Священник

… Ах, Владислав. Как же забавно это вспоминать, хотя в ту пору всё выглядело куда драматичнее, чем казалось потом. Этот священник, с его горящим взором и благочестивым рвением — как наивно, как прекрасно! Я, несомненно, была для него чем-то вроде тёмного откровения, неким сладким изъяном, неким соблазном, вырывающим его сознание из религиозных грёз.

Я помню нашу первую встречу, словно всё происходило вчера. Я — в строгом, почти монашеском платье, в сумраке церковной исповедальни, с виду такая искренняя, напуганная и сокрушённая, рассказывающая о своих "неподобающих желаниях". Он сразу заметил что-то странное, как потом признался. Но тогда, возможно, именно это и пленило его. В первый раз наши глаза встретились в этом полумраке — и я сразу уловила в взгляде его томление, слабую искру сомнений в праведности. Он был прав, но осознал это слишком поздно.

На первом же свидании я позволила себе отведать его кровь. К слову, она была... такая же горячая, юная и сладкая, как и его плоть. После этого я на время отпустила его, но Владислав всё понял. Он пришёл спустя несколько дней, дрожа, с крестом в руках, и предложил мне экзорцизм — как будто можно из меня "выгнать" саму суть моей тёмной природы. Мне хотелось смеяться, но я сдержалась, решив сыграть роль жертвы, согласной на изгнание "демона". Владислав бормотал что-то на латыни, и — о, как он старался, какое страдание было у него на лице! А я сидела, едва сдерживая смех. Священные тексты ничего не изменили, никакие молитвы не достигли цели, ни один луч света не сверкнул в моём тёмном царстве! -  Хотя он так надеялся... Кресты, святая вода — всё это для нас, современных вампиров, лишь забавная игра, немного нелепая. Религиозная атрибутика не оказывает на нас никакого воздействия. Хотя, порой вызывает некую ностальгию.

О, как же Владислав был обескуражен! Не в силах смириться, он сменил тактику и начал умолять меня… обратить его, чтобы мы могли разделить вместе… "вечность". Бедный Владислав! Он надеялся, что я возьму его с собой, дам ему бессмертие и вместе с тем он сможет остаться верующим и праведным. Возможно, ему грезилось, что он однажды станет Спасителем для меня и таких как я - соприкоснувшись с Тьмой, развеет её Божественным светом слова Божьего и поможет тем, кого он сам считал злом.

Когда я отказала, он был сломлен. Я не забуду, как потускнели его глаза — словно в тот миг в них потухло всё, что раньше придавало ему силы. Тогда я читала его мысли и видела, как его смятение и отчаяние сменяются яростью. Он пригласил меня в свой загородный дом, и я знала, что он задумал. Он приготовил для меня осиновый кол, как некогда готовили старинные охотники. Всё шло, как мне казалось, по старой трагической легенде, которую он, видимо, так лихо вписал в свои мечты.

Когда я "уснула" на его груди, выжидая удобного момента для побега, он сделал свой ход. Я чувствовала, как он дрожит, как его пальцы сжимают этот дурацкий кол — и что же, я решила сыграть в эту игру до конца. Я резко открыла глаза и сделала вид, что парализована ужасом. А затем, когда он изготовился ударить, молниеносно отскочила и бросилась к выходу, обнажённая и хрупкая, как ему, наверное, хотелось думать. Я бежала через сугробы, через заледеневший сад, оставляя глубокие следы в снегу, напоказ спотыкаясь, будто теряя силы - пока внезапно не растворилась в воздухе перед завороженным взором Влада. На самом деле я просто очень быстро прыгнула на крышу соседнего дома, но для человеческих глаз это выглядело так же как и внезапное исчезновение.

Владислав стоял, как вкопанный, глядя на мои быстро заметаемые снегом следы в сугробах, и, насколько я знаю, с тех пор слегка тронулся. Он ещё самоотверженнее ушёл в религиозное служение. - Должно быть, он верил или пытался убедить себя, что всё было не напрасно, что он пытался спасти мою душу, а когда не удалось, решил искупить свой собственный грех через убийство "дьявольского отродья"... Хотя мотивы его поступка, насколько я знаю, были далеки от столь высоких побуждений. Банальная ревность, зависть к моей свободе, нежелание делить меня с кем-либо ещё... И не более того.

Как же далёк был этот человек от собственного идеала и кумира - Христа...

С тех пор я не заводила близких отношений с людьми. Да, мне нравятся их пороки, их слабости, эти обычаи и ритуалы. Но я научилась ценить свою свободу и внутреннюю Истину. Каждый человек, ищущий своего бессмертия в моих объятиях, рискует однажды попытаться занести осиновый кол над моим сердцем, — и это, увы, их вечная, неискоренимая ошибка.