На корриде

Выполнен план и путёвка горит —
прямо в Испанию, в город Мадрид.
Плыли неделю вдоль всяческих стран,
я же запомнил один ресторан.

Пил я, поскольку был вклад мой весом,
водку, коньяк и абрау дюрсо.
Если закусывал — чёрной икрой,
срыгивал только при качке, порой.

Все на борту уважали меня,
выйду с каюты — рвут, как от огня.
Даже при встрече со мной капитан
честь мне отдал, кобуру и наган.

Чтож, постреляем, когда захотим!..
Перед Мадридом надрался я в дым.
К официантке ломился в окно,
та — ни в какую, а мне всё равно.

Вот и приехали. Город Мадрид.
Мне ни о чём это не говорит.
Речь там не наша, жулья до фига,
не отличишь от амиго врага.

Архитектура — ходи и глазей,
надо, как водится, сразу — в музей,
выбрать какой-нибудь греческий зал,
и оторваться, как кто б ни сказал.

Но говорят мне: коррида — главней,
сросся с корридою Хемингуэй,
Кастро Фидель, проскочивши вокзал,
жил на корриде и не вылезал.

Франко, хотя был фашист и вандал,
тоже, как зрелище, предпочитал...
Как же ты, парень, вернёшься в свой Псков,
не насладившись тут боем быков?!

Ладно, посмотрим, я сам, точно бык,
часто быкую и к дракам привык.
Влез на трибуну и выпил пивка
банку, пока выводили быка.

В ступоре бык, да и я б не допёр, —
с шилом подкрался подлец-матадор,
длиннною спицею сзади кольнул
и от быковых рогов увильнул.

Что он им сделал, людям, этот бык?
Лучше бы сразу его — на шашлык,
а издеваться вот так — западло.
ох, и начищу я гаду дупло!

Впрочем, обиды, бедняга, не снёс,
часть турникета с ареной разнёс,
врезал копытом прислужнику в лоб
и бандерильи сжевал, точно сноп.

Скис матадор, сдрейфил, был он таков, —
есть справедливость и в мире быков! —
на разъярённого зверя взглянул
и за ограду, гад, пе-ре-мах-нул...

Едем в каюте одной я и бык,
лайнер, как вымер, вдали — материк.
Лажу с быком, оба — в стельку и в дым, —
завтра пристрою в деревню к родным.

1983 г.