Поп Гаврюшка хуторов Кугейских

Предисловие:
  Митрополит Антоний Сурожский довёл до нас следующее:

 «Мне вспоминается рассказ из жизни святителя Филарета Московского о том, как в одной деревне был священник пьющий, а в другой деревне все жители спились, и местному священнику там было невмоготу. И Филарет подумал: соединю-ка пьяного священника с пьяным приходом, потому что я все равно ничего не могу для них сделать. Он так и поступил. Пьющий священник пришел в пьяную деревню, обратился к прихожанам и сказал:
«Вот каково положение. Владыка отчаялся и в вас, и во мне: мы пьяницы. Но я, как священник, обязан совершать Божественную Литургию каждое воскресенье, в каждый праздник, и на Литургии причащаться, несмотря на то, что я пьяница. Так вот что я вам предлагаю: приходите и будем все вместе причащаться; вместе причащаться, плача над собой, каясь перед Богом о том, что мы недостойны подходить к Нему, но что мы верим в Его милость».

 
А священник Сагорда-Николенко пишет:

 «Народ сельский пьет в силу традиции—привы­чек и примеров, передаваемых старшими членами общины млад­шим. Прадеды, деды и отцы наши пили и пьют, потому и мы пьем, говорит сельский люд. В этом наивном ответе просто­народия заключена сущая правда. Действительно, простой народ большею частью пьет по закону подражания. Но почему пьянство по селам с каждым годом прогрессирует?.. Ведь «монополия» водки должна была сократить пьянство? Мне кажется, что одной из главных причин усиления пьянства в народе является раз­витие тайной продажи водки. Тайные шинки – вот настоящие бичи для народа. И днем, и ночью, и за деньги, и в долг, и под за­лог вещей, и в праздники, и под праздники идет продажа водки. И старым и малым – всем невозбранно продают её.  Пьют все до отвала: даже десятилетние мальчики делают „склад­чину" на покупку водки... Все это я говорю сущую правду. Что бу­дет дальше с деревнею, страшно и подумать... Предчувствуется развал её от водки.»


 На земле Кагальницкой волости издревле существовало урочище. По преданию,  в урочище  было основано неким малороссийским гусаром около 1800 года село.  Внизу от села располагался луг, на котором росла болотная трава, куга и камыш, а потому село и назвали - Кугеи. А реку тамошнюю наименовали — Куго-Ея так как она приток реки Ея.
  Первое упоминание о селе Кугей относится к концу 1820 года. А в 1840 году уже составляется карта и генеральный план Ростовского уезда где значились не только урочище и село Кугей, а и Кугейские хутора.
В 1868 году для кугейцев и насельников Кугейских хуторов была построена  деревянная церковь во имя святых Петра и Павла с колокольней из пяти колоколов. Это то, что я узнал, будучи студентом университета. А впору моего детства в конце сороковых годов прошлого столетия волей судьбы я оказался в одном из Кугейских хуторов, а именно в хуторе Харьковский, где проживали мои многочисленные родичи по материнской линии. Жил я у дедушки и бабушки в  «вэлыкой хати», а во дворе в добротной кухне жил один из их сыновей, то есть мой дядя с женой. Дядька был во время войны на фронте, и по ранению комиссован.  Прослыл он в хуторе «партейцем», который следил за всеми колхозниками и доносил «куда следует», как он говорил. Для меня, уже взрослого в шестидесятые годы, он был «ходячим справочником». К тому же он, зная что я студент факультета истории университета, доверил, как он называл «тетрадочку наблюдений по колхозу «Победа»», которую вёл, мечтая стать писателем. — Бэры, Миша. Можэ прыгодыться. Тутычка уся правда напысана. Так шо трохы покумэкаешь и кныжка получиться. — Так и стала его тетрадочка справочником для моих работ уже после того, как он ушёл в мир иной.
  Открываю одну из страниц той тетрадочки — его потуг стать писателем, и читаю, написанное на суржике:

  «Заглавье. Про попа Гаврюшку»

  Поп Гаврюшка — беспартийный и чита молытвы ны за нашу любыму партию, а  «от пьянства, буянства и нощного шатанства» як вин каже. Каже так, а на самом дили - брэше. Вин нэ умив чи нэ мог выпыть ны одной рюмкы, ны двух, ны трёх. Вин мог пыть тилько запоем. И як шо вин обмокав в вине губы и язык, ёму надо було пыть богато, довго, бэз пэрэстанку и до полной нэмощи. И колы такэ случалось, слух о нём мыгом облитав уси хутора Кугэйски. — Поп Гаврюшка заболив, - пэрэдалось от хаты до хаты. Жалиючи, возылы ёму «цэлибну провизию» и добру вишнёву налывку и утеша ёго, казалы «Отче, уси мы люды, уси чоловикы, и слава Богу».  Поп Гаврюшка запевал: « От юности моея мнози борют мя страсти». И начиналось светопредставление так как поп был «женонеистовен», шо зналы уси в хуторах. Поцёму на ци загулы со всих Кугэйских хуторов прыходылы молоди, сочни, охочи к вынцю и гуьбыщам быбы. Вырвавшись с дому на волю, воны, як дыки люды, отдавалысь Гаврюшки бэз усякого удэржу. Тоди тут булы настоящи Содома и Гомора таки, шо чортам було тошно.   Само собой, зачиналось со злыдней пьяных колхозныкив, в котори поп Гаврюшка охотно встрявав. Грызня пэрэходыла в драку. Поп Гаврюшка храбро дрався и бував побытый. Но цэ нэ мишало его почитанию. По хуторам мужыкы и бабы кажуть: «Дюже преподобен: нэчим нэ тэсныть».

  Ёго б давно посадыть надо за таку службу Советской власти, но, мабудь, рукы нэ доходять у нашей милиции.