Эпизод 31. Бунт внутри

Эпизод 31. Бунт внутри.
Аркадий сидел за своим столом, неподвижный, словно мраморная статуя, руки его, обычно ловко скользившие по интерфейсу терминала, сегодня обездвижено лежали на столе, перед ним мерцали диаграммы активности — сотни и тысячи линий, каждая из которых отображала чью-то судьбу, и в этом лабиринте волевых импульсов и эмоциональных всплесков его взгляд задержался на одной конкретной группе — Целевая группа 14-К. Этих людей недавно пометили как «потенциально нестабильных», что автоматически ставило их под пристальное наблюдение и повышало вероятность полного подавления их воли.
Но сегодня Аркадий сделал шаг в сторону хаоса.
Он медленно потянулся к панели управления и изменил параметры подавления: вместо стандартной интенсивности он выставил значение на два уровня ниже допустимого минимума. Практически незаметная разница — несколько едва уловимых колебаний графиков, мимолётное снижение интенсивности на периферии нейронных реакций, и если бы кто-то неискушённый смотрел на экран, то принял бы это за случайный сбой, не более, но для целевой группы — это была тонкая и решающая возможность.
Почти физически ощутив напряжение, Аркадий нажал на кнопку подтверждения.
На экране вспыхнуло предупреждение: «Несанкционированное изменение параметров. Требуется проверка». Лицо Аркадия не дрогнуло, хотя внутри него закипало что-то новое и пугающее. Он не мог сказать, что именно двигало им, но это был не страх разоблачения, а скорее... странное чувство, смешанное с восторгом, словно он, наконец, сделал шаг за грань нормы, отделившую его от всех этих людей на экране, и теперь он был с ними, по ту же сторону стены.
«Ты действительно это сделал», — раздался голос Натальи, неожиданно разрезая тишину.
Аркадий резко поднял голову, она стояла в дверях, силуэт её в полумраке комнаты показался зыбким, и он мгновенно понял, что она видела его манипуляции.
«Я.… просто тестировал новую модель подавления», — солгал он, зная, что она ему не поверит.
Она сделала несколько шагов по направлению к нему, лицо её оставалось спокойным, но глаза — нет, в них вспыхнуло что-то острое и тревожное.
«Ты не можешь больше притворяться, Аркадий, я видела, как ты изменил параметры, видела, как ты выровнял показатели вчера, когда всё должно было рухнуть». — Она говорила тихо, но каждое слово било, словно молот.
«Наталья, пожалуйста, — он встал и подошёл к ней ближе, инстинктивно хватая её за руки, — я… не могу объяснить, но... я должен был, это был единственный способ».
Она внимательно смотрела на него, её пальцы сжались в его ладонях, и он почувствовал их тепло, прикосновение это было реальным, ощутимым, таким отличным от того, что он испытывал с другими: с Оливией, с Музой, с Натальей было иначе, он видел в её глазах живое, неуловимое пламя, которое настораживало и манило одновременно.
«Ты делаешь опасные вещи, Аркадий, — её голос стал мягче, — ты понимаешь, что тебя могут...» — она замолчала, словно не решаясь произнести последнее слово.
«Перепрограммировать, — тихо закончил он за неё. Это слово, которое всегда звучало стерильно и нейтрально, теперь показалось ему чудовищным, Наталья вздрогнула, как от громкого удара, он сжал её руки сильнее, — я не хочу этого, Наталья, но и существовать так... больше не могу».
Он отпустил её и снова взглянул на экран. Группа 14-К, чьи показатели постепенно возвращались к норме, светилась ярко-зелёными маркерами, эти люди не знали, что всего одно движение его пальца дало им крошечный шанс на свободу, возможно, они и не заметят этого — их воля была ещё не полностью восстановлена, но это был первый шаг.
«Ты подвергаешь опасности не только себя, но и.… — начала она, но тут её голос дрогнул. Аркадий видел, как ей трудно подобрать слова, — но и меня».
Он вздрогнул. Конечно, она права. Любое его действие, любое малейшее отклонение от протокола неизбежно повлекло бы за собой расследование, она первая попадёт под подозрение, и он почувствовал, как внутри него начала расширяться пустота.
«Я не хотел тебя втягивать в это, прости, — он подошёл ещё ближе, почти касаясь своим дыханием, взгляд его пробежался по её лицу — острым линиям скул, напряжённым губам, — я сделаю так, чтобы ты осталась в безопасности, никто ничего не узнает».
Но её взгляд потемнел, она силой оттолкнула его, заставив на мгновение потерять равновесие.
«Ты не понимаешь, Аркадий! — воскликнула она, и в её голосе было столько боли, что он замер. — Я уже давно втянута, я.…» — её дыхание участилось, и она отвернулась.
«Каждый раз, когда я вижу, как ты сопротивляешься и пытаешься изменить что-то, я знаю, что это убивает меня, потому что я не могу остановить тебя, и не могу спасти».
Он молча смотрел на неё, не зная, что сказать. Всё это время он считал, что защищает её, а его осторожные манипуляции ускользают от внимания начальства, но сейчас он увидел правду: Наталья была с ним всё это время, она понимала намного больше, чем он мог себе представить, и от этого она страдала.
«Наталья...» — он попытался прикоснуться к её плечу, но она отстранилась.
«Нет. Не сейчас. Ты не понимаешь, ты думаешь, что борешься за свободу этих людей, но на самом деле ты просто теряешь себя».
Он хотел возразить, хотел сказать, что это неправда, но слова застряли в горле, он и сам не знал, что на самом деле происходит. Оливия... Муза... они казались ему теперь пустыми оболочками, марионетками, которых он сам оживлял своим вниманием, а Наталья была единственной, кто обладал настоящей волей.
«Я больше не могу притворяться, — прошептал он, — я не знаю, кто я такой, я не знаю, что делаю, но я не хочу снова стать пустым».
Она смотрела на него долго и пристально и в её глазах появлялась печальная нежность.
«Ты всегда был таким, Аркадий, просто теперь ты начал это видеть».
Он застыл, чувствуя, как эти слова впиваются в его сердце. Она отступила назад, и её взгляд стал холодным.
«Не делай больше этого, Аркадий, иначе нас обоих...» — она замолчала, но конец её фразы повис в воздухе, как ледяное предостережение.
Он знал, что она права.