Три и более в одном

   Среди разных форм собственности есть коллективная (общая совместная). Пришла она из родового строя и за десятки тысяч лет жизни человеческого общества  претерпевала многие изменения, не изменяя основы. Наибольшего пика развития такая форма собственности на государственном уровне достигла к концу двадцатого века в Советском Союзе, Китае, нескольких европейских странах социалистического содружества и других странах, строящих социализм.  Двадцатый век в большинстве стран исчисляется от года рождения реально существовавшего  человека, но наделённого посредством человеческой фантазии сверхъестественными способностями. За десяток лет до конца двадцатого века в результате неутомимой, кропотливой работы идеологов капиталистического строя и предательства тогдашних руководителей, алчущих бесконечной личной власти и (или) столь же бесконечного обогащения, некоторых из вышеупомянутых стран, такая форма собственности была упразднена. Практически всё, созданное коллективным трудом, было рейдерскими методами или с помощью подведённых под это статей законов, отдано в собственность трём процентам населения. Немногочисленные умные и дальновидные новоиспечённые хозяева свалившейся и прибранной их руками собственности, смогли развивать её дальше, а иные превратили, условно говоря,  в металлолом и хлам, не сумев, а чаще, и не пытаясь развивать эту собственность. Однако личную выгоду они получили от продажи того самого пресловутого металлолома. И только микроскопические крупинки объектов коллективной собственности остались, да и то потому, что изначально они не были встроены в государственную структуру. Сейчас я имею в виду туристические заимки-зимовья, разбросанные по бескрайней Салаирской тайге и по иным лесным и горным массивам. Эти территории, конечно же, кому-то принадлежат, но по причине невозможности получения дохода от этих заимок-зимовок, а вреда их наличие никому не наносит, они мирно существуют. Одной из таких зимовий является изба Моторная.

   В новеллах, объединённых в сборнике «Сказы Салаирской тайги» я касался истории этой избы, напомню кратко и в этом рассказе. Изба Моторная, третья по счёту в связи с их физической старостью двух предыдущих, была построена более пятнадцать лет назад рядом со второй, ныне окончательно разрушившейся. Место для постройки – высокий берег ручья Моторного близ горы Моторной.  Эти названия ручью и горе дали первостроители в семидесятые годы прошлого века. Они почти все были работниками одного из крупнейших машиностроительных предприятий Барнаула – Алтайского моторного завода, ныне варварски уничтоженного рядом так называемых хозяев. А вот название горы, ручья и избы в туристической среде живут до сих пор. И, чтобы жизнь этих рукотворных и нерукотворных объектов продлилась, бывшие сотрудники бывшего завода решили построить новую баню взамен старой прохудившейся за четыре десятилетия своего существования и ставшей небезопасной для эксплуатации. К тому же предполагалось, что общий труд, приложенный к объекту коллективной собственности, всколыхнёт угасающий коллектив стареющих туристов этого клана, а, возможно и привлечёт новые силы на этот объект. Строительство ведётся уже третий год в дни редких, по два-три в год, коллективных выездов. Строится баня из деревьев, упавших в результате ветровала. Таких деревьев много на почти двухкилометровой  тропе от верхней дороги до ручья и в близлежащей к избе местности. Причём, на тропе поваленных деревьев так много, что почти  при каждом приезде приходится специально проходить по тропе с пилой и прорезать проход в буреломе.

   Очередной выезд после пятимесячного перерыва был согласован на конец второй декады октября. Обсуждение даты и времени посадки на одну из трёх электричек долго дискутировалось в групповом чате и в личной переписке потенциальных членов строительной бригады. В первые годы освоения барнаульскими туристами салаирской тайги наиболее удобной для выезда в Тягун и Тогулёнок являлась электричка, отправляющаяся из Барнаула в 6-47, прибывающая  к нашему месту назначения в 10-15.  У нас оставалось достаточно времени, чтобы, преодолев 12-15 километров, дойти за три-четыре часа до своей избы, попутно покататься с горы Моторной, поработать на заготовке дров и на других объектах коллективной собственности. Лет тридцать назад эту электричку отменили. Выезжать стали в 9-15, потом отправление её вовсе перенесли на 10-01. Времени на полезные работы оставалось гораздо меньше. Стали практиковать выезды либо в пятницу утром, этим пользовались те, у кого была возможность освободиться в этот день от служебных обязанностей  по месту работы.  Можно было выехать и на ночных электричках, отправляющихся из Барнаула в 17-20 и 20-47 и прибывающих в Тогуленок около 21 часа и в полночь соответственно. Идти по ночной тайге не очень-то комфортно, по пути возникали разные непредвиденные ситуации, некоторые из них я описал в предыдущих новеллах и вот этой балладе.

 Прогулка в полнолуние

Приходилось вам когда-нибудь
Ночью при луне бродить по лесу?
Просто, чтоб душевно отдохнуть,
Или, скажем, так, из интереса.


Я люблю закатною порой,
Рюкзачок свой возложить на спину,
И шагать таёжною тропой,
Созерцая чудные картины.

Не лунатик я, не вурдалак,
Видимо, инстинкт из подсознанья
В ночь, когда луна разгонит мрак,
Приглашает душу на свиданье.

Выбрал ночь на пятницу с луной,
Тёплую погоду (минус двадцать).
Взял на электричку проездной,
Чтоб в таёжный домик прогуляться.

Путь решил держать из Тягуна.
За полночь сошёл я с электрички.
В звёздном  небе полная луна.
Яркая, что меркнет свет от спички.


В инее деревья и кусты,
Свет луны вложил в них бриллианты,
Искорки летят из пустоты,
Словно балерины на пуантах.

Шёл я, любовался красотой,
И вдыхал кристальный свежий воздух
На востоке отблеск золотой
Исподволь гасил ночные звёзды.

Тяготеет к западу луна,
Сумрак голубеет и редеет.
Вдруг на фоне снега тень одна
Появилась. Что-то там чернеет…


Кинул быстрый взгляд: «Ах, мать моя,
Ах, природа-мать моя, натура»!
Там средь ёлок, что в снегу стоят,
Чудится лохматая фигура!

Две руки иль лапы высоко
Вскинуты и шевелятся грозно.
До избы таёжной далеко.
Отступать назад? Нет, слишком поздно!

Ощущаю, что на голове
Волосы, как у ежа иголки,
Дыбом от затылка до бровей
Встали вмиг. Хоть мало в этом толку!

Что там голова! На теле всём
Встали волосинки, как травинки.
Ощутил я каждую её,
На защиту вставшую, ворсинку.

Убежать! Да разве убежишь?
Снег пушистый глубиной в два метра
Рыхлою периною лежит!
Мысли в голове быстрее ветра!

Замер и стою. Фигура та
Тоже без движенья. Странно очень.
И куда девалась красота?
Где очарованье лунной ночи?

Эх! Пойду! Была иль не была!
Где, когда не пропадала наша!
Коль сюда дорога привела…
А конец? Что ж, позже или раньше!

Полминуты или час прошёл...
Шаг, другой, всё ближе, ближе, ближе.
Собран до предела. Хорошо
Слышу, как шуршат по снегу лыжи.

А фигура на моих глазах
Из медведя корневищем стала.
Летом бушевала здесь гроза,
Вот сосна от бури и упала!

Улыбнулся, нервный смех напал.
Хохотал я долго, до икоты.
А потом почувствовал - устал…
К домику пошёл… Так спать охота…

   Вот и на этот раз я решил отправиться на 20-47, но с ночёвкой либо в избе Абашева, с которым я предварительно созвонился и получил согласие на ночёвку, либо в тур приюте, построенном заботливым человеком из Заринска – Анатолием. Второй вариант для меня был предпочтительнее, так как я хотел испытать  приобретённые недавно теплоотражающее одеяло из серебристой плёнки и пуховый спальник. Другие члены бригады поехали на утренней и первой вечерней электричках. Это были Виталий, Яков, Михаил, Игорь, Александр, Валера и Фаниль, взявший с собой ещё одного парня из группы велотуристов – Илью. В бригаде поваров, роль которых всегда имеет важное значение, были Лена, Валентина и ещё одна активная туристка, попросившая не упоминать её имени, поэтому дам ей псевдоним - Мэри (Поппинс). Намеревалась приехать и Маруся с дочкой Златой, но перевесила забота о школьных уроках, они отложили выезд до каникул.

   Когда я сел в первый вагон электрички, в котором всегда собираются туристы тогулёнковцы, то меня там поприветствовали парни и девчата, а также две собаки, едущие в одну из соседних туристических изб, расположенную километрах в семи от нашей. Они ходят к себе по верхней дороге, поднимаясь на туннель. За почти три с половиной часа поездки нашлось время для бесед и для лёгкого бутербродно-фруктового ужина. Тепло распрощавшись на станции с попутчиками. Они пошли к туннелю вдоль железнодорожного полотна, имея цель  дойти до своей избы, я направился к  турприюту , расположенному метрах в трёхстах, по тропе, протоптанной на снегу, выпавшем неделю назад, но уже местами подтаявшем.

   Точной истории турприюта я не знаю. Насколько мне известно, сначала Анатолий построил небольшой навес, обнесённый с трёх сторон матерчатыми  стенами, внутри которого был открытый очаг из фляги с обрезанной горловиной. Около очага можно было немного согреться и переодеться в ожидании прихода электрички.  На площадке около навесы было устроено несколько скамеек. Года через два Анатолий построил рядом с навесом, который стали использовать для хранения запаса дров, почти полноценную избу с земляным полом с дверью, лавками, столиком, и железной печуркой. Стены и крыша так же были из непродуваемой и непромокаемой материи, но строение могло достаточно хорошо держать тепло при топящейся печке. На лавках могут спать до трёх человек, а дремать сидя и пять-шесть человек. Зайдя в избу, я включил переносную лампочку, наколол принесённым с собой топориком, мелких щепочек и разжёг печку. По некоторым сведениям, в избе раньше был топор, но, либо его хорошо припрятали, либо вообще «увели». Свой топорик я не мог оставить, так как выяснилось, что он совсем не держится на топорище.  Изба от двух поленьев быстро прогрелась градусов до двадцати пяти, а чайник, наполненный привезённой с собой водой, так же быстро вскипел. После лёгкого ужина я подбросил в печку ещё пару поленьев, расстелил на широкой лавке каремат, переоделся и упаковался в спальник. Во время чуткого сна я слышал приглушённый деревьями шум проходящих с северо-восточного направления составов с углём, менее интенсивный шум порожних составов, возвращающихся с юго-западной стороны за новой порцией угля, а также свистки электрички, прибывшей в три тридцать из Аламбая и отправившейся через минуту в Барнаул. Окончательно в пять пятнадцать меня разбудила мышка, шуршавшая на одной из верхних полок. Решив, что это сигнал к окончанию ночёвки, я вылез из спальника в пространство избы с температурой, почти не отличающейся от наружной. Спальник выдержал испытания температурой, близкой к нулю, укрываться дополнительно теплоотражающим одеялом не пришлось. Надо будет повторить испытания при более низкой температуре. Я снова растопил погасшую печку и, вскипятив пару кружек чая, устроил лёгкий завтрак.

   Примерно в шесть пятнадцать я покинул уютный гостеприимный приют, записав в бортовом журнале свои впечатления и слова благодарности устроителям приюта. Была фаза полнолуния, но через плотные низкие облака местоположение луны на небосводе не угадывалось, тем не менее, тропа достаточно хорошо просматривалась на фоне местами подтаявшего снежного покрова. Фонариком при движении я не пользовался, а вот альпеншток для дополнительной устойчивости при ходьбе по местами обледеневшей тропе, я выломал из вершинки поваленной пихточки. Когда спустился с горы Контрольной, стало ещё светлее. В дорожных колеях были замёрзшие лужи, покрытые трёхсантиметровым льдом и припорошенные снегом, а пересекающие дорогу ручьи журчали в своих неглубоких руслах. Через речку Тогулёнок я перешёл вброд с его глубиной не более двадцати сантиметров. При переправе сделал несколько снимков, но из-за отсутствия солнечного света они получились не яркими, да и золотые цвета бабьего лета уже сменились ржавыми оттенками предзимья. Зачерпнув из реки кружку воды и запив ею пару конфет, я продолжил путь к верхней дороге по пологому подъёму «летника»  - временной дороге, используемой при разработках прилегающих к ней лесоучастков. Сейчас дорога уже была затянута не только высокой травой, но и кустарником и молоденькими ёлочками и пихточками, а местами  перегорожена упавшими деревьями, стало быть, лесозаготовители не пользовались ею лет сорок. Настоящий бурелом, покрывающий площадки на тропе по двадцать-пятьдесят метров подстерегал меня после поворота с верхней дороги к нашей избе. А пока на тропе мне встретились два участка, до которых проникали радиоволны от тягунских вышек, и где присутствовала устойчивая телефонная связь. Там я и созвонился с женой, сообщив, что ночёвка прошла благополучно и часа через полтора-два я буду в избе Моторной.

   Так оно и получилось. Когда я спускался со склона к ручью Моторному, то сначала услышал треск бензопилы, стук топоров, деловые голоса, а потом и увидел парней, которые, распределившись на две подгруппы, работали непосредственно на стройке бани и на заготовке дров, запасов которых оставалось на три-четыре посещения избы. Поприветствовав работающих, я поднялся по крутой тропке к избе, где девчата тут же усадили меня к столу, предлагая блюда их недавнего завтрака.

   После этого и я включился в круговорот обычных дел, совершаемых на этом объекте коллективной собственности. Без этих дел объект приходит в упадок. А вот место приложения сил каждый выбирает либо по своему усмотрению, либо по рекомендации более опытного товарища. Именно товарища, а не господина, как предложили обращаться друг к другу наши самоутвердившиеся, но  не поставленные свыше чиновники после государственного переворота 1991 года. А что народ? Народ подхватил форму обращения «господа», втайне надеясь, что каждый из них и станет «господином». Аналогично, приняли и предложение перехода на участие в перераспределении общегосударственной собственности. Это предложила, условно говоря, кучка «Чубайсобразных». И где теперь эти «Чубайсы»? А где крупные заводы? Лидер в управлении коллективной собственностью быть должен, но без стремления получить личную, персональную, более высокую выгоду, по сравнению с другими товарищами. Ну, да это я отвлёкся. Подобного рода вопросы и проблемы обсуждаются здесь за длинным столом, имеющим статус круглого стола, после пропаривания в бане и после ужина, завершающих трудовой день. А пока каждый из приехавших трудился в выбранной сфере: кто-то отыскивал и распиливал ветровал, кто-то ошкуривал стволы, а потом, собрав команду, перетаскивал брёвна бурлацким методом под команды «И!!! раз! И!!! Раз!» к строительной площадке, кто-то распиливал некондиционные остатки брёвен на чурки и перетаскивал или перевозил на санках к избе, где другие товарищи колуном и топором раскалывали чурки на поленья и укладывали под навес. В нужные моменты кто-нибудь прерывал один вид работ и переключался на поддержание огня в наружной печке, стоящей на поляне в пяти метрах от избы, где поварская бригада готовила изысканные блюда, не уступающие лучшим столичным ресторанам, но калорийные и полезные. В назначенный момент повара, накрыв стол, скликали тружеников к столу, а после сытного обеда и десятиминутного отдыха работы продолжались. Основная команда плотников размечала и подгоняла очередные брёвна в сруб бани, кто-то, взяв на себя обязанности истопника старой бани, прогревал её и носил в её бак воду из ручья по крутой тропинке, кто-то достраивал капитальный мостик через ручей и укреплял его, чтобы он не повторил участь своего предшественника, смытого весенним половодьем.

   Стороннему наблюдателю эта трудовая деятельность могла напомнить индивидуальный, но слаженный труд в высокоразвитом сообществе  насекомых – муравейнике, но сторонних наблюдателей не было, они сюда не приезжают и не приходят.
   Лишь с закатом за гору Моторную солнца, которое за весь день так и не выглянуло из-за низких сплошных облаков, весь трудовой люд, собрав инструменты, потянулся в избу. К тому времени подоспела баня. Наступил период посещения её группами по два-три человека и самоистязания тел своих высокой температурой воздуха и хлестанием себя пихтовым веником или без такового. Я пошёл в первой группе, и когда зашёл в парную, имеющую свойства сауны, то почувствовал наяву, как «уши закручиваются в трубочку». В меру прогревшись и пропотев, я на улице ополоснулся ковшом прохладной воды и, надев чистое бельё, не спеша, отдавая наружному воздуху излишки полученного тепла, отправился в избу. Так, сменяя друг друга, через  полтора часа эту банную процедуру прошли все желающие.

   Следующим этапом был деловой ужин со всевозможными блюдами и закусками, как привезёнными с собой, так и приготовленными здесь. Было и шампанское, и иные лёгкие напитки, были тосты по разным поводим, было обсуждение дел нынешних и воспоминания о делах и событиях минувших. Произошло и ещё одно курьёзное, на мой взгляд, событие, предполагающее продолжение в конце зимнего периода. Александр, посетивший избу в третий раз, имеющий богатый опыт ходьбы на лыжах по равнинной местности, и обладающий хорошей физической подготовкой, заключил пари с Фанилем и Валентиной, что он на исходе зимы по насту сможет дойти без рюкзака на беговых пластиковых лыжах от станции Тогулёнок до избы Моторной за один час. Регистрацию этого факта решили провести с помощью фотофиксации этого события на старте и финише самим заявителем предполагаемого рекордного забега. Будем посмотреть, как говорят некоторые юмористы. В завершении основной части ужина было чаепитие с тортиком, сгущёнкой, конфетами, пряниками, печеньем. Коллектив поваров продолжал трудиться, убирая со стола и очищая посуду для утренней трапезы. А для любителей бесед на всевозможные темы ужин продлился далеко за полночь, ничуть не мешая утомлённым дорогой и трудами и отошедшим в мир Гипноса и Морфея. Немного дискомфорта принесло излишнее тепло от печки, но излишки удалось сбросить, открыв на пять минут дверь. Спал я, не укрываясь спальником.

   Новый воскресный день начался часов в семь с добровольно-принудительного пробуждения, умывания и утреннего кофе. Потом был полноценный завтрак. Те, кто наметил отъезд на сегодня в 16-05, готовились к выходу и поочерёдно покидали избу, каждый предполагал для себя длительность преодоления обратного пути с учётом бурелома, подъёмов, брода и грязной дороги, а также предусматривая  резервный запас времени, намечал свой час выхода. Плотницкая бригада оставалась до понедельника, поэтому ушла на строительный объект. Я наметил себе отъезд на ночной электричке, проходящей через станцию Тогулёнок в 3-25 и прибывающую в Барнаул с 7-05. Поэтому я тоже остался и примкнул к основной бригаде на строительной площадке, выполняя подсобные работы, аналогичные вчерашним. Мэри (Поппинс) и Лена тоже остались до понедельника и в положенное время накормили нас обычным вкусным обедом. Первоначально я намечал время выхода часов в двадцать, чтобы добраться до станции к часу ночи понедельника, но потом решил выйти засветло, чтобы одолеть подъём на верхнюю дорогу по слабо читаемой тропе с буреломом без риска сбиться с маршрута.

   Собрав опустевший рюкзак, в котором были одежда, спальник и небольшой запас продуктов для возможного перекуса в пути и в турприюте, где я наметил остановку для непродолжительного сна в ожидании прихода электрички, я без четверти семнадцать вышел из избы, поблагодарив поварскую команду за хлеб-соль. Проходя мио строительной площадки, где Яков и Виталий ловко орудовали топорами и бензопилами,  укладывая во вторую половину сруба очередные брёвна, я сделал пару снимков и стал взбираться на склон. Примерно через час я вышел к торе Моторной в зону устойчивой телефонной связи, о чём поведал телефон  шквалом сигналов, сообщающих о пропущенных звонках и пришедших СМСках. Позвонил домой, сообщив, что возвращаюсь и буду дома утром.

   А солнце, так и не показав за день ни единого луча, зашло за невидимый горизонт. Ещё по пути сюда я любовался  молодыми пихтами необычного голубого цвета, такой оттенок придавал им иней, или, точнее, мелкие капельки воды, застывшие на мягких кончиках каждой хвоинки. Поскольку температура воздуха в эти дни стабильно держалась чуть ниже нуля, то капельки не растаяли, голубоватый цвет хвои сохранился. Остановился, снял несколько кадров. Верхняя дорога, по которой за лето и осень не проехало ни одной машины, заросла высокой травой и репейником, колючие шарики которого я потом в электричке отрывал от карманов рюкзака. Немного опустившись в седловину, дорога плавно поднялась на склон горы Пихтовой – самой высокой точке этих мест, но её округлая вершина не очень выделялась в плавном чередовании однотипных отрогов  и долин ручьёв Салаирского кряжа. Дальше с небольшим уклоном дорога обогнула Пихтовую гору, и я увидел слева, незаметное для постороннего взгляда место, откуда начинается пешеходная тропа к соседям, хозяевам ближайшей к нам избы-заимки, РТИ. От этого места надо пройти ещё метров триста по дороге с более крутым уклоном, чтоб свернуть вправо на пешеходную тропу, ведущую к переправе через речку Тогулёнок, к нижней дороге, к горе Горелой, откуда можно дойти до изб Старой Абашевской, Детей Подземелья и другим. Ответвление на пешеходную тропу часто не замечают и проскакивают мимо и в летнее, и в зимнее время, как новички, так и более опытные туристы, увлёкшись лёгким движением под горку.

   Спускаясь по «летнику», я с благодарностью вспоминал Фаниля, который, проходя днём на четырёхчасовую электричку, прорезал бензопилой проходы в упавших на этой тропе, деревьях. Сейчас эту тропу  пересекают, а местами текут вдоль неё, заболачивая  тропу, ручейки, создавая дискомфорт при ходьбе, а зимой ручейки скрыты снегом, спуск на лыжах по тропе, имеющей хороший уклон, занимает не более десяти минут. Перейдя вброд Тогулёнок, я ненадолго остановился под высокой пихтой, чтобы подкрепиться шоколадным батончиком и выпить кружку воды, зачерпнув её из речки.
 
   Стемнело, но не настолько, чтобы включать фонарик, пасмурное небо светилось ровным бледным светом. Во время движения на всём пути я периодически давал резкие сигналы спортивным свистком. Свисток все туристы, посещающие эти места, имеют при себе для отпугивания крупных обитателей тайги. Несколько раз я, с целью создания дополнительного шума, продекламировал диалоги и монологи Антипа и Марфы из рассказа Шукшина «Одни», который мы с театральной  самодеятельной труппой ВОС  ставили в Сростках и на малой сцене Алтайского краевого театра драмы, а в конце ноября предполагаем показать спектакль в зале барнаульского нагорного храма. Таким образом, я и текст повторял, и предотвращал возможности нежелательных встреч на ночных дорогах. Периодически я внимательно  всматривался в придорожные кусты и оглядывался назад. Зрителей и слушателей моих репетиционных занятий не наблюдалось. В этой ситуации их отсутствие воспринималось с удовлетворением. Сигнальные заряды «выстрел охотника» я тоже при выходе на маршрут и по пути сюда, и на обратном пути держал в нагрудном кармане куртки. Эти меры предосторожности наметили и соблюдают все туристы, заботящиеся о своей безопасности при выездах в тайгу, рекомендации были выработаны в чате «Безопасная Тайга» во время прошлогоднего обсуждения появления медведя-шатуна в новогодние каникулы. Только совсем «безбашенные» не соблюдают этих правил безопасности, но медведи периодически изымают их из общей массы туристов и охотников.

   На подходе к приюту я услышал свистки пришедшей и отправляющейся на Заринск вечерней девятичасовой электрички. На ней можно было доехать до Заринска, а там ожидать трёхчасовую на Барнаул. Но у меня была намечена иная программа. Я в турприюте растопил печку, вскипятил чай, используя воду, привезённую два дня назад и оставленную здесь в пятилитровой бутыли. После чаепития я, не раздеваясь, прилёг на лавку и в полудрёме, в полузабытьи стал коротать время до прихода электрички. В полночь электричка пришла, но она шла в Аламбай, чтобы после трёхчасовой стоянки направиться в обратную сторону, в Барнаул.

   А пока я, словно поднявшись над станционной платформой, сверху наблюдал, как близ неё собрались и весело переговаривались модули близлежащих изб. Они обменивались информацией о своих гостях, которых собрались встречать. Два модуля Старой и Новой Абашевских изб прилетели на ракетных двигателях новой модификации, работавших на экологическом возобновляемом спиртовом топливе, технологию изготовления этого топлива долгие годы разрабатывал и совершенствовал сам Геннадий Михайлович. Изба РТИ была оснащена двумя воздушными винтами, их конструкцию взял за основу и модифицировал инженер-механик Павел Глебович, который раньше периодически использовал вертолёты для кратковременных посещений Заринска. И только модуль избы Моторной не принимал участия в общей оживлённой беседе других модулей. Он, покрытый комьями дорожной грязи, прибыл сюда на гусеничной платформе со стареньким дизельным двигателем. Обновить конструкцию было некому, потому что заводы, на которых эта техника производилась, были варварски разрушены во времена начального этапа построения капитализма.  Модуль стоял в сторонке, выпускал из прогоревшей выхлопной трубы клубы сизого дыма с хлопьями сажи и горько сокрушался, что сегодня опять он напрасно прибыл для встречи гостей – опять никто не приехал. Я, повернувшись на лавке, случайно задел кнопку на наручных часах и они женским голосом с китайским акцентом сообщили: «Ноль часов, три минуты, двадцать первое октября, две тысячи семьдесят четвёртый год».

   Я снова провалился в фазу глубокого сна, из которого меня вывел лёгкий озноб, потому что угасающая печка уже не давала достаточно тепла, а старое выветрилось. Часы показывали два сорок пять. Растапливать печку я не стал, а выпив на дорожку немного чая, отправился к посадочной платформе. Электричка пришла в три тридцать. Сидя на мягком кресле самолётного типа, я перебирал в памяти события этих трёх ночей и двух дней, приходя к выводу, что они прошли не зря и с пользой как для меня, так и для нашего туристического сообщества.  Я испытал теплоизоляционные свойства нового пухового спальника, отработал технологию ночёвки в турприюте, провёл несколько репетиций своего спектакля, получил удовольствие от общения с друзьями и посещения мест, знакомых мне более полувека, проверил свои силы в преодолении таёжного маршрута.  Польза для объектов коллективной собственности была в том, что удалось навестить их, продолжить работы на долгострое, заготовить дрова, которые в зимний период будут использовать и строители и посетители, приезжающие сюда с целью выпить пива, починили прохудившуюся крышу избы, построили удобный мостик через ручей Моторный…

   Таким образом, полезного в этом ничтожно малом, во вселенском масштабе, событии, насчитывается явно более трёх, как это заявлено в заголовке.
 
ноябрь 2024 г.