59. Встречи Чехова с Толстым

Чехов встречался с Толстым несколько раз. В августе 1895 года состоялась их первая встреча в Ясной Поляне. Чехов вспоминал: «Я прожил у него 1,5 суток. Впечатление чудесное. Я чувствовал себя легко, как дома, и разговоры наши со Львом Николаевичем были легки».

По поводу этой первой встречи в Ясной Поляне С.Т.Семенов писал: "Мне очень хотелось присутствовать при свидании Антона Павловича со Львом Николаевичем, но я должен был поехать на несколько дней в Курскую губернию, а приезд А. П. мог случиться как раз в это время. И я очень об этом сожалел.
Но я съездил и вернулся из своей поездки и узнал, что Ант. Павл. в Ясную еще не приезжал и дал знать, что приедет туда сегодня или завтра. Таким образом, мне представлялась возможность увидать встречу двух больших писателей, и я предвкушал это удовольствие.
В то время, когда в Ясную Поляну ожидался Чехов, Л. Н. работал над «Воскресением»; можно было ожидать, что он покажет свою работу А. П-чу. Вечером в Деминку сообщили, что А. П. приехал в Ясную Поляну и что завтра предполагается чтение первых глав «Воскресения».
На другой день мы с В. Г. Чертковым поехали в Ясную. Приехали во время обеда. А. П. Чехов сидел рядом со Львом Николаевичем и время от времени заводил с ним разговор. Хотя А. П. уже и был подвержен своему недугу, но выглядывал таким молодцом, что на него приятно было смотреть. Спокойный, красивый, он имел такой благородный вид, и столько в нем было достоинства.
После обеда предположено было идти читать «Воскресение». Л. Н. не совсем хорошо себя чувствовал и пошел отдохнуть, а мы, человек пять или шесть, отправились в укромный уголок и расположились читать. Сначала читал В. Г. Чертков, потом его сменил И. И. Горбунов. Между слушателями был один из сыновей Л. Н., который слушал рассказ не совсем спокойно. Его возмущала офицерская среда, описываемая его отцом: он обращался к В. Г. Черткову, бывшему гвардейскому офицеру, с вопросом — неужели большинство офицеров такие? Но А. П. слушал чтение спокойно, внимательно, молча. Читали, кажется, часа два. По окончании чтения пошли в дом, вниз, в кабинет Толстого. Л. Н. встал после отдыха, но не выходил, по случаю недомогания, из кабинета. Он с любопытством ожидал, что ему скажут по поводу его новой работы.
Антон Павлович тихо и спокойно стал говорить, что все это очень хорошо. Особенно правдиво схвачена картина суда. Он только недавно сам отбывал обязанности присяжного заседателя и видел своими глазами отношение судей к делу: все заняты были побочными интересами, а не тем, что им приходилось разрешать. В одном деле, которое шло в очередную сессию, адвокат или прокурор вместо разбирательства дела обратился с дифирамбами к сидевшему на скамье присяжных заседателей Антону Павловичу. Очень верно и то, что купца отравили, а не иным способом прикончили с ним. Антон Павлович был на Сахалине и утверждал, что большинство женщин-каторжанок сосланы именно за отравление. Неверным же ему показалось одно — что Маслову приговорили к двум годам каторги. На такой малый срок к каторге не приговаривают. Лев Николаевич принял это и впоследствии исправил свою ошибку.
Когда мы вышли из кабинета Л. Н., была уже летняя ночь. Вечерний чай не был готов, и мы отправились на прогулку.."

Возвратился Чехов домой больным: «Я не совсем здоров. 8 августа я был у Л. Н. Толстого в Ясной Поляне и, вероятно, простудился у него или на обратном пути…» (Н.А. Лейкину от 29 августа 1895 года).

В ту встречу Чехов сделал для себя несколько открытий. Одно из них, что вообще-то Толстой — на особом положении, у него нет таких проблем с цензурой, как у других. В тот момент граф ждал решения по пьесе «Власть тьмы»: «Когда я был в августе у Толстого, то он, вытирая после умыванья руки, сказал мне, что переделывать свою пьесу он не будет. И теперь, вспоминая сие, думаю, что он уже тогда знал, что пьеса его будет in toto (в целом) разрешена для сцены».

Весной 1897 года у Чехова началось сильное кровотечение из лёгких. Его срочно положили в больницу. 28 марта  Толстой посетил Чехова в московской клинике. Конечно, Антона Павловича обрадовал его приход. Да только Лев Николаевич не учёл, что имеет дело с больным человеком, которого надо щадить. «После того вечера, когда был Толстой (мы долго разговаривали), в 4 часа утра у меня опять шибко пошла кровь», — отмечал Чехов.

И так описывал их беседу: «Говорили о бессмертии. Он признаёт бессмертие в кантовском виде; полагает, что все мы (люди и животные) будем жить в начале (разум, любовь), сущность и цель которого для нас составляет тайну. Мне же это начало, или сила, представляется в виде бесформенной студенистой массы, моё я — моя индивидуальность, моё сознание сольются с этой массой — такое бессмертие мне не нужно, я не понимаю его, и Лев Николаевич удивлялся, что не понимаю».

Творчество Чехова восхищало Толстого, не нравились ему лишь его пьесы. Воспоминания Семенова С.Т.: "Помню, как Л. Н. восхищался небольшим рассказом А. П. «Супруга», напечатанным в сборнике Общества любителей российской словесности «Почин». Хвалил рассказ «На подводе», напечатанный в «Русск. вед.», «Душечку» же, появившуюся в «Семье», он перечитывал несколько раз и говорил, что это такая прелесть, которой не скоро найдешь не только у других писателей, но и у Чехова".

В дневнике П.А.Сергеенко имеется запись от 27 января 1899 г.: «Москва. У Льва Николаевича… Восторг Л.Н. от „Душечки“ Чехова. Это перл. Подобно бумаге лакмусу, она производит различные эффекты. Он цитирует на память целые фразы. Как хорош в нем язык телеграфиста, „хохороны“ и проч. В „Душечке“ выведена истинно женская любовь».
Но надо сказать, что Толстой расходился с Чеховым в восприятии образа «Душечки» и ценил в нем не то, что хотел выразить автор. Помещая рассказ в составленный им в 1906 г. сборник «Круг чтения», он сопроводил его послесловием, в котором дает свое объяснение рассказа. По его мнению, Чехов хотел посмеяться над «жалкой» «Душечкой», хотел «проклясть слабую, покоряющуюся, преданную мужчине, неразвитую женщину… но бог поэзии запретил ему и велел благословить, и он благословил и невольно одел таким чудным светом это милое существо, что оно навсегда останется образцом того, чем может быть женщина для того, чтобы быть счастливой самой и делать счастливыми тех, с кем ее сводит судьба». В соответствии с этими взглядами Толстой выбросил в тексте рассказа некоторые снижающие образ «Душечки» штрихи в ее характеристике. 

1898 год. Чехов в Крыму. Ему нужны деньги, чтобы построить дом в Ялте, перевезти туда мать. И он продал права на свои рассказы издателю Марксу. А позже узнал, что именно Толстой просил за него Маркса.

Чехов говорил: «Я Толстого знаю, кажется, хорошо знаю, и понимаю каждое движение его бровей, но все же я люблю его». «Я боюсь смерти Толстого. Если бы он умер, то у меня в жизни образовалось бы большое пустое место».

Тем временем Лев Николаевич поддержал разрушительную секту духоборов. Их выселяли из страны — и граф напечатал свое «Воскресение», где кощунственно писал о Литургии. Затем демонстративно передал гонорар духоборам. На это отреагировал Чехов, который прочел "Воскресение залпом. «Самое неинтересное — это все, что говорится об отношениях Нехлюдова к Катюше, и самое интересное — князья, генералы, тётушки, мужики, арестанты, смотрители». «Конца у повести нет, а то, что есть, нельзя назвать концом». И всё! Кощунства он не заметил.

Л. Н. Толстой в январе 1900 года посмотрел в Художественном театре чеховского «Дядю Ваню». Он и прежде говорил Антону Павловичу, что пьесы Шекспира — дрянь, а пьесы Чехова — совсем дрянь. И на спектакле Толстой так возмутился, что… придумал очень хороший сюжет для «Живого трупа». Говорили, что Лев Николаевич признавал авторитет только одного драматурга — себя. И не хотел признавать, что живет в питательной среде, где таланты поддерживают и обогащают друг друга.

Когда вышел первый том рассказов Чехова в издании Маркса, Л. Н. с большим вниманием остановился на юморе Чехова. Он говорил, что в наше время он — первоклассный юморист. В прошлом с ним могли сравняться только Гоголь и Слепцов. Рассказ «Драма» до того восхищал Льва Николаевича, что он его пересказывал бесчисленное количество раз и всегда смеялся от всей души. Восхищали его и детские фигуры Чехова, вроде «Ваньки», пишущего письмо к деду. И только некоторые из юмористических вещей ему казались непонятными, как, например: «Роман с контрабасом» и «Скорая помощь».

В 1900 году Лев Толстой заболел. Антон Павлович жалел Толстого и сильно переживал за него. Он писал M. О. Меньшикову, 28 января 1900 г., Ялта.
"Болезнь напугала меня и держала в напряжении. Я боюсь смерти Толстого. Если бы он умер, то у меня в жизни образовалось бы большое пустое место. Во-первых, я ни одного человека не любил так, как его; я человек неверующий, но из всех вер считаю наиболее близкой и подходящей для себя именно его веру. Во-вторых, когда в литературе есть Толстой, то легко и приятно быть литератором; даже сознавать, что ничего не сделал и не делаешь, не так страшно, так как Толстой делает за всех. Его деятельность служит оправданием тех упований и чаяний, какие на литературу возлагаются. В-третьих, Толстой стоит крепко, авторитет у него громадный, и, пока он жив, дурные вкусы в литературе, всякое пошлячество, наглое и слезливое, всякие шершавые, озлобленные самолюбия будут далеко и глубоко в тени. Только один его нравственный авторитет способен держать на известной высоте так называемые литературные настроения и течения. Без него бы это было беспастушное стадо или каша, в которой трудно было бы разобраться".

В 1901-1902 гг. Толстой прожил в Крыму в Гаспре около 9 месяцев. Поездка Толстого была вызвана необходимостью укрепить здоровье после тяжелой болезни, которую писатель перенес летом 1901 г. Граф Толстой воспользовался приглашением графини С.В. Паниной и жил на ее великолепной даче. Ныне это санаторий «Ясная Поляна». Выстроенная в 30-х годах XIX века, она была похожа на средневековый замок с двумя башнями с северного фасада. С южной стороны дача имела огромные террасы, с которых открывался прекрасный вид на море. Здесь Толстой и принимал в гостях Чехова. Антон Павлович сильно переживал каждую болезнь Толстого.
Иван Алексеевич Бунин вспоминал, что Чехов говорил не раз в суровом и грустном раздумьи: - Вот умрет Толстой, все к чёрту!
- Литература?
- И литература…

3 февраля 1902 г. из Ялты Антон Павлович пишет актрисе М.П. Алексеевой (Лилиной). "Есть одна новость, очень приятная — это выздоровление Льва Толстого. Граф был болен очень серьезно, у него началось воспаление легких, от которого старики такие, как он, обыкновенно не выздоравливают. Дня три мы ждали конца, и вдруг наш старик ожил, стал подавать надежды. В настоящее время, когда я пишу Вам это, надежда достаточно окрепла, и когда Вы будете читать письмо, то Л<ев> Н<иколаевич>, вероятно, будет уже здоров".

Льва Толстого кончина Антона Павловича в 1904 году опечалила. Лев Николаевич даже признал: "По технике он, Чехов, гораздо выше меня".
И как-то сказал:  "Чехов — это Пушкин в прозе. Вот как в стихах Пушкина каждый может найти что-нибудь такое, что пережил сам, так и в рассказах Чехова, хоть в каком-нибудь из них, читатель непременно увидит себя и свои мысли…"