Эпизод 44. Исчезнувшая тень

Эпизод 44. Исчезнувшая тень.
Аркадий как обычно проснулся по таймеру. Монотонное спокойствие, покрывающее каждый день как плотный туман, окутывало его сознание, он машинально следовал своему расписанию, будто время само толкало его к очередному дню в офисе Департамента, но всё-таки что-то было не так. Впервые за долгое время привычное ощущение невыразимой пустоты начало нарушаться.
Её образ — образ Натальи — вспыхивал в его голове всё чаще, проникая в пустые щели его программы, словно в его сознание закрался баг. Эти воспоминания приходили неожиданно, без предупреждения: в мелькнувшей тени, в приглушённом голосе, в отдалённом прикосновении, Аркадий не представлял её лица, не знал, кто она была, лишь её имя вызывало странное чувство беспокойства, и он ничего не мог с этим поделать, как будто машина внутри него дала сбой.
Когда он в очередной раз проходил через автоматические двери Департамента, его встретил холодный, механический мир. Стены, сделанные из бесконечных стеклянных панелей, отражали свет ламп, создавая чувство зеркальной реальности, за этим стеклом мелькали фигуры коллег, двигающихся, как единый механизм, они совершенно не отличались друг от друга: те же серые костюмы, та же бесцветная кожа, те же заученные фразы. Аркадий кивнул паре сотрудников, не вглядываясь в их лица, всё стало таким же пустым, как и всегда, однако сегодня что-то странное тянуло его в другую сторону — в сторону, где Наталья когда-то стояла рядом с ним. Он чувствовал её присутствие, хотя знал, что она исчезла. Единственная мысль, терзающая его, была о том, кто она была, почему её образ вызывал у него такую странную волну эмоций, и почему именно её глаза возвращались в его сознание, как бы сильно он ни пытался не думать об этом?
После того как его рабочий день подошёл к концу, Аркадий решил направиться в архивы Департамента, что было необычным решением для него — вмешиваться в официальные записи, но он больше не мог игнорировать это своё внутреннее беспокойство. Программа внутри него требовала ясности, логики, но человеческая часть — та, что снова пыталась пробудиться изнутри — требовала ответов. Архив был под охраной и доступен только высокопоставленным сотрудникам, Аркадий знал также, что его действия будут зафиксированы, но не мог остановиться, он понимал, что кто-то будет наблюдать за ним, но его внутренний компас, ещё смутный и запутанный, вёл его дальше.
Вход в архив сопровождался сканированием сетчатки глаза. Металлическая дверь открылась с приглушённым шипением, и Аркадий оказался в тёмной, хранящей секреты специальной комнате, где тысячи файлов строго оберегали данные тех, кого система считала важными или опасными.
Включив терминал, он набрал своё имя и попытался найти историю своих показателей, а также показателей своих помощников в прошлом, но ничего не обнаружил, словно он работал в Департаменте всего ничего.
«Абсурд, — подумал Аркадий, — я же работаю здесь не первый год».
В воздухе повисла напряжённая тишина, напоминающая ему о контроле, держащем его за горло. Странно, почему бы меня удалить из базы? Нет никакого намёка на моё прежнее существование в Департаменте.
Затем он попробовал найти что-нибудь, связанное с именем Наталья, но и это не давало никакого результата.
Аркадий не сдавался, он продолжал искать следы, перебирая различные категории и подразделы, лица других сотрудников мелькали перед его глазами, но никакой, знакомой ему Натальи не было, словно её существование было тщательно стёрто, как и память о ней, но он знал, что она была настоящей, её глаза, её прикосновения, её голос — это не могло быть программной ошибкой. Наконец, после долгих попыток он вдруг нашёл одну странную запись. На первый взгляд она не выглядела значимой, но его внимание привлекли метаданные, это был файл из старой базы, скрытой за несколькими уровнями доступа, внутри которого был текстовый документ, описывающий проект под кодовым названием «Интимная Муза». В нём содержалось упоминание о сотруднике, который отвечал за эмоциональное сопровождение определённой группы реципиентов, этот сотрудник — женщина, имя которой не упоминалось, только номер, — была ключевым элементом в поддержании эмоциональной стабильности реципиентов, манипулируя их чувствами и волей.
Аркадий застыл на месте, осознавая, что этот файл может быть связан с той Натальей, смутная память о которой его будоражит в последнее время, он уже не мог остановиться, его пальцы ещё быстрее задвигались по клавиатуре, открывая всё новые уровни данных, как если бы его перепрограммированные рефлексы перестали работать на систему, направляясь к собственной цели.
Он пытался найти её снова и снова. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним всплывал её образ — образ женщины, которая была слишком реальной для того, чтобы её могли просто стереть из памяти. Аркадий больше не мог доверять собственному разуму, который ему казался чужим, всё, что окружало его, всё, что он знал, вдруг утратило привычные очертания, эти механические движения людей, их однообразие и отсутствие души теперь стали для него невыносимыми.
А Наталья, как исчезнувшая тень, становилась всё более неуловимой, она была рядом с ним, но была недосягаема. Её существование будто бы стёрли из всех данных, но не из его сознания. Программа внутри него требовала подчинения, требовала забыть, но что-то человеческое, пробуждающееся изнутри, кричало о том, что этого не может быть. Наталья была, она существовала.
Теперь он обязан был найти её и узнать правду, и с каждым новым открытием становилось ясно: она точно знает, кем он является на самом деле и что с ним, или с ними случилось.
Часы в архиве тянулись бесконечно, в его голове постепенно начала разрастаться паника. Что, если все его воспоминания — это просто код, а его эмоции и чувства — это всего лишь набор программных алгоритмов? Аркадий не мог смириться с тем, что Наталья была лишь сном, иллюзией в его сознании, но если это так, тогда кто он сам?
Он вдруг почувствовал, как мир вокруг него начинает рушиться, бесконечные цифры, данные, графики, которыми он жил, стали казаться пустыми. Если Наталью можно стереть, то что ещё могло исчезнуть из его жизни? Вся его реальность стала сомнительной, как будто он наконец-то заглянул за кулисы спектакля, который всю жизнь считал реальностью.
Единственное, что оставалось — это найти её, даже если это против системы, против всего, что его окружает.