Фотоальбом

Когда огромный город начинает казаться особенно чужим, а сердце болеть из-за невозвратности детства, тёплого и беззаботного, я возвращаюсь туда, где меня ждёт человек, для которого, какой бы взрослой и серьёзной я не стала, я навсегда останусь маленькой девочкой. В родном городе моей бабушки, Людмилы Андреевны, прошли самые светлые моменты моего детства. Я не раз задумывалась о том, что меня будет тянуть туда всю мою жизнь.

И вот в одну из таких поездок, рассчитанных на то, чтобы разгрузить отравленной суматохой большого города разум, я сидела в немноголюдном, будто отгороженном от всего мира скверике рядом с домом бабушки. Подставляя лицо припекающему солнцу, я лениво скользила взглядом по округе пока в поле моего зрения не попал пожилой мужчина. Глубоко задумчивый и тоскливый вид его вызвал у меня отголоски беспокойства. Над сгорбленной фигурой будто зависло мрачное облако, отбрасывая тень на покрытое глубокими морщинами лицо. В тот момент мне казалось, что я стала невольной свидетельницей очень сокровенных переживаний. Немного поколебавшись, я поднялась со своего места и медленно зашагала к старичку.

— Вы в порядке? – мягко спросила я, присаживаясь на скамейку рядом с мужчиной.

Он с минуту молча разглядывал меня, прежде чем улыбнулся с ласковой грустью.

— А отчего бы мне не быть в порядке, милая? – заговорил старичок, немного склонив седую голову набок. — Впрочем, вижу, девушка вы проницательная, поэтому попытаться скрыть от вас своей душевной тяжести не посмею.

Мы с дедушкой, представившимся мне Евгением Михайловичем, разговорились. Тогда я разузнала о случившейся с ним беде – никак не может найти фотоальбом, очень важный для него по своему содержанию. Снимки, запечатлевшие его самых родных людей – покойную супругу и разъехавшихся по свету детей с внуками – последнее, что помогает Евгению Михайловичу помнить самую счастливую часть своей жизни.

Эта история вызвала во мне трепет и глухую боль. Я то и дело обращала внимание на подрагивающие ладони дедушки, свидетельствующие о том, насколько тяжело он переживает эту потерю.

— Если вы уверены, что ваш фотоальбом находится в вашем доме, мы могли бы поискать его вместе, – предложила я.

— Вы очень ко мне добры, но не думаю, что вам стоит тратить время на такого старика, как я, – тихо засмеялся Евгений Михайлович, однако заметно оживился.

Мне не потребовалось много времени,
чтобы убедить его в том, что дело это ничуть меня не затруднит. Уже через четверть часа мы засели в его интересно обставленной немного пыльной квартирке, перебирая содержимое полок. Оказалось, мой новый знакомый был художником. Я с детским любопытством разглядывала разнообразные полотна, слушая уютную болтовню Евгения Михайловича. Старик, которому на вид я могла бы дать не менее семидесяти пяти лет, казалось, помолодел на несколько лет, когда с энтузиазмом рассказывал о своей семье. Его по сей день горячо любимая супруга, эффектная и бойкая, по его словам, женщина, часто позировала ему для портретов, однако ни один из них не уцелел в пожаре, разрушившим их домик в деревне. Именно она своей тягой к жизни вдохновляла на жизнь и его, Евгения Михайловича. Дочь и сын его, двойняшки, умные и необыкновенные ребята, сейчас путешествуют по миру со своими семьями и давно уже не навещали отца.

Мы потратили на поиски почти весь вечер, но так и не смогли разыскать заветный фотоальбом. Евгений Михайлович, завидев мою печаль, принялся успокаивать меня. Знакомство со мной раскрасило его будни и этого ему было достаточно. Перед моим уходом дедушка напоил меня чаем и рассказал ещё несколько историй, смешных и грустных, о своих родных.

Уже поздним вечером того же дня я сидела на светлой кухне своей бабушки, наслаждаясь ароматом свежеиспечённых булочек.

— Представляешь, какая необыкновенная история со мной сегодня произошла, – поделилась я, затем принялась подробно описывать встречу с пожилым художником и наши с ним неудачные поиски фотоальбома.

Бабушка внимательно выслушала меня, попросила описать встретившегося мне старичка. Стоило мне упомянуть имя дедушки, её мудрое лицо помрачнело. Я предположила, что с Евгением Михайловичем они были знакомы, в чём поспешила убедиться.

— И правда, я его знаю. Даже общалась лично. Очень приятный, интеллигентный мужчина, но похоже на старости лет от одиночества совсем рассудок потерял.

— О чём ты говоришь, бабуль? – с тревогой спросила я.

Бабушка покачала головой и взяла меня за руку.

— Не было у Евгения Михайловича семьи, Жень. Ни супруги, ни детей. Не знаю, какой семейный фотоальбом вы искали, но я из его же уст слышала, что почти всю жизнь он провёл в одиночестве. Были мать, братья и сёстры, но те погибли ещё в сорок втором.

Я долго не могла отойти от охватившего меня потрясения, снова и снова прокручивая в голове рассказы Евгения Михайловича, такие подробные и живые.

— Как же так, бабуль? Он ведь… столько всего о них рассказал, – я замолчала, в горле у меня встал ком.

— Такое бывает, Женечка, – бабушка крепче стиснула мою руку. — Одиночество для человека невыносимое испытание. Эти выдуманные воспоминания для Евгения Михайловича могут быть единственным утешением. Он уже давно немолод, рассудок мог помутиться, вот он сам и поверил в эту успокаивающую ложь.

Долго лежала я в своей постели, не в силах сомкнуть глаз. Никак не могла смириться с неожиданной развязкой этой истории. Так бывает… Неужели правда бывает, что человек всю свою сознательную жизнь одинок? Бывает, что люди, о которых человек говорит с таким трепетом и любовью, всего навсего плод его воображения?

На следующий день я стояла напротив квартиры Евгения Михайловича. Он с удивлением переводил взгляд с подарка, полученного от меня – нового красивого фотоальбома – на камеру в моих руках.

— Евгений Михайлович, сфотографируемся вместе?

Алина Шалапанова, 2024