Осень сорок первого

   Клавдия Семёновна сидела за столом и занималась привычным для себя делом. Она разбирала корреспонденцию, пришедшую им на районную почту. Она с регулярным постоянством макала палец в блюдце с водой, и перебирала письма, раскладывая их по адресам.
   За окном послышался скрип телеги и голос Митрича – тррр, приехали. Клавдия посмотрела в окно. Митрич слез с телеги и, похлопав лошадь по холке, привязал её  к ограде. Он взял из повозки мешок с очередной бумажной волокитой и опираясь на свой деревянный протез, который ему достался в награду ещё в первую мировую, похромал к порогу. Вот уже на крыльце послышался стук его деревяшки, а затем открылась дверь почты.
   - Привет, Семёновна! Вот, работки тебе подвёз. С этими словами он прошёл к столу и вытряхнул из мешка новую партию писем. Шла осень сорок первого года. Письма с фронта, сложенные треугольником, были желанным делом, но среди них, частенько проскакивали и казённые конверты с извещением о гибели солдата или, как говорили в народе – похоронки.
    - Здравствуй, Митрич, отозвалась Клавдия Семёновна. Какие сегодня дела? Не дожидаясь ответа, она взглянула на стопку писем, из которой острыми углами торчали похоронки. Ничего не меняется, горе то какое, покачав головой вымолвила Клавдия.
   - Посидишь, попьёшь чайку? – спросила Клавдия Семёновна.
   - Нет, спасибо! Ответил Митрич, и кряхтя, повернулся к выходу. Темнеет рано, а мне ещё в соседний район по этой грязи волочиться. С этими словами он направился к двери, отбивая ритм своим деревянным протезом.
   - Нооо, хорошая, пошла! С этими словами телега вместе с Митричем растворилась в сумраке осенней хмари.
    Поскрипывая педалями, и объезжая лужи по большаку катил велосипед. Катюха, девчонка лет двенадцати торопилась на почту, пока та не закрылась. Да ещё и домой, чтобы не попало от мамки, нужно было вернуться засветло. Еле доставая педали, она переваливалась через раму то на одну, то на другую сторону. Резиновые сапоги, которые были на несколько размеров больше хлюпали голенищами по худеньким ножкам Катерины. Почтальонская сумка, висящая через плечо, то и дело сваливалась вперёд, мешая управлять велосипедом. Вот уже и съезд на поселковую дорогу, ещё немного и покажется почта. Велосипед скользил по грязи, и то и дело его заносило чуть ли не до падения. Но Катерина не из тех, кого могут напугать такие пустяки. Почувствовав приближение почты и уловив по дороге след от телеги, она гнала свою двухколёсную машину как заправский гонщик. След от телеги, наверняка оставил Митрич, больше не кому, думала Катюха. Значит, я вовремя. Эта мысль ей придавала силы прокручивать сквозь велосипедную вилку, забитые вязким чернозёмом, колёса.
   Бросив велосипед у крыльца и хлюпая голенищами сапог,  Катюха влетела в старую избу, приспособленную жителями под почту.
   - Здравствуйте, тётя Клава! Я успела? Есть что-нибудь нашим?
   Под словом нашим, Катерина имела ввиду ряд деревень, находящихся к северу от центральной усадьбы.
   - Есть, ответила Клавдия Семёновна, и указала на отдельно лежащую стопку.  Давай, подставляй сумку.
Катюха подошла к столу и сняв с худеньких плеч сумку подставила её под ворох писем. Семёновна умелым жестом смахнула письма в сумку и, воспользовавшись замешательством Катерины, попыталась её закрыть. Но зоркий глаз Катюхи заметил среди обычных треугольничков казённый конверт.
   - Что это такое? Спросила она.
   - Тебе лучше не знать. Ничего лучшего для ответа Семёновна не нашла.
   - Чай будешь?
   - Нет, тёть Клав, спасибо! С этими словами Катерина выскочила на улицу, и оседлав своего двухколёсного коня, помчалась в сторону дома. Лишь только грязь, чавкая и вылетая из-под колёс, зашлёпала по земле. Прошло лишь мгновение, как юная почтальонша скрылась за домами, а там и за посадками, которые ровным строем стояли вдоль большака и желтели остатками листвы.
   Проехав немного по большаку, и посмотрев по сторонам, нет ли кого посторонних, Катерина съехала с дороги и направилась к посадкам. Она поставила к берёзе свой велосипед, а сама, найдя поудобней место, присела на поваленное дерево. Пошарив в сумке, она наощупь нашла казённое письмо, которое отличалось от обычных солдатских писем. Первый раз за три месяца, пока она работает почтальоном, она видит такой конверт. Странно, Харламовым. Покрутив в руках письмо, она полезла в карман за перочинным ножом. Аккуратно, по слою клея, она подрезала волнующий её конверт. Там, на тонком листе бумаги, со всеми печатями было написано «Извещение о смерти» Харламова Григория Ивановича.
   Это была первая похоронка, которую видела Катерина, и которая прилетела к ним, на их выселки, с большим опозданием, да на кого…
   Дядя Гриша был её крёстным. Как? Что? Дяди Гриши больше нет? Он больше никогда не поднимет её на руках? Никогда не передаст гостинчик? Никогда не улыбнётся ей, выросшей без отца? Он был не просто хороший крёстный, он был больше чем отец.
Катерине не хотелось в это верить. А как она отдаст это письмо его маме, бабе Варе. Ведь Варвара ей была почти за бабушку.
   Не долго думая, Катюха вырвала из своего блокнота лист бумаги и, подложив под него сумку, написала письмо.
   «Мама, здравствуй! Прости, долго не писал. Бьём немецкую гадину по всем фронтам, так что скоро победа и домой. Сейчас я ранен и лежу в госпитале. Сам писать не могу, за меня пишет сестричка! Скоро увидимся!»
   Вложив своё письмо в конверт и, послюнявив место клея, она кое как смогла прилепить клапан на конверте. Нужно спешить, а то сумерки уже накрыли всю округу.
   Приехав в деревню, она первым делом кинулась к бабе Варе.
   - Баб Варь, баб Варь, тебе письмо!
   Залетев на порог, а затем, не снимая сапоги, в избу, Катерина протянула письмо бабе Варе. Варвара уже давно знала о гибели сына и с большим удивлением приняла полуоткрытый конверт от Катюхи. Это похоронка, и ничего больше. Открыв, уже и так распечатанный конверт, она достала из него клочок бумаги. Варвара глазами впилась в детские каракули, пытаясь что – то разобрать при свете керосиновой лампы.
   Пока она читала письмо, Катерина прыгала возле неё и то и дело спрашивала – Всё хорошо, всё хорошо?
   - Да, всё хорошо, с улыбкой на лице и слезами на глазах ответила баба Варя.
    - Я тогда побегу, нужно остальные письма разнести.
   С этими словами Катюха выбежала на улицу, и забыв про свой велосипед помчалась вдоль села. Варвара долго смотрела вслед убегающей девчушке, а когда та скрылась в сумраке ночи, прошептала – Глупенькая.
   На утро, баба Варя встретив Катюшку тихим голосом спросила – А, та, старая бумажка у тебя осталась? Катюха утвердительно кивнула головой.
   - Дай её мне, пожалуйста…

     01.11.2024 г.