Авиационный заяц

         Защита диплома позади, вот уже и корочки с «поплавками» вручены, и даже отмечен выпускной вечер в ресторане гостиницы «Киев». Осталось отгулять положенный месячный отпуск и к первому апреля явиться по месту своего распределения. Мне достался самый дальний от Киева аэропорт, – или, как тогда выспренно выражались, «воздушные ворота» города Ворошиловграда.
         Пока тянулся месяц, пока я прощался с друзьями да коротал время в своей недавно образовавшейся семье, то о предстоящей работе не задумывался. А главное, о чем я старался не думать, насколько далеко от Киева я уеду, оставив здесь доучиваться беременную жену.
         
         Время не остановить, подкрался немилосердный день отлета и я с неспокойной душой отправился в аэропорт Жуляны, где меня ждал Ан-24 Ворошиловградского авиаотряда. Жене осталось посещать занятия всего-то два месяца, но потом отводился месяц на государственные экзамены, и только в конце июня наша семья должна была воссоединиться.

         Скажу честно, в первые дни после Киева мне было здесь непросто. Город заметно отличался от Киева по размерам в ширину и высоту, окружающие меня новые люди тоже являли собой не беззаботных студентов со всего Союза, из которых вышел и я. Опять же, теперь у меня совершенно другой статус: я влился в настоящий производственный коллектив, в котором должен отработать свои три года, если вдруг не захочу остаться здесь и дальше.

         А сейчас я, даже имея на руках диплом инженера по эксплуатации самолета и двигателя, не имею права занимать любую инженерную должность, ибо у меня нет допуска к обслуживанию определенного типа самолета. Если говорить точно, то любого самолета... Таким образом, и к здешним Ан-2 и Ан-24 мне дорога закрыта. А что же делать?!

        - Саша, тебе нужно для начала сдать экзамен по планеру и двигателю самолета Ан-2. Техников мы обычно посылаем в учебно-тренировочный отряд, УТО по-простому, где они учатся, а потом сдают экзамены. Но ты же дипломированный инженер!.. Что тебе какой-то Ан-2?! Учи самостоятельно, а потом съездишь в свой любимый Киев и экстерном сдашь экзамен, - по-отечески меня наставлял главный инженер базы, в которой я числился.

         Книжки по самолету и двигателю в авиатехнической базе нашлись, и я снова погрузился в учебный, будь он неладен, процесс. А ведь нудное это дело, когда тебя никто не гоняет, как это было в институте, а ты сам, своей задницей высиживаешь знания.
         Но первую неделю по приезду я искал себе жилье. Для молодой семьи это самая важная тема. Аэропорт не имел никаких общежитий, а все прибывшие, и тем более семейные снимали себе квартиры. Как молодому специалисту аэропорт тебе выплачивал тридцать рублей. Наверное, были счастливчики, которые в эти деньги укладывались. Но большинство неимущих в обязательном порядке приплачивало, потому что хозяева с политикой аэропорта были не согласны и хотели гораздо большего.

         Короче говоря, в течение первых двух-трех недель всё у меня образовалось: на работе готовлюсь к экзамену экстерном, в доме обживаюсь в снятой комнате... Однако за более чем семьсот километров от Ворошиловграда у меня имеется жена, как же она там? Звонить ей некуда, письма идут не мгновенно, а грусть сидит холодной жабой в груди и не дает покоя:

         «Что у нее нового? Как справляется?»

         В печали достаешь из кармана по студенческой привычке сигареты и закуриваешь...
         Однако однажды мой предприимчивый коллега сообщил, что в выходные дни летал в Киев, где у него тоже оставалась жена. И более того, собирался лететь туда снова.

         - А тебе это не накладно? Туда двадцать рублей, да обратно столько же… – поинтересовался я.
         - Так я прошусь к экипажу, чтобы на билет не тратиться. Рейс же выполняет экипаж из нашего отряда. Не отказывают, берут к себе в кабину…
         «Ух ты, какой гусь... А чего я мышей ловлю?!»

         В пятницу, отпросившись у непосредственного начальника Жоры, я потопал в летный отряд.

         - А вы на Киев идёте? – обратился я по наводке от знакомых к летчику, зная наверняка, что не ошибусь.
         - Да, а вы кто?
         - Инженер, работаю в базе. У меня жена в Киеве осталась, проведать бы…

         Летчик глянул на меня оценивающе – вроде похож на молодого специалиста, в форме и возрастом пока не вышел – и махнул рукой:

         - Иди на перрон, скажешь бортмеханику, мол, командир разрешил.

         И я почти вприпрыжку побежал к самолету. Меня запустили в кабину пилотов, где и затаился в ожидании. Слышно было, как пришли пассажиры, в передний багажник шумно заталкивали чемоданы и сумки, слышался громкий голос девушки из службы перевозок. Наконец, всё утихло и в кабине появился экипаж. С командиром и бортмехаником я уже познакомился, а второй пилот смотрел на меня не очень дружелюбно. Вообще-то весь экипаж был заметно меня старше, явно под сорок, в то время как вашему слуге пару лет, как разменял третий десяток.

         - Зачем в Киев? – бросил он мне через левое плечо.
         - Жена оканчивает там институт, да к тому же на седьмом месяце…
         - А тут где живешь?
         - Квартиру снял…

         Летун скривился:

         - И что хорошего? Хаты нет, зарплата маленькая, ребенка вон заделали… Какая это жизнь? Ну, только есть с кем трахаться.

         От его грубости даже остальные члены экипажа опешили, не говоря уже про меня. Командир попытался сгладить хамский выпад своего второго пилота:

         - Ну, чего ты? Все же так начинали. А попробуй сейчас добиться квартиры, как это было лет десять назад. Не он первый, не он последний... Многие до сих пор стоят в очереди на квартиру, как летчики, так и технический состав.

         Его подчиненный ничего не ответил, а только презрительно хмыкнул. И мы полетели в Киев без всяких последующих разговоров. В Жулянах распрощались быстро, командира я поблагодарил, а второй пилот вышел из кабины, не обращая на меня никакого внимания. Мол, что с этого лопуха взять?

         Я на его кривлянье не обратил никакого внимания, поскольку был счастлив тем обстоятельством, что вернулся в Киев, и как на крыльях полетел к жене в общежитие. А это рядом! Сколько тут ехать от аэропорта до Севастопольской площади? Мы провели замечательные два дня, тем более что весна в середине апреля в Киеве начинает активничать.

         Встретились и со старой компанией, но без главной подружки, которая накануне родила девочку и ещё находилась в роддоме, а мы с её мужем вдруг оказались на Центральном стадионе, где играли Динамо и Шахтер!..
         То есть прикиньте ситуацию: беременная женщина, её суженный и еще один герой, чья жена только что разрешилась от бремени, просто коротают время не в подходящем к событию кафе-мороженом, а на стадионе. И по фигу нам было, что Динамо проиграло: встреча с женой и друзьями затмила всякие мальчишеские мелкие неприятности.

         В воскресенье вечером я снова в Жулянах и опять прошусь у наших летчиков, чтобы взяли меня до Ворошиловграда. На этот раз мне попался самый человечный экипаж, к «зайцам» они относились с высшей степенью эмпатии. Тогда об этом слове никто и ничего не слышал: просто сработало обыкновенное авиаторское чувство братства.
         Бросилось еще в глаза, что летать им было в удовольствие. После взлета командир над Киевом без необходимости два раза качнул крыльями, а второй пилот и бортмеханик засмеялись, получив в ответ улыбку от своего шефа. Видно, что-то у них было связано с этим маневром, какая-то своя история. Но и мне в этот момент тоже захотелось улыбнуться.

         Летели не так скучно, как это было с предыдущим экипажем, а болтая на разные темы, где и я смог их чем-то развеселить, – историей какой или анекдотом, без разницы, – но смеялись все от души.

         «Вот бы всегда попадать к этим ребятам», - тайком думал я, вынашивая планы через неделю снова побывать в Киеве.

         Неделя пролетела быстро. И меня в пятницу снова отпустили после полудня – лети на все четыре стороны, мол, что с него взять, необученного?.. Мне на все четыре не надо, мне бы в Киев добраться... По протоптанной дорожке я снова возле самолета и прошусь «подвезти до Киева». На попутке, так сказать... Мне вновь не отказывают и вот я в кабине пилотов дожидаюсь экипаж.

         Место всех «зайцев» на Ан-24 расположено за левым креслом, на котором сидит командир. Вообще-то это место не простое: тут когда-то размещался штурман. В описываемое время содержать на небольшом самолете еще и штурмана посчитали невиданной роскошью. А я удивлю ещё больше: в кабине имелось место и для радиста! Куда их столько? В общем, две должности радиста и штурмана были тихо упразднены.
         Но в летном отряде все же существовала должность старшего штурмана, и он мог выборочно устроить проверку любому экипажу, на который упадет его начальственный перст. Я только однажды, еще студентом, попал в такой экипаж, где летел и штурман. Скорее всего, это был проверяющий. Чувствовалось, что он экипажу нужен как телеге пятое колесо, но субординацию нужно соблюдать, поэтому летчики молча крепились, а «заяц», то есть я, переместился на место канувших в лету радистов.

         Сейчас я лечу в обычном экипаже из трех человек, не считая бортпроводницы, и благополучно, без каверзных вопросов и веселья долетаю до Жулян. Я снова в Киеве!.. Опять я со своей пока еще неполной семьёй, опять едем к друзьям. Наша роженица уже дома, те, кому разрешается, бурно отмечает появление на свет нового человека. А тут и мы с женой:

         - Саня, а ты снова здесь?! Неужели опять зайцем? Ну, ты в Киев летаешь, будто на троллейбусе ездишь… - восхитился счастливый молодой отец.

         Два выходных дня прошли в праздничном обрамлении. Что ж тут лукавить: мы отмечали и рождение дочери, и нашу встречу, и будущие посиделки, потому что моя половинка тоже на подходе, вот-вот должна разродиться.
         Выходные дни имеют такую неприятную особенность, как неожиданно заканчиваться. Снова вечер, снова я в Жулянах. Погода сегодня не самая лучшая. Как это часто случается в конце апреля, неожиданно появляются очень холодные фронты, приносящие и дожди, и даже может ни с того, ни с сего завьюжить. Но с моей личной «погодой», то есть просьбой взять до Ворошиловграда, не происходит никаких катаклизмов: я опять на борту.

         - Что в Киеве делал? – спрашивает меня второй пилот.
         - К жене летал, она у меня ещё доучивается.

         Летчик с правого кресла выглядит ненамного старше меня, веселый и улыбчивый парень. Впрочем, тут весь экипаж такой. И бортпроводница, которая заглядывала в кабину, славная и с юмором девушка, под стать им. 
         Я угощаю парней «козырными» киевскими сигаретами. А это у нас «Киев», «Славутич» и традиционные «Столичные». Я их всегда привозил из вояжей, а потом предлагал своим старшим коллегам-инженерам.   

         Через час сумерки переходят в ночь. Мы летим и о чем-то переговариваемся. Вдруг я замечаю, что лобовые стекла начинают покрываться снаружи чем-то белым. Снег?! Да... Тотчас сработал датчик обледенения. Однако экипаж спокоен, прирост льда невелик. Вот смотреть на прибывающий снег на стеклах кабины мне было немного беспокойно. Но безмятежный разговор в кабине тем не менее продолжается.

         Заходит улыбчивая бортпроводница:

         - Что тут у вас? Прибытие по расписанию? – такое ощущение, что ей это не особо интересно, просто она к кому-то из членов экипажа явно неравнодушна.
         - Да, Вика, всё нормально. Но можешь сказать пассажирам, что у нас началось «об*яденение», - засмеялся второй пилот.   
         - Ты серьезно? – Вика слегка растеряна, слово какое-то необычное, не очень смахивающее на пристойное «обледенение».
         - Да, обязательно скажи – у нас «об*яденение», - откровенно заливался летчик.

         Вика шутку оценила сдержанно, но всё же заулыбалась – не могла она обидеться на очень симпатичного ей парня – и отправилась к пассажирам.

         А экипаж приступил к снижению. Через минут двадцать снег начал таять, а новый уже не появлялся. Видно, мы просто попали в заряд, а при снижении температура опять стала весенней и всё исчезло.

         Мы заходим на посадку, экипаж уже не веселится, идет летная работа. Замелькали огоньки окружающих аэропорт поселков, Ан-24 завис над полосой, вот и касание: прибыли. Винты сняты с упора, самолет активно тормозит всеми способами: и тормозами, и вращающимися на режиме малого газа винтами. Зарулили на стоянку, двигатели выключены и выдыхают с облегчением: благополучно отработали...

         Я прощаюсь с радушным экипажем. Спасибо! И успеваю на один из последних рейсов автобуса из аэропорта в город. Завтра на работу.

         В следующую пятницу я в Киев не собираюсь, перенесу свидание дальше на одну неделю, когда мне не будет необходимости лететь зайцем. Я отправлюсь в Киев официально, как добропорядочный командированный: пришло время сдавать экзамен по Ан-2 и получать допуск. Кстати, времени побыть в Киеве у меня выйдет поболее, чем как получалось при спонтанных визитах «выходного дня».

         Поездка на экзамены получилась чудесной. Как говорится, два в одном. Во-первых, опять проводил время с женой, а во-вторых – в УТО на экзамен из разных аэропортов прибыло немало моих бывших однокурсников, с которыми только недавно расстались. Было еще и в-третьих. А это сам Киев, который в середине мая наиболее прекрасен. Солнце и цветущие каштаны, голубое небо и весенний теплый ветерок...

         После сдачи экзамена я уже в авиаотряде ещё полазил по стремянкам вокруг Ан-2, чтобы, как говорится, живьем пощупать то, что изучил теоретически. Меня даже к чему-то привлекали по основной работе, и в Киев я так часто, как раньше, летать не мог.

         И однажды, а это была суббота, меня разбудили телеграммой от подружки жены. Текст выглядел так, как было принято в те времена: без точек и предлогов, и все буквы одинаковые.

         «БУДЕШЬ ИГРАТЬ ФУТБОЛ СЫН»

         Я спросонья тупо смотрел на текст и думал, что теперь делать дальше. Отпрашиваться не у кого, в выходные дни я никого из начальства не найду. Домашних телефонов тоже не знаю, да и не все их имели. Осталось только ждать понедельника, чтобы получить разрешение и, собрав необходимое, перелететь к увеличившейся на одного человека семье. Кстати, одновременно со мной в Киев на помощь молодой маме выехала наша старшая мама, теща то есть, и благодаря ей всё сложилось благополучно.

         В моей истории сейчас нет смысла останавливаться на исключительно семейных подробностях, как всё происходило в роддоме на Севастопольской площади, как происходило потом, когда жена еще три недели заканчивала свой педвуз. У меня же рассказ про аэрофлотовского зайца? Так вот, с «зайцеванием» было покончено на обратном рейсе из Киева, когда я выполнил всё, что был в силах выполнить для своих домочадцев, и возвращался в Ворошиловград.

         Мне попался экипаж, в котором в качестве командира летел какой-то старший летный начальник. Я мог об этом судить, обнаружив на его плечах погоны с одной лишней лычкой. Может, это был командир звена или даже эскадрильи? Допускаю, что обо мне в среде летчиков могли ходить разговоры, мол, летает в Киев один инженер, да не сказать, чтобы редко. Не исключаю и такой вариант, что кому-то я пришелся не по душе, вот обо мне и вспомнили. В общем, попался я под горячую руку.


         - Вы почему мешаете нам работать?! Экипажи жалуются, нервничают, а вы, используя служебное положение, регулярно летаете в Киев! Что это такое?

         Он говорил что-то ещё, я в свою защиту ничего не мог ответить, потому что по сути он ведь был прав. Пусть даже в то время таких «зайцев», как я, насчитывались тысячи. Это неправедная практика использовалась многими по всему бывшему Союзу, повторюсь, не я первый, не я последний.
         В наше небогатое время авиаторы хоть как-то пытались сэкономить, а к техническому составу, будь то техник или инженер, большинство летчиков относилось снисходительно, потому что зарплаты в авиации у технарей были в разы меньше, чем у летунов. Ценили хлопцы тяжкий труд технического состава...

         Добавлю, что во время обличительной речи остальные члены экипажа молчали, опустив глаза долу. Подозреваю, что они мне сочувствовали, а отчитывающего меня летного командира может и недолюбливали. Он в авиаотряде был из числа активных передовиков «с наступательной жизненной позицией». Я потом видел то его фото на доске почета, то непосредственно самого в разного рода президиумах, когда шли какие-нибудь совещания, где и мне приходилось присутствовать, но личных встреч более не случалось. Да ну его... Значит, мне он зачем-то встретился по жизни, раз я его вспоминаю?

         «Нас всех друг другу посылает Бог…»

         Короче, в тот вечер в Жулянах меня всё же никто не высадил, до Ворошиловграда мы долетели благополучно, но после этого инцидента моя миссия «авиационного зайца» была выполнена. Свою увеличившуюся семью из Киева я привез на поезде и началась моя стабильная, рутинная жизнь, в которой места для «зайцевания» уже не нашлось, ибо некуда и незачем.

         В Ворошиловградском аэропорту я проработал три с половиной года. Служба у меня здесь вышла не самая безоблачная, много чего случалось, но своей работой я был вполне доволен. И да, меня ценили, хотя иногда и доставалось на орехи. А как иначе? Я в своем окружении не видел ни одного, у которого всё шло гладко и как по маслу. Это авиация...
         А что мои перевозчики, то есть летчики? Судьба конкретно с теми, кто меня выручал, не сводила, хотя с другими экипажами приходилось даже полетать в контрольных облетах. И уже не в качестве «зайца», а инженера, вписанного в полетное задание.

         Закончив своё повествование, я все-таки в очередной раз скажу: сейчас попасть мне в аэропорт моей молодости и моего становления невозможно, ибо его не существует. Всё уничтожено варварами на корню, до фундаментов. Осталась только бетонная площадка, по которой я когда-то, в предвосхищении встречи, счастливо топал к самолету, чтобы меня «подкинули до Киева».
         Да, мне бы хотелось там побывать, возможно кого-то даже встретить, хотя прошедшие сорок с лишним лет срок для встречи не самый оптимистичный. Принято говорить, что надежда должна всегда оставаться. А вот нет её...  Какие могут быть надежды на руинах?..