Время героев

               
                Время "героев"   

                ( Молдавские записки)
               


               Поезд с  туристами медленно пересек  Советско-Румынскую границу  и затормозил рядом с  маленьким вокзалом.   На румынской стороне  нас встретил офицер-таможенник.  После необходимых процедур, связанных с пересечением государственной границы, он счел необходимым  на приличном русском языке прочесть нам лекцию о стране, в которой нам выпала честь находиться.
               –  Единственная в Европе страна, не имеющая государственных долгов. Страна, которая сама обеспечивает себя всем необходимым. Страна, откуда распространилась в Европе культура….
              Перед отъездом нам объясняли, что хотя в Румынии социализм, но  он не совсем такой, каким  ему полагается быть, поэтому настоятельно рекомендовали в споры и всевозможные беседы с местным населением не вступать….  Но на удивление запрета не было.
               – Культура!  Отсюда?
 
              Офицер  снисходительно смотрит на гостей с востока. – Цивилизацию, как и культуру , сюда принесли римляне две тысячи лет назад.  Русская «лопата», на румынском языке  тоже «лопата», «туалет»  на румынском и русском  называется одинаково.  У нас заимствовали. Вот вам примеры культуры и цивилизации.
               – Но ведь римляне здесь считались оккупантами, – несмело подала голос  средних лет женщина из нашей делегации, – они называли эту землю Дакией.  Завоевали ее, жителей в рабство обратили.
               – Про оккупацию и рабство, это ваши коммунисты придумали…, чтобы нас  унизить. Это был один народ, одна цивилизация. Мы наследники великой римской культуры, сохранили  язык и старые наименования. Само  название страны – Румыния,  в переводе на мировые языки означает «страна римлян». Какие могут быть сомнения, лучше учите историю.
                Я с интересом слушал этого представителя древнейшей цивилизации.  Если бы не она, это самая цивилизация,  мы бы до сих пор называли лопату – заступом или копалкой, а туалет  - уборной или  того хуже – гальюном.
               – Вот видите! И  оккупация может быть полезной,… раз вы так ею гордитесь, – не отставала женщина.  Было видно, она знает историю получше таможенника и прошедшие инструктажи ее не испугали.               

                Потом,  на улицах  Бухареста и Констанцы я невольно искал следы римского присутствия.    К примеру,  отлитого в бронзе императора  Траяна, две тысячи лет тому назад, окончательно подчинившего  эту землю Риму,  который  приветствовал бы  с  пьедестала своих верных подданных.  Но нет, памятники своим завоеваниям  древние римляне  предпочитали возводить  в Италии. А Румыния  в наши дни  стала известна   в мире как родина   трансильванского  вампира графа Дракулы и самым большим в Европе зданием парламента.



                Я учился на Украине, когда предлог «на» в указании республики еще никого не возмущал, с друзьями часто посещал Молдавию, в основном Приднестровье. Старые люди  с  устоявшимся негодованием вспоминали румынскую оккупацию во время войны, перенесенные унижения от той военной администрации, и радовались теперешней спокойной мирной жизни в огромной стране, которой, казалось, ничто,  и никто не сможет помешать.
                Эту поездку в Румынию я стал вспоминать, когда Молдавия получила независимость, и в ней все чаще стали звучать утверждения, что молдаване и румыны - это один народ, поэтому  по примеру Германии им пора слиться в единое государство.  Негоже  и стыдно наследнице великой Римской империи, которая управляла половиной мира, довольствоваться  такими малыми  размерами. В связке с Молдавией появляется шанс вновь назваться – великими.  Может, не такими  великими, как после первой мировой войны, когда в результате  развала Российской и Австро-венгерской империй Румыния прибрала к рукам все близлежащие земли, но все-таки.
                Возможно, у них бы получилось задуманное, если бы не Приднестровье.  Не в силах потомки римлян отказаться от узкой полоски земли, где оккупанты  для чего-то   построили заводов и фабрик, и словно  в насмешку – гидроэлектростанцию в Дубоссарах,  к которой   Молдавским  электрикам хода нет.
 
                Руководствуясь принципами демократии и человеколюбия, при участии европейских подельников  в  центре Европы стали создавать привычное  для них нацистское   «гетто» из людей разных национальностей, лишать  их всех человеческих прав, лишь потому, что с детства их родители и соседи общались на русском языке. И будет этот тлеющий конфликт  обеспечивать занятость  и стабильный доход  дипломатам  и политикам,  как   в Молдове, так  и во всем  мире.  А дряхлеющая Европа, таким образом,   обретет  в Молдове для своего обслуживания  стабильный ресурс  рабочей силы, обличием  похожих на них самих.
                Ни одна из  республик в постсоветском пространстве не считает, что советская власть когда-то прирезала им лишней землицы. Наоборот, защитивший диплом  в московском ВУЗе, национальный кадр, наслушавшись былин и баллад своего народа, приходит к выводу; что только  его предки  несли  просвещение и цивилизацию  окружающим варварам, а сейчас именно   они обделены во всем, и окружены  врагами.

                Но многие печальные события в этом крае произойдут позже, а пока мы сидим в саду у моего товарища Василия Ивановича и слушаем  Ивана Иосифовича, Васиного отца, который рад возможности поделиться своими мыслями о текущих событиях в Молдавии и мире.   
                Хорошее вино и теплая ласковая погода в благословенной  Слободзее, что расположена  на Днестре,  близ Тирасполя,  делает людей добрыми и приветливыми.  Беседа происходит непринужденно, домашнее вино не пьянит, а помогает выражать свои мысли  грамотно и смело.  Иван Иосифович, экономист по профессии, мужчина с широкими взглядами на жизнь, высказывает нам, следующему поколению,  свои наблюдения.
              –  …  Нельзя всю жизнь человека регламентировать. Власть, какая бы она  была народная и умная никогда не поспеет за потребностями людей. Мы то, ладно, после войны притерпелись ко всему, рады тому, что есть, а молодежь хочет модно одеваться, ездить по миру.  Им хочется в джинсах покрасоваться перед сверстниками   и в обуви модной ходить, а власти вместо этого предлагают гордиться космосом…    
                … и что за власть такая  народная, коммунистическая, если один человек решает; быть стране,  или пусть все идет прахом?   
                – … вы все про дружбу народов толкуете, а Кишинев уже давно молдавские кадры к себе  подтягивает. Агроном, какой, если молдаванин,  еще  толком на месте работы не осмотрелся после института,  молодым специалистом считается, а его уже в министерство приглашают.  Потом тот к нам возвращается  уже руководить. И так во всем.
      
                Из Одессы в Тирасполь и Кишинев продолжали ходить электрички.  Автобусы по-прежнему свободно перемещались между городами  уже свободных стран  Молдавии, Украины, России. Народ привычно переводил дух. Может быть, обойдется, и действительно будет лучше, как обещают новые власти.  Хватит кормить этих московских  нахлебников. Новые власти сразу сделали послабление в торговле, дали зеленый свет всевозможным «толкучкам» и ларькам. Китайские и польские товары пока на земле, на картонке навалены, но было бы начало.
                Я уверен, что  получившие  независимость народы Молдавии продолжала жить бы  так, как жили уже десятки лет – в мире и согласии.  Так бы и существовало Приднестровье в составе единой страны, вместе  противостояли застарелым марксистским  догмам, которые всегда обещали счастье людям, но всегда почему-то   в будущем….   Нет сомнения, они бы выучили молдавский язык, который вдруг стали именовать румынским, дай только время. Если бы родине потребовалось,  выучили бы даже китайские иероглифы.  Но первейшая задача каждого суверенного государства – озадачить свой народ.
               
                Васе надо было зайти в мэрию, тогдашний горисполком, чтобы взять справку. Наверное, какую-то бумагу с печатью о том, что он здесь жил, живет и собирается жить в дальнейшем.
                По коридорам мэрии шарахались испуганные посетители. Таблички на всех дверях этого учреждения, существующего для того, чтобы облегчить жизнь  людям, были  закрыты стандартными листами писчей бумаги А-4 и пришпилены канцелярскими кнопками. На листах латиницей, на государственном языке, фломастером были написаны правильные наименования кабинетов. Румынский  язык, это вам не украинский, или белорусский,  здесь основа романская, поэтому даже не каждый молдаванин в этих каракулях узнает привычные «бухгалтерия» или «приемная».
                Я вспомнил вальяжного румынского таможенника.  Мировая культура должна была оставить в этих провинциальных коридорах хоть какие-то следы.  И вот оно! В самом конце дверь с надписью, привычной в любой стране. Туалет! Хоть и кириллицей обозначенный, но легко узнаваемый. 

                Впору подивиться отсутствию бюрократии у сановников  свободной Молдовы. Только вчера провозгласили  государственный язык, а уже ночью взялись  за фломастеры.  И это правильно. Люди в своей основе  бестолковые и ленивые, не сразу воспринимают приход цивилизации, мешают слепить из осколков империи  полноценное государство.  С  гимном, флагом и,  естественно, единым языком.
                Осколок империи, он и есть осколок. Не до людей сейчас. По коридору ходил мужичок в мятом сером пиджаке и укоризненно объяснял непонятливым обывателям.
                – Учите язык граждане, в Молдавии живете, стыдно не знать язык родной страны.
                Советских людей приучили к покорности. На него пялились в страхе, втайне матерясь, не решаясь возразить.
                – Да мы не против, но зачем так сразу…
                – А мы никого не принуждаем, – с нотками раздражения в голосе  отвечал мужчина в сером пиджаке, – но законы государства надо уважать.  Сейчас свобода, кому, что не нравится, может  ехать туда, где говорят на языке оккупантов.

                Местную власть, как парализовало. Никто не осмелился содрать  рукописные образцы демократии с дверей и спровадить этого хулигана в отделение милиции.  Власть – это почти всегда приспособленцы.   Исполнители чужой воли.  И сейчас у них важнейшая проблема; чью сторону поддержать со всей партийной  принципиальностью.
                Нет, это не хулиган! Власть всегда берется без рассуждений и соплей.  Мы видим, как на наших глазах в среде  несмелых патриотов  родятся и мужают потенциальные лидеры.  Гордые сыны отечества получили возможность занять достойное место в обществе, куда их всегда не пускали оккупанты. Такие  побочные продукты любой революции или бандитских  переворотов  мне все чаще стали  попадаться в постсоветском пространстве.
                Самая сладкая человеческая страстишка  -  упоение властью  над людьми. Для этого не надобно специального образования или интеллекта. Достаточно отсутствия совести и ощущения безнаказанности, чтобы почувствовать себя хозяином положения.  Тут будут  уместны  любые низменные черты характера, востребованные новой властью.
                Наверное, эти бумажки с дверей  когда-нибудь эти снимут, но народ уже получил первое представление о своем будущем, и вместе с тем, получил право на возмущение. Ладно, там лозунги и призывы на непонятном языке  с  уличных транспарантов, но название на двери туалета могли бы оставить прежнее. 

                Я готов был с позором ретироваться из этого оплота демократии, но Вася был местный  и без справки уходить не желал.  В кабинете со знакомым английским сочетанием  «ресепшен», небрежно выведенном на тетрадном листике, что должно было подразумевать «приемную», нас встретил мужчина, на лице которого отпечаталось властное выражение, наверняка, привитое в  высшей  партийной школе марксизма-ленинизма.  В отличие от  коридорного грубияна,  мужчина  был - сама вежливость.  Он представлял собой   вторую линию обороны для особо непонятливых.
                – Справку хотите? Непременно получите….  Попозже.
                – А в чем проблема?  – мне всегда импонировали вежливые люди. Мы продолжали друг другу улыбаться.
                – Не получена инструкция, на каком языке вести документацию. –  Мужик был одет в строгий серый костюм и синюю рубашку с галстуком, цвет которого хорошо сочетался с рубашкой. Он улыбнулся еще шире.   – Вернее, инструкция имеется, но пока нет возможности.  Печатных машинок нет с нужным алфавитом, да и печатать пока некому.
                Я покопался в памяти,  припоминая историю Молдавии.
                – Кто будет печатать и кому? В Тирасполь народ   приезжал со всего Союза, заводы строил, фабрики. Некогда было языком заниматься после войны.  Я хоть и ваш гость, молдавской речи здесь никогда не слышал… 
                Мужик укоризненно покачал головой.
                – Вот в этом и проблема.  Русским и украинцам, прежде следовало бы выучить язык страны, куда едешь работать, экзамен сдать на знание молдавского.  Во всем цивилизованном мире так поступают. Допустим,  в Америке с вами никто на русском языке не станет разговаривать, тем более, справки на нем давать.  Почему здесь должно быть по-другому?
                Мне стало стыдно. Действительно, сколько раз приезжал в Тирасполь и из всего молдавского запомнил только «здравствуйте» и «до свидания», и то только потому, что эти слова напоминали итальянский  «салют» и « ариведерчи».
                И теперь этот достойный человек вынужден вразумлять нас  на чуждом ему языке. Впору было ему посочувствовать. Это  сколько же молодых специалистов, инженеров и педагогов  заслали оккупанты  в республику без знания языка. Военные, вообще, привыкли  оскорблять  здешних патриотов на чистом русском,  от непонимания важности  задач, стоящих перед молодой страной.
                Великие дела часто совершаются едва заметным воздействием. Стоит, к примеру,  пушка заряженная. Бей по ней, таскай с места на место – железо железом. Но стоит дернуть за тонкий шнурок и изрыгнет она снаряд, несущий смерть.  Наверное, запрещать людям разговаривать на языке, которому его сызмальства научила его мать, и есть тот спусковой крючок, после которого следует взрыв.  Что еще, как не эта несусветная глупость молодой власти вывела жителей Тирасполя на рельсы, отчего железнодорожные составы покорно застыли перед бабушками, по- хозяйски устраивающие круглосуточные чаепития на  шпалах.
                Разумеется, не только это. Наташа, жена Василия пришла с работы и сообщила, что у них с сегодняшнего дня новый начальник городского узла связи.  В новой Молдове в госучреждениях командовать должны только  молдаване. На телефонной станции тоже нашелся такой – техник по обслуживанию телефонных аппаратов,      

                __________

                Автобус, Черновцы - Одесса, не  принадлежал ни к одной из враждующих сторон и следовал по давно накатанному маршруту.  Был поздний вечер, проносящие  за окном сады и виноградники  стал окутывать мрак,  поэтому  пассажиры   сонно клевали носами в темном салоне.  Вскоре, согласно расписанию, должна быть транзитная остановка в Тирасполе.
               Внезапно автобус резко затормозил, в салоне зажегся свет.  С шипением открылась передняя дверь,  какой-то мужик,  тяжело ступая по ступеням, поднялся на площадку и объявил, что автобус дальше не пойдет.  Слегка одуревшие  от  дальней дороги пассажиры молча разглядывали неожиданного визитера.  Тот был одет в новый костюм темного цвета с галстуком, и имел такой вид, будто он только что покинул начальственный кабинет.
               После приглушенной  дискуссии с водителем, который выражал явное  несогласие с происходящим, молдавский чиновник прочитал нам краткую лекцию о международном положении.  Положение это в мире было тревожным  и безрадостным. Особенно незавидная ситуация сложилась  в центре Европы, конкретно - районе Молдавии, через который следовал наш  автобус.
          – «Сепаратисты и просто преступники перекрыли свободной Молдавии все  железные дороги, ведущие в Россию.  Через Тирасполь поезда пройти не могут, отчего в вагонах гниют фрукты, цистернах начинает бродить вино. Он очень сожалеет, и,  хотя они не такие варвары,
как приднестровцы, но вынуждены принять аналогичные меры. Короче, дальше, в  Тирасполь  последуете на своих ногах…»
 
              Очнувшиеся пассажиры начали галдеть и возмущаться. « В Тирасполе им делать нечего, как и в самой Молдавии. Они едут из одного украинского города в другой, в ваших разборках участвовать не собираются.  Они не виноваты в том, что дорогу в Одессу коммунисты проложили  прямиком через Приднестровье».
                Но молдавский патриот  пригрозил,  – вы сами выбрали маршрут через вражеский город,  следовательно, виноваты перед его страной, поэтому  все претензии выскажете в Тирасполе этим сепаратистам….  Страна восстанавливает справедливость.  Вы едете из Буковины в Бессарабию, по Румынской, а значит и Молдавской земле, которую когда-то у нас нагло отобрали захватчики.  Учите историю.  И радуйтесь такому гуманному отношению к себе, вас никто не задерживает,  до города осталось пройти совсем немного…  город там, за кукурузным полем.

                Вроде по одним и тем же учебникам учили историю в школе, но где-то были другие , отличные от русских, учителя.  И все чаще звучит; учите историю! Видно, у каждого эта история  разная.
                Мотор «Икаруса» тихо рокотал под днищем, фары освещали впереди   два трактора, застывшие по обе стороны шоссе  и натянутый между ними трос.  Неподалеку,  на поляне горел костер, около которого расположились человек шесть мужиков в потрепанных разномастных пиджаках.  Они были заняты тем, что разливали в стаканы темный напиток из трехлитрового бутыля, в котором хозяйки обычно маринуют огурцы,  поэтому на происходящее у автобуса не обращали внимания.
                Так как советская власть, вместе с карающими органами осталась в прошлом, и взывать о справедливости было не к кому, народ стал нехотя  выползать из автобуса. Из багажа, с собой  была только полупустая  спортивная сумка, отчего предстоящий пеший переход меня не страшил.  Значительно хуже пришлось путешественникам с чемоданами. Они в растерянности топтались перед автобусом, ослепленные светом фар, боясь ступить в темноту. Видно, плохо учили историю.  Иначе бы знали, законы освободительных войн всегда суровы и беспощадны, а блокада врага – вещь серьезная.

                Чудесный теплый вечер незаметно   сменился ночью.  В траве тихо стрекотали кузнечики  и  самозабвенно исполняли свои рулады сверчки.   Я присел на пригорке под развесистым кустиком и с интересом наблюдал за происходящим.     Вспомнились слова руководителя заградотряда о гуманизме новой власти. Как любезно  с их стороны устраивать  прогулки по кукурузе  в теплую погоду.  Во время этой акции людям не грозит  умереть от мороза, как случалось в некоторых странах   при октябрьском  или февральском  переворотах.   
 
                Далее по дороге, куда едва доставал свет, угадывался перекресток, где на боковой дороге стояла полицейская машина, что придавало этой бандитской акции государственный статус. Около машины непринужденно беседовали двое полицейских.  На головах у них красовались, уже  ранее виденные  в Кишиневе на автовокзале, серые шляпы ковбойского образца с кокетливо загнутыми полями.  Эти шляпы, в которых несли службу суровые  шерифы  из старых американских вестернов,  молдавские полицейские скопировали  сразу, как только сбросили колониальное ярмо. И это правильно. Надо же с чего- то начинать  строить демократическое общество.  Ситуация схожая, тем мешали индейцы, этим – приднестровцы.
                Порабощенным  народам на первых порах свободы всегда нелегко.  Я, как случайный пассажир автобуса, стал подозревать, что мои недавние попутчики  и есть    коварные оккупанты, вон, сколько чемоданов добра тащат куда-то в темноту, а мужики у костра – тот самый угнетенный и обделенный народ, которому ничего не остается, как топить свое горе в вине.

                Я вижу, что  обстановка складывается непонятным и неопределенным образом. Автобус буквально перегородил шоссе, его пассажиры крутятся перед ним, проявляют несговорчивость,  и не спешат продолжить путь пешком.  Гражданина в хорошем костюме не слушают, а некоторые даже  скандалят с ним.
                Тут у костра встает невысокий мужичок в сером заношенном пиджаке и сапогах, берет в руки увесистую палку и начинает ею размахивать перед автобусом.  После того, как он нанес несколько гулких ударов по бамперу, водитель, поняв, что с ним не шутят, опасаясь за машину, подал назад и приткнулся в кювете, позади двух  пустых автобусов.
                Боец, под шумное одобрение товарищей, вернулся к костру и там, празднуя  победу,  снова стали разливать из бутыля.  Пешеходы потянулись по дороге, ненадолго притормаживали около полицейских, но так,  как  не владели  латинским диалектом, получить объяснение происходящего у стражей закона у них не получалось.  Издали было видно, шляпы вместе с  тем, что было под ними,  даже не поворачивались в сторону несчастных. Непростительное легкомыслие -  передвигаться  по молдавским дорогам без  знания местных  языков и обычаев.

                Но будни революции продолжились. Во мраке ночи вновь показались два пятна  света, послышалось тарахтение  изношенного двигателя.   Это был старый ЛАЗ с названием конечного пункта следования на лобовом стекле, которое было невозможно прочитать из-за  темноты и множества букв латиницы, небрежно намалеванном на куске картона.
                Водитель  автобуса, седовласый крупный мужик, под стать его коллеге с  «Икаруса», что-то горячо объяснял руководителю заслона, показывая рукой влево от трассы. Видимо, он собирался свернуть на ближайшую проселочную дорогу.  В том направлении, в километре от баррикады мерцали огоньки поселка.  Чиновника его речь удовлетворила, он подошел к костру и отдал какую-то команду. Было понятно, в этом автобусе едут свои люди, и сепаратистов  там нет.
 
                Один из собутыльников допил из стакана, закусил помидором с хлебом, и стал отряхивать свой пиджачок, на котором сидел у костра. Наверное, он работал  механизатором и это его трактор перегораживал дорогу.  Но осуществить задуманное ему не довелось. У костра возникла перебранка сразу на двух языках.  Невзрачный мужичонка, что только что загнал «Икарус» в кювет, вновь вооружился своим дрыном и заявил на чистом русском языке, что этот автобус  останется здесь.
                Старший стал ему вежливо объяснять, что тот не прав. –  В автобусе наши люди и их село, –  он произнес длинное название, где прозвучало «..бунары» и «.. нешты»,  –  здесь, недалеко.
                – Что! – заорал мужичок, – наши люди! Сволочи там живут! Не расплатились с ним за работу в прошлом году.  –   Потом он вспомнил,  в какой стране находится, и уже на невнятном молдавском продолжил  определение тамошних жителей.
                У костра нарастал нетрезвый гвалт. Товарищи просили его умерить свой пыл. Но обиженный мститель  стоял на своем.
                – Я сказал  - нет!  Значит - нет! Потому, что… – он запнулся, –  я так сказал.
                На глазах нарождался и набирал силу  народный вождь. Настоящий вождь угнетенного народа.   К нему приблизился шериф в шляпе, и они с чиновником стали убеждать, чтобы тот отложил мщение на более подходящее время. Но ничто не могло поколебать вождя в стремлении творить революционную законность.  Он поднял свое оружие и пошел на автобус.  Один!

                Сердце мое тревожно забилось в тревоге. Каково это - выстоять против всех. Двери и окна неприятельского автобуса были открыты и оттуда  в адрес патриота неслись проклятия на двух языках.  Отработанными ударами палкой по бамперу и колесам он заставил автобус попятиться, и гнал его,  пока тот, гремя разболтанными передачами,  не занял место на обочине позади ранее обездвиженной техники.  По пути отступления из автобуса сыпались малосознательные в политическом плане бабы с кошелками и мешками, продолжая костерить бойца.  Заключенные  в таре гуси и куры, что составляло их багаж, поддерживали  своих хозяек гоготом и кудахтаньем.
                Заградотряд вместе с силами правопорядка безмолвно смотрели на происходящее, не смея вмешаться.  Любые их действия против мстителя в настоящий момент выглядели бы как явная контрреволюция, как попытка заглушить праведный народный гнев,  скопившийся за десятилетия  угнетения.
 
               В пиджачке с отвисшими карманами, привычном здесь, как стало представляться, национальном костюме, маленький человек среди беснующейся толпы, несгибаемый боец за свободу, с четким делением на своих и врагов.   Это был его звездный час.  Он, наконец, получил возможность  отомстить миру за прошлые обиды и несправедливости. Сейчас у него в руках только палка, но когда-нибудь молодое государство вручит ему боевой автомат и благословит на святое дело. Сначала он разберется со своими личными обидчиками, потом примется за врагов государства.  Было понятно, он плохо знал язык страны, следовательно, должен был восполнять этот вопиющий недостаток усердием и звериным патриотизмом.
 
                Жители  неблагодарной деревни безусловно заслужили наказание. И эти жители, почти все преклонного возраста, судя по всему, возвращающиеся  с базара, обреченно потянулись  через поле к черному горизонту.  Из темноты  долго  доносились  их причитания и крики потревоженных петухов и несушек.
                В  отличие от совсем непонятливых беженцев с «Икаруса»    чувствовалось определенное знание обстановки.  Местные жители уже усвоили, что полицейские   здесь находятся совсем не для того, чтобы облегчить им дорогу к дому, поэтому брели мимо них молча.   
               

                Однако,  на этой  новоявленной заставе люди явно не отличались гостеприимством, содержимое бутыля мне никто не предлагал, поэтому  надо было убираться прочь.   Я бодро зашагал по шоссе без опасения заблудиться,  далеко впереди  в ночном  небе отсвечивало марево большого города. Учитывая отсутствие поклажи,  я  рассчитывал вскоре догнать своих попутчиков  с чемоданами.
                За поворотом дороги стоял грузовик, его габариты ярко светили в темноте. Это была машина с будкой для перевозки хлеба, о чем свидетельствовала надпись на боковой стенке.
                – Сколько там еще вас? – приветливо встретил меня молодой мужчина, водитель хлебовозки.
                – Я последний! – с некоторым удивлением ответил я ему, – если из автобуса.
                –  Тогда залазь в кузов, и поехали.
                – Куда? 
                – Куда!  На автовокзал.  Дальше сами.
                На размышления времени не было. В фургоне  в дальнем углу тускло горела лампочка.  Бывшие пассажиры Икаруса занимали все пространство, стояли вдоль стен, сидели на сумках и чемоданах.  В этой конуре, сильно смахивающей на душегубку,  находились явно не все пассажиры автобуса.  Снаружи звякнул металлом засов двери.
                – А где остальные? – тихо спросил я гражданина, плотно прижатого к моему телу.
                –  Мы вторым рейсом, – односложно отозвался тот, – приедем, узнаем.
                –  Люди молчали, в полумраке блестели широко открытые глаза, где-то в куче тел всхлипывал ребенок, его еле слышно успокаивала мать. Присутствовало тревожное  ощущение нереальности происходящего, когда тебя выгнали из рейсового автобуса и куда-то везут в тесном запертом  ящике без окон.
                Но вот машина остановилась.    Уже обнадеживающей  музыкой загремел засов.  Мы стояли на освещенной площади,  на тротуарах были видны люди, спешащие по своим делам.  Водитель с какой-то  виноватой улыбкой помогал  пассажирам спуститься с высокой ступеньки.
                –  Извините! Другой машины у меня нет.   Я думаю, ехать  на таком транспорте все же сподручнее, чем идти пешком.  Я сам молдаванин, родился и живу здесь в Тирасполе…
                Я чувствовал, что как-то сроднился с людьми, мужчинами и женщинами, плотно прижатыми ко мне во время движения. Вместе с водителем брал их на руки и спускал на асфальт. 
                Кто-то спросил его за деньги.  – Сколько с нас?
                Парень с той же виноватой улыбкой замотал головой,  – разве можно  на этом наживаться. На автовокзале купите билеты и езжайте  дальше…    Мне стыдно за Молдавию.
                Ожившие пассажиры смотрели на парня, как на своего спасителя.
                – Что происходит? Почему те люди на дороге так себя ведут?
                – У них не получается нас задавить, на вас зло  срывают. Наверное, война будет.
                Худощавый мужчина с заметной сединой на висках и  женщина в брючном костюме, мои соседи в хлебовозке, начали грузиться поклажей.
                – Давайте помогу донести до автовокзала.
                – Ты слышал, что говорил тот черт на дороге?  – спросил мужчина, – Бессарабию ему подавай. Если приднестровцы уступят, точно попрутся дальше.  Одесса тоже какое-то время была румынской. …   Ты откуда?
                – Из России. Проездом.
                – Слава богу, хоть у  Украины с Россией нет этой дикости, –  произнесла женщина, – к детям в Москву ездим свободно.  И они к нам…. никто из автобуса не высаживает.  Не ожидала от молдаван.  Они на Привозе у нас всегда такие приветливые…
                Вокзал был недалеко. Попутчики замолчали.
                Прощаясь, мы с мужчиной пожали друг другу руки.  В это врем в далеком  Киеве ощутившие вкус свободы украинские патриоты в недоумении оттого, что вместе со свободой  им не привалило ожидаемое изобилие, готовились к первому «майдану».