё логично. Второе. Если бы Шарлотта сказала, что Жорж – сын её отца от первого брака. Очевидно. Третье. Если бы Жорж носил другую фамилию. В данном случае Жорж де Бейль, если имя де Бейль мать Шарлотты получила в результате первого брака. Или любое другое имя, кроме Жоржа Баксона. Тогда достаточно было бы упомянуть, что Жорж – сын матери Шарлотты от первого брака. Понятливому понятно. Четвёртое. Если бы Шарлотта сказала, что её отец усыновил её брата от первого брака матери.  Тогда было бы лучше иметь подобный документ на руках.

– Подытожим, – сказал я. – Либо Шарлотте не следовало бы акцентировать выдумку, что Жорж – сын матери от первого брака, либо, если она это сделала, это должно было бы объяснить факт, что он носит другую фамилию. Этого ты добиваешься?

– Конечно! – ответила Виви.  – Иначе получается нелепо, а автору можно сделать упрёк в неаккуратности.

– На сегодня достаточно! – сказал я.

– Займёмся чем-то получше? – спросила Виви, хитро улыбаясь.  – Я вижу, наш уязвлённый автор не в настроении пошалить? Мы это сейчас исправим.


Она подошла ко мне и сделала … Нет, я решительно отказываюсь описывать наши интимные дела. Это, в конце концов, никого не касается, кроме меня и её!

В этот вечер мы уже более не разбирали мою пьесу. Между прочим, она очень даже неплоха, моя пьеса, если она уже во второй раз была причиной наших милых развлечений, о которых я буду помнить всю мою жизнь! Тем более, что в этот раз Виви придумала кое-что новенькое, но я умолчу об этом!