В Гайану вошла одна. 3

Бразильско-гайанскую границу прошли быстро. Пограничники поздравили с отменой визы россиянам при въезде в Гайану, поставили в паспорта въездные штампы, и мы с Павлом вошли в эту маленькую и почти неизвестную страну.

Без такси на той стороне не обошлось, за 20 бразильских реалов нас привезли в городок Летем в километре от пограничного перехода. Это было первое надувательство в Гайане. В самом деле проезд этого километра стоил 10 реал, но у таксистов определённая схема работы по всему миру. Круговая порука… Если ты отказался ехать за первую озвученную сумму, то ни один другой водитель тебя не повезёт дешевле, и никто не скажет, что этот город в 15-ти минутах ходьбы. А бразильскими реалами в приграничной зоне можно пользоваться вплоть до Летема.

В Гайане левостороннее движение и, переезжая пограничную полосу, я даже вскрикнула от испуга. Машина резко берёт влево, будто вылетает на встречную полосу.

Итак, мы в Летеме. Крошечный автовокзал, вроде большого сарая, примостился у асфальта. Потенциальными пассажирами на любой предлагаемый транспорт были только мы. Вокруг сновали чернокожие гайанцы, ведь в стране 80 процентов чёрного населения. Местные мужчины подрабатывали здесь извозом по грунтовым дорогам. К тому же в стране существует заповедник Кануки, куда иногда случаются пассажиры из туристов.

Внешний вид жителей Летема настораживал, выражение лиц гайанцев смело можно назвать «бандитское». На что Павел деловито заключил:

— Да они все такие. Карибское побережье. Во времена рабовладения везли сюда африканцев для работы на плантациях сахарного тростника. Одним словом — тростник валили. Теперь их потомки здесь заправляют.

Я смотрела на чёрные негроидные лица с нагловатым выражением и совсем не понимала — как я переживу Гайану?

В «автосарае» мы поинтересовались о возможных экскурсиях. Здесь предложили джип за $400 в заповедник Кануки, а там дополнительно платить нужно за лодку через реку и за ночлег. Это даже не тур, а частный извоз. Но с такими лицами только туристов отпугивать. Ещё неизвестно куда отвезут.

Мы не стали больше ничего спрашивать и тем более торговаться. Было ясно, эти люди не имеют представления о ценах на подобные туры. Мы поняли, что гор Кануки и водопада Кайетур нам не видать, как бы мы туда не стремились.

С этого момента я самостоятельно начала познавать реалии гайанской жизни, так как Павел собрался возвращаться.

Вокруг Летема на сотни километров нет ни одного доступного города. Только две дороги из этой дыры под названием «Летем». Одна дорога ведёт в столицу Гайаны Джорджтаун — более 600 километров по бездорожью, да со скоростью 40 км\час. Вторая дорога уводит обратно в Бразилию. Её и выбирает Павел, объяснив ситуацию нехваткой времени. Несколько фото гайанских вывесок он сделал себе на память, и мы, тепло простившись, расстались. Павел вернётся в Бразилию, а я уезжаю в Джорджтаун. Колебаний нет.

Я решила ехать одна в эти глухие, редко посещаемые места. Билет на автобус в столицу страны обошёлся в 50 американских долларов (благо ими можно рассчитываться). Почему акцентирую на определении «американский доллар»? Чтобы избежать путаницы. Потому что в Гайане ходит гайанский доллар, а он дешевле американского в 200 раз.

Ехать мне предстояло 12 часов до побережья синего Карибского моря. По моим подсчётам я должна была приехать в столицу в два часа ночи. Это как раз то время, в которое предпочитаю не передвигаться в незнакомых городах. Тревога нарастала, мысли бешено метались:

— И как я там? Неизвестно. Хорошо, если в столичном терминале разрешат досидеть до утра. В ночь я не пойду никуда! А если терминал будет закрыт, то из автобуса не выйду, пусть думают, куда меня деть. Отвечают!

Но об этом провокационном плане водители, которых двое, пока не знали. А что им заранее нервничать?

Всё уже было готово к отправлению. Автобус внешне выглядел презентабельно, но выпущен в 70-ых годах в Бразилии. Низкие спинки узких сидений не предназначены для отдыха в дороге, а расстояние между предыдущим рядом сидений столь узкое, что мои ноги там не разместились бы. Но с учётом того, что я первая поднялась в салон, то выбрала себе одиночное кресло у передней двери. Пожалуй, это было самое комфортное место во всём автобусе. Пассажиров набралось на целый салон. Поехали!

К моему удивлению наш автобус отправился отмечаться на пограничный пункт, откуда мы с Павлом приехали на такси в Летем, да ещё и за двойную плату. Но нам никто не дал совет ждать автобус на пограничном переходе. Так-то вот!

У границы в наш автобус сели несколько пассажиров. Оказалось, что все рейсы в Джорджтаун регистрируются у пограничников. Таков порядок. Это очень важно было знать, только теперь было не нужно. Пришлось учиться на своих ошибках. Подсказок у меня не было.

Я удобно устроилась в своём кресле и приготовилась к восприятию окружающего мира. При общении с пассажирами мне приходилось мешать английский и испанский языки для своего же удобства, и это очень помогало. Так было куда легче понимать гайанцев.
***
ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ СТРАНЫ

В Гайане пользуются английским языком, но многие граждане понимают португальскую речь. Сказалось соседство с Бразилией.

Когда испанцы в конце 15-го века открыли Гвианский берег, их не заинтересовала болотистая местность с нездоровым климатом, с сотнями рек и речушек. Только через три века голландцы решили обосноваться в непригодившихся никому землях. Они надеялись на торговлю с местными индейцами араваками. Но дело оказалось не прибыльное.

Тогда предприимчивые колонизаторы занялись выращиванием табака, кофе, сахарного тростника, и снова не повезло — араваки не хотели работать на плантациях. Индейцы бежали в лес от плантаций как от чумы. Выход был один — завозить рабов из Африки.

Африканцы же всё больше танцевать любили под свои ритмы, а не работать на сахарных плантациях. Голландцы же надеялись, что чёрные рабы, измученные многомесячной дорогой через океан, будут счастливы и примут свою долю смиренно.

Но не тут-то было. Бунты против хозяев вспыхивали раз за разом. Вольность и свобода — естественное состояние человека. Сдавались только мёртвые.

Колонизаторы безжалостно относились к рабам, как, впрочем, всегда и везде. Много народу тогда истребили — сначала индейцев, потом африканцев. Рабы убегали от тяжёлой работы в сельву и создавали свои колонии.

В начале 19-го века англичане захватили голландские поселения, а впоследствии земля Гайаны отошла Великобритании. К середине 19-го века рабство отменили. Африканские рабы совсем ушли с плантаций и потянулись в города. Англичанам ничего не оставалось, как вербовать рабочую силу со стороны. Именно по этой причине в Гайане до сих пор живут потомки китайцев, индусов, португальцев. В 1966 году колониализм пал, страна обрела независимость.
***
Итак, вокруг простиралась саванна с пожухлой травой, а по ней горбатились нескончаемые красные термитники. Жара. Грунтовка безжалостно пылила, зависая позади автобуса непроницаемой дымкой. Пыль от встречных машин клубами врывалась в наши окна, но транспорт к счастью был редок.

Всякий раз я закрывала лицо влажными салфетками, спасаясь от жары и пыли. Автобус громко трясло. Впереди показался первый деревянный мост из проломленных досок. Тут я подумала, что такую преграду не миновать, но водитель только сбросил скорость и осторожно въехал на деревянный настил.

— Неужели через него? Точно! Так сейчас провалимся в грязный болотистый ручей!

Я вся напряглась. Медленно въехали на мост, будто наступили на грабли. Все доски тут же вздыбились гребнем, постепенно приминаемые колёсами. Подумала, мостов должно быть много, какие они? За саванной будет сельва, и это слово «сельва» предполагает огромное количество ручейков и речек. Но это будет потом, а пока…

По кампос паслись белые горбатые коровы зебу. Складка кожи на их мощной груди, как волнистое роскошное жабо, свисала почти до земли. Обвислые уши у животных болтались у самых глаз, а рога как-то не очень росли — лишняя деталь для мясной породы.

Выращивают белых зебу в Южной Америке для любимых сочных стейков. Ведь такая порода даёт 80% нежного мяса от общего веса животного!

Грунтовый красный тракт казался нескончаемым, как вдруг впереди завиднелись невысокие горы вроде зелёных округлых холмов. Картины суровой природы, спокойной, по настоящему дикой, но величественной менялись одна на другую, подобно исполинскому калейдоскопу.

— Куда еду? Почему так безлюдно?

К тому моменту по моим предположениям уже начался национальный парк Рупунуни, что освежал пейзаж. Время от времени вдали мелькали одинокие жилища среди низкорослого кустарника, а это уже предпосылки окончания кампос и начала новой природной зоны. Лесостепная полоса была наполнена неизвестными птицами. Мой заскучавший взгляд вновь оживился, и я прильнула к окну.

На дороге показался очередной мост через ручей не лучше первого, а потом ещё и ещё. Доски на них гремели, двигались и расползались, обещая неминуемую аварию, а чёрные пассажиры автобуса были совершенно спокойны.

— Всё нормально. Так должно быть. Пострашнее бывает в разливы, в дожди, а сейчас отличная дорога. Асфальт обещают положить. Бразилия вызвалась помочь в строительстве. А мосты тут некому ремонтировать. Иногда мы привезём доски, да перекинем через ручей. Так и ездим годами, — толковал мне водитель ситуацию.

Как-то незаметно появились влажные экваториальные леса — сельва, и дорогу сжали непролазные заросли. Двум машинам здесь не разойтись, поэтому в удобном месте при въезде в дикий лес остановились в ожидании встречного автобуса из Джорджтауна. Этот ритуал соблюдается всегда, и не просто так, всему есть объективная причина. В болотистой сельве очень сложно с дорогами и приходится её уступать встречному транспорту, чтобы он выехал из лесу.

Простояли мы около часа. Наконец-то из глубины леса послышался сигнал автобуса, он радостно оповещал о своём выезде из чащобы, а затем показался и сам. Водители приветствовали друг друга, почти поздравляли, словно те, что прибыли, совершили подвиг.

После всех одобрительных приветствий в наш автобус была перенесена канистра с бензином и бензопила. С бензином всё было понятно, а с бензопилой не очень. Теперь уже мы с полным правом въехали в сельву.

И тут неожиданно нагнали лошадей с пастухами, что пасли зебу. Несколько коров с длинными «ослиными» ушами шарахнулись в чащобу, почти ломая ноги, и завязли. Пастухи из араваков с длинными волосами, с ковбойскими плётками и в сомбреро гордо встали у самого края колеи. Автобус осторожно прошёл почти впритирку. Теперь пастухам оставалось только вызволить коров из зелёного плена, а мы поехали дальше.

Первую десятиминутную остановку сделали через четыре часа. Здесь, на расчищенной небольшой поляне, расположился индейский рынок. В дощатых постройках продавали горячую еду, которую готовят к прибытию автобуса. Все пассажиры сразу принялись за обед. Еда выглядела соблазнительно, но мною на тот момент правило недоверие к местной кухне. Жара и влажность — не лучшие условия для хранения мяса.

Купила себе пачку печенья и пошла поглазеть на увесистые связки вяленой рыбы. Она аппетитно просвечивала на солнце свои спинки, с неё соблазнительно свисали капли жира. Я не знала название той рыбы, удивили её размеры — крупная, с волжского сазана, широкая, практически без чешуи. Жёлтые прозрачные рыбины истекали жиром и нагоняли аппетит, но продукт совсем не подходил для транспортировки. Оставалось только смотреть той рыбе в глаза и жадно облизываться.

Именно из этой точки, с этой зелёной полянки среди леса, начались девственные леса, которых я в своей жизни больше не видела. Здесь всё сплетено сплошной завесой. Густая поросль стремится в свободное пространство над дорогой, стараясь увидеть солнце, тем самым образуя зелёный тоннель, по которому мы двигались.

Очень часто деревья, отжив свой век, падают на дорогу и преграждают путь. Их густо опутывают лианы, что и ствола не видно, иногда деревья просто повисают на них не в силах разорвать зелёные канаты. Вот тогда и приходит на помощь бензопила.

Повсеместно в стороне вдоль обочины встречаются распиленные части деревьев, иногда они просто заброшены на переплетённую между собой зелёную поросль, да так и висят на этой массе буйной зелени, где совсем не понять что и откуда растёт. Но обочины, как таковой, нет, деревянные катки стараются раскатать в разные стороны, и автобус осторожно пропихивается между ними.

По причине такой внезапной преграды каждый раз рейсовый автобус передаёт бензопилу встречному рейсу, который въезжает в лес.

Мне казалось невероятным чудом, что я ехала по гайанской сельве. Сейчас у нас в России зима и снег, а здесь… Путь нам перебегали лесные зелёные и бурые игуаны, волоча свой хвост по колее. Они торопливо перебирали лапами, стараясь быстренько скрыться с глаз долой. Водители притормаживали свой ход и снова набирали скорость.

На небольших очищенных площадках редкие свайные домики сиротливо смотрели нам вслед пустыми оконными проёмами в стенах. Иногда я узнавала подобие троп, что уходили от грунтовки в чащу. У одного из таких ориентиров водители оставили переносной холодильник со льдом для аборигенов. Они придут за ним позже. Жара!

Раньше Гайана полностью принадлежала аравакам и карибам, но во времена колонизации их оттеснили вглубь этого страшного леса, в наименее пригодные для жизни места, притом сильно ограничили в правах. Теперь индейцы Гайаны ведут полукочевой образ жизни. В города не очень стремятся. Араваки селятся у более или менее судоходных рек, на речных островах, чтобы ловить рыбу со своих каноэ. Женщины занимаются огородом, выращивают необходимые овощи, а после того, как плодородный слой почвы истощится, люди перебираются на новое место.

Карибы выбирают для себя более высокие места, где можно ловить рыбу на мелководье с плота. У каждой группы индейцев свои порядки, но единым правилом является то, что в каждом поселении есть свой глава или касик, решению которого должны подчиняться все.

Время от времени местное население, как привидение, появлялось вдоль дороги у едва заметной тропинки в лес. Мы брали всех без исключения и везли до следующей тропинки-невидимки. Денег индейцы не платят, да никто и не требовал. Всего лишь один рейс проходит в день по этому тракту, пересекающему страну вдоль по всей длине. Этот рейс нужен людям. В субботу, воскресенье и понедельник автобус не ходит, но лесные жители смогли приноровиться к обстоятельствам. То, что нам кажется непреодолимыми трудностями, для людей сельвы единственно возможный способ жить.

Голые ребятишки испуганно рассматривали пассажиров в салоне, а взгляд у взрослых какой-то стыдливо-извиняющийся за самих себя.

— Помилуйте! Вы у себя дома! Это мы должны извиняться перед вами и чувствовать себя виноватыми. Это мы — африканцы, азиаты, европейцы вторглись в ваши земли и просто обязаны вас уважать. Это от нас все беды и тяготы, которые вы претерпеваете. У вас, как у коренного населения, полное право гордиться своей культурой и обычаями, своей близостью с природой, а нам остаётся только завидовать, — именно так говорила в мыслях, хотелось прокричать, чтобы это услышали все.

Продолжение будет