12 До Завода и Вокруг

После Покрова дня прекращали работать на земле и ходить в лес. По крестьянским поверьям считалось, что с этого момента земля принадлежит мертвым, а лес духам.
Не взирая ни на что Михалыч любил это время. Он уезжал к себе на хутор, затапливал печь в доме, брал фляжку коньяка и лукошко, и отправлялся гулять через поле в ближайший лес. Иногда вместо коньяка он брал просто чай в термосе, но в основном брал и то и другое.
В лесу было ещё достаточно тепло, но воздух уже был студёным, и в безветренную погоду создавалось ощущение, что лес начинают опутывать невидимые нити зимы, едва звенящие от прикосновения. С каждым днём невидимой пряжи становилось всё больше, а лес становился всё тише.
Михалыч старался не шуметь и никому не мешать в эту пору, он аккуратно ходил по дорожкам и тропкам, тихо собирал грибы, слушал засыпающий лес и как суетятся по своим душным делал местные духи, то и дело пробегающие мимо с матюгами и кряхтением в попытках всё успеть до зимней спячки.
Маршрут Михалыча практически всегда был одним и тем же: он доходил до огромного замшелого валуна, по виду напоминающий ритуальный, там делал привал и потом возвращался обратно домой к тёплой печке. В этот раз коньяк уже был допит, бутерброды съедены, чай почти остыл, а лукошко было полным, как вдруг Михалыч услышал звон, как будто дюжина маленьких колокольчиков зазвенела в метрах тридцати от него. Михалыч насторожился, ничего подобного он раньше не слышал. Он пошёл на звон, поднялся чуть на холм и охренел! Звон прекратился, но это Михалыча уже не волновало, он неплохо знал эти места, но то, что он увидел, поразило его до глубины души. Посреди леса возвышалась бетонная лестница в три или четыре пролёта высотой, раньше её здесь никогда не было. Искушение подняться на неё обуяло Михалыча, но подойдя в плотную, и практически встав на первую ступеньку, возникло не менее сильное чувство, чувство неотвратимости бытия и подступающего комком в горле понедельника, с любимым заводом и любимой лестницей на четвёртый этаж. «Да идите вы нахуй с вашими лестницами!» - громко возмутился обиженный Михалыч, возвращаясь обратно к своим пожиткам. Момент был потерян, выходной просран, а в душу вползала ноябрьская беспросветная стужа.