Крестник Господа. Воплощение последнее. Начало

Со странным чувством я начинаю писать эту главу, потому что, выдумав ее от начала до конца (что не характерно для описанных выше перевоплощений), меня не покидает ощущение, что мои фантазии основаны на абсолютно реальных событиях, произошедших со мной. Даже не событиях – встрече. Этакое чувство дежа-вю, будто что-то со мной случилось, но точно поручиться за это я не могу, ибо не помню когда и где, может во сне, но не исключено, что наяву. Буду считать, что это был сон, но опишу, как реальное событие.
Правда после этого изложения, продолжать книгу будет невозможно, но я уже изрядно устал от писательской стези, а потому даже рад, что могу закончить ее таким образом. Итак, представляю Вашему вниманию последнее перевоплощение, которое подведет черту под моим многовековым трудом; и очень хочу надеяться, что после этого описания, я, наконец, обретший свое настоящее имя, забуду обо всем, что не давало мне покоя бесконечно долгое время, забуду об этой книге, о своих «полетах» из одной жизни в другие, и спокойно окончу свой век, вот только пока не знаю где и кем. Поехали!

Я машинально схватился за горло.
– Фу-у, – облегченно выдохнул, никакой раны.
Однако где это я оказался? Что за чудесный остров? Или земля? Какая волшебная природа, диковинные плодовые деревья, какие яркие краски тропической растительности. Птицы, с удивительным многоцветьем оперенья, порхающие с ветки на ветку, и издающие такие чарующие звуки, что хочется остановиться и слушать, слушать…
Чуть в стороне возвышалась скальная гряда, видны были входы в многочисленные пещеры, которые оказались (я дошел до них минут за пятнадцать) богатыми на источники с неиссякаемыми запасами хрустально чистой воды. Впрочем, с водой тут проблем не было вообще – широкое голубое озеро всего в паре километрах впереди служило водопоем для множества видов животных, облепивших по периметру его берега. Удивляло то, что рядом с грациозными нильгау и газелями Томпсона питье лакали львы, тигры и медведи. По идее, все эти виды животных в естественной природе не могли находиться в одном ареале обитания, но я их видел собственными глазами, а они меня никогда не подводили. Значит, здесь условия были не естественными? Или животные дрессированные, свезенные со всех концов света? Причем, что вообще повергло меня в состояние крайнего изумления, за травоядными, утоляющими жажду, спокойно стояли хищники и ждали своей очереди подойти к воде! Примирить собаку и кошку в отдельно взятой квартире можно, но такое количество, и без всякого присмотра – непостижимо!
Так, где же я все-таки? Оглядел себя: вместо одежды первобытного человека, в которой я столь неожиданно предстал перед Арманом де Жуази, на мне были легкие ситцевые брюки и белая майка с логотипом какой-то футбольной команды. На ногах мягкие светлые мокасины в дырочку. Клянусь Богом – я ничего этого не одевал, да и когда мне было переодеваться, если минутой раньше меня и Лулу расплющило о камни ударом огромной волны в позднем палеолите, а потом, мое горло проткнул острый клинок шпаги французского дуэлянта, кажется, в восемнадцатом веке.
Но зачем-то меня сюда занесло, и что-то надо было делать; пошел по направлению к озеру. Откуда ни возьмись, передо мной выросла большая дикая кошка. Она как будто стекла с ветки рядом растущего дерева на землю, сначала размазавшись по траве, а потом вытянувшись вверх и обретя грациозную форму грозной лесной хищницы. Так пантера Багира спускалась с высоты в мультике про Маугли.
«Рысь, – догадался я, застывая соляным столбом». Оружия при мне не было, а защититься голыми руками от толстых лап с острыми, как бритва когтями, было делом проблематичным.
Однако зверь неожиданно завилял коротким хвостом, потянулся ко мне носом, обнюхал колени и ткнулся мордой в живот. Кисточки на ушах умильно торчали вверх и в стороны, рысь терлась об меня головой, видимо, прося погладить ее по шерстке. Я осторожно опустил руку ей на загривок и сделал несколько поступательных движений. Послышалось довольное урчание. Дальше мы пошли вместе.
Никаких тропинок, и уж тем более дорог, видно не было. Но при этом, трава была словно подстриженный английский газон или футбольное поле на стадионе уважаемого клуба Старого Света. Идти было легко и приятно, мне даже захотелось снять туфли, но подумал, что в таком диком, пусть и волшебной красоты месте, обязательно должны быть змеи. Легкие мокасины защита, конечно, так себе, но все лучше, чем босяком.
Миновали озеро – вода была настолько чиста, что можно было разглядеть каждую песчинку на дне. Зверье, плотно облепившее его берега, либо не обращало на нас никакого внимания, либо провожало равнодушным взглядом. Куда я шел, сопровождаемый своим новым другом – я не знал, но почему-то был уверен, что двигаюсь в правильном направлении.
Мимо протопало стадо слонов. Вот скажите, где в реальных природных условиях могут вместе обитать рысь, тигр и слон?! Они шли так близко, что маленький слоненок, бредущий предпоследним (за ним шла только мать) достал меня хоботом, и обвил им за плечи. Дружеские объятия длились несколько секунд, потом слониха подтолкнула сыночка, который нехотя отпустил меня, и несколько раз кивнула огромной головой, как бы извиняясь за несдержанное поведение малыша. И ничего, что эта кроха уже весила килограмм четыреста, а то и полтонны.
Пошли дальше. Не знаю почему, но рысь не оставляла меня, причем каждый раз, когда я выбирал определенный путь движения, а ей казалось, что выбор этот был неправилен, она плечом толкала меня в колено, и корректировала направление. Этакий проводник, лесной лоцман. В конце концов, я просто пошел за ней, доверившись природным инстинктам дикого зверя или чем она там руководствовалась при выборе дороги. К тому же, меня не покидало чувство, что она знает, что делает.
Углубились в небольшую рощицу с диковинными ранее мною никогда не виданными деревьями. С одного я сорвал крупный сочный плод с перламутрового цвета кожурой и откусил небольшой кусочек. Вкус был весьма необычным, и чем-то напоминал мятный коктейль мохито, только более утонченный, благородный, что ли. Выждал некоторое время – ничего страшного не произошло, и я доел деликатес. Потом сорвал еще несколько, и мы продолжили поход, а ел я на ходу. Есть вообще очень хотелось, с учетом моих приключений в каменном веке, я толком не питался дня три, а эти сочные ягоды - не ягоды могли хоть немного утолить голод.
Пройдя рощу насквозь, вышли на огромную поляну, которую пересекала полноводная река. Легкий ветерок морщил поверхность воды мелкой рябью, в остальном же она казалась неподвижной, какой-то нарисованной, будто и не текла никуда. Мне показалось, что когда-то, очень-очень давно, я уже видел эту широкую водную полосу, перечеркнувшею синей лентой большущую равнину, и даже гулял вдоль ее берегов до самого того места, где она разделяется на четыре рукава. Я даже вспомнил их названия: имя одной было Фисон, она обтекала всю землю Хавила, ту, где были огромные залежи качественного золота; вторая звалась Гихон: она обтекала всю землю Куш. Третья – Тигр, она протекала пред Ассирией. Четвёртая река Евфрат. Впрочем, откуда в моей голове взялись эти знания, было непонятно, а по здравому размышлению – их и быть не могло. Надо было идти дальше.
И тут я обнаружил, что мой проводник, ласковая большая лесная кошка, куда-то пропала. Это могло значить только одно – свою миссию животное выполнило, предоставив мне действовать дальше самостоятельно. Что ж, так значит так.
Я огляделся по сторонам, смерил ширину реки на глаз: если предстоит переправляться, придется строить плот – здесь километра два с половиной плыть, а я не ахти какой пловец. И вдруг я обнаружил, что зрение мое необычайно обострилось, и разглядел на противоположном берегу небольшой аккуратный домик в стиле швейцарских шале. В окнах постройки горел свет. Тут же почувствовал, что мне надо именно туда, в этом перевоплощении все самое интересное, да что там интересное – судьбоносное! должно произойти на другом берегу реки, в том самом домике.
«Иди по воде, – услышал, или скорее ощутил шепот, льющийся мне в уши, – не бойся, ступай смело. Пятьдесят тысяч лет назад ты был почти Богом, так почувствуй, как это на самом деле».
Я спустился по отлогому берегу и, чуть помедлив, шагнул в воду и… не провалился! То ли соленость тут была такая, что жидкая субстанция держала меня, то ли здешние воды представляли собой новый вид аномальной жидкости, которая, как известно, становится тем тверже, чем больше прикладываешь к ней усилий, только я спокойно шел по речной поверхности, как по асфальту, держа курс на казавшиеся приветливыми огоньки в окнах домика. Через полчаса я был на другом берегу.
Приблизился к дому, обошел по периметру, рассмотрел со всех сторон – добротная качественная постройка, бревна калиброванные, крыша, насколько я мог судить, покрыта итальянской черепицей, окна светятся умиротворяющим желто-оранжевым светом, дверь на аккуратном небольшом крылечке чуть приоткрыта, и это обстоятельство было расценено мною, как приглашение войти. Поднялся по ступенькам, взялся за резную ручку двери, отворил пошире, и постучал согнутыми костяшками пальцев с внутренней стороны.
– Тук-тук, – озвучил жест голосом, – можно войти?
– Заходи, заходи, – пригласили чуть хриплым грудным голосом, – нам давно стоило встретиться и обсудить кое-что.
Я зашел внутрь, в прихожей было темно и, насколько мог судить, пусто. Прошел вперед и оказался в просторной, во всяком случае, для этой постройки, комнате. В кожаном кресле с высокой спинкой и мягким подголовником спиной ко мне сидел человек, больше здесь никого не наблюдалось.
– Здравствуйте, – не смотря на то, что видеть он меня не мог, я сопроводил слова достаточно глубоким кивком головы, больше похожим на поклон; как-то стало неловко за это.
– Не переживай, – кресло развернулось на сто восемьдесят градусов, – абсолютное большинство разумных существ во вселенной лбы расшибают, отбивая мне поклоны.
Я вглядывался в будто бы знакомые черты лица, но никак не мог вспомнить, где я видел этого человека.
– Ну, ну, вспоминай, – подбодрил он, словно видел меня насквозь, – тебе же нравился фильм с Джимом Керри в главной роли «Брюс всемогущий». Он там не один известный актер.
И тут я узнал говорившего!
– Морган Фриман! Вы там играли Бога, – всплеснул я руками.
– Вот и хорошо, – улыбнулся актер, – и хотя у меня много имен, пока можешь называть меня тем, которое вспомнил. А в процессе нашей беседы, ты скоро узнаешь и настоящее, и не только мое, но несколько позже и свое собственное.
Я уже и так был поражен тем, как этот человек умеет читать мысли, но упоминание несбыточной цели моего существования, обещание назвать имя, данное при появлении на свет, повергло меня в окончательное изумление и даже трепет. Вспомнилась фраза из стихотворения Александра Сергеевича Пушкина «… Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Но почему-то я сразу и безоговорочно поверил этому Фриману.
– Почту за честь иметь с Вами беседу, – я снова поклонился, уже без тени смущения.
Собеседник снисходительно улыбнулся.
– Ты даже не представляешь, насколько это действительно честь, – сказал он и неожиданно сменил тему разговора, – понравилось ходить по воде?
Воспоминания об этом чудесном форсировании водной преграды непостижимым образом уже успели померкнуть в моей памяти, но после этого вопроса снова вспыхнули восторгом необъяснимо откуда появившихся способностей.
– Да, – ответил честно, – я никогда не испытывал ничего подобного.
– Испытывал, испытывал, – заявил без тени сомнений Морган, – только очень давно и ничего не помнишь. Ты изначально был рожден человеком самовластным, и всегда желал присвоить себе Божественное право решать, что такое добро и, что такое зло. В конце концов, это и привело к некоторым негативным последствиям в твоей жизни. И по воде ты когда-то ходил. Впрочем, сейчас это не важно.
Он плотно сжал губы, помолчал, поиграл бровями и продолжил:
– Мне известно, что ты уже достаточно давно мечешься из ипостаси в ипостась по разным местам и временам планеты Земля.
– Ипостасям? – Почему-то больше всего меня удивило именно это сравнение, – да я проживаю чужие жизни одну за другой, с такой стремительностью, что был вынужден, чтобы не забыть, записывать эти события; при этом совершенно не понимаю, какое из перевоплощений – моя реальная, собственная жизнь!
– Все твои, но об этом позже, – актер отгородился от меня раскрытой ладонью. – Как ты думаешь, кто перед тобой?
Я пожал плечами, ответ казался мне путь и не однозначным, но вполне очевидным.
– Морган Фриман, – ответил я, – популярный американский актер двадцатого – двадцать первого века. Некоторые шутят, что он был старым всегда, и то верно – за последние тридцать лет жизни, Вы почти не изменились, с той лишь разницей от других людей, что Ваш возраст всегда оценивался по верхней временной планке.
Собеседник рассмеялся.
– О, да, – произнес он сквозь смех, – что есть, то есть…
Отдышался, успокоился.
– Но я не он, – продолжил своим нормальным тоном, – это лишь образ, который я использую, чтобы не шокировать тебя сразу, к тому же, если я предстану тебе в своем естественном виде, ты просто меня не сможешь увидеть – на известной степени интеллектуального развития, все превращается в чистую энергию.
В уже упомянутом мною фильме, Морган сыграл Бога, и, как я сказал, фильм этот тебе очень нравился, во многом именно благодаря великолепной игре этого штатовского актера.
        - Ну?
– Что ну? – Не понял я.
– Все, что я сейчас сказал, содержит даже не намек, даже не прямую подсказку к ответу на мой вопрос – я уже назвал все имена. Неужели ты такой недогадливый?
Нет, я был вполне догадливым, только вот представить себе, что ты вот так запросто, беседуешь с Богом, было не просто трудно – невозможно! То есть, если монологи в этой беседе произносишь ты сам – в этом нет ничего противоестественного – это делают все верующие, когда молятся или обращаются к Вседержителю с просьбами, но если слышишь их от Всевышнего, то, скорее всего – ты либо станешь или уже стал клиентом психиатрической клиники. И, тем не менее, я ответил, правда по-еврейски, вопросом на вопрос:
– Ты Бог?
– Аллилуйя! – Он поднял руки и голову вверх. – Хватит сомневаться в своей нормальности, прими как данность, что ты совершенно здоров и беседуешь с Создателем.
– Я не знаю, как отнестись к этому, – приподнял брови, демонстрируя сомнение, – мне не слишком вериться в то, что я сейчас разговариваю с тем, кто сотворил все вокруг, сотворил МИР!
Фриман (пока я все еще видел в нем лишь земную знаменитость, вселенские масштабы как-то не вмещались в этот небольшой домик на берегу полноводной реки, да и в голове моей места им явно не хватало) поморщился.
– Фраза «сотворение мира» носит религиозный оттенок; я и сам резко отрицательно отношусь к разного рода религиозным учениям, ведь религии разъединяют людей, сближает лишь духовность. А поэтому предпочитаю говорить «происхождение Вселенной», этот термин используется в ваших естественных науках, и вызывает больше доверия у обывателя.
Признаться, я был поражен таким откровением существа, только что представившегося мне Господом.
– Очень часто библейскую историю сотворения мира критикуют за несоответствие тому, что было доказано наукой. Но так ли велики эти противоречия, да и есть ли они вообще? Чудом называют то, что в данный момент не находит объяснения, и обычный мобильный телефон в средние века вполне мог послужить причиной отправки его владельца на костер… Так что, вера в библейские чудеса – просто недоразвитость вашей науки, и если уж она находит чему-то чудесному свое объяснение, это сразу объявляется истиной в последней инстанции. Зачастую это именно так, но случается – вовсе нет. Ведь чаще всего таковой истиной назначается абсурд, доведенный до совершенства. Впрочем, сейчас не об ислючениях.
Прежде чем более подробно остановиться на истории происхождения Вселенной, хочу обратить твое внимание на одну интересную особенность: большинство религий и древних космогонических текстов вначале повествуют о сотворении богов, а лишь затем о сотворении мира, в вашей же Библии описана принципиально иная позиция – Библейский Бог, я говорю сейчас о себе, был всегда. Он… то есть я, не был никем и из чего-то там сотворен, но сам являлся творцом всего сущего.
– Так откуда же Вы появились? – Беседа начала увлекать.
– Есть вещи, на которые не могут ответить даже Боги.
– Боги?
– А ты думал я один такой? Нет, друг мой, я сотворил только эту вселенную, но как у времени нет ни начала, ни конца, так нет его и у пространства. Вселенных такое же бесконечное количество, как дней у вечности, как километров до недостижимых границ, и за каждой такой вселенной присматривает свой Бог, собственно, ее и создавший. Боги существуют, пока в них верят, а посему мы не можем не порождать тех, кто дает нам вечное существование своими молитвами.
Я с трудом осмысливал услышанное, но все-таки был вынужден признать, что оно не лишено логики. Странно было ощущать себя человеком, размышляющим над словами Творца, и даже берущим их под сомнение.
– И Вы знакомы с другими Божествами? – Спросил, вовсе не о том, что меня интересовало. – У вас есть какой-то круглый стол для обсуждения дел насущных?
– Других Богов не знаю, знаю лишь то, что они есть.
– Но так не бывает, кто-то же должен быть главным!
Теперь настала пора пожать плечами моему собеседнику.
– Есть ли главный на Земле?
Я был вынужден признать, что не припоминаю такого.
– Так почему он должен быть на небесах? – Бог развел ладони в стороны и, приподняв брови, вопросительно посмотрел на меня.
– Но ведь все и всегда стремятся к единоличной власти   
– Не обобщай. И не стоит сравнивать людей с Богами. Звезда горящая ярче, погаснет раньше. Тому, кто выдвинется вперед, сразу бросают вызов, и не факт, что претендент на главенство не выиграет в этом споре. Даже если посмотреть на историю вашей планеты – сколько всесильных диктаторов погибли от яда, кинжала или пусть даже в честном бою. Боги умнее, каждому хватает своей вселенной, тем более что всякая из них так же бесконечна, как все они вместе взятые.
– Это трудно себе представить, – усмехнулся я, – бесконечное число бесконечностей.
– Но это именно так, – Морган Фриман указал мне на софу рядом со своим креслом, и с сарказмом в голосе предложил, – чего ты стоишь? Садись, в ногах правды нет: ты всего лишь в гостях у Бога, а не на приеме английской королевы.
Сел, спина прямая, ладони покоятся на коленях. Я все еще был напряжен, происходящее плохо укладывалось в моей голове. Впрочем, моя жизнь сама по себе была столь необычна, что рано или поздно нечто подобное и должно было произойти, подспудно, я этого даже ждал.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ