Прогулка

В зарослях камыша Дмитрий заметил свежий промятый ногами коридорчик. Топкая дорожка вела на рыбацкий мостик, такой квадратный островок покоя из седых, крепко сколоченных досок. Влажный ветерок подхватил взгляд Дмитрия и пронёс его над тихой водой, ни всплеска рыбки, ни волн лишь успокаивающий шелест листьев. Облако мошкары, завидев на берегу одинокого зрителя, подлетело и исполнило перед ним хаотичный и безумный танец. В глубине камышовых улок как будто рассказали смешную историю, и река залилась весёлым кряканьем утиной семьи.
Здесь не ощущалось агрессии бетонных углов, шума машин и липкой рекламы. Дмитрий жадно втягивал воздух, его разум скидывал дневные доспехи и оживал. Он вспомнил, как в детстве мог найти смыслы в бесформенном облаке или ветвях деревьев. В этой подвижной массе он выискивал силуэты людей и животных, а очертания узнаваемых лиц представлялись ему без притворств. Потом эти рисунки медленно разрастались, обставлялись и переходили в действия. Дмитрия увлекал этот природный театр, а иногда и предостерегал…
Не избавившись от этой детской привычки, он принялся рассматривать отражение облаков в реке. На глубине как будто лежали постаревшие весенние льдины. Та, что побольше была похожа на сову с длинным хвостом. Словно испугавшись утиного крика она, заскользила по дну и превратилась в лису с огромным шаром на кончике носа. Примерялась поглотить этот шар, лиса  нежданно распалась на стаю охотничьих собак.
-Что это за знаки? -  думал Дмитрий, - может это какая-то последовательность: сначала мудрость, потом неудавшаяся хитрость, а что же дальше? Верность или травля и главное, кого и во что играют эти природные актёры?
- Наверное, если долго заниматься этим эстетическим бездельем, то овладеешь искусством провидцев, - помышлял он.
Надышавшись до лёгкого головокружения, он поднялся по лестнице на берег городской Набережной. Когда перед ним проходила привлекательная дама, в нём зазвучали стихи Пушкина: «всё в ней гармония, всё диво». Дмитрию захотелось преподнести даме эти строки, но она отвлеклась на телефонный звонок  и он передумал. В сердце Дмитрия был уголок поэзии такой же вдохновенный и спокойный как этот мостик на реке.
Осень была щедра на бархатные дни, и Дмитрий, не лишая себя этого удовольствия, каждый вечер прогуливался вдоль реки. Вообще-то он мечтал жить где-нибудь у моря, где в году было бы только три месяца: август, сентябрь и октябрь. Однако опыт говорил, что порой мечта приятнее воплощения.
- Но все-таки, почему, влюблённые зачастую не могут объяснить первопричину своих чувств?  - размышлял Дмитрий, обернувшись в сторону стихающих каблучков, - Кто-то из моих знакомых впадал в безумие всего лишь от открытой шеи в переднем ряду театральных кресел, кто нёсся к возлюбленной, чтобы только заглянуть в её глаза и услышать голос. Да и сам я недавно в современной экранизации Шекспира увидел одну французскую актрису и что-то во мне произошло. Я долго не мог понять, чем она влюбляет, что за слова хранит её образ и что мелькает в нём понятное и близкое. Как-то пересматривая эту картину, я заметил, что в определённые моменты игра света и тени на её лице, напомнили мне, что-то похожее на мою маму, но ту которую я видел в далёком, далёком детстве. Это было время, когда она, склонялась надо мной или что-то напевала, качая на руках. Тогда не зная слов, я общался с ней на понятном только нам языке. Сегодня спустя почти полвека я чувствую как в прохладе щёк французской актрисы, в таинстве сомкнутых век откликается, что-то давно минувшее, но для меня бесконечно близкое. Наверное, есть и такая влюблённость, способная возвратить в то младенческое блаженство, где каждый из нас был истинно счастлив.
Повернувшись в сторону дома, Дмитрий подумал, - Возможно, и в моей крови, плещется капелька бордо.
В такие минуты он сожалел, что на его голове нет широкополой шляпы, а в руке лёгонькой трости, чтобы прогуливаясь по парку можно было изредка постукивать ею по серой плитке. Когда он пересёк улицу, ведущую к хлебному магазину, то вспомнил, что до закрытия оставалось совсем мало времени.