Опойкины дети. 2

13.  Что говорят в школе


Барсов заявился почти сразу же после прихода Стаськи. Женька еле успела натянуть парик. Он прошел в комнату девчонок и замер на пороге.

– Ух, ты!

На стенах были развешаны большие фотографии гор, раскопок и морского прибоя. На стеллажах стояли вперемежку книги разных размеров и форматов. И лежала небольшая амфорка, склеенная из обломков.

– Можно? – показал Барсов на амфору.

Женька кивнула, и Мишка осторожно взял амфору в руки.

– Откуда такая?

– Да мама с раскопок привезла, еще в студенчестве.

– Разве разрешают?

– Нет, конечно. Всё, что найдено и зафиксировано, в музей сдаётся. А эту маме начальник экспедиции подарил. На неё паспорт утерян был, поэтому музейной  ценностью не является. Одна только археологическая ценность.

Они помолчали. Барсов рассматривал книги на стеллажах. Казалось, он забыл, зачем пришел.

– Ну, что хотел сказать? – не выдержала, наконец, Женька.

Барсов внимательно посмотрел на неё.

– Ты что, плакала?

Женька хотела сказать: «Ну, вот ещё!», но почему-то буркнула:

– Угу.

– Что, так достали тебя?

– Ага, достали.

Они снова помолчали.

Потом Женька сказала:
– А ну их всех! Может согласиться, что это я? Извиниться перед Кармашкиной, чтоб отстали?

– Нет, не пойдет. Не смей сдаваться.

– Так, сил уже больше нет!

– Силы найдутся. Стой на своем. Если один раз сдашься, потом постоянно давить будут.

– Да ладно, это я проверяла. Себя, прежде всего, а то, может, я чего-то недопонимаю.

– Я так и понял. А, я вот, что пришел. Ты послезавтра в школу приходи, а то они думают, что ты виновата, раз сегодня на пленер не пришла. И ещё я слышал краем уха, что Кармашкина всю эту бузу затеяла для того, чтобы тебя с бесплатного отделения перевели на платное, а её, Кармашкину, на бесплатное. Они справки достали, что какие-то там нуждающиеся.

– В уме они нуждающиеся, – вмешалась Стаська, – все же знают, что у них папашка бизнесмен. Да об этом уже вся школа говорит, что Кармашкина специально всё придумала.

– Да, это так. А бабка и мать кармашкинские всех в классе запугали, пригрозили, что у их папаши связи, поэтому девчонки и пошли против тебя, а остальные молчат, – добавил Барсов.

– А ещё говорят, что ты у Кармашкиной рисунки порвала, курточку в раздевалке спрятала, а саму её чуть под машину не толкнула. А курточку Лешка Ветров спрятал, я видела. Ветров Кармашкину терпеть не может, так упрятал, что Кармашкина курточку допоздна по всей школе искала. Её бабка сегодня снова приходила разбираться. Тебя требовала. Ветров признался, что это он курточку спрятал, а бабка не верит, говорит, что он тебя выгораживает. Сказала, что заявление в милицию напишет, и свидетели найдутся, как ты Кармашкину под машину толкала, – продолжала Стаська.

– Они, что, совсем уже? – Женька даже дар речи потеряла.

– Ну, да, совсем, – согласился Мишка.

– А ребята что говорят? – спросила она немного погодя.

– Да по-разному. Кто смеётся над Кармашкиной, мол, дура, кому всё равно, но есть и такие, которые верят, – ответил Мишка.

– А учителя? – тихо спросила Женька.

– Да что учителя? Вот Всеволод Янович, говорит, что всё это бред собачий, что он не единому слову Кармашкиной не верит, а Клавдия Власовна утверждает, что ты на всё способна. Юлий Германович и Татьяна Ивановна за тебя.

– А Зоя Сергеевна?

– Она запуталась, Женька. Она вроде бы, как и за тебя, и Кармашкину тоже жалеет. Я сам слышал, как она говорила завучу, что вы её самые лучшие ученицы, и она устала от ваших постоянных склок.

– Да какие склоки? Я-то ведь не склочничаю. Но подчиняться Кармашкиной тоже не собираюсь.

– Я знаю. Я просто передаю то, что слышал, а завуч в ответ, мол, ну что вы хотите, два лидера, две звёздочки, придется потерпеть.

– Да уж, звёздочки, – криво усмехнулась Женька, – ладно, я приду в понедельник. Интересно, что она ещё придумает?

               
15. «Опойкины» дети


В воскресенье они обнаружили на своих дверях очередную надпись «опойкины дети». И точно это же было написано в понедельник на классной доске. Против обыкновения, Женька на неё никак не отреагировала. Лишь спросила у Кармашкиной:

– Это ты про себя?

Зато Ветров, как только увидел, стер надпись с доски и заявил, что за подобное «башку откручивать надо».

Потом в течение дня Женьке приходили записочки примерно одного содержания: «лысая» и «опойкины дети». В них говорилось, что лысых опойкиных детей надо гнать из школы как можно скорее, потому как эта школа для детей приличных родителей.

На первой переменке к Женьке подошла злющая Стаська и сообщила, что «какой-то мелкий» крикнул ей прямо в лицо: «Эй, опойкин ребенок, убирайся из школы!» Стаська конечно треснула его в ответ, чтоб неповадно было, но настроение у неё безнадежно испортилось.

Все последующие переменки Женька, Стаська, Мишка, Димка с Ромкой и Лешка Ветров держались вместе. Кармашкинские приятельницы во главе с Кармашкиной на каждой переменке перешептывались, поджимали губы и косились на Женькину компанию.

После уроков Зоя Сергеевна оставила Женьку на разговор. Они начали говорить и Женька согласилась, что подобная ситуация не нормальна и требует разрешения. Чем скорее, тем лучше.

– Я согласна помириться, – сказала Женька, – но пусть Кармашкина прекратит врать, и признается, что она всё придумала, не брызгала я в неё.

– Ты продолжаешь на этом настаивать? – спросила Зоя Сергеевна.

– Конечно, почему я должна признаваться в том, чего не совершала, – удивилась Женька.

– Ну, вспомни, может быть, ты случайно её обрызгала и попроси прощения.

– Зоя Сергеевна, я в своем уме и отдаю отчет своим действиям. Я на неё не брызгала. Они не могли бы именно так долететь, эти брызги. Это же противоречит всем законом физики. Помните, я в самом начале говорила, что так не может быть, и Мишкин брат это подтвердил, а он физик, кандидат наук. Брызги могли попасть только на какой-то один объект, или на кофточку, или на бумагу. Ну, если вы не верите, давайте проведем баллистическую экспертизу. Мишкин брат поможет.

– Нам ещё экспертиз не хватало, – устало сказала Зоя Сергеевна.

– Если бы я была виновата, я бы уже давно извинилась. Я даже и сейчас могу извиниться, даже в том, чего не делала. Но пусть тогда она тоже извиняется передо мной и перед моей сестрой.

– За что, позволь полюбопытствовать?

– А за то, что она обзывает меня лысой и за опойкиных детей.

– Каких-каких детей?

– Опойкиных детей. Она эту кличку нам с сестрой придумала за то, что наш папа иногда выпивает и подговорила своих дружков. Они нам это на дверях написали.

– Даже не верится, что Варвара так может.

– А про меня, чтоли верится? Я первой, между прочим, ни на кого не лезу и подлостей никому не делаю.

– Я знаю Женя.

– А если вы мне не верите, вот смотрите, что она написала с подружками! Видите, это её почерк, – и Женька выгребла из кармана целый ворох записок.

Зоя Сергеевна прочитала несколько и покачала головой.

– Надо же. Я обязательно поговорю с ней, Женя.

               
16. Тут дело принципа!


И тут в мастерскую ворвалась кармашкинская бабка. Не давая ей налететь на Женьку, Зоя Сергеевна сразу же увела старуху в свою коморку. – Посиди здесь, подожди, я скоро, – сказала она Женьке.

Двери были прикрыты неплотно, разговаривали они довольно громко, и Женька отчетливо слышала каждое слово.

– Согласитесь, что это ненормально поддерживать дальнейшую конфронтацию детей, – говорила Зоя Сергеевна, – их надо срочно мирить, а не раздувать конфликт.

Бабка с ней не соглашалась.

– Ну, вы поймите, вся эта история и яйца выеденного не стоит. Надо прекратить скандал. Ну, хотите, я возмещу вам ущерб за кофточку.

– Нам не нужны деньги! – заорала старуха, – тут дело принципа! Мы не желаем, чтоб эта девчонка училась вместе с нашей Варварой. Её надо исключить или перевести в другой класс.

– Но у нас по одному классу в каждой параллели. Вы поймите, это же специализированная школа, здесь много классов не бывает. Мне одинаково дороги обе девочки, они талантливые художницы.
 
Кармашкинская бабка глянула на неё зверем и рявкнула, что она не потерпит Женькиного присутствия в классе. 

- Не вам решать, учиться ей здесь или нет, – рассердилась Зоя Сергеевна.

– Это ж надо! Заразную лысую девку держат вместе со здоровыми детьми, да ещё и учат бесплатно!

– Женя не заразна, медицинская справка у неё в порядке, а что касается волос, так причина не установлена.

– Вот видите! – снова заорала старуха, – причина не установлена! Я этого так не оставлю! Я дойду до завгороно! А если понадобится и до самого министра!

– Сейчас нет завгороно, сейчас начальники управления образования, – машинально ответила Зоя Сергеевна, – и вообще, мы починяемся министерству культуры.

– Дойду-дойду! И до начальника, и до министра! И образования, и культуры! – снова пообещала кармашкинская бабка и выскочила из коморки.

Она на ходу бросила на Женьку такой взгляд! Ну, сейчас испепелит!

Женька твердо решила на Кармашкинские провокации больше не реагировать. Но жизнь внесла свои коррективы.

               
17. Жизнь вносит коррективы


На следующий день во время большой перемены преподаватель ДПИ Татьяна Ивановна попросила Женьку принести одну из прошлогодних Женькиных работ. Все работы учеников хранились в индивидуальных папках на специальных стеллажах в мастерских классных руководителей. Женька влетела в мастерскую. Зоя Сергеевна выглянула из коморки и вопросительно взглянула на Женьку.

– Я за рисунком! Татьяна Ивановна велела! – выпалила Женька, – можно?
Зоя Сергеевна кивнула и скрылась обратно в каморке. Но тут в мастерскую заглянул дежурный и крикнул:

– Зоя Сергеевна! Где вы? Вас к телефону!

Зоя Сергеевна быстро вышла из мастерской, на ходу сказав Женьке, чтобы она поискала работу в старой папке на верхней полке стеллажа. Папки лежали стопками, и Женьке не стоила большого труда среди этих белых папок разглядеть свою зелёную. Женька дотянулась до стеллажа и выдернула нужную папку из стопки. Но при этом остальные папки обрушились сверху на Женькину голову.

Рисунки разлетелись по классу. Женьке пришлось их собирать по всему полу. Она читала фамилии на работах и раскладывала работы по нужным папкам. За этим занятиям её и застала Кармашкина. И надо же было так случиться, что в тот момент Женька держала в руках работу Кармашкиной.

– Смотрите! – заорала Кармашкина, – Ланге мою работу портит! Ну, ты сейчас у меня!

И Кармашкина схватив стул и размахивая им, пошла на Женьку. Женька отскочила в сторону и тоже схватила стул.

– Только подойди! – выкрикнула она и подняла стул над головой.

Кармашкина отступила на шаг и опустила стул.

И в этот момент в мастерскую вошли Зоя Сергеевна и несколько учеников.

– Вот видите! – закричала Кармашкина, – вы мне не верите, а она разбросала все рисунки и пыталась их попортить. А я помешала. И она бросилась на меня со стулом.

– Евгения, в чём дело? – голос Зои Сергеевна вновь стал строгим.

Женька бросила стул и ринулась прочь из мастерской.

На следующее утро она не хотела идти в школу. Ну, сил больше не было. Что бы она ни сделала, всё против неё. Как это оказывается тяжело, когда тебе не верят. И тебе надо доказывать свою правоту, как будто ты какой-нибудь последний лгунишка.

               
18. Рот фронт!


Утром за ней зашел Мишка Барсов, и ей пришлось идти на занятия. Единственное, что она спросила, давно ли он стал приходить на занятия к первому уроку.

– Да уже давно, – небрежно ответил Мишка.

Женька ждала, что Кармашкина уже нажаловалась и директору, и родителям, и её, или вызовут на разговор к директору, или прибежит разбираться бабка. В худшем случае, то и другое. Но всё было спокойно. И всё-таки Женька в душе ждала: вот-вот дверь распахнется и кармашкинская бабка ворвётся в класс.

В этот день они занимались подгруппами: иностранный, информатика, спецпредметы. Ветрова и Ромку с Димкой она увидела только на предпоследней переменке. Кармашкина, слава Богу, тоже была в другой подгруппе.

Ветров, увидев Женьку, ещё издали, поднял вверх сжатый кулак – «Рот фронт!», мол, мы вместе, держись. Он недавно прочитал книгу об Испании тридцать шестого года и теперь выражал свою солидарность исключительно этим жестом.

Ромка с Димкой, радостно замахали ей, мол, иди сюда. И потом, заливисто смеясь, рассказали, как Татьяна Ивановна, не дождавшись Женькиного рисунка, пришла к ним в мастерскую и, узнав в чём дело, устроила Кармашкиной настоящую головомойку. Рассерженная Татьяна Ивановна пообещала сообщить о её поведении администрации школы. И тогда Кармашкиной не видать медали, как своих ушей.

Кармашкина оправдывалась и лопотала что-то невразумительное. При этом, она как всегда корчила из себя обиженную паиньку, но Татьяна Ивановна ей не поверила. Да потом ещё и от Зои Сергеевны Кармашкиной влетело, как сказала Зоя Сергеевна «за провокацию». Женька повеселела: значит, не всё так уж и плохо.

               
19.  Снова надпись

После уроков Женька дождалась Стаську, и вместе с ней сразу же отправилась домой. Они поднимались по лестнице, когда услышали на лестничной площадке какую-то возню. Взлетели на этаж и на отмытой с таким трудом двери увидели новую размашистую надпись. А около двери копошился парнишка и лихорадочно дописывал фразу. Услышав Стаськин возглас, он отшвырнул штрих и бросился бежать.

Женька налетела него ястребом. Он, видимо, не ожидал такой яростной атаки. Парнишка заверещал и стал отбиваться. Они были равного роста и наверно равных силёнок. Но, у Женьки было преимущество – она была права. Она схватила его за шиворот и приволокла к своим дверям.

– Отдраишь, как было!

Стаська вытащила ведро с водой и сунула в руку парнишки тряпку.

– Не буду! – он отшвырнул тряпку и зло взглянул на Женьку.
Физиономия у него была поросячья. Ну, вылитый Хрюша из «Спокойной ночи малыши», только противнее.

– Так, вот он какой, Свина. На удивление точное прозвище, – подумала она. – А вслух сказала:

– Не рыпайся, Свина, а то хуже будет.

И снова сунула тряпку Свине. Она не отпуская хватки, подопнула Свину к дверям. И он, хлюпая носом и уливаясь слезами, отдраил.

– Краску! – коротко бросила Женька, не выпуская Свининой шеи.

Стаська поняла с полуслова. Она притащила с балкона початую банку с эмалью и кисточку.

– Крась!

Свина завыл, что уже отмыл своё. Но Женька была непреклонна.

– Крась!

И ведь покрасил!


               
20. Педсовет


Через два дня Женьку вызвали на педсовет.

– Ну, вот и не безызвестная Евгения Ланге, наша… – начала было Клавдия Власовна, но завуч Светлана Тарасовна на неё так взглянула, что та осеклась.

Женьку спросили, что же все-таки произошло. И она честно ответила, что не знает. Ей сказали, что надо извиниться иначе её могут исключить из школы.

– Ну и что, – ответила Женька, – исключайте, мне всё равно, но извиняться я не буду. Я ни в чём не виновата. Я в неё не брызгала, рисунки не рвала, курточку не прятала и под машину Кармашкину не толкала.

– Да? – удивился директор, – еще и это?

– Так утверждает бабушка Кармашкиной, – пояснила завуч, – на мой взгляд, это обыкновенные детские фантазии Варвары.

– Значит, не будешь извиняться? – сказала Клавдия Власовна, – в таком случае предлагаю вызвать в школу мать.

Женька испугалась по-настоящему. Если маме позвонят, она, конечно же, сразу сорвется и приедет, и не долечится. А мама так устала. С утра до ночи на работе, чтобы заработать Женьке на лекарство. И вот уже три года ежедневно по утрам и вечерам, какой бы усталой ни была, делает Женьке массаж головы, втирает что-то в кожу. Она ещё такая молодая, а голова, у неё совсем седая. Это из-за Женькиных волос мама поседела. Когда Женька иногда просыпается по ночам, она слышит, как мама плачет в подушку. Нет нельзя, чтобы её сдергивали с отдыха.

– Маму не вызывайте, мама в санатории, не надо её тревожить.
Женька еле сдерживала слёзы.

– А нас значит можно? Всю школу, значит, можно терроризировать! Давай адрес матери! – закричала Клавдия Власовна.

– Вы, Клавдия Власовна, потише. С ребенком ведь все-таки говорите, – сказал вдруг директор и повернулся к Женьке, – иди, подожди в коридоре.

Женька вышла.

               
21. Ребёнок как ребёнок


– Да-а, крепкий орешек! Ну, что будем делать? – спросил директор, – она у нас на каком отделении? На бесплатном? А что такая способная? Я ведь её совсем не знаю. Светлана Тарасовна, вы как завуч проясните ситуацию. Ну-ка, дайте-ка личное дело.

Он начал листать бумаги.

– Хм, победы в городских конкурсах рисунков. Так… А вот в областном. Да не в одном!

– Там еще и в республиканском есть, – подала голос завуч.

– Да, вот вижу. Нда-а, интересный случай, – протянул директор, – не знаю, что и делать. А, что она вправду испортила Кармашкиной одежду?

– Да неизвестно кто, Семен Васильевич, – обратилась к директору Зоя Сергеевна, – Кармашкину ведь не любят, кто угодно мог брызнуть. А то и сама обрызгалась, испугалась, что от родителей влетит, вот и придумала. Я больше склонна верить, что сама.

– Да, Кармашкина может придумать, – отозвался кто-то из учителей.

– А Женя Ланге другой человек. Врезать за правду может, но подлить… нет, – поддержали другие.

– Вот вы, Семен Васильевич, здесь человек новый, многого не знаете, – снова вмешалась Клавдия Власовна, – а эта Ланге…

– А что Ланге!? Ребенок как ребенок, – возразила Татьяна Ивановна.

– Драчливая! – не унималась Клавдия Власовна.

– Будешь тут драчливой! А вы бы не дрались, если б вас так в детстве на каждом шагу дразнили?

– Я никогда не дралась! – парировала Клавдия Власовна.

– Ну, да, да, помню, только ябедничала и доносила на всех, – усмехнулся Юлий Германович.

– Да что вы такое говорите, Юлий Германович! Не было такого!

– Да было, Клавдия Власовна, чего уж тут, в одном же классе учились. А детские воспоминания, как известно, не забываются.

– Вы подлый, Юлий Германович! Нашли что вспомнить! Настоящие мужчины так не поступают! – взвилась Клавдия Власовна.

– Вы правы! Настоящий мужчина давно уже должен был заступиться за обиженного. А я это как-то упустил из вида. Видел же, что Ланге некоторые шпыняют, но не вмешался, – вздохнул Юлий Германович.

– Это поклеп! Вы ответите, Юлий Германович!

– Эк вас задело, Клавдия Власовна! Значит правда! – подал голос Всеволод Янович

– Да ладно вам! Сейчас не об этом речь! – вмешалась Татьяна Ивановна.

– Нет! Я этого так не оставлю, Юлий Германович! Я на вас в суд подам за клевету! – голос  у Клавдии Власовны стал ещё более визгливым, а подбородок мелко затрясся.

– Да успокойтесь вы, в самом деле, Клавдия Власовна! – с нотками раздражения в голосе произнёс директор.

Клавдия Власовна поджала губы и обиженно замолчала.

– Надо решить вопрос с Ланге и Кармашкиной, а не отвлекаться на личные дрязги, – добавил директор.

– У нас ведь в школе специфика такая, они все по сто раз на дню и сами брызгаются и обливаются, и других брызгают. Никто из родителей из-за такой глупости скандала не поднимает, кроме этих…– пояснил Всеволод Янович.

– Да чего тут раздувать-то! Итак, уже раздули эту глупость до величины вселенского масштаба. Обыкновенная детская ссора. Кто-то на кого-то брызнул! Да таких ссор на дню сколько бывает! Вода высохла, и успокоились. А мы тут сидим, переливаем из пустого в порожнее, заняться что-ли нечем, – возмутилась Татьяна Ивановна.

– И вообще, вы не находите, что мы все взрослые идем наповоду у этой Кармашкиной и её семьи? – поддержал преподаватель скульптуры Юлий Германович.

– А я все-таки больше верю Кармашкиной, – заявила Клавдия Власовна, – она из приличной семьи. Не то, что эта, Ланге.

– А кто вам сказал, что Ланге из неприличной? – удивилась Зоя Сергеевна, – я эту семью давно знаю. Мать учительница, отец инженер. Ну да, стал выпивать, когда у Жени волосы вдруг выпали, переживал очень. Вы ведь знаете, у многих отцов в подобных ситуациях руки опускаются. А потом ещё предприятие закрылось, безработным оказался. Они хотя малоимущие, но приличные.

– А что случилось у девочки с волосами? – спросил директор.

– Причина не установлена. Некоторые врачи считают, что гормональный сбой.

– А каковы прогнозы?

– Врачи отмалчиваются.

– Да, жалко девчонку, – вздохнул директор.

– И всё равно, я настаиваю на том, что Ланге надо перевести на платное обучение, а Кармашкину на бесплатное. Кармашкины тоже малоимущие. Вот справки о доходах принесли. А если младшую Ланге и этого наглеца Барсова на платное перевести, то вот вам ещё два бесплатных места. Можно будет кого-нибудь из детей поприличнее поставить, вот у меня в классе есть такие, – вновь вмешалась Клавдия Власовна.

               
  22. Явление языкастое


В этот момент дверь распахнулась и в учительскую влетела Стаська, за ней маячил Барсов.

– Женьку нельзя на платное! И исключать её нельзя. У неё талант, а у нас денег нет платить за учебу. И вообще Женька ребенок-инвалид, у неё льгота. А между прочим, Кармашкина сама виновата, она нас дразнит опойкиными детьми и лысыми. А её бабка сказала, что это Женьку Бог наказал, а я ответила, что Бог наказывает только злых взрослых.

Учителя переглянулись. Кто-то усмехнулся в открытую, кто-то спрятал улыбку.

– А это еще что за явление языкастое? – удивился директор.

– Я Женькина сестра.

– Ну, и ты, значит, подслушивала, Женькина сестра. А тебе известно, что подслушивать нехорошо?

– Ну и что. Я ведь переживаю. И вообще, это не подслушивание, а разведка.

– А сама она где?

– В фойе ждет. Так вы не исключите?

– А как тебя зовут, Женькина сестра или у тебя нет имени?

– Почему? Есть. Меня зовут Станислава.

– Вот что, Станислава. Иди и скажи, чтобы сестра шла домой, и ты тоже иди, – ответил директор, – никто её исключать не собирается.

– Да, кстати, а девочка права. Ланге ребенок-инвалид, с этим тоже надо считаться, – заметила завуч, когда Стаська вышла за двери.

– А вот и нет, у Ланге больше нет льготы, – вмешалась Клавдия Власовна, – я лично слышала, как её мать говорила Зое Сергеевне, что их сняли с инвалидности. Вот только не понятно, почему Зоя Сергеевна скрывает этот факт.

– Зоя Сергеевна? – вопросительно взглянул на неё директор.

– Я же ставила вас в известность, Светлана Тарасовна, – тихо сказала Зоя Сергеевна.

– Ах, да, совсем вылетело из головы, – смутилась завуч, – но, надо сказать, это к делу не относится. Ланге стипендиат по другой причине, во-первых, из малоимущей семьи, а во-вторых, учится хорошо и по спецпредметам одни пятерки.

– Кармашкина отличница по всем предметам, а учится платно, – снова вмешалась Клавдия.

– Ну, она же из состоятельной семьи, они в силах платить за обучение. С их справками ешё разобраться надо! Да и с пятерками тоже: то сама вырёвывает, то бабка прибегает, скандал устраивает из-за оценок. Проще «пять» поставить, чем с такими связываться, – сказал кто-то из учителей.

– И вообще, сейчас речь не о Кармашкиной, – добавила Татьяна Ивановна.

– Ну и что будем делать? – директор потер виски, – в свете открывшихся фактов, девочка вроде бы и не виновата. Да и какая это вина? Вот, брызги попали! Нельзя чтоли с пятновыводителем постирать. Да может быть и не она это вовсе. У нас как-то странно получается, одному ребенку безоговорочно верим, а другому безоговорочно нет. Или Ланге обманывает постоянно?

– Да нет, что вы, – отозвалась завуч, – я её во лжи ни разу не уличала. Наредкость правдивый ребенок.

– Тогда в чем же дело?

– Да просто всё так складывается. Все же знают, что у Кармашкиной с первого класса, чуть что, бабка бежит разбираться, а то и отец с матерью. Вот никому и не хочется связываться. А у Ланге родители не такие, – пояснил Всеволод Янович.

– Эта бабка всех под узду держит, – добавил Юлий Германович.

– Вот она в Управление образования пожалуется и в Отдел культуры, тогда нам всем не поздоровится. Вот тогда попляшем! А она и до министерства дойти может. Уж лучше с Ланге решить, чем с Кармашкиными ссориться. Отец-то у них очень влиятельный, – затарахтела Клавдия Власовна. Но её не слушали.

– Значит, все оставляем, как есть, – решил директор.

– А конфликт как же? – спросила Зоя Сергеевна.

– А конфликт постарайтесь погасить сами, как классный руководитель.


               
23. Вот тебе и «опойка»!


Женька со Стаськой шли по улице и снова услышали противненькое «опойкины дети!», но Женька на этот раз не стала драться. Она вдруг почувствовала себя другой, сильной и без кулаков, и, может быть, даже немножечко взрослой. Она была спокойна и уверенна.

– Ну и что, – сказала она, – только мы этого, как вы говорите «опойку» ни на кого не променяем, потому что он наш отец. А вы–то сами, если кому велик починить надо, почему ни к папашам своим, ни к братьям, а к нашему «опойке» спешите? Со всех окрестных улиц, между прочим. Да потому что, он в велосипедах как никто другой разбирается, и еще ни одному ребенку не отказал в помощи. А ваши отцы к нему машины ремонтировать бегают. Вот тебе и «опойка»!

Обидчики оторопели от этих слов, от Женькиного тона, а Женька со Стаськой преспокойно пошли дальше.

Когда они подошли к дому, то увидели, что отец опять возится во дворе с велосипедом. Он был трезв, чисто побрит. Его, как всегда, обступила толпа ребятишек, и добровольные помощники подавали то отвертку, то нужную деталь, а он по ходу действия объяснял, что к чему. На очереди лежало еще несколько велосипедов.

– Дядя Саша, а мне почините?

– И мне. И мне! – слышались голоса.

– Нет, я первее на очереди!

– Нет, я! Я раньше попросил!

– Да не спорьте, вы. Всем починю, – отвечал он.

Девчонки подошли к толпе:

– Привет, папа!

– Привет! А я на работу устроился, завтра первый рабочий день! И через неделю мама приедет! Звонила, – радостно сообщил он дочерям.

– Здоровски, папа! Ты молодец! – закричала Женька, и они со Стаськой повисли у отца на шее.

Потом, они поднялись в квартиру. И там, сидя на кухне и потягивая чай, Женька сказала:
– Как ты думаешь, мама не обидится, если я подарю амфору.

– Наверное, нет. Она же её тебе отдала. А кому подаришь?

– Мишке Барсову. Мне кажется, ему нужнее. Он археологом стать хочет.

– Ну ладно, дари.

               
24. Как здорово, что ты у меня есть!


Они помолчали, потом Женька сказала:
– А я решила уйти в простую школу.

– Почему? Тебя же оставили на бесплатном.

– Я так решила. Не хочу больше там учиться, наверное, это не моё.

– А что скажет мама?

– Мама поймет.

– А тебе не будет жалко художку?

– Будет конечно. Но я так решила. Буду в упор заниматься географией, потом в университет поступлю, на географический факультет. В экспедиции буду ездить, в походы ходить. Может быть, путешественником стану. В горы уеду. А то, что я художке училась и рисовать могу, в путешествиях очень даже пригодится.

– Ты точно решила уйти в другую школу?

– Да.

– Я тогда тоже уйду.

– Нет. Ты учись. Ты же хочешь стать художником?

– Уже не очень. Я тоже путешественником хочу стать. Я тоже перейду в простую школу. Я с тобой хочу.

– Стаська, как здорово, что ты у меня есть!

– А ты у меня!

– Знаешь, что, Стаська, а пошли на великах погоняем!

– Ага! – обрадовано отозвалась Стаська.

Женька стала стягивать с головы парик.

– Надоел, буду так ходить.

– Дразниться же будут.

– Ну и что!

Она отшвырнула парик в сторону и услышала:

– О-о!

И увидела обрадовано-удивленный взгляд Стаськи.

– Волосы! – выдохнула Стаська, – Женька, у тебя волосы!

Женька бросилась к зеркалу. На голове топорщился темный ежик. Это были ещё коротюсенькие, но уже волосы.

С улицы послышались крики: Женька выходи! Пошли на великах гонять! И Стаську зови!

Стаська глянула в окно, помахала кому-то рукой и крикнула:
– Привет!

Потом повернулась к Женьке:
– Там Мишка и другие ребята!

Они ринулись на улицу и дотемна гоняли на велосипедах. А вокруг всё было таким золотым, осенним и счастливым. И сентябрьский, совсем еще теплый ветер приятно обдувал их горящие щеки.