Возьми моё сердце

Вадим Николаевич стоял у окна в глубокой задумчивости. Легкий ветерок просачивался сквозь приоткрытую раму, жадно скользил по жалюзи, пытаясь прощупать наиболее уязвимое место и замотать ламели между собой.

В просторном современно обставленном кабинете было светло и тихо. Только что закончилось рабочее совещание, на длинном во всю комнату столе виднелись оставленные кем-то листки бумаги и две шариковые ручки.

А на улице играло весеннее солнце, искрилось и манило на свежий воздух, на свободу.

Свобода… В чем она? В избавлении от обязанностей и договоренностей, в принятии себя истинным, а не надевающим каждый день разные маски?

 Вадим Николаевич пружинисто отвернулся от окна и сел в удобное офисное кресло. Здесь, за своим внушительным столом он чувствовал себя в безопасности и уверенности. Всегда. До этого дня.

Что же случилось с ним сегодня, что коренным образом повлияло на его самооценку и внутренний мир?

Вадим Николаевич медленно крутил в холеных руках свой любимый «Паркер», подаренный коллегами, и размышлял о жизни.

Бесшумно открылась дверь, и в кабинет осторожно вползла секретарша с миниатюрным подносом в руках. Его второй завтрак – чашка кофе и бутерброд с маслом и печеночным паштетом, который он заказывал регулярно в одном из ближайших маркетов. Натуральный паштет без добавок и консервантов, почти такой, как раньше готовила его мама.

Вадим Николаевич кивнул девушке, что означало «спасибо» и потянулся за чашечкой ароматного дымящегося напитка.

- Итак, подведем итоги или как говорится с резюмируем, - он притянул свободной рукой лист бумаги и начертил две колонки, как учат психологи на своих занятиях.
Слева написал – Было, справа – Стало, и принялся методично их заполнять.
Писал он быстро, сокращая слова, и в конце раздраженно отбросил бумагу в сторону, как бы подальше от глаз. Но она все равно жгла ему лицо и щеки, заставляя сердце биться чаще и сильнее.

В этот момент в кабинет молнией ворвался его давний сослуживец, которого он привел за собой из района, Глеб Воскресенский, и с ходу зачастил о каком-то конкурсе. Вадим Николаевич не сразу вник в тему, так как пребывал в прострации.
 
- Вадим, ну ты чего, не понял, что ли всю масштабность и ответственность этого мероприятия? Что делать будем? – задал ему вопрос ребром собеседник.

- А в чем проблема? – парировал ему тот, нехотя скидывая с себя тягучий морок.
- Как в чем?! – Глеб нервно зашагал по комнате, описывая круги и, едва не натыкаясь на препятствие в виде стола.

Хорошо, что выбрали заместителям губернатора мебель с закругленными углами, а то бы ходить сотрудникам с синяками после планерок - разборок и нервозных совещаний.

-  Конкурс же объявлен всероссийского масштаба на самый благоустроенный район. А у нас их сколько? Правильно, 32. Значит, что нужно: всех срочно собрать сюда и ставить задачи для выполнения. А времени на это меньше месяца. И как тебе?

- Ну не кипятись, Глеб. Времени маловато, но и не в первой нам подстраиваться под такие обстоятельства.  Завтра соберем совещание, составь список, кого обзвонить, я поручу Галине, она сделает. Это – первое. Далее – набросай свои предложения, а я подключу других специалистов. Все завтра и обсудим.

- Не успеем мы, Вадим, как ты не понимаешь?! Ты же видел, что у нас по районам творится, какой к едрёна фене конкурс на лучшее благоустройство?!

- Будем исходить из имеющихся возможностей. Другого не дано. Как там Марк Аврелий говорил: «Делай, что должен и будь, что будет».  – Давай, Глеб, иди список готовь и секретарю отдай в работу. А мне нужно другим заняться. -  Вадим Николаевич сделал прощальный жест рукой по направлению к двери и уткнулся в бумаги на столе.

Глеб недовольно потоптался с минуту у порога, но также махнул рукой, мол, как знаешь, и выскочил из кабинета.

Недопитый кофе остыл, но Вадим Николаевич все же сделал глоток из фарфоровой чашки и откинулся на спинку кресла. Почему-то сегодня душил ворот рубашки, и он лихорадочно расстегнул верхнюю пуговицу и ослабил узел итальянского галстука цвета спелой вишни.
Душило изнутри, тягостно и глубоко, и Вадим Николаевич, давший себе зарок не курить, злясь на себя за слабоволие, чиркнул золотой зажигалкой. Сигареты он держал на всякий случай в нижнем ящике стола.

Распахнув окно во всю створку, он с жадностью втягивал в себя горьковатый дым, пытаясь отвлечься, но крамольные мысли атаковали его мозг со всех сторон. И не было никаких сил к сопротивлению. Вадим Николаевич сдался.
Словно избитый в потасовке, он мрачно опустился в кресло и вернул исписанный мелким почерком бумажный лист.

Итак, что же было и что теперь стало…

***
Севка мчался на белоснежном мицубиси почти на предельной скорости, не обращая внимания на встречные предупреждающие мигалки от водителей.

 Да, сегодня он ей скажет, скажет всё. Он поставит ее перед выбором: или она переезжает к нему или… Или что?
Визг тормозов разорвал пространство, иномарка, проехав по инерции несколько метров, уткнулась в сугроб на обочине.
Севка выскочил из авто, ему стало вдруг нестерпимо душно, и заметался туда-сюда.

Выбор. Какой выбор он предлагает ей сделать: бросить своего больного мужа и уйти к нему? Бред, бред… но что делать, какой еще есть выход?!

Пожирающий внутри огонь мутил рассудок и Севка стукнул кулаком по капоту. Слезы ярости и бессилия выступили на его бледных впалых щеках, и он отвернулся от проезжей части.

- Эй, парень, помощь нужна? – услышал вдруг позади мужской голос. Севка повернулся и увидел прямо перед собой невысокого крепкого мужика в парке нараспашку. Тот изучающего смотрел на него серыми проницательными глазами.

- Да, нее, спасибо. Я так подышать остановился. Все норм.  – голос все же выдал его дрожью.
- Если все норм, что ты нёсся как угорелый?  Права лишние? – не унимался незнакомец.  – Ладно, меня Алексей зовут.
- Всеволод, - вяло пробурчал лихач.
- Вижу, у тебя проблемы, Сева. Я психологом работаю, вот моя визитка, захочешь – звони. Обсудим. Мне пора, клиенты ждут. Бывай.

Севка машинально кивнул и сунул визитку в карман куртки. Вот, значит, дожил, уже психологи заметили, помощь предлагают. Не дождетесь! Сейчас приеду домой и … он хотел было сказать себе – напьюсь, но тряхнул головой, откинув русую прядь волос со лба. - Нет, пить нельзя, отец не простит, он обещал больше не принимать алкоголь. Никогда. Но что же ему делать со всем этим бардаком в его жизни? Ответа не было.

***
Вадим Николаевич судорожным движением вытер со лба пот и небрежно бросил скомканный носовой платок в стол. В голове назойливо крутилось: надо что-то делать, надо что-то предпринять. Но что? Ответ не проглядывался, и от этого на душе царило беспокойство и тревога.

- Вадим Николаевич, Вы на обед поедете или здесь накрыть? –в просвет двери заглядывало миловидное личико секретарши.
И он встрепенулся: уже обед? А вслух произнес:
- Ничего не нужно. Я сам определюсь.
- Хорошо, Вадим Николаевич, у Вас в 15 час. совещание с архитекторами, не забыли?
- Помню, спасибо, – личико скрылось.

А он опять стоял у раскрытого окна, курил очередную сигарету и отчаянно искал выход из этой патовой ситуации, уговаривая себя, что из любой ситуации есть выход, даже из самой, что ни на есть ужасной.

Как много он слышал о треугольниках, начиная со школы. И вот он, треугольник нарисовался в его успешной жизни с продуманной карьерой и дальнейшими шагами роста и процветания.

И какой еще треугольник? Прям, родовое гнездо. Да нее, Вадим, ошибаешься малость. Тут не треугольник, если рассматривать изначально, а все четыре угла будут, возможно, и пять. Так что, не сужай пространство, а зри в корень.

Когда всё это началось, год назад, меньше? Когда его жена была еще жива?  Возможно, так.

Вероника…По словам врачей шансов не было вообще. Болезнь развивалась стремительно, унося за собой его второю половинку, его любимую жену и мать его единственного сына. Последние три месяца она уже практически не вставала с постели. И это в тот период, когда его карьера взмыла ракетой, оставив далеко позади конкурентов. Конечно, он обеспечил ей полноценный уход, врачей, медсестер, сиделку. Но разве все это смогло помочь ей остаться в живых?

Вероника ушла тихо, да и при жизни она никогда не требовала к себе какого-то повышенного внимания. Скромная, воспитанная, интеллигентная, из семьи преподавателей.

Наверное, ей с ним было трудно. С таким импульсивным, резким, требовательным, не терпящим возражений. Работа тоже наложила свой отпечаток на непростой характер. Но она умела найти подход к нему, не перечила, не ворчала, спокойно делала свое дело, содержала дом, занималась сыном, попутно, для души, давала уроки музыки. Вероника прекрасно играла на фортепиано, была вся такая воздушная, утонченная, с красивыми длинными пальцами, белоснежной кожей и белокурыми волосами ниже плеч. Он, как увидел ее тогда на вечеринке у друзей, так и не смог отойти. Стали встречаться, поженились, родили сына, Севку. Он тогда трудился рядовым инженером на заводе. Вероника преподавала в музыкальной школе.

Знакомые твердили в один голос: «Какая прекрасная пара! Как вы подходите друг другу!»

Потом его назначили заместителем директора завода, а после проводов директора на пенсию, перевели на его место. Жили в достатке, два -три раза в год летали отдыхать заграницу, ни в чем себе не отказывали. Казалось, так будет всегда.

Это его назначение главой районной администрации он принял не сразу. Не хотелось покидать насиженное место на ставшим родным предприятии города. Но, просьбами- уговорами, надавили сверху, как это часто бывает, и он уступил, скрепя сердце.  Словно чувствовал надвигающуюся беду.

***
Вадим Николаевич хорошо помнил тот укороченный рабочий день 31 декабря. В актовом зале блистала наряженная искусственная ёлка, гирлянды он сам выбрал, ездил с завхозом.

Любил Вадим Николаевич Новый год, так как этот праздник напоминал ему детство, дурманящие запахи готовящихся яств с кухни, волшебные подарки от родителей под ёлкой, терпкий запах хвои и простые советские, но такие милые сердцу, елочные игрушки.
Концертную программу для коллектива готовил по обыкновению отдел культуры. Вадим Николаевич придирчиво просмотрел её всю, кое -где поставил пометки, но в целом остался доволен.

В двенадцать часов он выступил перед сотрудниками, торжественно поздравив их с наступающим и кратко прорисовав планы на следующий год. Затем спустился к себе в кабинет, чтобы завершить дела и уйти на отдых со спокойной душой. Хотя и на выходных приходилось держать руку на пульсе, так как жизнь непредсказуема, случится могло всякое, особенно в праздники.

Подписав кипу распоряжений, Вадим Николаевич задумчиво посмотрел в окно, на вычищенные до асфальта тротуары, на высокие сосны, среди которых величественно красовались голубые ели, и задумался.

Вероника не дотянула до Нового года, ушла за два с половиной месяца. Хоть он и был морально готов к этому. Но разве можно подготовиться к смерти родного и близкого человека? Переживания давали о себе знать. Стало беспокоить сердце, врач назначил обследования, затем лекарства, которые Вадим Николаевич частенько забывал принимать ввиду своей постоянной загруженности, а напомнить и проследить за этим было некому.

Сын нырнул с головой в работу и, как ему казалось, по -своему переживал семейную трагедию. Единственное, за что так опасался Вадим Николаевич, чтобы Севка не сорвался на алкоголь, как это случилось после разрыва с его девушкой Машей. И хорошо ещё, они с Вероникой это вовремя просекли и приняли меры. Проблема отступила. Хотя и это требовало контроля. Только не было времени на всё.

И вот в этот момент в его кабинете раздался стук, негромкий, но настойчивый, следом за которым вошла молодая женщина, одетая в строгий офисный сарафан и белую блузку с короткими руками. Ее темно-русые волосы были собраны в высокий хвост жемчужной заколкой.

-- Здравствуйте, Вадим Николаевич, я к Вам по делу, - ее голос звучал неуверенно и несколько испуганно, в серо-голубых глазах затаилась тревога. Руки, в которых сотрудница держала ежедневник, заметно подрагивали.

- День добрый, слушаю, - он внимательно смотрел на нее, выжидая.
- Я из орготдела, Комарова Регина, - чувствовалось, что ей трудно перейти к сути, но Вадим Николаевич терпеливо ждал продолжения.
- Вадим Николаевич, Вам надо срочно пойти в актовый зал, - наконец выпалила подчиненная на одном дыхании.
- А что там такое? - он вскинул брови.
- Там, Ваш Сева, то есть, простите, Всеволод Вадимович, не совсем адекватно себя ведет. Надо его увести оттуда срочно!
- Так…, - Вадим Николаевич поднялся с кресла, - не понял. Что значит, не совсем адекватно себя ведет, что вы хотите этим сказать?
- Ну, он как бы лишнего принял, - поставила точку над «и» сотрудница орготдела и устремила взволнованный взгляд на шефа.  – Понимаете, это сказывается на его имидже и на вашем, Вадим Николаевич. Прошу Вас, уведите его оттуда.

- Хорошо, я понял. А вы что видели Севу сами или кто-то сказал об этом?
- Я сейчас иду оттуда, – она опустила голову.

Вот это сюрпрайз. Откуда не ждали. Вадим Николаевич, опередив «блюстительницу порядка» быстро покинул кабинет и шагая через две ступени, поднялся в зал.

Там царило веселье. Концерт закончился, Дед Мороз со Снегурочкой тоже умыкнули, и сотрудники просто дурачились под музыку вокруг елки. Севка зажигал среди них и был, что называется, глубоко подшофе. С размотанным галстуком, бешеным блеском в глазах и красным лицом, он громко выкрикивал какую - то чушь, вальяжно обнимал девчонок, смешно прыгал, выбрасывая длинные ноги и неприлично гоготал.  Вадим Николаевич в ужасе наблюдал сие зрелище, а потом выдернул сына из толпы и вывел через черный ход из актового зала.

Изрядно пьяный Севка никак не мог понять, почему его извлекли из прикольной компании коллег.

- Сева, ты что, совсем обалдел? Какого черта ты набрался и где, на работе?! Ты себя позоришь и меня в том числе. Хорош, сын руководителя! Ничего не скажешь.
-А ну, быстро домой. Нет! Никаких вещей, сейчас я посажу тебя в свою машину, Саша отвезет, Вещи твои я сам доставлю.  Всё! Возражения не принимаются! - Он был вне себя от ярости.

Позже Севка так и не признался ему, почему в тот день решил напиться. Но причина должна быть. Всему есть причина, это жизненная аксиома. И она была.

***
Вадим Николаевич не поехал на обед, снова попросил секретаршу принести ему кофе с бутербродом. До назначенного совещания оставался ровно час, а он так и не нашел решение своей проблемы.

Сегодня утром, злой и раздраженный по понятной ему причине, он сначала вызвал на ковер всех руководителей и дал им дюлей, затем набрал номер Зинаиды Христофоровны.

Виновницей своего состояния он считал одну строптивую особу. Если бы она тогда приняла его предложение, то не просыпался бы он с головной болью и не в духе.

- Слушаю Вас, Вадим Николаевич, - заворковала та в трубку.
- Я по делу, Зинаида Христофоровна, - его сухой тон насторожил собеседницу, так как послышался тихий вздох, – Комарову надо уволить, - безапелляционно заявил Вадим Николаевич.

- Регину Комарову? – растерянно ахнула начальница орготдела.
- Да, её.

На минуту повисла пауза, затем Зинаида Христофоровна затараторила по своей привычке, - Ну и правильно, Вадим Николаевич, верное решение. Надо положить конец этому безобразию! Всему есть предел!
- Что Вы имеете ввиду? - насторожился тот.
- Как это что?!  На глазах у всех ТАКОЕ поведение…. Адюльтер на рабочем месте, - ахала Зинаида.

- Я вас не совсем понимаю, Зинаида Христофоровна. Поясните, - потребовал в растерянности Вадим Николаевич.

- Как? Вы ничего не знаете?! – вскрикнула та и тут же понизила скрипучий голос почти до шепота. – Вадим Николаевич, у нас же ЧП! Минуту, я выйду из кабинета, - хлопнула дверь и голос Зинаиды Христофоровны продолжил:

- Он же проходу ей не дает, ходит за ней везде хвостом, домой отвозит на своей машине почти каждый день. К нам забегает по десять раз, чтоб только с ней увидеться. Конфеты коробками приносит. И это на глазах у всех!
Так еще вот что придумал: у нас, значит, ставку помощника сократить в отделе, а у себя ввести. И на эту ставку ее переводом, чтоб значит, она под боком у него была! Ужас! Какое безобразие! – причитала она.

- Я что-то недопонимаю Вас, Зинаида Христофоровна, о ком вы говорите, кто за кем ходит хвостом?

- Так, Вадим Николаевич, Ваш же сын, Сева за этой Комаровой! Все уже знают. Он тогда 31 декабря, помните, Вы его увели из зала, из -за нее и употребил, так сказать, лишнего. Она ему отказала с ним поехать (мне донесли информацию из надежного источника), вот он и сорвался.
В общем, влюбился Ваш Сева в эту дамочку замужнюю без памяти, а она старше его на 12 лет! Смотрит на нее аж глазами ест! Я знаю - знаю этот взгляд, опыт не пропьёшь. Сумки за ней носит, а, как заботливо в машину сажает, прям, позавидуешь! - продолжала в запале трещать Зинаида Христофоровна.
- Так что, верно вы решили уволить эту Комарову, с глаз долой из сердца вон, как говорится, - подытожила она, ожидая одобрения своего бывшего руководителя.

Вадим Николаевич нахмурился, вытирая со лба пот от свалившихся новостей и мрачно выдавил из себя:
- Отставить.
 - Что поставить, Вадим Николаевич, не расслышала Вас, по собственному ее или по соглашению?
- Отставить пока увольнение. Паузу возьму.
- Поняла, Вадим Николаевич, тогда жду дальнейших распоряжений, - заискивающе пролепетала та.
- Держите меня в курсе, Зинаида Христофоровна. Всё.   – он отключил телефон и нервно зашагал из угла в угол.

Вот, значит, какая история нарисовалась с этой Региной Комаровой, будь она неладна. И что в ней нашел мой сын? Обычная баба, каких пруд пруди.
Но внутренний голос предательски заныл в голове:

- Обычная, хм, а что же сам к ней стал клеиться тогда на конференции, память отшибло, что ли? Прижал девку, должность любовницы предлагал со всеми вытекающими, забыл?
И Вадим Николаевич потух. Тяжело опустился в кресло и стал вспоминать ту злополучную поездку, которая разделила его жизнь на до и после.

***
Сразу после новогодних каникул – выходных им предстояло посетить Москву для участия во всероссийской конференции по вопросам местного самоуправления. Сверху дали разнарядку: от каждого города не более шести человек, в том числе кого-то из секретариата или орготдела обязательно.

Вадим Николаевич лично отбирал кандидатов из предложенных орготделом. Решил, что поедут с ним два директора муниципальных предприятий, два главы поселкового Совета. Осталось определиться с секретарем делегации.

Обычно в таких поездках главу сопровождала начальник, Зинаида Христофоровна. Но в этот раз она слегла с жесточайшей ангиной, а у ее зама заболел ребенок.

И выбор пал на Комарову, зарекомендовавшую себя как грамотный и ответственный сотрудник. Такую характеристику Вадим Николаевич получил на нее от непосредственного начальника и от отдела кадров. Комарова выглядела всегда аккуратно, одевалась не с рынка, но и не с дорогого бутика, скромно, офисно, по дресс-коду. Даже летом в жару никто не видел ее на работе с голыми ногами и в босоножках. Всегда подчеркнуто вежлива, дипломатична, немногословна. Отличалась тем, что избегала сплетен за чашкой чая среди коллег и не болтала лишнего. Вот это качество и сыграло решающую роль для выбора её кандидатуры на конференцию (Вадим Николаевич особо отметил – не болтлива).

К тому же, Комарова единственная, кто обеспокоился их семейной репутацией, когда Севка напился 31 декабря на корпоративном празднике. И это тоже прибавило ей плюсов.

Сначала обсуждали, как поедут: хотели на служебном рафике, но потом все же решили не рисковать и выбрали скоростной поезд. Покупку билетов и бронь номеров в гостинице повесили на орготдел, то есть опять на Комарову.

Доехали быстро и с комфортом, расселились в гостинице «Космос» тоже вполне удобно: для главы – номер люкс, для мужчин - два двухместных комфорт и Комаровой – одноместный стандарт. Все остались довольны, кафе на первом этаже тоже понравилось: и выбор блюд, и цены приемлемые.

Работа на конференции предстояла в довольно плотном графике: информации и раздаточных материалов много, выступающих человек по десять-пятнадцать в день. Расходились после 18 часов, уставшие от напряжения и духоты, от которой огромный зал не спасали кондиционеры.

За пять дней все изрядно вымотались и хотели только одного – побыстрее добраться до дома и выспаться. Вечерами мужчины, после быстрого пробега по столичным улицам и магазинам, зависали в каком-то из номеров с бутылочкой коньяка и нехитрой закуской, Комарова в этих посиделках не участвовала в отличии от Зинаиды Христофоровны.

Чем она занималась в эти вечерние часы Вадим Николаевич понятия не имел, да и не особо хотел вникать. К тому же Комарова производила впечатление какой-то холодно-вежливой, отстраненной особы. Казалось, что даже в ее серо-голубых глазах плавают льдинки. Питалась она тоже отдельно от них. В общем, некомпанейская какая-то дивчина попалась.

В тот предпоследний вечер в Москве, распив бутылочку армянского коньяка, мужики завели разговор о дамах, И Вадим Николаевич узнал, что все четверо присутствующих имеют кроме жен еще и любовниц. Неплохо так устроились, ребята. Подшучивая друг над другом на тему загулов, кто-то из них обратился к нему с вопросом:

- Вадим Николаевич, а у вас как с этим делом обстоит?
 
Он завис, и не знал, что ответить, так как после ухода Вероники вообще не мог думать ни о каких женщинах. Да и времени прошло немного, боль не утихла, и пустота в душе никуда не исчезла.

Видя, что шеф молчит, в комнате повисла пауза, после которой Виктор Васильевич, директор ЖКХ произнес:
- Вадим Николаич, мы знаем, что у вас произошло в семье. И это трагично. Но вместе с тем, как мужчины, должны сказать, что без женщин никак нельзя обходиться.
 
- Без дам мы засыхаем на корню, - вторил ему Николай Николаевич, глава поселковой администрации.
- Да-да, - закивали остальные. - Без женщин портится здоровье, особенно в нашем возрасте. Поэтому нужно поддерживать себя в форме, работа- то у нас вредная. - Мужики заржали, закусывая.

Кто-то из них поставил на стол вторую бутылку. Распечатали.
Он тогда сидел среди них, как не в своей тарелке и тоже налил себе ещё стопочку.

- Нет, Вадим Николаевич, вы мужик видный, только свистни, знаете сколько баб набежит, на любой вкус, как говорится. Если надо - мы вам организуем, - поддевали они его, беззлобно шутя.

А Вадиму Николаевич стало не до смеха. Он понимал, про что они. И внутренне соглашался. Так как с женой последние несколько месяцев у них не было близости. И это напрягало, хоть он и посвящал себя полностью работе.

Может, они и правы, что нужно дать себе какой-то расслабон, отдохнуть хотя бы телом, если не душой, которая болела, как присыпанная солью рана.

А что, если ему навестить эту Комарову, присмотреться к ней, поближе познакомится? Девица она привлекательная, всё на месте, хоть и холодная. И что важно – умеет держать язык за зубами! Вот, самое то. Только духи у нее слишком экстравагантные, горько-сладкие, терпкие, дурманящие. От этого запаха потом хрен избавишься, если что.

 С этими мыслями Вадим Николаевич поднялся и вышел из номера в прохладный коридор с ковролином на полу. Сам не понимая, что делает, спустился в бар, купил бутылку хорошего шампанского и шоколадку и через несколько минут негромко постукивал в 407 номер, этажом выше их.

Комарова открыла дверь не сразу и, увидев его, удивленно вскинула изогнутые темные брови. Она была одета в пижаму из черного шелка, распущенные темные волосы волнами струились по плечам.

- Что-то случилось? – ее тон показался Вадиму Николаевичу несколько недовольным.
- К счастью, нет. Вот зашел проведать нашу единственную даму в группе, посмотреть, чем занимается специалист орготдела в свободное время. Заодно шампанское прихватил, отметить окончание нашего совместного мероприятия.
Комарова равнодушно посмотрела на угощение и тихо ответила:
- Спасибо. Я не употребляю алкоголь.
- Совсем? – не ожидая такого поворота событий, - переспросил он.
- Совсем, да.
- А что так?
- Не вижу в этом потребности.

Разговор заходил в тупик, нужно было что-то придумать чтобы как-то расшевелить эту снежную королевну или принцессу. И тут у него, как назло, заклинило ее имя, вроде Карина, вроде и … Он чуть не стукнул себя по лбу. Наконец всплыло – Регина.

- Регина – красивое имя, редкое. Вас мама так назвала или отец? И можно я присяду?
- Да, конечно, - она показал ему рукой на единственное кресло в номере.
- Так кто дал вам такое интересное имя? – возобновил разговор Вадим Николаевич.
- Отец.
- Родители живы сейчас?
- Уже нет.

Ее безразличный тон мешал Вадиму Николаевичу сосредоточиться, и от этого он начал нервничать.
- Вы курите?
- Нет, не курю.
 -Значит, закурить нельзя? – Вадим Николаевич выдавил из себя улыбку.
- Не выношу сигаретный дым.
- Понятно. – Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил узел галстука, духота стала подкрадываться к нему тягучей волной.
- Может, тогда чайку попьем или кофе?
— Это можно, - только чай у меня в пакетиках.
- Ничего страшного, пойдет и такой.

Комарова убрала волосы в хвост, налила воду в электрический чайник и включила его. Затем положила в две чашки по чайному пакету и повернулась к нему:
- Сахара нет.
- У нас же шоколадка имеется, - улыбнулся в ответ Вадим Николаевич.

Они расположились за низким столиком, он – в кресле, она- на стуле. Комарова нисколько не смущалась своей пижамы, и всем своим видом давала понять, что не звала к себе в гости никого, поэтому, как одета, так и одета. Проблемы с дресс-кодом не её.

Разговор не клеился от слова совсем. И Вадим Николаевич даже пожалел, что вообще пришел к ней в гости. Но и уходить почему-то не хотелось. Все же было в этой женщине что -то такое, что притягивало, возбуждало и возводило ледяную стену одновременно. Как в басне Крылова «Лиса и виноград».
 
И тут неожиданно для самого себя Вадим Николаевич выпалил, наверное, выпитый коньяк все же действовал:
- А я по делу к тебе зашел. Можно на ты?
- Вам можно, Вадим Николаевич, - Комарова сузила глаза, выжидая дальнейшего развития событий, словно хищница в засаде.
-Ну, хорошо. Так вот, вижу ты девушка умная, знающая себе цену и весьма привлекательная.
- Спасибо за комплимент, - ожидание развязки читалось на ее побледневшем лице.
- Тебе нравится работать в орготделе?
- Я привыкла.
- Карьерный вопрос не стоит, правильно понимаю?
- Да, меня устраивает моя должность.
- Так это ж отлично! Наверное, только зарплата не совсем устраивает, я угадал?
- Зарплата согласно штатному расписанию.
- Верно. Но штатное расписание можно изменить, - он бросил недвусмысленный взгляд на собеседницу.

- Вы предлагаете мне повысить заработную плату? – Комарова смотрела ему прямо в глаза, и этот ледяной взгляд пронизывал насквозь.
- Почему бы и нет. Свои обязанности ты выполняешь, претензий к тебе нет, отзывы о тебе положительные от руководства. Вернемся домой, напомни мне об этом, сделаем тебе повышение денежного содержания.

- Спасибо, Вадим Николаевич, - напряжение в комнате возрастало. – А что потребуется с меня за это повышение?
(Даа, круто загнула, опередив его).

- Знаешь, я иногда посещаю определенные мероприятия, выхожу в люди, и мне нужна спутница.
- Эскорт- услуги имеете ввиду?
- Не совсем так. Мне нужен свой человек, а не неизвестно кто и что. Человек, которому можно доверять и который в теме. Понимаешь, о чем я?
- Не совсем понимаю, - голос ее стал приглушенным и настороженным.
- У эскортниц немного другая программа и они далеки от госслужбы. А ты девушка сообразительная, с нашими делами хорошо знакома, да и лишнего не скажешь.
- Откуда вы знаете, что я не скажу лишнего?
Вадим Николаевич рассмеялся:
- Шестой отдел у нас отлично работает. Досье есть на всех.
- И какие обязанности будут у вашей спутницы, кроме посещения определенных мероприятий?
- Это в рабочем порядке будет обсуждаться.
- Знаете, я люблю, когда все сразу обсуждается, без потом.
- Ну, ты ж девушка умная, сообрази, - он нагло посмотрел ей в лицо.
- Вы имеет ввиду, - она запнулась, - отношения между мужчиной и женщиной в более раскрепощенном варианте?
- А что тебя смущает?

Комарова отвернулась от него, прикусив губы. И через минуту резко ответила:
- Мне не подходят Ваши условия. Спасибо за предложение.
- А ты подумай, подумай, прежде чем отказываться. Я мужчина не гулящий, в быту скромен, пью мало, вот, курю, есть такое. От тебя много не потребую, не бойся, последствий не будет.
- Вадим Николаевич, я ценю вас, как руководителя, но принять ваше предложение не могу.

- Послушай, Регина, у меня скоро будет новое назначение в область, очень скоро. И, если ты беспокоишься, что мы будем пересекаться в одном здании, то эта проблема, как я сказал выше, скоро исчезнет.
- Вы уйдете в областную администрацию?
- По крайней мере, собираюсь, вопрос практически решен.
- И на какую должность?
- Учитывая, что ты не любишь болтать, скажу – замгубернатора.
- Ого! В таком случае, Вадим Николаевич, Вам проще подыскать себе спутницу для сопровождения и личных утех там, на новом месте. Я для такой роли не гожусь.

(Ну и язва эта Комарова).
- Я думаю иначе.
- Я не могу иметь близкие отношения с человеком без любви. – Вдруг выпалила она. -
Уже поздно, Вадим Николаевич, я устала и хочу спать.
- Значит, твой ответ – нет?
- Получается, так.
- Знаешь, я предлагаю один раз, чего бы это не касалось, и не люблю, когда отказывают.
- Я Вас поняла, Вадим Николаевич. Спокойной ночи. - Комарова закрыла за ним дверь на ключ.
 
Вадим Николаевич пребывал в бешенстве, он не ожидал такой развязки. Да любая другая прыгала бы от радости, сделай он ей такое предложение. Вот, ведь, зараза какая.

После этой поездки он с ней не общался, и естественно ни о каком повышении денежного содержания речь не шла. В его душе поселилась обида и хотелось мести, чтоб эта строптивка знала своё место.
Поэтому, вопрос об увольнении Комаровой был им практически решен, осталось лишь поставить в известность Зинаиду Христофоровну, что он и сделал.

А теперь вон оно как вышло. Значит, эта Комарова ему тогда в Москве отказала, а с его сыном снюхалась, шуры-муры замутила. – Вспоминая слова начальника орготдела, недовольно хмыкнул Вадим Николаевич. - И ведь как быстро всё у них закрутилось! И эта Зинаида тоже хороша штучка, знала и не могла сказать… Да, такова суть этого общества – знать и не сказать вовремя, а за спиной злословить и насмехаться.

Вариантов решения сложившегося абсурда у Вадима Николаевича обозначилось четыре:
Первый – вызвать сына на ковер к нему и разобраться по всей строгости. Но он отмел его, как слишком жесткий, опасался, что Севка замкнется и отстранится.

Второй – пригласить сына к себе на служебную квартиру на чай с тортиком, и поговорить по -хорошему, по- отцовски. Или, что еще лучше, самому приехать к Севке домой, в их семейную квартиру.

Третий – перевести сына к себе сюда в область, чтоб был на глазах и забыл эту Комарову навсегда.

Четвертый (запасной) – побеседовать с этой дрянью Комаровой, всыпать ей по полной программе, чтоб оставила Севку в покое.
Поразмыслив несколько минут, Вадим Николаевич вызвал секретаршу.

- Слушаю Вас, Вадим Николаевич, - Галина появлялась быстро и всегда вовремя, что не могло не радовать. Была услужливой, тактичной и знала своё дело на пять с плюсом.
- Галя, соедини меня с начальником отдела кадров – Ефремовым Пал Палычем. Это срочно!
-Хорошо, Вадим Николаевич, одну секунду, - она исчезла за дверью, и уже через минуту в трубке раздался знакомый баритон.
- Приветствую, Вадим Николаевич, что-то случилось?

- Обсудить бы кое-что, Пал Палыч. Сможем минут на десять-пятнадцать пересечься?
- На пятнадцать сможем, без проблем. Ко мне хочешь или в служебке? – так называлась небольшая комната для переговоров тет-а тет, которой мог воспользоваться любой руководитель в силу ряда причин.
- У тебя не дадут спокойно побалакать. Давай в служебку пойдем.

Пал Палыч выглядел несколько уставшим и похудевшим. Его некогда, по фигуре стильный костюм, сидел как-то мешковато и непрезентабельно. Вадим Николаевич краем уха слышал о семейных неурядицах, но в подробности не вдавался. Да и у кого их не бывает этих неурядиц?

- Пал Палыч, я к тебе вот с какой просьбой. Хочу своего сына Севку сюда перетащить, чтоб поближе ко мне был.
- А что ему там не нравится? – тот задал встречный вопрос.
- Наоборот, очень нравится. К коллективу привык, начальство им довольно, работа устраивает вполне.
- А сколько он у тебя там?
- Полгода уже отпахал.
- Полгода – не срок для госслужбы, сам знаешь. Только понюхать пороху успел, а огонь, воду и медные трубы еще не прошел.

(Да уж, дудки, по-моему, еще как прошел эти трубы), - подумал Вадим Николаевич, а вслух произнес:
- Так их и здесь можно пройти, такие же трубы, только на порядок жёстче.
- Не скажи, не скажи, Вадим Николаевич. Сдается мне, не договариваешь ты что-то о сыне. Случилось может чего там?
Тот опустил глаза. Вот, старый лис, ничего не скроется от него.
- Да, понимаешь, даже не знаю, как это преподнести, - замялся он, и вдруг осенило:
- Севке скоро тридцатник стукнет, а семьи нет. И подружки нет. Вот, думаю, здесь будет работать, быстрее невесту найдет. Такие барышни у нас хорошенькие ходят по коридорам.
- Вот именно, что ходят. А не работают. Наденут юбки чуть ниже трусов, декольте до пупка, губы накрасят, ногти наклеят и слоняются туды - сюды, ищут, кого в свои сети заманить. И ведь детей имеют, замужние, ни стыда, ни совести! – строго произнес Пал Палыч.
- Ну не все ж такие, - возразил ему Вадим Николаевич.

- Большинство здешних именно такие, особенно молодёжь!  Им не стабильные отношения нужны, семейные, а так, время провести, да по ресторанам и кафешкам пошастать с женатыми.  Вот, что, Вадим, скажу тебе: не торопи события, пусть твой Севка еще полгодика-год там пошурует, опыта наберется, а там мы ему тепленькое местечко и подберем с хорошим окладом и т.п.  А сейчас чего суетиться, кого-то убирать – подвигать, сам знаешь, это везде так. Да и хорошего места по факту пока нет, а плохое и предлагать не хочу. Потерпи немного, и все сделаем, устроим. Договорились?

Вадим Николаевич не спешил отвечать, сидел, думал. Потом обронил:
- Тебе виднее, Пал Палыч. Давай подождем. Но про Севку не забудь.
- Это само собой.

На том и разошлись.

***

Севка заехал во двор знакомой пятиэтажки с враждебно светящимися окнами и обреченно откинулся на кожаное сиденье. Вон ее два окна на третьем этаже во втором подъезде. В обоих горел свет. Дома? Похоже, только что пришла с работы, готовит ужин для своего мужа, - он горько усмехнулся. - А ведь могла бы готовить ужин мне, Севке, и мы бы сидели вдвоем за накрытым хрустящей скатертью столом, с зажженными свечами, и улыбались друг другу, и… да много чего было бы за этим кратким «и». Но по факту ничего нет. Одним словом, полное беспробудное «зеро».

Он много размышлял над тем, почему именно она его зацепила, эта вроде ничем не примечательная на первый взгляд, женщина. В его поле полным -полно красавиц, выбирай любую. Никто не откажет. Но Севке теперь нужна была только Она, единственная и недосягаемая. Ну и что, что она старше его на двенадцать лет. Подумаешь! Вон, у артистов и певиц какие молодые мужья и бой -френды, и ничего никто не говорит. А почему ему, Севке, должно быть стыдно или неудобно из-за такой мелочи?

Слава Богу, отец ничего не знает пока. Он очень надеялся, что так и есть, наслышавшись от коллег про стукачей на работе.

И угораздило же их, всех троих собраться в одном учреждении! Судьба поистине зла. Такое заворачивает, что в кошмаре не увидишь.

А начиналось всё так романтично и обещающе. Его, молодого парня 29 лет от роду после прозябания в скучном НИИ отец перевел в район, в мэрию, на должность начальника отдела в Управлении градостроительства и архитектуры. Он помнил тот день отчетливо. Как мать гладила ему белоснежную рубашку под итальянский костюм стального цвета, как пожелала ему удачи на новом месте. Как за отцом подъехала служебная машина, и они вдвоем сели в нее. Как у него колотилось сердце при мысли о новом коллективе, встрече. О самой работе он не переживал особо, был уверен, что справится, да и батя рядом, подскажет, если что.

Приняли радушно, как ему показалось. В управлении было много привлекательных модно одетых девушек, да и сам начальник лоснился и выглядел безупречно. Выделили ему небольшой кабинетик, оснащенный всем необходимым, приставили для начала помощника, чтоб ввел в курс и ознакомил с документами. И работа закипела.

С отцом пересекались изредка, набегу, в коридорах. Служба Севке нравилась, коллектив тоже ничего, не такой нудный как в НИИ, девчонки в подчинении слушались беспрекословно и глазки строили, прознав, что начальничек-то холостой. Но это его не волновало. Не хотелось никаких отношений после Марии. После того, как она бросила его, променяв на спортсмена, кандидата в мастера спорта, ёшкин же кот!

Встречались почти два года, все было хорошо, Севка думал о женитьбе, да и родичам Мария нравилась. Броская такая, яркая девушка, знающая себе цену, презентабельная, одним словом. Но не сложилось. И теперь Севка зажался внутренне и не подпускал к себе никого из представительниц прекрасного пола.

Он встретил ее случайно, в служебном буфете. Спустился, чтобы купить себе сок, а она выбирала пирожное и никак не могла определиться, что взять: эклер с маслом или эклер со сливками. Буфетчица уже стала нервничать, но молодая особа не замечала этого. Севка хотел было сунуться вперед, чтоб его обслужили вне очереди, но наткнулся на огромные серо-голубые глаза, и почему-то стушевался.

Незнакомка наконец взяла два разных пирожных и направилась к выходу, оставив шлейф дорогих сладковато-терпких духов. А он, глядя ей вслед, забыл, зачем пришел. Словно туман окутал, - вспоминал потом о первой встрече.
Из оцепенения вывел суровый бас буфетчицы:
- А Вам что, молодой человек? Очередь задерживаете.

Севка купил сок и бегом помчался в стремлении догнать незнакомку. Но она исчезла в каком-то видимо кабинете. Этот аромат духов, казалось, пропитал его мозг, и он весь   день ходил одурманенным. И на совещании у шефа сидел будто пыльным мешком огрели.

На следующий день, не отдавая себе отчета в своих действиях, он мотался по зданию в поисках незнакомки. Как бы ошибочно заглядывал в кабинеты, пробегал по коридорам, несколько раз спускался в буфет. И не мог понять, что же с ним происходит.

У С. Цвейга есть рассказ «Амок». Севка его прочитал на заре юности, благо в их семье была большая библиотека. Так вот Севка находил сейчас сходство с главным героем. Это было какое-то наваждение! Эти глаза, эта походка, эти духи… умопомрачение какое-то.
Он даже у злой буфетчицы хотел спросить, не знает ли она эту барышню случаем, но сдержался.

Пропажа нашлась через несколько дней сама. В дверь его кабинета раздался стук, затем дверь открылась и вошла она с бумагами в руках.
- Здравствуйте! Вы новый начальник отдела? – ее мелодичный голос переливался трелью в ушах, аромат духов пьянил. Севка обалдел и не сразу ответил, что, да.
-Тогда подпишите вот эти распоряжения в трех экземплярах.
- Да, конечно, минуту. – Севка засуетился, доставая фирменную ручку, подаренную отцом в честь новой должности. – Всё, подписал.
- Хорошо, спасибо. Один экземпляр оставьте себе, остальные я заберу, - деловито произнесла сотрудница.
-Да, конечно, спасибо. А это из какого отдела? – он кивнул на бумаги.
-  Организационный отдел, - ответ прозвучал сухо, но вежливо.
Севка решился:
- Вы там работаете?
- Да.

Он раскрыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но опоздал, дверь захлопнулась с той стороны.

Севка взволнованно вскочил, не зная, что же делать, но тут к нему просочился его заместитель Павел, тоже подписать бумаги.
- Паш, слушай, ко мне сейчас какая-то мадам заходила с доками, не знаешь, кто такая. А то я подпись поставил, а сейчас думаю, может, не надо было?
- Так это у нас орготдел всякие распоряжения, постановления готовит.
- Я понял. А барышню как зовут, половину народа не знаю, кто здесь работает?
--Так это Регина Комарова, главный специалист. Обычно она доки по кабинетам разносит.
-Ааааа, -  протянул Севка, довольный, что узнал наконец тайну имени и должность незнакомки. – Ну, давай, посмотрим, что ты принес.

От сладких воспоминаний Севку отвлек телефонный звонок.
- Сева, это я. Ты чем занят? – звонил отец.
- Домой еду, - соврал Севка, с трудом отгоняя от себя приятные воспоминания.
- Отлично. Я к тебе сегодня вечером собираюсь, нужно кое-какие документы взять, да и с тобой повидаться. Соскучился. Привезу что-нибудь вкусненького, вместе и поужинаем.
- Ок, приезжай, жду. – Севка подпрыгнул на сиденье, вспомнив, что неделю не убирался в квартире, и полетел наводить шмон.

***
Вадим Николаевич мрачно вплыл в свой кабинет и нажал на кнопку селектора:
- Галя, пригласи ко мне Воскресенского и сделай нам кофе.
- Хорошо, Вадим Николаевич.
С Глебом они были знакомы давно, сначала по заводу, в одном отделе трудились, затем по районной администрации, сейчас вместе в области. Много соли пришлось съесть. Глеб умел держать язык за зубами, на него можно было опереться в трудную минуту. Вадим Николаевич ценил эти качества и держал Глеба при себе, взамен предоставляя хорошие должности и надбавки к зарплате.

- Вадим, приветствую. Что случилось с утра у нас? – друг был в отличном расположении духа, гладко выбрит, в дорогом костюме и благоухал французским парфюмом.

Ох, уж эти ароматы, - подумал Вадим Николаевич, предлагая ему присесть поближе.

- Хочу с тобой обсудить одно дело. Семейное, так сказать.
Секретарша принесла две чашечки кофе с пирожными (успела сгонять в буфет).

- Слушаю тебя, Вадим, - Глеб с удовольствием пригубил ароматный напиток и вперил карие глаза на собеседника.
- Понимаешь, как бы это сказать, - Вадим Николаевич провел рукой по лбу, - мой сын, короче, у моего сына служебный роман, - наконец слова сложились во внятное предложение.
- Да ну?! И кто избранница?
- Есть там такая в орготделе дамочка.
- Ну и что, что в орготделе. Какая разница, где, Вадим. Главное, что Севка оттаял после той его неудачной любви, как там его девушку звали, подзабыл…
- Маша
-Во, Маша. Ты же мне рассказывал, как он переживал, как вы с Вероникой за него переживали…
М-да,  - Вадим Николаевич покачал головой, отгоняя прошлое.
- А сейчас что не так?
- Всё не так, Глеб! Всё. И самый финт – дамочка эта мужа имеет, и старше Севки лет на десять.
У Глеба едва чашка не выскользнула из рук, и он быстрым движением водрузил ее на стол.
— Вот так делаааа! Из огня да в полымя.
- Именно, - подытожил Вадим Николаевич, нервно чиркнув зажигалкой и распахнув окно.
- Ты ж вроде бросил курить, - заметил Глеб.
- Бросил, а теперь начал. С этими всеми событиями, - раздраженно парировал ему шеф. - И что теперь делать, не знаю, Глеб, не знаю.
- А кто эта дама, я там вроде всех знал? Новенькая какая появилась?
- Никакая она не новенькая, сто лет там работает. Регина Комарова.
- Регина? – в голосе Глеба послышалось неподдельно удивление.
- А что тебя так удивило? – выпуская тонкой струйкой дым, брякнул тот.
- Чет непохоже на нее, если б ты не назвал имя, я б сам не догадался.
- Почему?
- Ну она такая вся, неприступная, строгая, как учительница в школе, не подъедешь ни с какого боку.
(Это ты верно подметил, Глебушка, что ни с какого, опыт имею) -хмыкнул про себя Вадим Николаевич.

- Так ты с ним говорил об этом?
- Говорил вчера, домой ездил, всю ночь не спал.
- А он что? – Глеб допил кофе, но к пирожному так и не притронулся.
- Что-то? Лапшу мне на уши повесил, мол, у них дружеские отношения, просто дружат они, понимаешь, - Вадим Николаевич повернулся к Глебу с иронией на лице.
- Но может и так, Вадим.
- Да не может! Какая такая дружба между молодым парнем и замужней бабой. Глеб, ты о чем?
- Не кипятись Вадим. В жизни всякое бывает. - Глеб задумчиво крутил чайную ложку в руках.
- Ну хорошо, пусть бывает. Но я не хочу, чтобы это имело место в моей семье, в жизни моего сына! – бросил он резко, словно отчитывая подчиненного. – Никаких таких дружб!

- Я понимаю тебя, Вадим. Но что здесь можно сделать? Хочешь ее уволить, что ли?
- Хотел, да… а потом передумал. Севка ведь не дурак, поймет сразу, откуда ветер подул. Боюсь его потерять, замкнется, отстранится…

- Да, это возможно. А сюда его перевести?
- Говорил с Пал Палычем, но места пока нет, сказал, жди полгода. – Вот и хожу я, Глеб, мозги напрягаю, как сына отвадить от этой позорной связи. Прикинь, ведь знают они все там об этом.
- Доложили уже? Кто, Зина? – и заметив утвердительный кивок Вадима, продолжил, - Она всё знает, та еще собирательница сплетен, ФСБ отдыхает. Мимо нее мышь не проскочит незамеченной.
- Точно. Комар носа не подточит. Но от этого мне не легче, Глеб. Что делать, скажи, посоветуй.
- Трудное это дело, Вадим, советы давать в такой ситуации.

- Может, тебе с Севкой поговорить? Посидим где-нибудь в кафе втроем, так, по-простому, по-дружески, о том о сем побалакаем. Ты и спросишь его о личной жизни аккуратно и своё резюме озвучишь, а?
- При тебе он вряд ли будет колоться о своей личной жизни.
- Я могу и выйти на некоторое время, подымить.

-У меня другая идея есть. Вадим. Твой Севка в компе нормально шарит, в программах всяких?
- Вроде, да.
- Слушай, а давай я его к себе приглашу, пусть он мне кое- что настроит. Там и поговорим с ним.
- Хорошая идея. Молодец! Когда приглашение передать?
- В выходные как у него со временем?
- Не знаю… давай так сделаем: я тебе Севкин телефон дам, а ты ему сам и позвонишь.
- Ок, пиши.

***
Севка так и не раскололся Глебу. Как тот сам пояснил потом Вадиму Николаевичу, его сын больше молчал, программы установил и убежал. Но выглядел не очень радостным, улыбался, а в глазах какая-то собачья тоска, аж мурашки побежали.

На что Вадим Николаевич парировал:
 — Вот, видишь, Глеб, никакая это не дружба! А самые что ни на есть шуры-муры со всеми вытекающими.

Они сидели в ВИП зале для лиц из высшего эшелона власти и с аппетитом поглощали борщик со сметанкой и котлетки с пюре. Готовили здесь весьма прилично, почти по-домашнему.

- Ну и что делать со всем этим прикажешь, есть выход? – отпивая сладкий чай с лимоном, задал мучавший его последнее время вопрос Вадим Николаевич.
- Не знаю, что, Вадим, не знаю. Ситуация неопределенная, фактов никаких нет.
- Как это нет?!  А показания Зинаиды?
— Это все слова, Вадим. Где-то кто-то что-то слышал.
-И видел, - уточнил Вадим Николаевич.
- И видел что-то. Но это же значит, что там любовные отношения. А свечку никто не держал, ведь так?

— Это понятно, - шеф хмыкнул при упоминании свечки, - тем не менее, конфеты приносит, домой отвозит. Сумки таскает, хвостом ходит! – он все более распалялся сам от своих слов, не заметив, что повышает голос.
 
С соседнего столика обернулись в их сторону, и Глеб прижал палец к губам, мол, тише.

Вадим Николаевич поправил съехавший галстук, вытер рот салфеткой и подытожил:
- Глеб, надо прекратить эту связь, вот что я думаю. И чем скорее, тем лучше! Это как никак моей репутации тоже касается.
- Как ты это хочешь сделать, я не понимаю? – возразил тот.

Вадим Николаевич молчал. Глеб тоже. И было ясно по их состоянию, что ни тот, ни другой не готовы решить эту проблему, по крайней мере сейчас.

***
Вадим Николаевич вернулся в свою служебную квартиру злой, уставший и растерянный. Он действительно очень вымотался от этих передряг с сыном и его мутными отношениями. Есть не хотелось. Ничего не хотелось, кроме одного: найти выход из ситуации и как можно скорее.

Прохладный душ несколько помог прийти в себя, появилось желание перекусить. Он нашел в холодильнике два яйца, кусочек вареной колбаски, оставшейся от завтрака, и приготовил нехитрый ужин.

Потом лег на мягкий диван под пушистый плед, включил телевизор для фона и задремал.

Снилась ему Вероника, молодая, красивая с длинными белокурыми волосами. Она протягивала к нему руки, улыбалась, склонив голову на бок и что-то говорила. Но что – он не смог разобрать и напрягаясь, всматривался в движения ее губ, пытаясь составить из них слова. Но ничего не получалось. И раздосадованный, он проснулся. Боль сжала его грудь в тиски, все больше и больше давила и душила, казалось, он сейчас задохнётся.

Вадим Николаевич сделал усилие, чтобы встать и не смог подняться. Эта сердечная боль приковала его к дивану. Он судорожно подтянул к себе телефон, который всегда держал рядом, позвонил Глебу, а потом, вызвал скорую.

Глеб приехал одновременно с каретой медиков. Обследовав больного, врачи настоятельно рекомендовали в больницу: угроза инфаркта.  Глеб тоже настаивал ехать немедленно. Так Вадим Николаевич оказался в госпитале для госслужащих высокого ранга, в одиночной палате, оснащенной всем необходимым и с услужливым вышколенным персоналом.

Сын навещал его через день, привозил фрукты и всё, что было нужно отцу. Глеб тоже наведывался частенько.

Однажды Севка с Глебом пересеклись в больничном парке, и Глеб решился на разговор:
- Сева, есть пара минут? Кое- что хочу сказать тебе.
- Есть, конечно, Глеб Борисович, слушаю. Об отце?
- Да, о твоем отце.

Севка напрягся и навострил уши.
- Знаешь, почему твой отец сейчас в больнице с угрозой инфаркта?
- Ну, работа нервная, новое назначение, смерть матери, все могло сыграть.
- Возможно -возможно. Но в последние дни он был озадачен совсем другим вопросом.
- И каким же?
- Твоими внеслужебными отношениями на работе. Скажу прямо, немного в курсе, он поделился со мной.
- Я не понимаю Вас, Глеб Борисович, на что вы намекаете, - стал уходить от ответа Севка.
- Регина Комарова. Вся администрация знает о вашей связи, и отцу доложили. Вот такая картина нарисовалась. Или ты будешь отрицать это?

 Севка втянул голову в плечи и поёжился, словно от холода, хотя на улице стояла солнечная теплая безветренная погода.
- Глеб Борисович, моя личная жизнь – это моё дело. И.., но тот не давал договорить:
- Ошибаешься, Сева. Очень ошибаешься. Твой отец кто? Не слесарь в ЖК и не простой инженер. А руководитель высшего звена и госчиновник, между прочим. И репутация у него должна быть кристальной - чистой. А получается, что из-за сына, репутация у твоего отца пострадала. Пока на районном уровне судачат, но может так получится, что и сюда дойдет. Злопыхателей везде хватает, а особенно, в нашей среде.

Севка молчал, сгорбившись.
- А, если я влюбился, Глеб Борисович. Может такое быть? – он с вызовом бросил взгляд на собеседника.
Глеб опешил, хотя виду не подал. Расстегнул парку, словно жаркая волна охватила его тело. С минуту помолчав, он сказал:
- Знаешь, Сева, я могу тебя понять. Я ведь тоже когда-то был влюблен в женщину, которая состояла в браке.
Севка нервно сглотнул.
- И что?
- Что-то.  Казалось, жить не могу без нее, просыпался и засыпал с ее образом. Но шансов не маячило никаких. Она не хотела разводиться с мужем, а жизнь на два фронта, была для нее не под силу. К тому же у нее рос ребенок. А дети, они ведь всё чувствуют, понимают. В общем, подумал я над этой ситуацией, и прекратил отношения. Потом встретил девушку, женился. Сейчас у нас хорошая семья, дочка подрастает. Ну ты знаешь.

- Да, знаю, видел. То есть, вы хотите сказать, что мне нужно убрать эти отношения из своей жизни?
- Ты ж умный парень, Сева, молодой, с огромными перспективами. Любой тебе позавидует! Все двери открыты, весь мир у твоих ног, как говорится. Подумай об отце. Ему очень тяжело сейчас. Знаю – знаю, выбор сложный, но его нужно сделать. И чем раньше, тем лучше.
- Для кого лучше, для отца?
- И для тебя тоже.
- Хорошо, Глеб Борисович, я подумаю.
— Вот и молодец, вот и ладно. Подумай, Сева, подумай. Ну, я побежал, увидимся еще. На связи.

Глеб скрылся в помещении больничного корпуса, а Севка, тяжело ступая, медленно побрел на стоянку.

Он нервно вел машину, перебирая в уме недавний разговор с другом отца:

Вот, значит, как, уже доложили, обсудили мои внеслужебные отношения. Зинаида точно наклепала отцу. А может и еще кто. А что, собственно, он делает незаконного? Иногда подвозит Регину до дома, ну, конфет принес им в отдел, так ведь всем, а не ей одной.  И нет между ними никаких таких отношений, к сожалению. Даже и не целовались ни разу. А эти раздули из мухи слона, доносчики хреновы!

И в то же время он понимал, что врет самому себе. Он не мог уже без без нее, как сказал Глеб Борисович, «просыпался и засыпал с ее образом», вот и у него, Севки, также. Он летит на работу каждый день на крыльях, потому что там Она, он может видеть ее, разговаривать с ней, касаться его руки, наблюдать ее сдержанную улыбку и искорки счастья в глазах, когда рассказывает ей что-то смешное. И сам он становится счастливым от этого, и хочется жить, творить, создавать что-то нужное для коллектива, общества, района, всех вокруг!

Глеб Борисович предлагает отказаться от этих отношений. Но как отказаться от своего счастья добровольно, кто-нибудь может объяснить?
 
Слева его кто-то подрезал на джипе, и Севка, не справившись с управлением, улетел в кювет. Да что сегодня за день такой невезучий!

Выбравшись обратно на дорогу, он стал более внимательно следить за летящими авто, еще не хватало в ДТП попасть, ага, к отцу в палату. Вместе будем лежать, а Глеб будет нам апельсинчики носить. Севка засмеялся, визуализировав ситуацию. И все-таки, что ему делать? Отца нельзя больше волновать.

Значит, надо придумать что-то, чтобы и с Региной остаться, и отца реанимировать.
Ладно, подумаю об этом позже. А сейчас в спортзал, качаться.
И его мицубиси плавно полетел в сторону дома.

***

После рассказа Глеба о разговоре с Севкой, Вадим Николаевич заметно воспрял духом и быстро пошел на поправку. Он стал даже напевать тихонько в палате любимые шлягеры. И через несколько дней продолжил лечение в домашних условиях.
К нему прикрепили медсестру и выписали кучу всяких лекарств. Теперь он мог понемногу работать из дома, что называется, в удаленном формате.

Зинаида Христофоровна больше не звонила, да и он не горел желанием вести с ней беседы.

Глеб попросил одного из бывших сослуживцев наблюдать за Всеволодом Вадимовичем и, в случае, чего, сразу звонить ему лично. Вадима Николаевича тревожить строго запрещалось.

Шли дни, недели. Весна сменилась летними жаркими днями. Вадим Николаевич вернулся на свое рабочее место отдохнувшим, бодрым и готовым к новым свершениям.

И, если бы он только знал, что происходит за кулисами, там, где живет и работает его сын, то страшно представить, что случилось бы…

В душе у Севки полным ходом цвела весна и лето вместе взятые. Он упивался своим счастьем сполна, оно прям -таки выплескивалось наружу и захватывало всех, кто находился с ним рядом.

А произошло то, что и должно было произойти когда-нибудь в создавшихся условиях. Они с Региной стали встречаться, тайно, на съёмной квартире, и выработали конспиративный план для своих проблемных отношений. Чтобы никто не узнал, чтобы комар носа не подточил. И пока всё у них получалось. План работал. Но однажды он дал сбой.

Не зря говорят, что когда-нибудь всё тайное становится явным. И за всё нужно платить. И за своё счастье тоже.

В один из рабочих дней, Севка по обыкновению разбирал на столе бумаги, какие-то из них подписывал, а какие-то откладывал в сторону.  Паша Рассказов терпеливо ждал, когда весомая куча документов перекочует из одной стопки в другую. В раскрытое окно залетела муха и стала надоедливо жужжать. Пашка сделал несколько неудачных попыток поймать ее, но не смог. Муха, полетав немного над их головами, ускользнула обратно на улицу.

- Слышь, Сев, а что ты у 56 дома забыл по улице Советская? – вдруг спросил его Павел.
-А в чем дело? – Севка не подал вида, но напрягся внутренне.
- Да машину твою несколько раз видели в том дворе. Родственников что ли навещаешь?
- Нее, Паш, одноклассник там живет, - выкрутился Севка.
- А может одноклассница? – Пашка засмеялся, прикрыв рот рукой, чтоб не видно было сломанного зуба. К стоматологу только в конце недели смог записаться.
- Может, и она. А какие проблемы?
- Да так… слухами земля полнится.
- Какими еще слухами? От кого? – Севка зло взглянул на заместителя.
- Город у нас маленький, сам знаешь, в одном конце чихнул, в другом «будь здоров» скажут.
- К чему ты клонишь?
- Да я- то ни к чему. Но вот некоторые особо любопытные…
— Это кто же у нас такие особо или особи?
- Вчера, в столовке обедал в нашей, подсели ко мне Светка Соболевская из отдела архитектуры, знаешь ее.
- Ну,
- И хмырь наш из АХО Пантелеич, который. Так вот, он и рассказал, что видел твою машину несколько раз у этого дома, так как живет в соседнем. Вот.
- Ну и что, мало ли, где я бываю.

- Да, мало ли. Но вот еще одно наблюдение. В этом же дворе видели еще одну особу, как раз, когда твоя машинка там светилась.
— Это кого еще? – Севка чувствовал, как холодный пот выступил на лбу и просачивается под рубашкой.
- А сам как думаешь? – заговорщицки улыбаясь, спросил Пашка.
- Да ничего я не думаю и думать не хочу. Была охота этой дурью заниматься – кто да что, да где. Надоели эти сплетни.
- Комарову из орготдела. Шла по двору, говорят. Спешила очень и скрылась в третьем подъезде. Интересная история, не находишь?
- И при чем здесь Комарова? Что ты хочешь этим сказать?

Севка понял, что надо срочно менять дислокацию, и сегодня же заняться этим вопросом.

- Я ничего не хочу. А вот ты подумай на досуге. Ладно, я ушел.  Отчет горит.

Как только за Пашкой захлопнулась дверь, Севка вскочил и зашагал кругами по кабинету. Черт, неужели и здесь поймали, ищейки! Не живется им своей жизнью, за чужой хотят подсматривать.  Так, надо сообщить Регине, что сегодня встреча отменяется.
Севка схватил телефон и отправил смс сообщение. Блин, всю песню обломали, гады!

Итак, неделю не виделись наедине, и тут на тебе, весть сорока принесла. Ладно, решим эту проблему. А Пашка молодец, мог бы промолчать, ан нет, доложил, предупредил. А значит, догадывается, умник.

Вроде все предусмотрели. Все нюансы. Но видимо, не все. За городом дом что ли снять, чтоб подальше от глаз, особо любопытных? А как же Регина будет добираться, машины у неё нет?  А такси тоже не выход, засечь могут.
 
Задали задачку, а решения не дали. Думай, Сева, думай, а то спалишься к едрёна фене. Если уже не спалился.

****
Вечером Глебу раздался телефонный звонок. На том конце провода докладывал оставленный для наблюдения за Севкой бывший сослуживец Олег Сериков.
Он и сообщил, что видели Севкину машину около такого -то дома по такой- то улице. Он зашел в третий подъезд. А через минут пятнадцать туда же зашла и интересующая особа, Комарова.

Так -так- так, значит опять за старое взялся Севка -негодник, а может и не бросал? Просто скрывался ото всех, но вычислили все равно.  И что же делать… Раз кто-то знает, значит, могут поставить в известность и Вадима. А ему сейчас никак нельзя срываться, такие важные проекты, такая ответственность.

Что же делать? – Глеб нервно заходил по комнате.
 С другой стороны, эта любовь- морковь пошла Севке на пользу. Веселый стал, открытый, даже чуть окреп в теле.  И Вадим как-то заметил, глядя на сына:
- Сев, а ты что такой счастливый, премию дали?
- Да нее, батя, не дали, сам себе выписал, - отшутился тот.
А премия эта по всей видимости и есть Комарова. Плохо, совсем плохо… Думай, Глеб, думай, как поступить, чтоб и овцы были целы и волки сыты.

Случай вскоре представился.

Министр инвестиционной политики Георгий Иванович Брунов пригласил Вадима Николаевича отметить свой день рождения на своей даче в двадцати пяти км от города. Список участников сие мероприятия был не таким уж большим, но и не скудным. Вадим Николаевич, как обычно, решил взять с собой Глеба. Место отличное, дом на холме, шикарный вид открывается на поля-луга, рядом речка, можно и рыбку поудить.

Глеб тоже был рад вырваться от семейных будней на природу, послушать, о чем вещают сильные мира сего. И тут его осенило.

Вадим Николаевич по своему обыкновению, восседал за рабочим столом и набрасывал какие-то ценные пункты на листе бумаги, когда Глеб подобно скоростному поезду ворвался к нему в кабинет.

- Ты что летаешь как комета? - пошутил над ним шеф.
- Слушай, Вадим, я по поводу дня варенья Брунова.
- Даа, слушаю внимательно, - Вадим Николаевич продолжал чиркать ручкой.
- У Георгия Ивановича есть очень прелестная дочь, Лиля, только что закончила университет. Говорят, красивая, в мать пошла. Вот у меня и возникла идея – а не взять ли нам с тобой твоего Севку, а?
Вадим Николаевич отложил ручку в сторону и внимательно посмотрел на друга, помолчал и крякнул:
- А что, идея очень даже ничего. Если эта девчонка хороша, почему бы и нет. Зришь в корень, Глеб!

Сказано-сделано.

Севка совсем не обрадовался приглашению на день рождения какого-то там министра. Тем паче, они хотели субботний день провести с Региной на природе, позагорать, возможно, искупаться, если вода позволит. А тут, на тебе, фикус конопатый приплыл.
Но отказать отцу как -то получалось неловко, пришлось нехотя согласиться.

Столы были накрыты различными яствами на зеленой лужайке возле трехэтажного шикарного особняка, с огромной верандой и бассейном. Гости, разодетые, как на королевский прием, прохаживались с бокалами, в белых ботинках с умным видом туда – сюда, похлопывая друг друга по плечам и пожимая руки, негромко переговариваясь. Сам именинник, весь в белом, торжественно представил гостям членов своей семьи – жену Варвару и дочку Лилю и пригласил всех к столу.
 
Обед проходил под живую музыку, специально подогнали музыкантов из симфонического оркестра.

Убранство зоны празднования поражало своей масштабностью. Кругом расставлены цветы в больших вазонах, на столах белоснежные скатерти, разные напитки, фрукты, конфеты, закуски с черной-красной икрой, рыбное и мясное ассорти, и прочие деликатесы. Горячее официанты подавали в глиняных горшочках и на огромных серебряных подносах.

Севка откровенно скучал и не знал, как себя занять среди этой толпы. Есть он не очень хотел, пить ему было запрещено, танцевать рано, гости до кондиции еще не дошли.

Тут к нему подошел отец, ведя за собой милое создание, дочь виновника торжества.
- Сева, познакомься, это Лилечка, дочь Георгия Ивановича. Я вижу, ты заскучал, вот Лилечка составит тебе компанию. А я пойду пока к своим. – уходя, Вадим Николаевич погрозил Севке пальцем, мол, веди себя достойно.

Лиля и вправду была хороша собой. Миниатюрная, с тонкими ручками, белой кожей и голубыми глазами, она напомнила Севке фарфоровую куклу, которые продаются в бутиках. И голосок у нее такой кукольный, нежный.

Чтобы как- то завязать разговор, Севка, улыбнулся девушке и сказал:
- Ну... с, барышня, развлекайте меня.
- А что вы любите? – пухлые губы расплылись в улыбке.
- А что Вы можете предложить? – парировал Севка, оценивающим взглядом скользя сверху вниз. Он думал, что она смутится, но Лиля рассмеялась и выпалила:
- А пойдемте на речку, там так красиво!

Они спустились к небольшой речушке, вода которой показалась Севке ледяной, потоптались на деревянных мостках, отгоняя слепней и мух, побродили вдоль берега. Лиля немного рассказала о себе, что закончила универ и сейчас у нее диплом юриста. Работать будет пока в городской администрации в КУМИ, а потом отец переведет её в министерство.

- Ну что ж, неплохие у тебя перспективки, –за беседой они незаметно перешли на ты. – А парень у тебя есть?
- Сейчас нет, - Лиля опустила глаза.
- А чего разбежались? – Севка смотрел куда-то поверх ее головы, туда, где синее небо соприкасается с верхушками сосен.
- Папе не понравился.
- Ну да, ну да, знакомо…
- У тебя тоже так было? – спросила она, пытаясь заглянуть в погрустневшие глаза Севки.
- У меня нет, у друга похожая история.
- Аааа. А у тебя есть девушка? – Лиля покраснела.
- У меня их много, Лилечка, целый отдел, - пошутил Севка, - пошли назад, а то нас потеряли, наверное.

Когда они вернулись на поляну, гости уже изрядно приняли на грудь и развлекались, как могли. Кто-то отплясывал цыганочку, кто-то распевал песни, кто-то травил сальные анекдоты. Всё, как обычно.

«Балом правит сатана», - вдруг вспомнилось Севке, глядя на эту картину.

Внезапно к ним пристроился его отец, тоже подшофе, но не сильно, слегка, и обнял за плечи, отводя в сторонку:
-Сева, сынок, присмотрись к этой Лилечке. Она девушка неглупая, симпатичная.
- А чего я должен к ней присматриваться? – Севка освободился от отцовских объятий.
- Как что? Хорошая партия для тебя. И семья видишь, какая, на уровне! Дом - полная чаша. Присмотрись.

Севка хотел нагрубить, но сдержался. Единственным желанием было поскорее свалить отсюда. Если сейчас сорвётся, через полтора часа будет дома, еще и с Региной успеет увидеться, хотя бы на часок.

- Батя, я подумаю, обещаю, что подумаю. А сейчас мне надо ехать, извини. Уйду по- английски.
- Ладно, сынок, езжай, только аккуратно, не гони. До встречи. Они попрощались. Лилечке Севка пожал руку и пожелал успехов на новой работе.

***

- Ну как твоему Севке дивчина министра? – спросил шефа Глеб в понедельник, оставшись в кабинете после совещания.
- Трудно сказать, но он обещал подумать.
- Насчет чего?
- Насчет продолжения знакомства, подчеркнул Вадим Николаевич, довольно потирая руки. – Эх, Глебушка, если б у них все срослось, как сейчас говорят, женил бы я Севку и делу конец.
- Про какое дело ты говоришь, чет не понял?
- Так все про то же, адюльтер на работе. Выбила бы эта женитьба дурь из башки. Потом и детки бы пошли, забот хватит.
- Да, уж, это точно, - Глеб вспомнил про свои заботы и вздохнул. – А если не срастется у них?
- Другую невесту найдем, вон их сколько шастает! – заулыбался Вадим Николаевич, пребывая на своей волне. – Важно ведь, что здесь – держать руку на пульсе, и, если что, сразу принимать меры. Верно я говорю?
- Верно-верно, - поддакнул Глеб, но сам был далеко не уверен, что тот держит все под контролем. Он точно знал теперь, что Севка продолжает встречаться с Комаровой, и эти встречи носят стабильно - интимный характер. Но говорить об этом Вадиму не стал.

***

На тридцатилетие Вадим Николаевич подарил сыну путевку в ОАЭ на десять дней. И тот без особого желания улетел в Дубай.

С Лилечкой они больше не пересекались, хотя отец иногда выспрашивал про данное им обещание подумать.
 
А когда он вернулся из жарких Эмиратов, его ждал неприятный сюрприз.

Батя все же выхлопотал ему место в области на должность руководителя одного из структурных подразделений, и приступать к новым обязанностям нужно оперативно, как сказали бы его коллеги - «еще вчера».

Спорить с отцом, он знал, бесполезно и нерационально, так как всё решалось на верхних этажах власти, и откат назад был просто недопустим. Таковы правила игры, и кто их нарушает, тот остается ни с чем.

И Севке пришлось подчиниться. Отвальную он организовал с грустью в сердце, привык к этому учреждению и считал его почти родным. Жаль было расставаться с Пашкой, со своими подчиненными, а больше всего с Региной.

Хоть они и маскировали свои отношения на работе, но все же жили в одном городе, а теперь придется находиться в разных. На первое время отец предложил Севке обосноваться в его служебной двушке. А позже купить ему приличную квартирку.

Регина восприняла новость сдержанно, но он видел, что ей тяжело принять данное обстоятельство. Их временное расставание было нежным и печальным, если не сказать больше. Они оба чувствовали, что надвигаются большие перемены, совладать с которыми, возможно, окажется им не под силу.

***
Первое, что несколько расстроило и удивило Севу в его новой жизни, так это то, что его отец завел интрижку с медсестрой, которая ухаживала за ним после больницы.

Он случайно стал свидетелем телефонного разговора и понял, что у отца кто-то появился на личном фронте. Тот не стал скрывать и сказал, что да, есть одна женщина, и у них отношения.

Позже, он несколько успокоился, так как понимал мужскую природу, и как сказал один из классиков – «с природой не поспоришь».

Второй не очень приятный момент сложился на работе: ему назначили заместителем скверную особу, которая постоянно была всем недовольна и на всех жаловалась. Вместо того, чтобы помогать с организацией работы подразделения, она его попросту разваливала. И Севе предстояло приложить немало усилий, чтобы повернуть эту ситуацию в нормальное русло.

В -третьих, приезжать на редкие вечерние свидания с Региной после работы не было никакой возможности, потому что постоянно приходилось задерживаться: то совещания, то срочные отчеты, то еще какая-нибудь катавасия свалится.
 
Как любил говорить его отец: «Государственная служба — это не веники вязать».
А в выходные она не могла. Ее муж стал плохо себя чувствовать, стал очень подозрительным и капризным, приходилось находиться рядом. Да и по телефону толком не поговоришь: то у него посторонние уши рядом, то у нее. Только и оставалось, что краткие послания в WhatsApp.

От всего этого Сева приуныл, но сдаваться не собирался. Он постоянно твердил себе, что все наладится, это временные трудности, все сложится хорошо. Но это хорошо почему-то не наступало.

А Вадим Николаевич пребывал в превосходном настроении, видя, что его сын весь в служебных делах, что его хвалит вышестоящее руководство, и что Севка всегда ночует у него дома, под боком и отцовским присмотром. Все-таки правильно он сделал, что перевел сына сюда из района, от той мадам Комаровой подальше. Авось, забудет её, и, дай -то бог.

Единственное, что несколько печалило Вадима Николаевича, так это то, что Севка не хотел жениться и ни с кем знакомиться. На все вопросы об этом сын либо отмалчивался, либо шутил, что он теперь женат на работе, и это вполне его устраивает.

***
Как-то вечером, по возвращению сына домой, Вадим Николаевич, заявил чуть ли не с порога:
- Сева, Ольга Викторовна переезжает к нам, мы будем жить втроем, пока, по крайней мере.

Эта новость скользнула по ушам  Севы, словно бритва, но он не подал виду.
- И когда переезд? – как можно безразличнее переспросил он.
- Может завтра или на следующей неделе. И у нас начнется комфортная жизнь.
- Что ты имеешь ввиду? – удивился сын.
- Ну как что? Мы же с тобой холостяки. Смотри, как квартиру запустили. Да и приготовить себе обед нормальный не можем, так, куски одни.
- Я обедаю на работе, - веско заметил Сева, – было заметно, что этот разговор ему неприятен.
- Ну не обеды, так завтраки - ужины. Знаешь, как она готовит?! – Вадим Николаевич причмокнул, видимо, вспомнив угощение своей пассии. Да и в любом доме нужна женская рука. Верно говорю, сын?
- Пусть готовит, что хочет, батя, извини, я очень устал, хочу лечь. – С этими словами Сева прошел в свою комнату и закрыл дверь.

С приездом Ольги Викторовны их жизнь действительно изменилась. Квартира приобрела ухоженный вид, посуда сверкала чистотой, на подоконниках появились цветы в горшках, с кухни каждый вечер прилетали заманчивые запахи, то жареного мяса с картошкой, то домашних котлеток, пельмешек, сырников и других аппетитных блюд.

Вадим Николаевич расцвел, несколько набрал в весе и стал более спокойным.
 
А Сева старался как можно дольше задерживаться на работе, даже без необходимости. Ужинал в каком-нибудь кафе и приезжал домой только спать. Не нравилась ему эта медсестра, круглолицая, с раскосыми глазами, резковатая и, как он считал, недалекая. То, что теперь у отца появился свой постоянный медик под боком – это был несомненно большой плюс. И Сева пытался мириться с этими новыми обстоятельствами в его жизни, в душе мечтая поскорее обзавестись собственным жильем.

Осень перешла в свою завершающую фазу и плакала об этом каждодневным дождем. Опавшие разноцветные листья валялись на тротуарах, кое-где их убирали дворники. Холодные ветра заставили жителей города надеть теплые осенние пальто, шапки и шарфы. Солнце показывалось редко и ненадолго и скрывалось за массивными тучами.
 
В субботу утром Сева принимал душ, когда на его телефоне раздался звонок. Ольга Викторовна в это время возилась на кухне, готовила завтрак. Услышав звонок, ответила. Но разговора не получилось.

- Сева, тебе звонила какая-то девушка, - сказала она ему, когда он вышел из ванной с полотенцем на голове.
- Что? – Сева подскочил к своему телефону. – А откуда Вы знаете, что девушка?
- Так я ответила, там спросили Севу, я сказала, что ты в душе, телефон отключился.
- Ольга Викторовна, я Вас очень прошу впредь не брать мой смартфон, - строго выговорил ей Сева, на ходу натягивая джинсы, первую попавшуюся рубашку, куртку, ботинки и выскакивая из квартиры.

Он увидел, что звонила Регина. А значит, что-то случилось. Обычно она писала ему сообщения в WhatsApp. Значит, что-то произошло.
Через несколько минут он бешено гнал машину по объездной трассе, туда, откуда пришел сигнал беды.

***
Вадим Николаевич неспешно открыл входную дверь и вошел в прихожую, снимая куртку. Он теперь по выходным совершал утренний и вечерний променад по совету врачей для укрепления сердечной мышцы.

Ольга Викторовна позвала его из кухни:
- Вадим, давай быстрее, мой руки, садись за стол, будем завтракать. Я блинчиков напекла.
- О! Блины -штука хорошая, - довольно улыбнулся тот и через пару минут вплыл на кухню.
- А что Сева не идет?  - присаживаясь на стул, поинтересовался он у своей пассии.
- А его нет, - прохладно ответила та, ставя в центр стола тарелку с горячими блинами.
- А где он? –удивился тот.
- Оделся и убежал, мне не доложил, - Ольга наливала кофе в чашки, деланно-обидчиво поджав губы.
- Мой сын просто так никуда не бегает. Можешь пояснить, что случилось, - настаивал Вадим Николаевич, и та подчинилась.
- Позвонила ему девушка, я взяла его телефон, так как Сева был в ванной и не мог подойти. А когда я ему сказала об этом, он разозлился и убежал.
- А какая девушка звонила? - Вадим Николаевич напрягся, - Как имя, не помнишь?
- Высветилось в телефоне, то ли Марина, нет, Кристина, нет… Карина, похоже.
- Может, Регина?
- Регина, да, точно, вспомнила!
- Черт! – Вадим Николаевич так сильно стукнул кулаком по столу, что зазвенели тарелки и из чашек пролился кофе. – Ольга, дай мне мой телефон, он там, на тумбочке в прихожей, быстрее.

 Сын ответил на звонок не сразу:
- Сева, ты где?
- Я еду.
-Куда?
- По делу.
- Я понял, что по делу. Но куда я спрашиваю и к кому?
- Батя, извини, не могу говорить, за рулем. И сын отключился.

Вадим Николаевич отбросил телефон в сторону и надул щеки. Опять к этой стервозе покатил, никак отвязаться не может от нее или она от него.

- Вадим, что случилось? – Ольга наклонилась к нему и провела рукой по его седеющим волосам.
- Потом расскажу. Давай лучше блины есть, а то остынут.
 
***

Въехав во двор, Сева остановился наискосок от ее подъезда, возле березы. И стал думать, как ее вызвать, чтоб наверняка. На телефон она не ответит, да и сообщение может не прочитать сразу, возможно, занята домашними делами.
 
Во дворе пара ребятишек гоняла на самокатах, старушка из углового подъезда вывела маленькую собачку на прогулку. И та, пища от радости, тут же потянула поводок к кустам поближе.

Минуты шли методично и ровно, а Сева все сидел в машине, не найдя оптимального варианта.
Около него остановился один из самокатчиков, и он решительно подозвал его к себе.
- Слушай, пацан, дело есть очень важное к тебе. Поможешь?
- Ну, а че взамен?  - деловито поинтересовался тот.
(Даа, смышленая нынче молодежь), - пронеслось у Севы в голове.

- 200 рэ дам на мороженое, заодно шоколадку купишь.
Пацан замотал головой:
- На фига мне мороженое в такой холод, чипсы куплю.
- Ну, чипсы купи. Короче, идешь во второй подъезд, квартира 28. Звонишь, откроет женщина, скажешь ей, чтобы она вышла на улицу, ее ждут. Понял?
- Угу, а если не женщина откроет дверь? – пацан хитро сощурил один глаз.
- Если не женщина, то скажешь: «Извините, я ошибся», и спокойно уйдешь. Компроне?
- Чегооо? – вытаращил глаза мальчишка.
- Тоже, что и понял. Ладно, иди. Выполнишь задачу – получишь бабки. И лишнего не болтай там, - вслед ему бросил Сева, несколько нервничая.

Пацан убежал, бросив самокат рядом с мицубиси.
 
Минуты тянулись вечностью. Почему-то Севе вспомнилось название фильма «И дольше века длился день», но, вроде там, про войну. А у нас что, не война разве, только невидимая.

Наконец, пацан выбежал из подъезда и чуть не заорал на весь двор:
- Счас, - но Сева показал ему кулак, и тот перешел на шепот, – Выйдет она сейчас. Давайте бабки.
Сева достал из бумажника две купюры по 100 рэ и протянул их своему сообщнику:
- Молодец, начальником будешь, когда вырастешь!
На что мальчишка показал ему язык и укатил.

Через десять минут дверь подъезда снова распахнулась и вышла Регина. Она была одета в стеганое пальтишко с капюшоном и высокие замшевые сапоги. Вышла и встала как вкопанная.

Он помаячил ей фарами, но он чет замялась, и продолжала стоять на месте. Тогда он открыл окно и негромко позвал:
- Регина, иди сюда.
Она подбежала к машине и села на заднее сиденье, приложив палец к губам и показывая глазами на окна. Он понял и молча вырулил с рискованной зоны.

Они нашли безопасное местечко сзади старых двухэтажных полузаброшенных домов в глухом квартале, и он пересел к ней.

Регина выглядела худой, бледной и нервной. А когда Сева, обняв ее, стал расспрашивать, что стряслось, она расплакалась. Сквозь слезы удалось узнать, что мужу стало совсем плохо, лекарства не помогают, из-за этого он страдает и психует. Нужна реабилитация.  А врачи в поликлинике разводят руками, мол, мест в больнице нет, а в область направление не дают. И у нее уже не сил ни на что.

- Успокойся, я все сделаю, я подниму все свои связи! (если понадобится, отца подключу). Я всё решу! Только не плачь. Прошу тебя, не плачь.

Он гладил ее по волосам, как ребенка, тихо шептал нежные, ласковые слова. И она постепенно стала успокаиваться и вскоре притихла.
Они сидели молча, прижавшись друг к другу. И слова были им не нужны. Потому что они разговаривали своими сердцами.

Её сердце говорило, что она больше не может так жить, она устала от своего мужа – тирана, каждый день он треплет ей нервы. Что ей опостылела эта работа, где кругом ложь, лицемерие и сплетни, что ей невмоготу заходить в это здание, где нет теперь Его, что она очень соскучилась и истосковалась по его ласке и ей очень не хватает его заботы и нежности.

А его сердце отвечало, что ему трудно находиться с мачехой в одной квартире, что новая должность оказалась не шоколадом с безе, а непосильной ношей на его плечах, что он больше не может и не хочет жить без Нее, что такая долгая разлука для него невыносима.

Где-то на окраине маленького провинциального городка, на заднем сиденье белоснежной иномарки, обнявшись, тихо сидели двое, Он и Она. И дарили друг другу свои сердца и, казалось, весь мир был у их ног. Мир, в котором любовь всегда одерживает победу.