Свидетельство о рождении

Люду мать нагуляла... И старшую сестру Галку, а потом еще и меньшего, Ромчика. Впрочем, после первого нагулянного ребёнка остальные уже будут налипать, как снег к снежному кому... 
   Спокон веков статус незаконнорожденного считался, наверное, даже ниже статуса серийного убийцы или разбойника. Но, невзирая на этот статус, на всеобщее презрение и порицание обществом, эти дети появлялись на свет в сотни раз чаще, чем серийные убийцы и грабители. Их матери тоже были в самой низшей касте, наверное,  даже более низкой, чем девушки "с низкой социальной ответственностью", хотя, по сути, их матери не всегда были теми, кем их называли, часто им просто не повезло.
Люда жутко страдала от этого, не от отсутствия в семье отца, ибо нельзя страдать за тем, чего не знаешь, а именно из-за статуса. Когда в школе в очередной раз  требовали принести свидетельство о рождении, она всякий раз была близка к нервному срыву. "И придумали же такое - незаконнорожденный, слово-то какое, как будто,  едва родившись, уже нарушил закон... Кто придумал такой закон?" - думала Люда. Иногда она не приносила свидетельство о рождении в школу, думала, обойдется...Не обходилось, все-равно ей отдельно тогда напоминали, и приходилось нести. Ей казалось, что учителя всей учительской собираются, и рассматривают этот прочерк в графе "Отец". Ей хотелось его как-то стереть, удалить, и вписать туда какое-нибудь имя. Иногда ей даже хотелось... умереть,  уснуть и не проснуться, вернее, в своем никчемном и несчастливом детстве ей этого хотелось очень даже часто. Но предпринять что-то радикальное не хватало храбрости, а после засыпания всегда следовало пробуждение. Не только этот прочерк, а вся жизнь такого ребёнка предрасполагает к таким мыслям. В школе - дразнят и травят, конечно, не потому, что тебя мать нагуляла, дети еще не в курсе этого, а потому, что ты - хуже всех. Хуже всех одета, неуверенная в себе, перепуганная, закомпексованная, как это  принято называть сейчас. Как такую  не затравить? Если она уже затравленная. Люда даже не обижалась на одноклассников, не они же виноваты в том, что она являет собой то, что являет. Она ненавидела себя, своего отца и иногда, даже мать.
Мать любила рассказывать про Людкиного отца.  С ее слов, человек он шибко хороший был, но слабохарактерный, и женатый... Но это был не просто тракторист какой, а еще и небольшой начальник, очень умный, а жена у него, конечно же, стерва,  и детей не было у них.   Отец  с мамой мечтали, что у мамы родится сын, а он ради сына бросит свою жену. Стерву. И заберёт маму с их сыном, удочерит Галю, и они вообще уедут. Далеко. Но родилась Людка. И мама ему с роддома позвонила, а он сказал, что уговор был за сына , а сразу на две дочки, да еще и одну не родную, а вторую, по факту, тоже под вопросом, он не готов.
И исчез из жизни мамы, и, соответственно, и Люды. Получалось, что во всём  виновата Людка, но Людка то даже своим детским умом понимала, что дело не в ней, отец все равно бы не женился. Просто время тянул. Мать же не понимала, и Люду недолюбливала, иногда ненавидела, не пытаясь даже это скрыть, говоря открыто в глаза свою неприязнь и срывая на ней свою злость на неудавшуюся жизнь. И тогда Люда в ответ ненавидела родителей, обоих. Но большую часть времени она маму любила, ведь мама не бросила ее, она маму даже порой понимала, думая, что ее, Людку, любить не за что, одни проблемы вокруг от ее появления на свет, и никакой радости. Людка вечно болела, и когда она болела, это было единственное время, когда мама заботилась о ней, тревожилась, и Людке нравилось болеть, пока она была маленькой. Но когда она чуть подросла, все стало наоборот,  стоило Люде простыть, мать её ругала за то, что она ходила раздетая, пила холодную воду, ела сосульки и так далее. И Люде больше болеть не хотелось, она боялась болеть, и никогда не говорила, если у неё  что-то болело. А если скрыть, например,  кашель, было невозможно,  то мать на неё кричала, а Люде хотелось уснуть и не проснуться. Она лежала и от обиды плакала, беззвучно, если мать была дома. И ненавидела своего неизвестного отца, который зачем-то дал ей жизнь, такую несчастную, никчемную
и никому не нужную жизнь. Она мечтала вырасти, найти его и спросить с него по полной программе.     Однажды,  когда они с ребятней пошли за яблоками в колхозный сад, подошли к шалашу, подсмотреть, на месте ли сторож, и... увидели такую картину - сторож спит, возле него пустые бутылки из-под вина, а возле входа валяется ружьё... Ружьё,  самое настоящее... И вечером, лежа в постели и думая над своей дурацкой судьбой, у нее вдруг план созрел, сам собою созрел - в следующий раз пойти без ребят, взять тихонько ружьё,  спрятать в бурьянах, не пойдешь же по селу с ружьем днем,  а ночью перепрятать, потом найти адрес отца, ружьё взять и пойти к нему. И убить... Но не сразу, сначала спросить, зачем он так поступил, рассказать, как над ней издеваются и гнобят в школе, подождать, как он будет просить ее не стрелять, и поиздеваться над тем, как он дрожит от страха...  Потом выстрелить... И убежать... Ну и кому в голову придет, что это сделал 9-летний ребенок? А ружьё отнести и бросить недалеко от шалаша сторожа, пусть думает, что потерял по пьянке. Ни о каких баллистических экспертизах, естественно,  она понятия не имела.
Ей так эта идея понравилась, но надо найти адрес отца. Спросила у матери, та спросила:
- Зачем тебе?
- Я его убью.
Люда сказала это спокойным голосом, лишенным эмоций, и
мама приняла это за шутку, тогда Люда
поделилась своим планом, будучи уверенной, что матери такой план очень понравится, ведь таким образом она отомстит и за маму. Увы... Мать стала кричать :
- Ты что , Людка, совсем рехнулась? Ты в трудколонию хочешь загреметь? Ты соображаешь, что ты говоришь? Убить отца - это самый тяжкий грех!
-А бросить своего ребёнка на произвол судьбы - это не грех?-
кричала Люда, со слезами на глазах, - а когда  над ребенком издеваются - это не грех?
   Но мать, по своему обыкновению, просто отмутузила Люду. И всё. .
"Не надо было посвящать в свои планы никого." - решила Люда, но с этим планом все перегорело уже. Всё-же лучше вот так жить, чем в трудколонии.

Так длилось время, убивать никого уже Людке не хотелось, но хотелось высказать все детские обиды своего несчастливого детства.  Когда-нибудь она придёт к отцу  и выскажет ему все, и он, слушая её,  будет сгорать от стыда и раскаяния...
   Везде висели плакаты : " За детство счастливое наше спасибо родная страна!". Люду эти плакаты бесили, ей хотелось изорвать их в клочья. Вместе с их авторами, а заодно  -  и авторов закона , предписывавшего ставить идиотский прочерк в метрике. Она никак не могла понять целесообразность этого закона, ну кому от этого польза, что заклеймят человека с самого рождения? И слово-то какое придумали - " Незаконнорожденный".
 Конечно, у них были неполные семьи в селе, но там родители просто развелись. Поэтому, там, где не нужна метрика, она тоже говорила, что ее родители развелись.
  В классе у них был мальчик, отец которого сидел в тюрьме за убийство, очень длинный срок, потому, что до окончания школы он так и не появился в жизни этого мальчика, но даже он был по статусу выше Люды, потому, что в метрике не было прочерка в графе "Отец". По крайней мере, так считала Люда. Были дети, чьи отцы были подзаборными алкашами, но и эти дети были выше статусом, ибо своим рождением не нарушили закон. Сын за отца, получается не отвечает, а вот за мать надо отвечать всю жизнь. Люде осталось только ждать получения паспорта...Для себя Люда решила, что у нее никогда не будет незаконного ребёнка,  у неё будет хорошая семья, муж, много детей.  Которых, конечно, они с мужем будут любить и заботиться о них. Это было её, вроде как любимое занятие - мечтать о своей будущей семье.

В восьмом классе, в один из дней пришли к ним в школу  представители  техникума, из райцентра. Этот техникум среди местных популярностью не пользовался, и Люда сначала слушала впол уха про все прелести учебы в нем.
Но впереди маячило распределение, куда нибудь далеко-далёко, где никто ее не знает,  где можно просто придумать какую-то легенду о себе.Стала усиленно зубрить и готовиться к экзаменам. И поступила. Единственным и самым сложным для нее было при подаче документов протянуть свое свидетельство о рождении,  она даже вспотела. Но все прошло благополучно, в приемной комиссии что-то переписали молча, и отдали ей назад метрику. Потом еще пару раз что-то переписывали уже в сентябре, но никто ничего не спрашивал. В техникуме Люде понравилось, много ребят, никто ни о ком ничего не знает, и не пытается узнать,  никто не смеётся над Людой, к тому же в этот раз, сразу после зачисления, мама постаралась приодеть Люду более-менее прилично.


А в ноябре, в середине месяца, Люде исполнилось16 лет, и в тот же день, день своего рождения, она помчалась получать паспорт. Многие не торопились, тянули с этим, но не она. Получив через некоторое время  паспорт, она пришла домой, долго рассматривала и листала "свою краснокожую книжицу", высматривая в разных "особых отметках", нет ли где отметки о нарушении ею закона о рождении... Нет, все чисто... Она теперь полноправный гражданин. Надо будет потом уехать подальше, где никто не знает историю ее появления на свет, и все будет хорошо, все будет по другому...
Она открыла топку печки, подожгла уголок метрики и смотрела, как она горит, не желтым, а синевато-зеленым пламенем, а потом долго просто смотрела на кучку пепла. Всё! Больше нигде у неё не попросят свидетельство о её позорном, незаконном, преступном  рождении.

Пенсия.

Людмила вышла замуж, с радостью сменила фамилию, поменяла паспорт, хорошо-то как. Затеряется она в этом мире, все позабудут, что она ходила под фамилией матери. И вроде так и происходило,  никто нею не интересовался.
И вот последняя ступень, последний барьер... Выход на пенсию. Казалось бы, ну что там нужно, паспорт, трудовая, ИНН, СНИЛС, все сейчас продублировано в госорганах в электронном виде. И вот... Пришла беда, откуда не ждали. В пенсионном фонде сказали , чтобы принесла свидетельство  о рождении.
- Да какое с меня свидетельство о рождении,  мне уже пора свидетельство о смерти выписывать.
А ей в ответ:
- Ошибка в написании даты рождения в трудовой книжке.
- Но там-же ниже исправлено,  надпись : " Исправленному верить" Печать. Подпись. Что еще?
- Так печать-же нечёткая ,  - невозмутимо отвечает сотрудница фонда.
- Ну а паспорт для чего?
Но сотрудница неумолима, порядок такой, и всё.
- Но я свое свидетельство о рождении с момента получения паспорта даже не видела, не знаю, где оно, с той поры переезды, то, это.
Людмила не решилась признаться в умышленной порче государственного документа.
- А в этом ничего страшного нет, пойдите в ЗАГС, вам дубликат дадут.
  Сотрудница захлопнула папку с бумагами Людмилы, чем показывая, что разговор окончен, и будет продолжен после предоставления свидетельства о рождении. Людмила от этого разговора вспотела, и давление поднялось, поспешила выйти на улицу. Сразу в ЗАГС не пошла, несколько дней храбрости набиралась, наконец, пришла, протянула паспорт, а сотрудница и говорит:
- Назовите имя , вписанное в графу "Мать".
Людмила назвала,  надеясь, что на этом все и закончится, нет же, порывшись в компьютере, сотрудница  говорит:
 - А теперь назовите имя, вписанное в графу "Отец".
И Людмиле ничего не оставалось, кроме как помявшись, и вспотев,  сказать, что ее отец не был вписан в эту графу.
- То есть - прочерк?
- Да, прочерк.- выдавила из себя Людмила, чувствуя, что покраснела, даже не как рак,  а как столовая свекла высшего качества.
Сотрудница невозмутимо что-то поколдовала еще на компьютере, потом сходила куда-то,  вернулась, дала расписаться в журнале, и вручила этот документ... Который еще предстояло вручить сотруднице пенсионного фонда... Но там получилось легче, его просто забрали на рецепшине, и отнесли сами...Фууух,  можно выдохнуть... "Надеюсь,  в последний раз", -  решила Люда с облегчением. " Дальше уже только одно свидетельство - о смерти. Надеюсь, в него родители не вписываются").