Отряд поручика Лермонтова. ГЛ. 8

ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Меж тем с беспечною отвагой
Отряд могучих казаков
Гнался за дерзкою ватагой
Неустрашимых удальцов;
Всю эту ночь они блуждали
Вкруг неприязненных шатров;
Их часовые увидали,
И пушка грянула по ним,
И казаки спешат навстречу!
Едва с отчаяньем немым
Они поддерживали сечу,
Стыдясь и в бегстве показать,
Что смерть их может испугать…

(из поэмы М.Ю.Лермонтова «Измаил Бей» - автор)

     - Голубчик, Михаил Юрьевич, - генерал Голофеев хворал простудою, и потому нижняя половина лица его была скрыта под толстым шарфом, а сам генерал полулежал на кушетке, укрывшись клетчатым пледом. - Соблаговолите отправиться в крепость Бурную. Там имам Шамиль бесчинствует под валами, а гарнизон - на три четверти туземная милиция. Сами понимаете, надежды на них никакой. Это раньше, при Ермолове там стоял сильный гарнизон - из четырёх батальонов пехоты, двухсот линейных казаков и четырнадцати орудий. Раньше стоял, да, но потом гарнизон растащили. Командующий фон Клюгенау приказал крепость упразднить, а помещения использовать под лазарет. Гарнизон Бурной - две мушкетные роты Куринского полка и два орудия перевести следует в укрепление Низовое, где со вновь прибывшими число штата увеличится до трехсот человек офицеров и нижних чинов. Вы уж проследите, голубчик, чтоб там все прошло без эксцессов.
     - Мне кого взять в охранение? - спросил Лермонтов, которого уже обуяла жажда приключений. – Казаков, или дозволите взять охотников Дорохова?
     - Дорохову отдано приказание выделить вам команду «головорезов» из десяти человек. Только вы уж поспешите, голубчик, иначе все припасы Бурной имаму достанутся. И провиант, и боезапас. Все необходимые документы для вас уже приготовлены в штабе.
     Путь от Внезапной до Бурной не занял много времени, и к вечеру команда поручика Лермонтова добралась до крепости, дважды уйдя от стычек с небольшими партиями хищников.
     Перед глазами поручика Лермонтова и его небольшого отряда предстало неказистое сооружение из дерева и земли. На переднем плане — земляной вал с широкими открытыми лёгкого типа воротами: два круглых столба с перекладиной и навешенной деревянной решёткой. В глубине — крепостной вал, глубокий ров, наполненный водой, через который переброшен был деревянный мост с перилами, ведущий к главным крепостным воротам, тоже деревянным, но массивным, с крышей и толстыми стенами. Между внешним и внутренним валом расположена была куртина - небольшая площадка для построения войска, а на ней какие-то строения: виднелись только камышовые крыши.
     В крепости уже знали о готовящейся передислокации, и куринцы были настроены отправиться хоть в ночь.
     - К чему такая поспешность? - удивленно спросил Лермонтов командира куринцев поручика Вильхового. - Разве не безопаснее выйти ранним утром?
     - Господин поручик! - Вильховой даже привстал в волнении. - Имам со своими шайками рыщет в виду крепости день и ночь. Все окрестные аулы примкнули к нему. Войска Шамиля расположились подле аула Охли, перерезав нам дорогу к крепости Грозной. Вы сами сможете увидеть со стен Бурной все прибывающие войска имама, почти не прекращающийся подход обозов и продовольственных транспортов. Крепость фактически в кольце вражеских отрядов. По докладам лазутчиков из числа татарских милиционеров, под стенами крепости собралось к этому часу более двадцати тысяч мюридов! А ежедневные налеты конных групп, стрельба, участившееся бегство отдельных милиционеров в стан имама и вовсе подорвали их мужество. Я удивляюсь, как это вам удалось пробиться к нам без потерь!
     - Я понял вас, поручик, - сказал Лермонтов. - И все же выйдем рано поутру, в пять часов! Ибо передвигаться в кромешной тьме по территории, занятой врагом, мне уже приходилось, и я знаю, сколь печальны бывают последствия. Ну, а число мюридов, я думаю, преувеличено до невозможности – ведь число это по слухам, а часто ли слухи подтверждаются на войне? Всё! Готовьте людей, господин поручик!
     Ни местный старожил поручик Вильховой, ни поручик Лермонтов не знали, да и не могли знать, что мюриды, разделившись на три группы, в ночь на 12 августа почти вплотную подошли к стенам окруженной крепости, которую и крепостью-то назвать можно было с большой натяжкой, ввиду ветхости вала и крепостных сооружений.
     Как бы то ни было, горцы изменили планы офицеров, еще ночью взяв крепость в кольцо. Всю ночь вокруг осажденной крепости горели костры мюридов, слышались песнопения и молитвы, прерываемые выстрелами и бранью…
     Крепость молчала, ожидая ночной атаки.
     Лермонтов разместил своих людей в боковой башне у задних ворот. Предчувствие близкого дела отнюдь не пугало его, а лишь раззадоривало, заставляя кровь быстрей бежать по венам.
     Куринцы вместе с туземной милицией заняли позиции у главных ворот…
     Рано утром, после намаза, весь огромный стан мюридов пришел в движение. Завыли дудки, послышались многоголосые выкрики, топот коней, залповая и одиночная стрельба. Со стороны аула Охли, где находился имам Шамиль, ринулись на приступ огромные толпы мюридов. Гумбетовцы и чеченцы атаковали крепость с тыла, обойдя ее через кладбище. Ружейный огонь, пороховой дым, скрежет клинков, стоны и проклятия встревожили раннее утро.
     Начался приступ.
     Залпы гремели повсюду: и со стен и башен крепости, и со стороны шедших в атаку мюридов. Били из бойниц, из-за камней, с деревьев, со скал, окружавших крепость, стреляли с улицы, из ложбинок и мечети. Огневой бой охватил все окрестности.
     Не спеша, с дикой торжественностью, не останавливаясь и не подбирая раненых, шли мюриды, потрясая обнаженными клинками, стреляя на ходу.
     - Ля илльляхи иль алла! Алла-ху акбар! - воинственно, однообразно и громко орали они, наступая на крепостные валы.
     Никогда ничего подобного не слышали и не видели куринцы, среди которых немало было мужественных людей и старых кавказцев. Оторопь и суеверный ужас охватили милиционеров мусульманской милиции.
     - Ля илльляхи иль алла! - все громче, заглушая пальбу, неслись крики атакующих.
     Подбегая к крепостным рвам, горцы заваливали их брёвнами и ветками и по этому настилу устремлялись к стенам, но меткий огонь защитников крепости, оправившихся от первого шока, отгонял их. Мюриды откатывались назад, теряя соратников.
     Вскоре к крепости подоспел имам Шамиль, отдавший приказ под прикрытием атакующих рыть подкоп под стену. Несколько мюридов сумели подобраться к стене и заложили в подкоп десяток картузов с артиллерийским порохом. Запалив фитиль, они побежали прочь. Волна атакующих горцев откатилась от стены, и в тот же миг раздался оглушительный взрыв, разметавший бревна как сухой хворост и выбросивший ввысь рыже-бурое облако глиняной пыли. Замысел имама удался – взрывом в стене была проломлена значительная брешь, в которую толпою хлынули мюриды.
     В то же время, разбив угловую стену и смяв заслон горской милиции, отряд Шамиля ворвался в крепость с севера.
     На ближней башне появились значки имама, его зеленое знамя. Это горцы сообщали другим отрядам, что часть крепости взята. Все пришло в смятение… Еще немного - и участь защитников Бурной будет решена.
     В эту минуту из привратной башни с непокрытой головой, с пылающим лицом и сверкающими гневом очами, с обнаженной кавказской шашкой в руке, в огненно-красной рубахе выбежал поручик Лермонтов, окруженный кое-как одетыми воинами, вооруженными шашками и пистолетами.
     - Куринцы! - грозно закричал Лермонтов. - Докажите же, что вы достойны носить оружие! Не дайте гололобым покрыть позором ваши головы!
     Команда Лермонтова ринулась в рукопашный бой с превосходящими силами врага. Сталь ударилась о сталь, плоть о плоть; брызнула алая кровь, обильно орошая пожухлые травы. И горцы очень быстро поняли, что столкнулись с противником, равным им по духу и мужеству, обладающим таким же презрением к смерти, но значительно превосходящим в умении рубиться до этой самой смерти. Постоянно раскачиваясь телом и делая ложные выпады, перебрасывая шашки из руки в руку, охотники легко уходили от ударов противника и мгновенно наносили в ответ свой – разящий удар. Отбиваясь от двух-трех горцев одновременно, они, тем не менее, постепенно стали теснить их к ограде.
     Охотники бились с таким диким остервенением, с такою нечеловеческой удалью, что мюриды дрогнули, а затем побежали через ими же сделанный пролом.
     Оставшиеся в живых защитники крепости, видя успех лермонтовской команды, как один, ринулись к валам и стенам. Вновь закипел ожесточенный, кровопролитный бой. С отвагой обреченных куринцы мгновенно смяли передовые отряды мюридов. Значки и знамена имама были сорваны с башни. Тех из мюридов, кто не успел спастись, изрубили, остальные, выбитые столь неожиданным и мощным ударом, ушли от стен на полверсты.
     Поражение отрядов Шамиля было столь неожиданным, что смятение перекинулось на все его силы, стоявшие под стенами крепости.
     Нерешительность, смущение, страх сковали мюридов. Тщетно имам, намереваясь поднять дух в войсках, сам возжелал вести их на приступ…
     Куринцы, ободрившись викторией, навели орудия и дали три залпа в толпу оторопевших мюридов, израсходовав последние боеприпасы к пушкам.
     И этим все было кончено – унося своих павших, скопища имама стали поспешно покидать поле недавней битвы…
     Но не только яростная атака русских стала тому причиной. Назрановские мухаджиры, храбро воевавшие в первых рядах войска имама, понесли наиболее значимый урон, потеряв двенадцать человек убитыми и двадцать два раненными. Под ними было убито около тридцати лошадей. Наиб назрановцев и цечоевцев Джамбулат Дзечоев (современная фамилия рода -  Цечоевы – автор) во избежание полного истребления своего отряда потребовал от имама прекратить атаки и отвести войско на отдых. Кроме того, до захода солнца нужно было предать земле павших Шамиль вынужден был согласиться…
     Около 17-ти часов пополудни возвратились отправленные на разведку лазутчики, которые доложили, что Шамиль со всем своим отрядом ушел за хребет. Узнав об уходе войска имама, русские солдаты радостно крестились, благодаря Господа за избавление.

Из письма Лермонтова А.А. Лопухину: 
Мой милый Алеша.
Долго не писал тебе, ибо не бывал подолгу на одном месте, исполняя приказы моего генерала. Не так давно довелось мне побывать в крепости Бурной и стать свидетелем того приступа, что произвели горцы, тщась овладеть крепостию, истребив защитников. То, что я повидал в этой ужасной резне, закончившейся полным погромом скопищ имама, - удивительно! Солдаты и жители Бурной кинжалами и шашками кололи, рубили и секли обезумевших от ужаса, почти не защищавшихся мюридов. Лишь те, кто был позади и сумел бежать, спасли свои жизни. Женщины наравне с мужчинами дрались, отстаивая свои дома и детей. Одна казачка, по имени Клавдия, зарубила топором пять мюридов и отняла четыре ружья. Другая, Прасковья, ударом кинжала убила чеченского беляла Курбана и, обхватив другого, прыгнула с башни, увлекая его вместе с собою. Паника, которая поначалу охватила куринцев, быстро перешла на мюридов, и куринцы погнали их! К вечеру мы вышли из крепости и без боев пришли в укрепление Низовое…

     И ни единого слова о своем личном участии в деле…

     А в горах медленно, но уверенно вступала в свои права золотая кавказская осень. Желто-зеленые леса, еще густые, но уже начавшие терять желтеющий лист фруктовые сады теснились вокруг станиц. Обильный урожай винограда, арбузов и дынь радовал казаков. Всего было в изобилии; от пшеницы, проса, кукурузы и овса ломились переполненные закрома. Станичные общественные амбары с отборным, про запас и на посев, зерном были набиты доверху. Овцы, коровы, свиньи, поросята — в хлевах. Индюки, куры, гуси гоготали во дворах. Табуны молодых коней паслись на лугах вокруг станиц. Ароматы сухого вишенья, яблок, наливок, варений и солений вились над куренями. Вина — пей - не хочу, хоть залейся чихирем и брагой! Молодой маджар и начинавший бродить в чанах чихирь рекой разливались по селам, хуторам и станицам линии. Тут бы готовить гулянки, вести кадрили, начинать свадьбы… А вместо этого - готовься казак на «орду», иди в горы, добивай гололобых!
     И сытая казацкая злость охватила станицы. Злость, подогреваемая прошлыми разбродами и обидами и усиленная частыми походами войск. Казаки были сыты, пьяны, разгульны. Недавние победы над скопищами имама воодушевили казаков, которые справедливо полагали,  что мюриды мешают казацкой вольнице и русским поселенцам спокойно и богато жить на этих благословенных землях.
     - Теперя не полютуют! — грозя в сторону гор мощными кулаками, говорили казачьи старшины.
     - Таперича дело к расчету идеть! — вторили им казаки, хватаясь за рукояти кинжалов.