7. Честь княжеская и глас Божий

7. ЧЕСТЬ КНЯЖЕСКАЯ И ГЛАС БОЖИЙ. Родовая честь для князей русских во все века стоила куда больше, нежели интересы какого-то там государства и какого-то там народа. За родовую честь Рюриковичи дрались самозабвенно, не считаясь ни с какими потерями: кидали в мясорубку междоусобных войн толпы оторванных от дела землепашцев и мастеровых, наводили на Русь степную конницу, в поисках союзников кланялись в пояс католическим королям и магистрам, травили друг друга ядами, давили, подсылали наемных убийц, гноили своих менее удачливых соперников в темницах.

Разумеется, московскому княжескому дому все это тоже было знакомо. Однако раньше подобными «призами» москвичи награждали только представителей других княжеских кланов, внутри же семьи все крепко держались друг за друга. Случались, конечно, отдельные размолвки, но до драки дело никогда не доходило. Теперь же все изменилось, и связано это было в первую очередь с тем, что московское княжеское древо сильно разрослось, пустив многочисленные побеги, причем, большинство из этих побегов по новому порядку престолонаследия были лишены какой-либо возможности добраться до верхнего эшелона власти. Юрий Дмитриевич с таким положением дел мириться не пожелал, ибо по всем старым лествичным выкладкам после смерти брата Василия, он и только он должен был стать его приемником. Юрию возразили, что времена меняются, и что, дескать, лествица больше не котируется, ибо она разорвет Московскую Русь в клочья, как уже разорвала Русь Киевскую и Русь Суздальскую, и потому ныне на Москве действует более прогрессивная система престолонаследия, однако он не захотел этого слышать.

Вот так на севере Руси и появилась «организованная преступная группировка», во главе которой встали известные московские «авторитеты»: Звенигородский, Косой и Шемяка.

Решив возобновить старый спор с племянником о власти, Юрий Дмитриевич, как опытный воевода, учел свои прошлые просчеты и подготовку к новой схватке сумел сохранить в тайне.  О неприятельских действиях дяди Василий II узнал, лишь, когда галицкие «оппозиционеры» заняли своими войсками Переславль. Послы великого князя, отправленные навстречу мятежникам, ничего не смогли поделать. Иоанн Всеволожский их всех попросту переорал. Полки великокняжеские были распущены по домам, и навстречу неприятелю юный государь пошел лишь с малой ратью – с тем, что удалось собрать в Москве. При этом половина Васильевых ополченцев накануне сражения самым наглым образом перепилась.

25 апреля 1433 года на Клязьме великий князь встретился с дядей Юрием лицом к лицу и быстро понял, что в открытом бою ему не устоять, ибо его дядя возмущен, раздражен, обижен и готов на все. Ну а поскольку Василий особой отвагой не отличался, он решил не испытывать судьбу, забрал семью и, уклонившись от боя, кружным путем через Тверь бежал в Кострому. В Москву Юрий вступил беспрепятственно. 

Наконец-то Юрий Дмитриевич Донской смог вступить в Москву не как вассал, а как законный правитель. Справедливость восторжествовала! Кто должен был сидеть на великом столе изначально, тот на нем отныне и сидел. Во все уголки княжества немедленно помчались гонцы с приказом ловить свергнутого племянника. Спрятаться Василию II не удалось, да и где ему было прятаться? Вскоре низложенного великого князя изловили и под конвоем доставили в Москву.

Чтобы избавиться от по-прежнему опасного соперника, Косой предложил отцу прикончить свергнутого сопляка сразу, чтобы, значит, потом не думалось, однако для казни племянника у нового правителя законных оснований не было, а бросить его в темницу и потом придушить втихаря, было как-то боязно. Косой с Шемякой так бы верно и поступили, но Юрий Дмитриевич был куда умнее своих беспредельных отпрысков, а потому и осторожнее. Народ и бояре еще не сказали новому государю своего слова, а это слово могло оказаться для него неожиданным. В конечном итоге, по совету главного Юрьева советника, боярина Семена Морозова, Василию выделили в удел Коломну, где приказали седеть смирно, впредь знать свое место и больше не рыпаться.

А юный, неопытный в таких делах Василий даже и не думал сопротивляться, да ему это и не потребовалось… За него всё сделали другие.

Многое пришлось пережить русскому народу за свою многовековую историю. Были и взлеты, были и падения, были и покоренные вершины, были и шаги над пропастью. И почти всегда от воли «меньших» людей мало что зависело. Все решалось наверху в узком кругу людей «больших», и это во все времена воспринималось на Руси, как должное, ведь, всякая власть на земле от Бога, а значит ей, власти, и виднее. Каждый обязан заниматься своим делом: князь и бояре править, ратник воевать, мужик сеять и пахать. Но случались в истории такие повороты, когда власть опускала в бессилии руки, ибо уже не знала, что ей еще предпринять, а то и вовсе рушилась под ноги всяким там находникам и самозванцам. И вот тогда волей-неволей всем приходилось вспоминать еще один непреложный постулат бытия, который утверждал: «Глас народа – глас Божий». «Обезглавленная» Русь немедленно приходила в движение и начинала обрушивать на головы своих обидчиков волны народного возмущения. Из сундуков вытаскивались припрятанные на черный день деньги, со стены снимались пробитые дедовские доспехи, лошадь труженица превращалась в боевого коня, коса и топор становились смертоносным оружием. На волне народного подъема власть водворялась на свое прежнее место, и через какое-то время жизнь возвращалась в привычное русло. Впрочем, довольно часто на Руси проявления народного недовольства приобретали куда менее кровавые, зачастую причудливые, но всегда такие же весьма недвусмысленные формы. Именно так и случилось в истории с воцарением в Москве Юрия Звенигородского.

В 1433 году на Москве произошло событие доселе невиданное и потому для «больших» людей необъяснимое. Уставшие от княжеских склок люди начали вдруг целыми семьями покидать столицу. Бояре, ремесленники, дружинники, купцы закрывали свои лавки и мастерские, заколачивали дома, грузили на телеги все свое добро, сажали туда же своих домочадцев и нескончаемым потоком текли из Москвы в Коломну, к тому, кого считали своим законным государем. Было ли это «бегство» кем-то весьма умело организовано или, что вернее всего, оно с самого начала носило стихийный характер, мы уже никогда не узнаем. Одно можно сказать точно: московский люд сказал свое слово, и это слово Юрию Дмитриевичу Звенигородскому не понравилось. Москва опустела в несколько дней. Истинной столицей княжества автоматически стала Коломна: там сидел государь Василий II, там шумели толпы присягнувших ему на верность россиян, туда же вскоре начали сходиться верные ему войска.

Глядя из окон княжеского дворца на опустевшие московские улицы, Юрий Дмитриевич очень скоро почувствовал - просто не мог не почувствовать – всю непрочность своего положения. Ему первому среди московских князей пришлось сделать одно очень неприятное открытие: как оказалось, Русь была уже не та, что прежде, отныне в борьбе за власть князьям кроме всего прочего следовало учитывать и волю земства. Власть Юрий, в конце концов, сумел взять, - взял ее силой, решительно, с верой в торжество справедливости, с уверенностью в правоте своего дела - однако сил на то, чтобы преодолеть еще и волю Земли, у него не было. Земля же, ранее рукоплескавшая славным победам Юрия Звенигородского и буквально носившая его на руках, теперь не только не хотела смотреть в его сторону, но и вовсе, собрав вещички, подалась в лагерь к литовскому полукровке, к этому щенку Василию. И все только по тому, что на взгляд земства именно он, а не Юрий, был законным московским государем. Юрию это было и обидно, и непонятно.

Вскоре начался разлад и в ближайшем окружении самопровозглашенного великого князя Юрия Дмитриевича. Раздраженные всем происходящим Косой и Шемяка забили до смерти боярина Морозова, считая его главным виновником неблагоприятного для них оборота дел, а затем, страшась отцовского гнева, бежали в Кострому. В конечном итоге, после долгих размышлений Юрий Дмитриевич пришел к неутешительным для себя, но верным выводам и сам предложил племяннику возвратиться на великокняжеский стол. По договору он обязывался за себя и за своего младшего сына, Дмитрия Красного, не принимать к себе старших сыновей, Косого с Шемякой, не желая, видимо, держать ответ за их проделки в Москве, и обещал не помогать им войском. Также он отдавал ярлык на Дмитров, вместо которого Василий соглашался уступить ему другие волости. После этого Юрий Дмитриевич покинул Москву и ушел в Галич.

Через какое-то время по коломенской дороге к столице приблизился великокняжеский обоз с самим Василием во главе. Вместе с ним домой возвращались ликующие толпы москвичей.