Adieu, cretin!

  Анна стояла у окна, вглядываясь в темноту, за которой угадывался город, шумный и живой, хотя её квартира казалась тишиной полной. На полу возле её ног валялись кое-как собранные вещи, и чемодан был готов к последнему рывку — закрытию и прощанию.

Она ещё слышала его голос в своей голове, как эхо, что никак не стихнет. Каждое «не такая», каждое недовольное вздохновение, каждый взгляд, укол, который он оставлял, и который казался почти невинным. Ей приходилось доказывать, что она достаточно хороша, что она заслуживает его внимания, его уважения. Но всякий раз, когда он отбрасывал её чувства как нечто незначительное, будто это был мусор, Анна всё глубже понимала: он никогда не был тем, за кого его принимала.

Она вспомнила их первую встречу. Наивная, доверчивая, она, казалось, слышала голос своей матери: «Остерегайся, дорогая. Не всем можно доверять». Но тогда, в тот самый момент, ему удалось создать образ таинственного героя, и она верила, что ей повезло. Время разрушило этот миф, как это часто бывает, когда первая пелена очарования падает, оставляя лишь истертые остатки былого восхищения.

Сколько раз он бросал ей обидные слова в лицо, не задумываясь? Сколько раз принижала себя, ради его признания? Бесконечно.

Она повернула голову к телефону, посмотрела на последние сообщения от него. «Где ты?», «Я думал, ты всё поймёшь». И последнее, как будто с ехидной улыбкой написанное: «Ладно, увидимся позже, не обижайся». Анна улыбнулась, но улыбка была горькой. Почему она раньше не видела, что за каждым словом стояло это «я лучше, чем ты», что за каждой улыбкой прятался холод?

Она решила, что больше не будет жертвой своих иллюзий. Подняв чемодан и собрав все свои вещи, Анна посмотрела на его фотографию, на которой он самодовольно улыбался. Было смешно и больно — до сих пор её что-то удерживало. Какое-то странное чувство вины, привычка, или, может быть, страх остаться одной.

Но одиночество вдруг перестало её пугать. Страшным стало другое — быть рядом с кем-то, кто никогда не любил по-настоящему.

— Прощай, кретин, — сказала она вслух, закрыв дверь в прошлое.

Анна вышла на улицу, закрыв за собой тяжелую, давно ставшую чужой дверь. Воздух ночного города показался ей свежим, как если бы с плеч упала невидимая тяжесть. Она вдохнула полной грудью, чувствуя себя, пожалуй, впервые свободной. До вокзала оставалось пройти пару кварталов, но вместо привычной усталости в её шагах была лёгкость.

Проходя мимо витрин, где всё ещё горел свет, Анна, как завороженная, задержалась у одного из окон. Там на манекене висело ярко-красное платье — из тех, которые она всегда хотела, но боялась купить, ведь он постоянно говорил, что это «слишком броско» и «не её стиль». Её стиль — всегда быть удобной, незаметной, подстраивающейся. Но теперь правила изменились. Анна вошла в магазин, не раздумывая.

— Закрываемся через десять минут, — предупредила продавщица, но Анна, улыбнувшись, взяла платье и, не теряя ни секунды, направилась к примерочной. Она стояла перед зеркалом, изучая себя, и её отражение будто оживало. Глубокий оттенок ткани подчеркивал блеск её глаз, о котором она почти забыла. Она развернулась перед зеркалом, слегка приподняв подол, и вдруг вспомнила, как давно не чувствовала себя красивой.

На кассе она достала карту, внутренне чуть дрогнув от этой спонтанной покупки, но эта мысль быстро отступила. Выйдя из магазина, Анна решила не спешить на вокзал. Она стояла на тротуаре, не зная, куда идти, но это не пугало. Впереди была неизвестность, но теперь она перестала казаться страшной — скорее, манящей.

По дороге она забрела в небольшое кафе, где по обыкновению пили поздний кофе студенты и ночные горожане. Заказав чашку эспрессо, она снова оказалась у окна, словно в каком-то символичном замкнутом круге — только теперь, сидя здесь одна, она чувствовала, что больше не боится этого одиночества. За окном начинал моросить дождь, капли легонько стучали по стеклу, и она с лёгким сердцем смотрела, как огни фонарей размываются, превращаясь в яркие пятна.

«Что я буду делать дальше?» — пронеслось в её голове, но ответа не было. И в этом была её сила. Ей больше не нужно было искать одобрения или разрешения. Она могла просто быть собой, и больше не играть роль удобной и послушной, которую когда-то для неё выбрали. Её жизнь снова принадлежала ей.

Когда она вышла из кафе, город казался другим — светлее, живее. Анна шла вперёд, не зная, где окажется завтра, но с полной уверенностью, что больше не позволит никому вновь загнать её в клетку чужих ожиданий.

И когда дождь перестал, на её лице расцвела счастливая улыбка.