Ангел Таша. Ч. 38. Счастливый август 1834

                Мечты иногда сбываются.

                ПОСЛЕДНИЙ СЧАСТЛИВЫЙ АВГУСТ
                В ПОЛОТНЯНОМ  ЗАВОДЕ

       Попытка субъективно-объективного исследования. 
               
                ***               

              « …Боюсь твоих гуляний верьхом. Я ещё не знаю, как ты ездишь;
         вероятно, смело; да крепко ли на седле сидишь?... Дай бог тебя мне
         увидеть здоровою, детей целых и живых! да плюнуть на Петербург, да
         подать в отставку…»               
                А.С. Пушкин  Таше.  18 мая 1834
                ***

                «Ах, кабы мне удрать на чистый воздух!»
      
                А.С.Пушкин Таше. 11 июня 1834
                ***

                «…Будь молода, потому что ты молода — и      
                царствуй, потому что ты прекрасна».

                А.С.Пушкин Таше.  14 июля 1834
                ***

                От суеты столицы праздной,
                От хладных прелестей Невы,
                От вредной сплетницы молвы,
                От скуки, столь разнообразной,
                Меня зовут холмы, луга,
                Тенисты клены огорода,
                Пустынной речки берега
                И деревенская свобода.

                А.С. Пушкин
                ***

                Дымок рассеял печаль-отраву.
                Скорей отсюда в цветы и в травы.
                Пусть ветер летний развеет грусть!
   
                Ольга Смирнова.

               
          Как ни хорошо было Таше в Яропольце, как ни уговаривала маман погостить подольше, Таша вернулась в Полотняный Завод.  Сюда звали её воспоминания о самых счастливых годах детства, когда после отъезда родителей в Москву она была на попечении  дединьки Афанасия Николаевича, и он безмерно  баловал и лелеял маленькую внучку!

       Почти двадцать лет прошло с тех пор, душа деда уже на небесах, многое изменилось… Многое, но не всё. По-прежнему возвышался его роскошный Дворец – массивное  трёхэтажное  каменное здание – самая большая усадьба в дальней и ближней округе! Дивный сад! Удобные флигели для многочисленных гостей…

      В одном из них, двухэтажном, просторном Красном доме, подальше от фабрик,  поселилась Таша с детьми и слугами.  Места хватило всем: четырнадцать комнат, с мебелью ещё от деда. Были даже отдельные ванные.

     Дом стоял на берегу пруда, в глубине старого сада с широкими аллеями, красивыми беседками, мостиками через искусственные водоёмы… К воде вели выложенные белым камнем ступени. 

       Ах, как пышно, многоярусно цвели огромные клумбы! Дед, как и Таша, любил цветы, выписывал семена из Парижа.

      Садовники  искусно подстригали тёмно-зелёные ели,  так что они походили на фигуры животных. В  «плодовитом саду», пряталась гордость дедова – большая оранжерея с ананасовыми, лимонными, апельсиновыми, абрикосовыми деревьями. Ну чем не рай земной? 
   
    Александр, как и Таша, полюбил эти края. «Боже мой! – пишет он ей. – Кабы Заводы были мои, так меня бы в Петербург не заманили и московским калачом. Жил бы себе барином…»

     Узнав, что Дмитрий собирается продать (за неплатёж долга) небольшое поместье Никулино, недалеко от Полотняного Завода, Александр, рассчитывая получить хороший гонорар за «Историю Пугачёвского бунта»,  решил купить его, даже выписал доверенность на имя С.Г.Квасникова: она давала право выступать на торгах от его имени.  Увы, торги запретили, так как Никулино входило в майорат.
 
        А вот Ярополец не входил, но Наталья Ивановна не собиралась ничего ни продавать, ни дарить…

      Не везло Александру…  Он хотел иметь свой уголок в деревне, где мог бы проводить несколько месяцев в году, отдыхать и работать. В переписке с Прасковьей Александровной Осиповой просит похлопотать о покупке поместья Савкино, недалеко от Михайловского, но, увы, сделка тоже не состоялась.
                ***
      
              В Департамент хозяйственных и счётных дел от    
             титулярного советника в звании камер-юнкера Александра Пушкина

                ПРОШЕНИЕ.

         Имея необходимую надобность воспользоваться по домашним обстоятельствам отпуском в Нижегородскую и Калужские губернии на три месяца, покорнейше прошу департамент хозяйственных и счётных дел  снабдить меня надлежащим для сего свидетельством.
                Двора его императорского величества камер-юнкер и титулярный советник
                Александр Пушкин
4 августа 1834
                ***

     Ох, как медленно поворачивается колесо чиновничьей машины. Только через десять дней его прошение легло на стол императора.

              «Состоящий в ведомстве  Министерства иностранных дел титулярный советник  в звании камер-юнкера Александр Пушкин просит об увольнении его в отпуск  на три месяца с сохранением получаемого им ныне содержания.  Я осмеливаюсь испрашивать на сие высочайшего Вашего императорского величества соизволения.
                К.В.Нессельроде – Николаю I
                14 августа 1834
               
   
       Еще неделя ушла на ожидание этого "высочайшего соизволения".
       Тем временем найдена новая квартира – в доме Баташева по Гагаринской набережной,  у Прачечного моста. Перевезены вещи и книги. Даны последние указания  в типографии…
                ***

          И наконец-то! Мчится по петербургско-московскому тракту лёгкая коляска с нетерпеливым пассажиром, обгоняя почтовые и курьерские экипажи.

        24 августа она уже в Полотняном Заводе!

       Лишь перу волшебника возможно изобразить безмерную радость встречи, но я не волшебник! Надеюсь на ваши чуткие, впечатлительные сердца.

         На следующий день летит письмо в Ярополец.

         «Милостивая государыня матушка Наталья Ивановна!
Как я жалею, что на пути моем из Петербурга не заехал я в Ярополец; я бы имел счастье с Вами свидеться, и сократил бы несколькими верстами дорогу, и миновал бы Москву, которую не очень люблю и в которой провел несколько лишних часов. Теперь я в Заводах, где нашел всех моих, кроме Саши, здоровых.
       Жена хандрит, что не с Вами проведет день Ваших общих имянин /авт.: 26 августа – день Святой Натальи/; как быть! и мне жаль, да делать нечего. Покамест поздравляю Вас со днем 26 августа; и сердечно благодарю вас за 27-ое.

      Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед богом. В Петербурге видался я часто с  Иваном Николаевичем, а Сергей Николаевич и жил у меня почти до моего отъезда. Он теперь офицер и в хлопотах обзаведения. Оба, слава богу, здоровы.
         Цалую ручки Ваши и поручаю себя и всю семью мою Вашему благорасположению».

       Сколько любви и нежности в этих немногих, но таких искренних, таких душевных строках о жене:  «люблю это милое, чистое, доброе создание»!

     И смиренное добавление: «которого я ничем не заслужил перед богом» – апофеоз самоотречения и глубины чувств.

         27 августа – день рождения Таши,  знатный получился праздник. В огромной нарядной зале накрыли, как когда-то в славные дедовы времена, пышный праздничный стол, украсив его  цветами и удивительными фруктами из оранжереи.
         Обилие варенья: грушевое, сливовое, вишнёвое, из красной, черной и белой смородины, крыжовника, персиков, абрикосов,  ананаса – на любой изысканный вкус.

      Собрались все Гончаровы (кроме родителей): три брата и три красавицы сестры. Сергей порадовал новым офицерским мундиром. Поздравили и его! Приглашены соседи. Расстарались повара. Крепостные музыканты вспомнили популярные мелодии. Азя с чувством спела «Чёрную шаль». Давно не было здесь такого веселья!

     Вот три прелестные грации танцуют в новых муслиновых платьях! Таша, слава богу! не  спичка и по-прежнему изящнее всех. Катрин и Азя мечтой улетают в столичные залы, глаза же с мольбой и надеждой смотрят на младшую сестру и на Александра.
               
          Две недели… Это так мало! Но и так много тоже!
                ***

     Прохладный утренний ветерок колышет шёлковые бежевые шторы. Звонкий голосок пичуги за раскрытым окном будит Ташу. Она проснулась первой.

    Приподнявшись на локте, всматривается в лицо Александра.
    За четыре месяца разлуки похудел-то как! Скорбная складка у выпуклых губ… Смуглые щёки впали, на лбу уж заметны морщины…
   
     Нежно касается тёмного завитка густых бакенбард. И… вскрикивает: сильная рука перехватывает  запястье. Миг –  голова Таши вновь на подушке, под бурными поцелуями мужа.
 
     Тонкие  руки жены обнимают крепкую шею Александра. Как же соскучилась она по его жарким ласкам! Никому не отдаст: ни противной кокетке Надин Соллогуб, ни хитрой Анне, пассии прошлых лет! Ах, мужские сердца так податливы к женским чарам!

     Словно прочитав ревнивые мысли, в свою очередь, упрекает её суровый супруг:

    – А зачем ты, душа моя, рассказывала в письме так подробно о соседе, который с тобой амурничал, а? С кем в Калуге кокетничала? Или всех  ухажёров  там оставила, чтобы я тут не расправился с ними? Ух!

       Ух, каким сердитым становится лицо Александра: глаза сужены, брови нахмурены, зубы оскалены!
    – Съем их всех вместе с тобой!

     Звонкий смех раскатывается по комнате, отражается от зеркал, уносится в зелёное царство сада, где вторят ему беззаботные птичьи трели…
              ***

       Они много гуляют по саду, и с детьми и вдвоем. Недвижно стоят, овеваемые ветерком, на поскрипывающем, тёмном от времени горбатом мостике, любуясь силуэтами лебедей или плывущими в воде облаками. Присев в  любимой беседке, слушают, как за деревьями таинственно журчит речка Суходрев.
 
    – Ты помнишь? – вырывается из сердца, и милые воспоминания уносят на четыре года назад. Здесь робеющая Таша  записывала стихи в альбом и обещала ждать. Невесомо струился за её плечами небесно газовый шарф, глаза были грустными, а пальцы холодными, и жених согревал их горячими поцелуями…   

    Правда, разговоры и ныне не так уж безоблачны. Он убеждает не брать с собой в Петербург сестёр. Она со слезами повторяет их нижайшие, смиреннейшие просьбы:

     – Пропадут они здесь, в деревенской глуши. Останутся старыми девами. Мы ещё в детстве дали клятву помогать друг другу.  Дмитрий обещает высылать им довольствие на расходы. За квартиру они свою часть тоже будут платить – нам и легче. А став фрейлинами, могут жить во дворце…

    Вздыхает Александр, жалея сестёр. Ему самому, напротив, мечтается из хитрой паутины царских милостей, куда стремятся сестрички, вырваться на свободу! Приехать сюда, в райские сады, в тишину, прерываемую  птичьим задорным пением да плеском речных струй!

      Всё в сравнении познаётся, через  жизненный опыт…
Он понимал желание Таши помочь сёстрам – ведь и сам сколько раз помогал беспечному Леону и несчастной Ольге!
                ***
   
      Кроме оранжереи, Гончаровы  гордились большой библиотекой и великолепным конным двором. Александр, с разрешения Дмитрия, увёз солидную стопку ценных старинных книг, связанных с историей Петра I.

    А конные прогулки... О, они  стали постоянным и очень приятным развлечением.

    – Не бойся за меня, – успокаивает Таша, – нас обучали ездить опытные берейторы – дединька не жалел денег на обучение.

    Рукою в перчатке она ласково гладит шею рыжей любимицы Бьянки. Породистая кобылка соловой масти нетерпеливо перебирает  тонкими ногами, скосив темно-коричневые глаза на хозяйку. В солнечных лучах сияет янтарно-медовый  круп с серебристой гривой и светлым хвостом.

      Под Александром  ослепительно вороной ахалтекинец взбрыкивает, гарцуя на месте, порывисто мотает головой и, сорвавшись с места, мчится вперёд быстрым аллюром.

      Бьянка с Ташей – за ним! И вот уже по просёлочной дороге летят, обгоняя друг друга, всадник в белой батистовой рубахе и наездница в бархатной амазонке.         
 
      Видя Ташу в седле, Александр откровенно любуется, не скрывая  громкого восхищенья,  и – Боже мой! влюбляется ещё больше. Она сидит на лошади так грациозно, скачет так бесстрашно, легко, что на фоне надвигающихся грозовых туч кажется олицетворением дивной богини.

       И только сердце нет-нет да ёкнет, когда Бьянка, взмахивая веером-хвостом, вдруг круто разворачивается, останавливаясь.

      Видя изумление мужа, беспечно-задорно смеётся его половинка, подаренная Богом, и в зеленоватых, чуть косящих глазах отражаются зарницы молний.

    Короткий дождь всё-таки пролился. Переждав на конюшне, вернулись в Красный дом, переоделись и – к детям. Вот картина, достойная кисти художника!

    Сашка, сосредоточенно ползая по ковру,  строит из гладких дощечек и деревянных кубиков какое-то сооружение. Он строит, а Маша, забавляясь, ломает. Он строит, а Маша разрушает… 
 
     Но Сашка, представьте,  не плачет – только сопит и пыхтит… А на диванчике укоризненно ворчит, довязывая шарф, няня.

   – Упорный!  – гордым шёпотом хвалит отец. – Да терпеливый, не в меня. Быть ему военачальником!

    Как в воду глядел! Родители стоят в дверях, обнявшись. Александр не выдержал первым: подхватил на руки шалунью-разрушительницу, поднял вверх.

   – А ты кем будешь?

   – Разрушительницей сердец! – смеясь, за неё отвечает мама Таша, забирая дочь.

     Машка оглушительно верещит, но, прижавшись к маме, замолкает. И обе они с удовольствием взирают на высокую башню, растущую на ковре.

    – Вот бы и нам… построить... Хоть что-нибудь... где-нибудь здесь, – вздыхает Александр, глядя в сад. От его движения строение рассыпается, все беззаботно смеются.

    – Мы упорные: мы лучше построим, правда, сын? Полезай-ка на плечи!

      Славно гулять по зелёному саду – счастливая семья! Еле нашла их прибежавшая из большого дома горничная, чтобы позвать к ужину.

      Вечером в зале снова музыка, пение, разговоры.

      А жаркие ночи – для нежных объятий и любви... И в мае 1835 года, как и положено, через девять месяцев, на свет появится Григорий Александрович, красивый и добрый мальчик, «хранитель памяти отца».
    

    Продолжение часть 39 "Поединок с властью" на http://proza.ru/2024/12/07/1230