Жизнь прожить гл 5 Встреча

               Гл. 5                ВСТРЕЧА.                02. 44 г.
Старый конь, уставая, то еле переставлял мохнатые ноги, то чувствуя шевеление вожжи, слегка трусил и снова почти останавливался у первой горки. Незаметно, за разговором, показались веселовские сараи и рига. Владимир, повернувшись всем корпусом, всматриваясь вперед, пытался угадать что- нибудь знакомое в силуэтах построек, но как ни старался, ни чего не получалось- и местность та, вся залита яркими лучами и речка хорошо просматривается, скоро- скоро подымется, только без единого кустика, словно течет слеза по выбритым щекам, а улицы- вроде бы и есть, и словно их нет, какие- то несуразные, приплюснутые к снегу. Да, не такие он запомнил, уходя. И опять мелькала мысль: «Привыкай».
Сани пошли в сторону от деревушки. Тетя Маша повернула голову:
-Эт, Володь, наш колхозный двор, должно быть и Антонина тут.
У сарая, рядом с дверью, копалась с плетеной корзиной для корма, молодая женщина. Увидев сани, распрямилась, подставив солнцу богато усыпанное веснушками лицо, с минуту постояла, щурясь, и кинулась бегом в дверь сарая. Лошадь перешла на шаг и остановилась в десятке метров от двери.
-Ох уж эта Нюська, вмиг разнесет.- тетя Маша встала с саней, по мужски, уверенно выправила вожжи, подвела мерина к коновязи.
-Ну, подымайся, солдатик, гляди, счас, небось,  вылетит твоя голубка.

Стр. 11
Владимир привстал с нагретой соломы, и в нетерпеливом предчувствии еле сдерживал себя. Долго ждать не пришлось. Дверь распахнулась.
Они встретились глазами в самый первый момент и не опустили до объятия. Антонина шла, покачивая головой, с глазами полными слез и дрожащими, словно что-то говорящими, губами. Владимир, тоже, как бы испугавшись чего-то, успел сделать только шаг навстречу. Антонина, как клещами обхватила горячую шею мужа, из истомившейся груди вырвалось:«О- ой!» Владимир прижал голову жены к груди, гладил платок и только приговаривал:
-Все, все, не плачь, я дома,…с тобой.
Время шло, а они стояли и не хотели отпускать друг друга, словно опасались расстаться вновь. Сердца словно торопились высказаться, подменив молчание, на время разучившихся говорить их владельцев. Наконец, Антонина смогла поднять голову, и со слезами, но улыбаясь, глянуть в глаза мужу. Владимир, неудобно обнимая Антонину левой рукой, правой вытер слезы:
-Ну будет, будет, вот только я маленько подвел- и скорчил грустную мину.
-Володя, главное сам жив- наконец заговорила Антонина- а рука, ну что ж, жалко, но как- нибудь справимся, не горюй.- И снова повторила- Главное- жив.
  У двери сарая стояли все, кто какое- то время назад был внутри. Прибежали и из риги. Ближе всех стоял Иван Пантелеевич. Антонина чуть отодвинулась от мужа, обратилась к председателю:
-Ну вот, Пантелеич, теперь я с помощником.
Иван Пантелеевич слегка улыбнулся:
-Нам он тоже нужен- в это время Владимир шагнул к нему навстречу и подал руку. Иван Пантелеевич обхватил его руку обеими руками- с приездом, Владимир. Выздоравливай, да побыстрей, не успеешь оглянуться, весна вот она. А мужики у нас на вес золота.
Владимир неудобно поежился:
-Да я хоть сейчас, но, сам Иван Пантелеич, видишь…
-Мне б, Володь, не видеть… но все равно, ты мужик справный, а это- он кивком показал на руку- приспособишься.- Иван Пантелеевич повернул голову к Антонине- бригадир, нынче в честь такого праздника и без тебя обойдемся, иди, встреть гостя как полагается. Хотите, подождите с минуту, мешки скинем, и Мария подвезет вас.
Владимир отмахнулся:
-Совсем забалуешь, Иван Пантелеич, да и охота по родной сторонке пеша пройтись, соскучился. 
-Ну, простите нас, бабы, завтра с утра увидимся- Антонина взяла под руку Владимира и они пошли в сторону деревни, как когда то ходили в дозамужние годы, влюбленно переглядываясь и тихо переговариваясь. А в след им, со сложными, но вполне объяснимыми чувствами, смотрели десятки глаз и радуясь, и огорчаясь, не пряча зависти.
Антонина шагала рядом с мужем, и не верилось, что свершилось то, что недавно еще казалось почти несбыточным. И все таки, ей что- то подсказывало- Володя вернется с фронта. А разве таких, как она мало, кто тоже верил, только получилось не по их. Но вот он пришел и идет рядом, и ни чего теперь не страшно. Ей казалось, она не идет в тяжелых кирзовых сапогах, по ухабистой мартовской дороге, а плывет над ней на легких, невесомых крыльях. А он, ее Володька, сильный, умный и добрый, все исправит и построит, во всем поможет. Ему б вот только оклематься слегка, а тут она ему будет помогать, лишь бы он ее любил.
-Володь, скажи честно, ты меня там не забывал?- Антонина вдруг остановилась.
-Ах  ты, радость моя, я тебя даже часто во сне видел- Владимир нагнулся и сладко поцеловал ее. Впервые за три военных года. Близкое женское тело всколыхнуло все внутри, он прижал к груди Антонину и застонал:
-Если б ты знала… как я  без тебя устал…
Антонина, не пытаясь освободиться, только пошептала на ухо:
-Миленький, я понимаю тебя, но надо идти, мы ж с тобой домой идем, правда?

Стр.12
Эти слова слегка отрезвили Владимира, он чуть отпустил ее, постоял, молча глядя на снег, поднял на жену глаза и с улыбкой медленно проговорил:
-Одичал…До чего человека можно довести… Вот тебе и калека- хитро засмеялся он и вдруг подхватил удивленную Антонину, и как тогда на свадьбе закружился с ней пришлепывая по лужам припевая- а- а- а!
-Ты что, ты что- Антонина ругалась и смеялась- дурачок, рука же больная.
-Пусть привыка- а- ет…!- распевал опьяненный от счастья Владимир. Внутри все кипело и радовалось- рука это мелочь, главное – он здесь, дома, он молодой и сильный, и все у них с Антониной впереди, все получится. Антонина в этот момент сама была готова расстаться с душой, но, вдруг представила боль в руке мужа и умоляюще попросила:
-Вов, опусти, мне страшно…
Владимир поставил жену на ноги, шутливо поднял брови:
-Неужели? Ты ж у меня такая смелая!- и со вздохом, плотно, снова притиснул её к себе. И хотя засаднила рана, думать о ней не хотелось. Теперь он вживую, по- настоящему  почувствовал- он прежний, он- дома, и он так же нужен здесь.
Но, последнее он ощутил, по- настоящему, с болью, спустя несколько минут, когда они прошли по улице, которая больше была похожа на поселение индейцев, что раньше он видел в книжках на картинках, чем на его родную улицу. Убогие мазанки- шалашики с сосульками на бровях соломенных крыш, слегка потемневших, с линялыми шапками и серыми заплатами подтаявшего снега, с крохотными, подслеповатыми глазками подмазанных глиной окошечек, пропахших горьковатым дымом подсушенных кизяков и бурьяна, иногда перемежались нагими, в черных подтеках, скорбными остовами русских печей. Уходил он не из такой деревни. Вот где теперь и нужны мужские руки. И здоровые, и калеченные, всякие. Много рук.
Антонина заглядывала в глаза мужа, пытаясь понять, о чем он думает и что так хмурится- не испугался ли, тихонько спросила:
-Что, Вов?
Владимир, чуть помолчав, кусая губы, ответил:
-Ну, мы- то теперь, думаю, оправимся, а остальные? Сколько лет еще эти халупы будут на деревне красоваться, хуже блиндажей, ей богу, позорище!
Антонине эти неожиданные слова холодным комком проползли где- то внутри, но она только потупилась в землю и грустно улыбнулась:
-Мы, Вовчик, в этом «позорище» две зимы пережили.
Владимир сконфуженно откашлялся.
-Понимаю, Тонь...
Подошли к «дому» Антонины.
-А это мое творчество- слегка растерянно, проговорила она, и чуть помолчав, добавила тихо- вернее, теща твоя руководила, а я творила, я тебе тогда писала.
Владимир, уже готовый к встрече с таким «домом», все же заметил слегка угасшее настроение жены, однако, поджав губы, покивал головой:
-И за это спасибо.- И  опять неудобно замялся- Я, Тонь, хотел сказать, все это чертова война виновата.
Ситуация сгладилась неожиданно. Дверь избушки, с трудом отворилась и из нее высунулась голова тещи. Она хотела что- то спросить, но на несколько секунд замерла с открытым ртом, по морщинкам щек покатились слезы:
-Дождались, зятечек, дорогой, живой, мы ж тебя каждый день вспоминали- И тут же засуетилась- ну проходите, что ж у порога стоять. Вы ж теперь дома.