Эпизод 26. Вкус новой реальности

Эпизод 26. Вкус новой реальности.
Аркадий прошёл по коридору к своему рабочему месту выверенным шагом, ноги его двигались по заранее проложенной линии, светлые, безликие стены отражали его фигуру искажёнными тенями, плавно расползавшимися в обе стороны, как чернильные пятна на белоснежной бумаге. В этот раз он ощущал особенную тяжесть в каждом своём движении — будто внутри грудной клетки кто-то проложил плотный слой чугунных цепей, сковавших лёгкие. Может всё дело в том, что несмотря на свой уровень допуска, Аркадий начинал чувствовать непрошенное давление — было ощущение, что откуда-то из-за угла за ним наблюдало нечто большое и невидимое, присутствие которого нельзя объяснить ни одной из формальных категорий Департамента. Протоколы воздействия, последовательности нейронастроек, всевозможные калибровки — всё это уже не имело того значения, что раньше, это стало лишь технической рутиной, глухой как гудение заводского вентилятора, а теперь, как ироничная насмешка высших сил, к нему начали приходить... ощущения.
В кабинет на его вызов, мягко ступая, вошла Наталья, светящиеся обручи камер, встроенные в углы помещения, подмигивали, фиксируя её появление — каждое её движение просчитывалось, анализировалось и записывалось в реальном времени. Сегодня она выглядела особенно спокойной и.… отстранённой, будто на неё накинули прозрачную вуаль, отделившую её от реальности, он замечал такие состояния в её поведении, но раньше просто игнорировал их — списывал на алгоритмические сбои в процессе взаимодействия, теперь же это ему показалось... странно живым.
«Аркадий, — её голос был медовым шёпотом, неслышным для посторонних, но легко проникающим сквозь все барьеры, — я всё подготовила, группы выстроены, подгруппы синхронизированы».
Аркадий кивнул, подавляя подступающий приступ раздражения, который, впрочем, растворился как зыбкий мираж, стоило только её взгляду встретиться с его глазами. Наталья. Он вдруг понял, что ждал этого взгляда с момента её появления в зале, когда она вошла с характерной мягкой грацией, которой ни одна из его помощниц-биороботов не обладала, что-то в ней искрилось, вибрировало, как будто в каждом её движении, слове, вздохе прятался скрытый ток живого.
«Садись,» — коротко бросил Аркадий, указывая на кресло напротив.
Она плавно и осторожно в него опустилась, но взгляд её был прямым и спокойным, они сидели друг напротив друга, и, как ни странно, напряжение, сковывавшее его тело с самого утра, слегка ослабло.
«Ты часто задумываешься о нас?» — выпалил он, сам не понимая, откуда взялся этот вопрос. Голос его был жёстче, чем он намеревался, но Наталья даже не дёрнулась.
«В каком смысле?» — её глаза прищурились едва заметно, в уголках появились лёгкие морщинки — это было так неожиданно естественно, что Аркадий вдруг почувствовал непрошеную волну чего-то вроде тоски, словно у него отобрали драгоценный предмет, который он даже не знал, что имел.
«Ты знаешь, что я имею в виду, — он подался чуть вперёд, не сводя с неё взгляда, — что ты чувствуешь, когда находишься со мной? Когда мы работаем? Когда… остаёмся наедине?»
Наталья не сразу ответила, она перевела взгляд на стены кабинета, словно проверяя, нет ли где-то скрытых глаз и ушей, которые могли бы уловить даже её внутренние колебания. В этой тихой паузе Аркадий подумал, что сам становится похожим на своих подопечных, чью волю он методично раскладывал по полочкам, как детали в лабораторном ящике, ему почему-то было важно услышать её ответ, настоящий ответ, не мёртвую фразу из протокола.
«Я… иногда думаю, что с каждым днём всё больше отдаляюсь от того, кем была раньше, — прошептала она наконец голосом, пропитанным каким-то незримым электричеством, окутывающим его разум и проникающим в самые потаённые уголки сознания, — тебя тоже это беспокоит, верно?»
Аркадий прищурился, внутри головы что-то шевельнулось, будто отлаженный механизм дал микроскопический сбой. Эти слова... Он слышал их прежде. Только не от неё.
«Ты уверена, что это твои мысли?» — спросил он медленно, вглядываясь в её лицо, выискивая там скрытые подсказки.
Её глаза на миг расширились, и он уловил в них отблеск чего-то... дикого. Нет, это нельзя было назвать ни страхом, ни яростью — скорее, проблеск чистой, необузданной жизни, как у зверя, на мгновение поймавшего запах свободы.
«Мои, но только в том случае, если ты признаешь, что твои — это твои, Аркадий».
Её слова ударили его словно разряд электричества, он резко поднялся, и почти автоматически шагнул к окну. Панельный монитор высветил стандартные индикаторы состояния сознания — привычные, выверенные кривые, которые не колебались ни на йоту, но что-то было не так.
«Аркадий, — её голос зазвучал мягче и ближе, она встала и сделала шаг к нему, — может быть, пришло время признать, что... ты начинаешь видеть больше, чем тебе позволено?»
Он замер, стараясь не выдать всплеск тревоги, но она уже была слишком близко, он ощущал её дыхание на своей шее, её тёплую энергию, которая, казалось, была намного реальнее, чем все протоколы, графики и отчёты, заполнявшие его мир.
Она... настоящая? Или это только иллюзия, внушённая его собственным сознанием?
И тут он ощутил странный импульс, впервые за много лет его собственная рука потянулась к Наталье не из желания власти или контроля — но из нечто более глубокого, едва ли не человеческого, а она... не отступила, её пальцы коснулись его руки, и этот жест был на удивление лёгким, тёплым и простым. В тот же миг все их предыдущие отношения, всё, что происходило между ними раньше, обрушилось на него с ослепительной ясностью: они оба стояли на пороге чего-то неизведанного.
Аркадий чуть отступил, чувствуя, как что-то великое и необъяснимое сдавливает его сердце.
«Аркадий, вы готовы к следующему этапу?» — прорычал из динамиков голос оператора, прерывая этот зыбкий момент.
Наталья улыбнулась уголком губ, её взгляд в упор замер на сетчатке его глаз.
«Аркадий... а что, если это не я начинаю осознавать больше, а ты?»
После этого вопроса всё вокруг него словно сдвинулось на долю градуса — он увидел её лицо совсем в ином свете, и эта мысль — эта странная, пугающая догадка — заставила его снова замереть. А действительно, кто тут наблюдатель?
Аркадий стоял перед зеркалом в своем служебном кабинете, пристально вглядываясь в отражение. За последние несколько дней его внимание к себе самому превратилось в навязчивую идею, он искал нечто, едва уловимое, как отблеск свечи в темном зале, который, едва появившись, тут же пропадал, ему нужно было в собственных глазах разглядеть то, что, казалось, видела Наталья, когда шептала те слова на грани яви и сна: «Ты начинаешь видеть больше, чем тебе позволено». Воспоминание об этом заставило его лицо слегка перекоситься в гримасе — это было почти физическое ощущение, как будто у него за ухом хранился тайный импульс, который активировался в присутствии её голоса.
Звук электронного зуммера нарушил его размышления. Настало время «Вечернего Контура» — ежедневного отчета по целевым группам, в который входили детальные замеры их нейронных реакций и когнитивных параметров. Аркадий сел за стол и включил интерфейс, вглядываясь в полупрозрачные голограммы, заполнявшие пространство вокруг него. Сложные схемы с пересекающимися линиями и вспыхивающими узлами отображали в реальном времени состояния сотен индивидуумов, среди которых были как простые граждане, так и агенты, занесенные в реестр, графики и кривые распахивались перед ним как крылья бабочки.
Но сегодня что-то было иначе.
Коснувшись панели, он активировал расширенные алгоритмы анализа. Тепловые карты активности, радиус амплитуд нейросвязей и их колебания — всё выглядело... слишком упорядоченным, его взгляд метался от одной кривой к другой, а мысль, закравшаяся глубоко в его сознание, тихо шептала: «Что если всё это... не то, чем кажется?»
Сначала это было просто случайной гипотезой — возможно, ошибка программного кода, автоматические выбросы, незначительные отклонения, которые не укладывались в нормы, но чем дольше он смотрел, тем яснее понимал: что-то изменилось, данные больше не отображали настоящие когнитивные процессы, а были как искусственно выстроенная симуляция, цель которой — создать видимость активности, и эти отклонения были настолько мелкими, что уловить их мог только высокоуровневый аналитик, да и то случайно. Аркадий наклонился ближе, прищурившись. В одной из групп, предназначенной для контроля за исполнительной когортой, находилось отклонение — крошечный пик, замаскированный под шум, он коснулся его виртуальным курсором, пытаясь получить доступ к исходным данным, голограмма моргнула, экраны на миг покрылись рябью.
«Доступ ограничен, уровень допуска — критический», — произнесла синтетическая женщина-оператор без всяких эмоций.
Он ощутил, как по позвоночнику пробежал холодок. Ограничен? В этой области?
Аркадий задумался. Его уровень допуска позволял ему видеть практически всё, что касалось их группы «С» — значимых особ, чья воля и реакции постоянно контролировались Департаментом, но это... был явно другой тип сигнала, похожий на встроенный в общую систему, намеренно скрытый ото всех, включая высшие инстанции, несанкционированный алгоритм.
«Применить варианты отклонения», — произнес он холодно, стараясь скрыть напряжение.
Система запустила цикл, и перед его глазами замелькали ряды кодов, диаграммы и вспышки тепловых карт, и.… он увидел её. Наталью. Видеозапись была скрытой, её лицо, чуть размытое, проявилось на экране в виде еле уловимого призрака, она стояла в каком-то тёмном помещении, глаза её были закрыты, а на губах играла лёгкая улыбка — почти как у человека, испытывающего экстаз, мягкое свечение, пульсирующее в такт её сердцебиению, колебалось вокруг неё, но это не было обычной записью…, фрагментов её сознания, её настоящих чувств и реакций.
Его пальцы напряглись. Но что это?
Он проследил за колебаниями нейронных связей и вдруг понял, что эти данные отображают процесс... погружения в какое-то иное состояние, словно кто-то — или что-то — переводило её психику в другой режим, где не работали даже самые тщательно выверенные протоколы самоконтроля. Его охватило нечто вроде прозрения: она видела больше, чем он, она уже давно догадывалась обо всём, что ему только начинало открываться. Аркадий ощутил, как по спине пробежал ледяной пот, на мгновение ему захотелось просто выйти из кабинета, стереть всё, что он только что увидел, и забыть это, как дурной сон, но отступление сейчас означало бы конец всему. Он вспомнил слова Натальи: «Ты начинаешь видеть больше, чем тебе позволено».
Резко встав, он включил общий канал связи и вызвал Наталью, её лицо появилось на экране почти мгновенно, она выглядела спокойной, но в её глазах он увидел что-то... новое. Скрытую уверенность? Призрак вины? Нет, не вины. Это был страх.
«Что ты инициировала?» — его голос прозвучал низко и глухо, как удары далекого колокола, он едва сдерживал себя, чтобы не повысить тон.
«Аркадий... ты знаешь, что я сделала, — её обволакивающие слова, мягкие словно ласка, окутали его сознание, заставив на мгновение потерять нить, — ты сам уже видишь, что слишком долго подавлял свою волю, пытаясь быть послушным механизмом, но теперь ты свободен... хотя бы ненадолго».
Свободен. Слово дрогнуло в его сознании, раскалываясь на осколки смыслов, и ему захотелось рассмеяться. Свобода — понятие, которое он лично изгонял из чужих умов с маниакальной тщательностью. Это же звучало иронично — быть свободным разрушителем чужих свобод.
«Это симуляция, верно? — спросил он, чувствуя, как в нем закипает прежнее ледяное спокойствие. — Всё, что я вижу, это всего лишь фальшивка, чтобы сбить меня с толку, или это реальность, которую ты пытаешься мне внушить?»
«А что есть реальность, Аркадий? — она улыбнулась, и её улыбка разлилась в его сознании, как тёплое вино в замороженном бокале. — Реальность — это то, во что ты веришь, но, если ты увидел больше, чем готов принять... кто из нас двоих действительно свободен?»
Экран погас. Аркадий застыл, ощущая, как по телу разливается странная дрожь, она разбудила в нём что-то новое: чувство, от которого его кожа горела, а грудная клетка казалась сдавленной. Что, если... он действительно начинает видеть всё по-другому?