Глава 37. Ростовский папа

      


Звезда Лейтена. Планета Гуриасс. 46 день Поры Ледяного Камня 2174 г. Эры Великого Пророка (1 марта 2342 г.).



Один из последних дней пребывания на Гуриасси Стелла решила исполнить свое данное обещание, - воссоединить маленькую Ули с матерью. Ей очень не хотелось этого делать, она, как могла, оттягивала этот момент, но слово Стеллы Жю Сет тверже алмаза! Да и по законам Мироздания препятствовать встречи близких людей, тем более, мамы и дитя, великий грех! Так что пришла пора исполнять обещанное.

Еще до операции агентура ЦРУ размотала всю цепочку и вышла на нынешнего хозяина Улиной мамы, - некоего графа Серрадо Жю Гларао, который жил довольно далеко, в восточной части страны, в провинции Гларао-Хин. Причем, в этом регионе рабство было отменено последним из всех восточных провинций.

В документах местной управы, в записях ветеринарных врачей и церковно-приходской книге упоминалась некая Исинклие, как собственность графа Серрадо Жю Гларао, приобретенная графом в тридцать пятом году за четыреста тысяч еще старых ипси… Совсем небольшая цена, значит, или рабыня Инсиклие не владела какими-то особенными умениями, либо была уже старой, изнуренной женщиной, за которую много не выручишь. Или, того хуже, больная… Впрочем, ветеринарное заключение гласит «Здорова». А что же к рабыне, «черной» рабочей бабе не первой свежести человеческого врача вызывать что ли?

По приблизительным подсчетам этой Инсикле должно быть сейчас тридцать три – тридцать пять, плюс-минус год. Точного года рождения женщины никто не знал, вычислили приблизительно после генетического анализа тканей Ули. Разлучили маму с девочкой, когда Ули было два-три года, то есть где-то в тридцать четвертом. По данным местного фискального ведомства Исинклие числилась собственностью графа с тридцать пятого года.

Стелле уже самой хотелось закрыть этот долг перед девочкой, поэтому она была полна решимости лететь на восток немедленно и любой ценой выкупить для Ули ее маму. Выкупить, выменять, да хоть силой увести! Оставлять Ули вместе с матерью в лапах ее владельца не решился бы самый отмороженный зидоист. И то, что рабство официально отменено в Королевстве, еще ничего не значит, - пережитки отношений между бывшими рабами и их хозяевами еще будут давать о себе знать годами, если не десятилетиями. Хотя, может статься, что граф Жю Гларао окажется нормальным, вменяемым человеком. К тому же Стелла Жю Сет – новая княгиня королевства, а ее супруг, Базил Тимофеев, теперь князь безо всяких оговорок. Граф Второй степени достоинства ужель не услышит просьбы Ее Сиятельства княгини Жю Сет-Тимофеевой? Если не услышит, можно и поспорить, с большей решимостью и тембром, так сказать…. А для большей убедительности Стелла попросила полететь с ними князя Хорсе Жю Клидата со своей невестой, Изуми Сайто.

Чего греха таить, - Стелла подумывала о том, чтобы соврать девочке, сказать, что ее маму еще не нашли, что эта светловолосая женщина – ошибочная версия… Порыдала бы Ули денек-другой, да и привыкла. И оставила бы ее Стелла себе… К тому же Ули по-прежнему, по рабской привычке боялась Госпожи Стеллы и не посмела бы ей прекословить. Но… Стелла понимала, что мать из нее никакая… Что даже находясь здесь, дома, она абсолютно забросила Ули, переложив заботу о ней на слуг и своих товарищей. Ули и была «дочерью полка», любимицей всего имения. И настоящим откровением для Стеллы явилось, что едкий, безэмоциональный и в чем-то даже жестокий хулиган-Морок взял на себя роль няньки и старшего брата в одном лице, и окружил бедную девочку заботой и теплотой, почти на сто баллов заменив ее, Стеллу. А тогда какая она мать сиротке Ули?! И не любовь это, одна сентиментальность и имитация!

Еще с утра седьмого дня Стелла подтвердила свое решение – корабль «Хилликия» она передает в дар Тане. И что она поможет ей в богоугодном деле, - найти Улину мать.

Однако днем раньше Божьего Дня улететь не удалось, - аудиенции Стеллы добился один симпатичный молодой господин лет двадцати, который представился как дворянин Четвертой степени (безземельный бедняк) и частный изобретатель Ыру Жю Мано, по виду – вчерашний студент Королевской Акакдемии Естественных наук. Он нижайше просил Стеллу выделить ему кредит на развитие своего изобретения – электрического автомобиля на аккумуляторе.

Слава Пророку Хилликию Тимофеев не знал, какой взрыв чувств и воспоминаний вызвал у его супруги молодой, явно не избалованный роскошью, ученый-изобретатель с маленькими усиками и смазливой мордашкой. Василий Ильич немало удивился, почему при виде робкого, переминающегося с ноги на ногу юноши в недорогом потертом костюмчике и галстучке, всемогущая Княгиня Сеттская так разволновалась и тотчас пригласила юношу позавтракать с ними.

После завтрака (Стелла за столом устроила буквальный допрос девятнадцатилетнему юноше и не сводила с него глаз, так, что Василий Ильич успел даже приревновать жену к этому «сурикату в галстуке»), августейшая компания осмотрела доставленное транспортное средство, напоминавшее треш-кар из старинной австралийской пьесы «Безумный Макс».


И это действительно была очень интересная разработка, - электромобиль, годный к серийному производству (после многих доделок с матом и кувалдой). К тому же этот самобеглый дьявол был весьма резв и юрок, разгоняясь до пятидесяти километров в час всего за восемь секунд. И он работал на электрическом моторе, очень похожий по конструкции на аппараты, которые на Земле появились лишь в начале 21 века. Так что эпоха двигателей внутреннего сгорания на Гуриассе имела шансы закончиться так, толком, и не начавшись.

- Я поражен, господа! – не скрывал эмоций князь Жю Клидат, лазая как паук по предохранительной стальной решетке-панцирю автомобиля. – Никакого топлива не нужно: ни угля, ни нефти! Трепещите, куалийцы, мы вас так догоним и перегоним! Вот каких гениев рождает земля Святого Пророка!

- Это будет технологический скачок сразу на несколько укладов, - сказала более сдержанная и рассудительная Сайто. – И Гуриасси избежит зависимости от углеводородов и масштабного загрязнения атмосферы, а, значит, и глобального потепления.

- А вот глобальное потепление им бы не помешало, - заметил Тимофеев, подумывая, как бы попроситься за руль и испытать невиданную ретро-шайтан-машину в действии. – Избежит зависимости от углеводородов, зато познает зависимость от свинца, цинка и лития. А они в природе встречаются реже, чем нефть и стоят дороже. И другой вопрос – как утилизировать аккумуляторы? Вместо загрязнения атмосферы загрязнение почвы и воды?

А Стелла уже совещалась с Мороком, который, с Ули на руках, тоже спустился посмотреть, что там местная органика наизобретала. Морок, окинув сататнинскую повозку, на которой только ржавого тарана не хватало, заметил, что электросхема полетит через пару миль, и показал молодому Жю Мано, как ее нужно перепаять.

Молодой безусый юноша кивал, все записывал и молился богу, чтобы его стальное чудовище заинтересовало высоких господ и Сиятельную Госпожу.

После этого Жю Сет повергла всех в шок своим бесцеремонным заявлением. Она сказала, что берет под свое крыло молодого изобретателя и даже поможет довести до ума его железный продукт полураспада. При условии…, что молодой изобретатель женится на ее кухарке, Илзе, за которой она дает приданого в миллион!

- Вы все равно человек холостой, да и, как я поняла, не пользуетесь славой покорителя женских сердец, - нагло и без обиняков заявила Жю Сет смущенному парню, у которого уже хорошенько покопалась в мозгах. – Без жены тяжело, согласитесь… А я вам предлагаю такую невесту, какую вы и за границей не найдете! Вы не смущайтесь, что она кухарка, я, княгиня Жю Сет, ее фактически за третью дочь почитаю! Наша, деревенская девушка, скромная, молчаливая и покладистая, как и положено быть женщине. Не королева красоты конечно, зато умелая и хозяйственная, а самое главное, бережливая, будет вам первой помощницей и хозяйкой. У такой гроша не пропадет! Умеет все: за скотиной ходить, двор и дом в чистоте содержать, ночью мужа ублажать… Замужем не была, девушка, чистая, как горный снег! А готовит как! Будете дома, как отпрыск Высочайшей Семьи питаться! Все, что вы кушали, это она приготовила! Да и я молодую семью вниманием не оставлю! Жить у меня можете, - места много!

- Я … право, в таком смущении, - зарделся юноша, которому старательно вешали лапшу на уши и которому очень хотелось и деньги получить на развитие своей машины Судного Дня, и, наконец, стать мужчиной. – А что скажет моя маменька?

- Скажите ей, что вы наши невесту из народа, но ей покровительствует сама княгиня …. Нет, просто одна из княгинь Сеттского графства, мою фамилию не упоминайте. Да что там покровительствует, я ей буквально мать заменяю! Бедная девушка осталась сироткой, ее родителей распродали в разные семьи! Кто же позаботится о сиротке-крестьянке, как не бывшая хозяйка?! Считайте, что в случае женитьбы я становлюсь вашей тещей! Будьте мужчиной, виконт! Принимайте мужское решение, если вам так нужно финансирование!

Пока молодой дворянин соображал, что для него важнее, свобода или финансирование, Стелла, как имперский штурмовик, бегом ворвалась на кухню, где кипели кастрюли на плите, и заорала во весь голос:

- Илзе, дура! Беги быстро в праздничное платье переодевайся! Бросай все! Я тебе жениха нашла, как и обещала! Иди знакомиться! Брось кастрюли, чертова дочь, слушайся госпожу, я тебе мать заменяю, поняла?! Выйдешь замуж – миллион за тобой даю!

Илзе, которая тихо-мирно до этого варила обед и никого не трогала, Стелла буквально силой переодела в новое белье, новое праздничное платье со своего плеча и одарила вдобавок дорогим шерстяным платком. Попутно она проинструктировала ее, как себя вести и что за птица ее предполагаемый жених. Для готовой идти хоть за дьявола старой девы в начале уже третьего десятка молодой изобретатель-ровесник, да еще и благородной крови, был настоящим даром свыше.

- Ты там не дергайся и не ерепенься, - по-матерински наставляла свою партнершу по ночным удовольствиям Стелла. – Про наши с тобой забавы, - не дай бог! Знать ничего не знаешь ни про какую "шелковую любовь", а кто знает – грешники нераскаянные, в аду им гореть! Не молчи, как дура, но и не умничай особо! Мужчины особо умных женщин побаиваются. И, упаси тебя Бог, не вспоминай своего старого барина, чтоб его черти в аду на атомы разлагали! Нет его! И не было! За девственность свою не беспокойся, если договоритесь до свадьбы, мы тебе ее зашьем в лучшем виде! Девушкой замуж выйдешь! Ой, господи, что у тебя в ушах-то за кошмар! Сними эти серьги, они тебя уродуют только!

- Госпожа, так это мои самые дорогие! – испуганно закусила губки Илзе, молясь пророку. – Вы же мне сами дарили!

- Собакам на уши твои дорогие… На! Мои надень! – Стелла буквально выдрала у себя из ушей богатые рубиновые серьги и вставила их в уши кухарки. Потом сняла с себя жемчужные бусы, надела на Илзе, отдала ей свой платок на плечи, пригладила девушке волосы, перекрестила три раза на русский манер, и буквально вытолкала смущающуюся девушку в гостиную к такому же покрасневшему, оробевшему юноше. – Вот, господин ученый, моя красавица! Весь мир пролетите, - лучше жены не найдете!

Черт его знает почему, но в этот момент Татьяна жутко позавидовала остолбеневшей Изле. В этот момент ей почему-то тоже захотелось, чтобы и ее вот так же вывели, одетую в разноцветное платье, на свидание к молодому красивому парню. И даже хрен с ним, что она этого парня толком и не видела! Быть невестой, принцессой перед алтарем для девушки бесценно, - это сейчас Татьяна почувствовала всем организмом. Может, и правда попросить матушку Моане найти ей жениха? О, Господи! Таня испугалась, что она все больше превращается в средневековую девушку, предаваясь первобытным инстинктам.

А рядом кружилась с разноцветными ленточками радостная Ули, предвкушая завтрашнюю встречу с мамой, которую видела только во сне.

Наконец молодые были отправлены погулять в парк... Стелла самым наглым образом прозондировала мозг окучиваемого жениха, чтобы он ужас как захотел молодую кухарочку, а Илзе посоветовала прогуляться до зарослей древовидного папоротника.

По возвращении Илзе визжала от радости, танцевала танец, смутно напоминающий лезгинку, и чуть кастрюли на себя не опрокинула. Стелла пообещала, что если маменька жениха заартачится, то она с ней сама переговорит, лично, без свидетелей, возможно ниже уровня земли. Все подарки она оставила Илзе, да еще и сверху всякого добра надарила. Илзе от радости и благодарности только что при всех на коленях перед Стеллой не ползала, чувствуя себя уже невестой и женой благородного молодого господина.

- Откажется, - я на него порчу нашлю! – пообещала Стелла. – Так, один долг я закрыла. Остался последний…

- Нет, есть еще один… - сказал Тимофеев, случайно затесавшийся рядом. – Супружеский, Ваше Сиятельство!

- Везде долги: мужской, супружеский… Гражданский, родственный и дружеский… Долг чести, совести, пера… И кредиторов до … - вспомнила Стелла стихи старинного поэта Игоря Губермана на русском языке. – Не хочу… Дай мне последний вечер с Ули побыть...

А на утро следующего дня благородный десант и маленькая Ули, не мешкая, вылетели во владения графа Жю Гларао. Пилотировала корабль Татьяна.

Перед вылетом Морок попрощался с Ули и подарил ей электронное устройство-блок памяти, в который киборг скопировал свою виртуальную модель. Морок вообще не переживал и не высказывал какого-то сожаления. Более того, он даже употребил несколько предложений в будущем времени, будто бы не сомневаясь, что они с Ули еще увидятся. По Галанету что ли?

Ули скакала по отсекам радостная, одетая в свое самое нарядное платье, серенькую шубку и меховую шапочку, с новой прической, сделанной накануне Стеллой и Татьяной, и приговаривала, обнимая одну из своих игрушек:

- Я маму увижу! Госпожа-барышня, я маму найду! Интересно, какая она?! Наверное, такая же красивая, как и я, да?! Она тоже беленькая? И она будет рада, что я нашлась?

- Разумеется, — кивнула Стелла, грустно вздыхая. — Конечно, будет рада…

Она в последний, наверное, раз поймала крепостную девочку, посадила к себе на колени, обняла ее и исцеловала в макушку и затылок, мысленно проклиная себя, что не делала этого каждый день, пока они жили вместе. Ценность времени и самых лучших моментов осознаешь только тогда, когда оно подходит к концу.

- Ты чего плачешь, барыня-госпожа? — спросила радостная, солнечная Ули.

- Я не плачу, - улыбнулась ей Жю Сет сквозь слезы. — Соринка в глаз попала… Все будет хорошо… Мне сегодня карты сказали, - найдешь ты сегодня и матушку, и даже батюшку! Король бубновый лег рядом с дамой пиковой... А вот почему дама пиковая, я пока не поняла… Должна была быть червонная…Я на твою маму, как на червонную гадала, но получилось так, что червонная дама вылетела, а пиковая пришла. А мои ведьминские карты показали тебе сегодня встречу, слезы и добро.

- А почему слезы? — переспросила Ули.

- Наверное, от радости… - предположила Жю Сет. — Долгая разлука-то была…

Тем не менее, Стелла душой чувствовала неладное… Возможно, граф Жю Гларао будет неуступчив… Хотя после событий в Королевстве он свою неуступчивость может засунуть куда поглыбже. Рабство отменено, и Жю Сет может спокойно увести с собой маму Ули вообще за «спасибо».

Сомнения Стеллы тотчас подтвердили и Татьяна с Хорсе. Отставной поручик, поглаживая усы, сказал, что вчера он навел справки о дворянстве Загорной, восточной окраины, и ему рассказали, что граф Серрадо Жю Гларао умер, после того, как в графстве произошла вспышка медной язвы. Кто правит его имением, пока неизвестно. А вообще о графе Жю Гларао ходила слава, как о редком старом скряге, который за грош удавится, зато очень любит свою персону. Поговаривали, что он даже золотой памятник себе поставил. Хотя, возможно это только слухи…

А Татьяна прямо из пилотской кабины прислала сообщение: «У меня какое-то плохое предчувствие, тетя Стелла. Я вижу, как вокруг солнца образовалась черная корона. Как будто солнечное затмение наоборот. Это плохо?»

- «Не знаю пока…» - ответила Стелла. – «Мои сенсоры дают прямо противоположные результаты. Что-то нехорошее будет, но с мамой и даже с отцом Ули воссоединится… Может, придется воевать? Хорсе говорит, что граф умер, и кто сейчас владеет землями Жю Гларао, неизвестно. Может, какой-нибудь садист и крепостник… На всякий случай, готовься к драке… Корабль оставишь в автономном режиме на высоте, чтобы, если что у нас был козырь в рукаве. И подключим робота-спайдера».

Тем временем, ведомая рукой Синицыной, «Хилликия» на высоте около десяти километров легко преодолела срединные горные хребты и летела уже над восточными провинциями. Вечнозеленые леса, покрытые снегом сады и рощи, сменились сухими заснеженными степями с отдельными рощами жестколистных деревьев и колючих кустарников. Перед путешественниками лежало плоскогорье, ограниченное по флангам длинными горными цепочками, разлинованное черточками каналов и рваными штрихами речушек.

Вот уже и имение Жю Гларао на горизонте, - роскошный четырехэтажный особняк, похожий на земные испанские колониальные особняки, сохранившиеся в странах Соединенных Штатов Южной Америки. Чем-то он был похож на особняк Стеллы, только выкрашен он был не в кирпично-оранжевый, а в кофейный цвет. Имение состояло из господского дома, нескольких поселков, выстроенных ровно, как по линеечке, причем откровенно ветхие хибары соседствовали с новыми, добротными домиками с оранжевыми и красными крышами. И с высоты были замечены не менее трех сгоревших деревень, где от домов остались только угольки. Что здесь, война была?

Был в имении и огромный парк, причем состоящий из субтропических вечнозеленых и горных листопадных деревьев. Плюс к тому многочисленные хозяйственные постройки, скотный двор, где ворочались на открытом воздухе животные, похожие одновременно на жирафов, лошадей и носорогов. Компьютер показал, что это индрикотерии, только покрытые шерстью. На Земле похожие звери водились в доледниковую эпоху примерно двадцать миллионов лет назад.

Между неповоротливых огромных животных сновали на двуногих юрких птицах-фороракосах и на лошадях погонщики с длинными шестами. Они гнали стадо гигантов на выпас в степь.

Но не только угли сгоревших деревень видели путники с воздуха. Следы старых сгинувших поселений соседствовали с новыми постройками и коммуникациями. Пространство под крылом было расчерчено прямыми линиями дорог и прямоугольных огороженных пастбищ. И трубы… Всюду по земле змеились трубы, наполовину вкопанные в землю и берущие начало от небольшого заводского здания, возле которого стояло множество паромобилей и повозок. Рядом с заводиком чадила небольшая электростанция, а за ними в степи, - земляне не поверили своим глазам, - целое поле ветряных установок! Не иначе, как ветроэлектростанции?!

- У меня такое впечатление, что я в Австралии или в бывшей пустыне Каракум! – сказала Таня. – Только Австралия почему-то занесена снегом! Товарищи, это разве не субтропики?

- Ох, «двойка» кому-то по географии! – заругалась Стелла. – Горные хребты не пропускают влажный воздух с океана вглубь страны! Ветры здесь преобладают западные. Западный перенос воздушных масс! Результатом является большая континентальность климата восточной части страны с большими амплитудами годовых температур и меньшим увлажнением! Та же Грузия или Турция! Да и Краснодарский край!

- Ой, действительно! – спохватилась Таня. – Тетя Стелла не ругайтесь, у меня физическая география – слабое место!

- Я бы тех, кто не знает географии, сразу бы лишала свободы, клеймила, и заковывала бы в цепи! – сказала сердитая Стелла. – И хлыстом по мягкому месту! Не знать законы природы это все равно, что не знать саму Природу! Для ведьмы это недопустимо!

- Любимый мой географ, не скажете ли, что такое сгонно-нагонные ветра? – как бы между прочим спросил Тимофеев. – Интересуюсь, как житель славного города Ростова, ловивший рыбу в остатках Азовского моря.

- Э-э-э… - замялась Стелла, теребя манжеты рукавов. – Ну, забыла, и что дальше?! Подумаешь! Я-то не житель славного города Ростова! И вообще, Василий, ты мужлан и хам!

- Привыкайте, Базил! – ухмыльнулся в усы Хорсе, наблюдая за перебранкой молодоженов. – И запомните, что госпожа Стелла всегда права!

- Я бы попросила комментаторов! – огрызнулась Стелла. – Да, я всегда права, и что с того?!.. Ты, Васенька, еще убедишься в этом!



Оставив корабль в небе, путники спустились вниз на вместительной грузовой аэроплатформе к заводу, построенному из красного кирпича. Они вступили в контакт с местными пастухами и попросили сопроводить их к владельцу имения.

До графской усадьбы было около мили, но Стелла намеренно решила спуститься подальше, чтобы изучить обстановку. Чувствуя неладное, она приказала своим сопровождающим иметь при себе скрытое оружие. Плюс Татьяна, Василий и Сайто были в энергокостюмах, способных превратиться в боевые скафандры. Стелла об оружии не думала… Одетая в свою подполковничью шинель и каракулевую шапочку с советской звездочкой, она была сама себе оружием.

Однако, как оказалось, все опасения были напрасными. Пастухи на лошадях и клювастых верховых птицах подивились на летающую диковину и предложили следовать за ними. Стелла распорядилась включить на одежде терморежим, так как холодный ветер пронизывал странников до костей.

Своим видом пастухи-кочевники походили на смесь старинных американских ковбоев-пастухов и сибирских казаков. Сильные, осанистые, степенные усачи-бородачи, одетые в высокие сапоги, толстые штаны, крестьянские полушубки и некий гибрид меховых монгольских шапок, но с полями, как у шляп. На ремне у каждого кобуры с револьверами, ножны, за плечами – ружья и винтовки, а у некоторых из голенища сапога по-разбойничьи торчали обрезы винтовок. Таких кнутом не засечешь, к столбу не прикуешь! И это были обычные крестьяне-пастухи, многие из которых были когда-то крепостными. Но они были совершенно не похожи на забитых, пугавшихся даже собственной тени крепостных и рабов их поместий и усадеб Приморья. Скорее уж на охотников-разбойников из банды Груаппо.

Стелла даже подумала, что усадьба графа захвачена бунтовщиками-разбойниками. Она, ежась от ужаса, вспоминала, как попала в лапы бунтарей в деревушке Дракхли в тридцать пятом году. Но нет, - словоохотливые и довольные своей жизнью усачи-бородачи не лгали и не таили камня за пазухой. Они действительно были крестьянами, но забыли про крепостную зависимость уже давно забыли, лет как пять-шесть назад. Да и старый барин их обижать побаивался…

- Старый? – удивилась Стелла. – А есть еще и молодой?

- Конечно! Сын его, молодой граф, его, как и отца Серрадо зовут! Старый-то барин-то с барыней померли уже лет пять как, а сын все земли унаследовал. Головастый парень, за границей учился! Умный! Придумал, как из ветра электричество вырабатывать! Воду нашли в пустыне, теперь торгуем! Не обижайся, барыня-госпожа, ты, видать, тоже умна, раз по воздуху летаешь на куалийской ступке, но до нашего барина всем господам еще дорасти надо!

Это очень многое сказало Стелле… И то, что пастухи одеты в очень добротные, новые вещи, и то, что они свободно владеют оружием, и то что говорят о нем с уважением, даже хвалятся им, и в то же время называют его не «господином», а по-свойски – «барин», «головастый парень». И то, что в сухой степи добывают воду, и революционные для Гуриасси ветряные энергоустановки говорило о том, что хозяйство старого графа попало в руки умного и энергичного наследника, который, возможно, имеет доступ к технологиям Земли. И что рабства и крепостничества здесь не существует уже давно. Тогда почему на сердце неспокойно? Мужики ведь правду говорят!

Дальше-больше… Путники увидели стадо диковинных животных, похожих на огромных индрикотериев, но чуть пониже, не таких высоких, - их гнали погонщики на лошадях и фороракосах, и их было довольно много. Ездовые животные и птицы под седлами были ухоженные, сильные, холеные, и отнюдь не дешевые, которые завтра скопытятся. Значит, хозяйство графа отнюдь не бедствует. И даже у крестьян и пастухов здесь денежки водятся.

А потом они увидели целый сад, к которому были подведены трубы. Искусственное орошение… Плодовые деревья были заботливо укутаны дорогой теплосохранной пленкой, ветви защищены специальными сетками, стволы побелены и пронумерованы. Увидели путешественники и самые настоящие парники. Там работали крестьянки-женщины, одетые в очень приличные одежды и цветастые платки. Цветастые… Обычно крестьянки надевают на работы платки и одежду похуже, сберегаю красивые разноцветные платки и наряды на торжества и праздники, а тут их надели, чтобы в земле копаться. Значит, новые купить не проблема... Да и вот идут с работы женщины, как с картинки. Женщины статные, румяные, в красивых высоких кожаных сапожках, поют веселую, задорную песню, а не депрессивные завывания о тяжелой рабской судьбе, как на Западе. И это тоже показатель…

И тем не менее Стелла своими внутренними сенсорами почувствовала старое, угасшее уже дыхание смерти, которое когда-то прошло здесь, заглянув в каждый дом. Вон в отдалении черные опять пепелища старых домов… Правда, рядом, буквально в сотне метров новые добротные каменные дома, к которым подведены от столбов через трансформаторные щитки провода. Да, это крестьянские дома… С электрическим освещением и водопроводом. И улочки, мощеные камнем, как в городе… По меркам рабовладельческого еще буквально вчера Хилликийского королевства местный «черный люд» жил просто шикарно! Видно было, что у местного хозяина денег куры не клюют, и он охотно делится барышами с простым народом. Но была еще одна особенность – немалое количество крестьян были бородаты, а у женщин присутствовали траурные повязки. Что здесь было? Война? Эпидемия? Все говорят про «медную язву», но в газетах эта тема толком и не освещалась. Помощницы Стеллы нашли в киллибурской библиотеке лишь пару упоминаний, и там называлась довольно скромное число потерь, - не то двести, не триста душ. По сравнению с эпидемиями, выкашивавшими в старое время целые волости, это были довольно скромные цифры. Или газеты лгали, и власти замолчали истинные масштабы трагедии?!

- Тетя Стелла, здесь, похоже, было что-то типа пандемии, как на Земле в 21 веке, - сказала Таня.

- Ты тоже почувствовала? – кивнула Стелла. – Способная ученица!

- Мор тут прокатился пять лет назад! – прямо и честно ответил один из пастухов. – Медная язва! Целые деревни повымерли! Невесть сколько народу похоронили… Старый барин хоть и жадина был первосортный, а когда людей десятками отпевать начали, все до последнего гроша отдавал, чтобы людей спасать. Вон, видите, поштамент каменный остался, обрубок… Статуя старого графа на нем стояла, из чугуна, а поверху – золото! Сам и спилил… Да разве ж ее, язву окаянную, деньгами-то купишь?! Ей, твари, души человеческие нужны! И барин умер, и хозяйка-барыня, и дочь их старшая… А оставшиеся брат и сестра вместе с нами горькую чашу пили… Молодой граф землю с нами копал, а барыня кашу людям варила! В других землях, говорят, господа народ простой мучили, а наши господа будто сами от простого народа рождены! Победили мы язву все вместе, всем миром, и барин, и мужик! Вот, теперь отстраиваемся… Барин у нас головастый, деньги из земли рубит!

Хозяин имения молодой граф Серрадо Жю Гларао встретил гостей очень радушно, искренне обрадовавшись нечастым здесь гостям из богатого, плодородного Приморья. Это был высокий, сильный, крепкий молодой человек лет двадцати пяти, бровастый жгучий брюнет с длинными волосами и трехдневной небритостью на щеках. Молодой и в то же время зрелый, сильный, мужественный человек, с прямым взглядом, привыкший подолгу находиться в степи, в седле... Одет он был в такой же ковбойско-казачий костюм, как и его пастухи. При виде брюнета-красавца женская половина половина экспедиции невольно почувствовала себя неловко.

- «Танька, гляди, каков жених!» - отправила Синицыной провокационную телепатему Стелла, еще крепче взявшая мужа под локоть. Наверное, чтобы степной сильный ветер не оторвал ее и не унес в руки другого молодого красавца.

- Мое почтение, господа! Мое почтение, Ваше Сиятельство, княгиня Жю Сет и Ваше Сиятельство, княгиня Изу-Ми! Мое почтение, господа князья! Мое почтение, госпожа виконтесса! — учтиво поклонился граф Жю Гларао, сверкая глазищами в сторону глупо улыбающейся Татьяны. — Идриссе, дорогая! У нас гости из самой столицы!

- Здравствуйте, господа, добро пожаловать! — На крыльцо имения вышла низенькая симпатичная девушка в сереньком домашнем платье, которая, как позже выяснится, была не женой, а родной сестрой графа. — Проходите в дом!

Стелла заметила, что девушка, хоть совсем юна, постарела раньше времени. Взгляд зрелой женщины, тоненькие темные круглые черточки морщинок под глазами, фактически старушечья одежда, полное отсутствие украшений… Горе, поразившее этот край, отпечаталось в облике совсем молодой девушки, благородной труженицы с выплаканными карими глазами.

- Мы в нашей пустоши очень рады гостям, тем более из Киллибура! — поддержал сестру Серрадо. — Я сейчас переоденусь и присоединюсь к вам.

- Проходите, проходите, - засуетилась молодая хозяйка, торопя слуг. — Клио, Кхлире, Апфа! Срочно, девочки, накрывайте стол, принимайте гостей из Приморья! Простите, господа, мы не ждали гостей, тем более, таких знатных!

- Ничего, ничего, полно! Мы люди простые, военные, привыкли к походному порядку! – сказал Тимофеев.

- Если хотите, мы поможем вам накрыть на стол! — вызвалась добровольцем Изуми. — Таня, пойдем, поможем, если хозяева не против!

- Что вы?! Госпожа Изу-Ми?! Вы куалийка?! Да как же можно?! Серрадо, брат мой! У нас в доме куалийцы! Клио, немедленно серебряную посуду на стол!

- Что?! Настоящие куалийцы?! — Серрадо не смог сдержать эмоций и выскочил в зал как был, почти с голым торсом и расстегнутой рубашкой, которую он пытался то ли снять, то ли надеть. — Господа, прошу милостью вашей простить мое дикарство, но я, право, не мог сдержаться! Никогда не видел живых иномирян!

- Тогда позвольте представить вам моего супруга, князя Базила! Он куалиец! — хихикнула Жю Сет, прикрывая ротик. — Мою сердечную подругу княгиню Изу-Ми, невесту князя Жю Клидат, она тоже куалийка! И, конечно же, мою ученицу юную виконтессу Тьяне, дочь баронессы Моане Жю Сет, действительную официальную героиню государства. В восемнадцать-то лет, господа!

- О, Святой Пророк! — только и охнул молодой граф. — Простите меня великодушно, господа! Я сейчас с ума сойду! Таких высоких господ этот дом не видел десятки лет! Идриссе, душа моя, приглашай гостей за стол!

- Прошу в гостиную, господа! — пригласила гостей гостеприимная хозяйка.

- Ой! — сразу помрачнела Ули. — Мне же нельзя за господский стол! Я же … не свободная… Я, милостивая госпожа, разыскиваю свою матушку и не более того...

Повисла пауза… Стелла вопросительно посмотрела на хозяйку дома, Татьяна насупилась и взяла на руки Ули, целуя ее в лобик и показывая, что Ули здесь — член семьи, несмотря на социальный статус.

- Милое дитя! — сказала Идриссе чисто ангельским голосом. — В нашем доме нет свободных и не свободных деток. Есть только голодные и сытые... Я надеюсь, что твоя хозяйка не против? Вы ведь не против, сударыня? — испытующе посмотрела на Таню графиня Жю Гларао, едва достававшая землянке макушкой до подбородка. — Ибо в этом доме никогда не прогоняли детей и слуг от стола голодными!

- Я не ее хозяйка! — испугалась завуалированного обвинения Таня. — Эта девочка мне вообще, как младшая сестренка! Вы молодец! Мы там, дома, насмотрелись на такого… Там дворяне своих слуг за людей не считают! Я больше того скажу, - если бы Ули не позволили сесть за стол, я бы тоже назвала себя не свободной.

- Здесь такого нет, - твердо сказал молодой граф. – И не будет никогда, уверяю вас! Отчасти из-за этого нас и не воспринимают всерьез и даже называют бастардами. Одному такому остряку я ладонь пропорол шпагой. Я еще стерплю оскорбление, но моя сестра свята и неприкосновенна!

- Поддерживаю, сударь! – воспрял Хорсе Жю Клидат, видя родственную душу. – Князь Жю Клидат, к вашим услугам! Осмелюсь спросить, много ли дуэлей провели?

- Очень много! – улыбнулся Жю Гларао. – Целуых две, одна из которых закончилась грандиозной пьянкой! У нас здесь дуэли не распространены, все не со шпагами ходят, а с крестьянскими обрезами.

- Никаких дуэлей! – возмутилась девушка-графиня. Она подошла к брату и положила ему руку на грудь, будто бы запрещала ему даже говорить против ее воли. – Я запрещаю!

- У вас здесь, практически, социализм! – сказала Татьяна. – Коллективное хозяйство!

- Наверное… Вам, людям из будущего, виднее… А что такое социализм? – спросила Идриссе.

- Я хозяйка этой девочки, - подняла руку властная, статная Стелла. — Я абсолютно не против ее присутствия за столом, при условии, что моя юная … девочка вымоет руки и носик, который она где-то уже умудрилась испачкать в саже! Тогда она будет достойна! Разрешите, она будет со мной, я посажу ее на колени?

- Да и рабство отменено уже почти неделю как! — добавил Тимофеев. — Ульяна, айда руки мыть!

За столом, который, несмотря на не обеденный час, буквально трещал от многочисленных мясных блюд (было ясно, что граф Серрадо крупный местный скотопромышленник) и бутылок местного сладкого лимонада и минералки (на поверку оказавшегося очень-очень вкусными), гостеприимные хозяева, абсолютно честные и открытые люди, битый час расспрашивали гостей о событиях, происходящих в столице и на западе страны. Земляне были чрезвычайно удивлены, когда узнали что, западная приморская часть страны, где располагалась столица, и восточная, за горными хребтами, так слабо сообщаются друг с другом. Будто два разных мира! Запад и Восток Хилликии на самом деле соединяла лишь одна каменная и одна железная дорога, проложенная через горные перевалы. Даже телеграфные линии были проложены через перевалы и периодически повреждались в результате горных обвалов, бурь или схода снежных лавин. Удивительно было, как Хилликия вообще еще сохранила свое единство при таких-то раскладах?!

Стелла и ее товарищи терпеливо объясняли и рассказали о том, как в течение нескольких дней неузнаваемо изменилась их страна. Разумеется, без упоминания лишних имен и без самовосхваления… А Стелла продолжала анализировать окружающую обстановку, иногда вставляя фразу-другую и вытирая носик и ротик Ули.

Она заметила, что дом был большим, роскошным, но в нем отсутствовали дорогие предметы роскоши. Не было массивных медных под золото канделябров, огромных картин, ваз, хрусталя и фарфора, статуэток и предметов, привезенных из заморских стран, чем так гордились баре западной Хилликии, не знающие уже, куда бы выбросить деньги. Посуду на стол выставили серебряную, это верно, но вот столовые приборы были простецкими, какие встретишь и в доме бедняков. Скатерть простая, белая, правда безупречно чистая и накрахмаленная. На стенах темнели прямоугольные большие пятна, - здесь когда-то висели картины... Да и хозяева одеты простенько, - без золота, без украшений, без роскошных шелковых и кружевных нарядов, фактически в ту же одежду, что и их слуги, ну, может, чуть-чуть побогаче... И хотя было заметно, что сейчас дела семейства Жю Гларао идут в гору, но без сомнения эти люди пережили когда-то очень тяжелые времена. Стелла коснулась их разума и поняла, что это люди открытые, честные, но видели они на своем совсем маленьком еще веку такое, чего нормальному человеку видеть не надобно. И это роднило их с болхианскими повстанцами, которые тоже выстояли под напором страшной, превосходящей силы. Но, - это важно, - Амфидо выстоял при помощи землян. Брат и сестра Жю Гларао выстояли сами, одни… И чей враг был опаснее и страшнее, - это еще можно поспорить… Вражеского солдата можно застрелить, подкупить, разжалобить, напугать, распропагандировать в конце концов… От него можно убежать, спрятаться, скрыться в развалинах… А как убежать от смертоносного вируса в стране, где большинство до сих пор заговорами и снадобьями лечится?!

Также Стелла узнала, что рабство и крепостничество было ликвидировано в графстве Гларао юными Серрадо и Идриссе еще есть лет назад, да и старый граф не был таким уж крепостником и относился к своим слугам вполне по-человечески, за тем исключением, что у старого графа снега было зимой не выпросить. До эпидемии... И что сейчас крестьяне стали, по сути, совладельцами, наемными работники и партнерами нового хозяина. Серрадо фактически создал неформальное акционерное общество, и прибыли делились между всеми участниками, как благородными, так и крестьянами. Поэтому молодая хозяйка безо всяких колебаний и предрассудков пригласила невольницу Ули за стол вместе со всеми гостями. А в западной части заносчивые дворяне-богачи считали за унижение своего достоинства сидеть за столом даже и с обедневшими дальними родственниками. Что уж говорить о простолюдинах?!

- Ну, у вас здесь просто новый Геклендорт*! – похвалила хозяйство молодого графа Стелла. – Сколько голов скота вы держите?

- В настоящее время около семисот голов, - улыбнулся Серрадо, как ученик, которого хвалит перед классом учительница. – Поголовье прибывает каждый год на шестьдесят-семьдесят особей.

- Браво! – захлопала в ладоши льстица-Стелла. – Почему мы в Сетте о вас не знаем? И ваш чудесный лимонад, и ваши воды… Это же вода с большой глубины! И ветряные электростанции! Вы же опередили свое время лет на пятьдесят, а то и на сто!

- Да, моему умному брату удалось найти подземную скважину природной воды в степях, - взяла слово Идриссе. – Этой водой питаются и крестьянские хозяйства, и пастбища, и для орошения. Вон там настоящий сад из субтропических деревьев… Он существует благодаря оросительным коммуникациям которые тянутся почти от завода, вы его видели… Трубы прочнейшие, покрытые теплоизоляцией, чтобы иметь возможность перекачивать воду и в холодный сезон… Воды мы газируем, смешиваем с фруктовыми сиропами и продаем, но на приморских рынках сильная конкуренция. Расстояния не на нашей стороне. Но зато мы продаем нашу продукцию в соседнее Блухарасское герцогство. Наш товар там хорошо знают! А поводу ветра… Наверное я унаследовал отцовскую прижимистость… Что он просто так дует за бесплатно?! Пусть пользу приносит!

- Это прекрасно! — воскликнула Стелла. — Я бы хотела быть вашим партнером в будущем! У меня родилась прекрасная мысль. Но прежде всего — дело! Мы к вам прибыли по делу!

Стелла кратко изложила суть проблемы. Все это время Ули была как на иголках… Она елозила и прыгала так, что не выдержала и вскочила из-за стола, обратив молящий взгляд на хозяев дома.

- Нижайше просим вас, господа, помочь ребенку воссоединиться со своей матерью. Свершите богоугодное дело! — попросила Стелла, глядя прямо в глаза молодому графу. — Если вопрос в финансах, мы готовы его решить. Назовите свою цену!

- Пожалуйста, господа! — жалобно взмолилась Ули. — Верните мне матушку! Я уже много лет жду встречи с ней!

- Ваше Сиятельство, вы, видимо, сложили неверное впечатление о нас, - нахмурился Серрадо. — Мы не торгуем людьми, и если только от нас зависит воссоединение несчастного дитя с матушкой, мы сделаем это немедленно, и безо всякой оплаты! Но … только если мы в силах это сделать... Как зовут матушку девочки? И в каком году мой отец купил ее? И, если у вас есть данные, у кого… Клио… Позови Аррхара, и распорядись, пусть захватит с собой бухгалтерские книги… За какой год, Ваше Сиятельство?

- За тридцать пятый, Ваша Светлость, - подсказала Жю Сет. - Ее зовут Инсиклие. Ориентировочный возраст — примерно тридцать два – тридцать пять лет, плюс-минус год.

Серрадо и его сестра тем временем немало помрачнели… Стеллу это сбивало с толку. Молодые аристократы были действительно настроены дружественно и к гостям, и к маленькой рабыне Ули, они были готовы немедленно привести сюда ее матушку, проданную жестоким хозяином отдельно от ребенка. Но… они могут быть не в силах это сделать! Почему?

И вот тут у Стеллы стало холодно на сердце… Она поняла, ПОЧЕМУ...

ЛУЧШЕ БЫ ОНИ НЕ ПРИЛЕТАЛИ СЮДА! Бедная Ули!

Пока гости заканчивали с завтраком в зал вошел относительно молодой дворецкий, статный сорокалетний чернокожий усач и вкатил тележку с громадной книжищей в потертой кожаной обложке. Серрадо вытер руки, надел перчатки… Они вместе со слугой аккуратно переворачивали листы, смотрели в страницы, брали лупу, чтобы получше рассмотреть заковыристые записи.

Ули от нетерпения нервно теребила рукава своего платья и, встав на цыпочки, пыталась заглянуть в книгу, где были многочисленные таблицы, цифры и наименования. Были там и имена приобретенных и проданных рабов с указанием суммы. Серрадо-старший был, видимо, очень бережливым и педантичным человеком.

- Только бы не в Уллдо, только бы не в Уллдо, - нервно щелкала пальцами Идриссе, кусая губы. – Господи, спаси!

- Вот она! – Слуга Аррхар с очками на длинном носу, ткнул пальцев в нужную страницу Куплена за пятьдесят тысяч. Птичница, разнорабочая… Отправлена в деревню … Уллдо… - сказал дворецкий. — Эхх… В тридцать шестом оттуда-то и началось… Деревню-то сожгли, когда там последний умер…

- Все равно уточни! — настойчиво попросил граф. — Вдруг кто-то… - Он тут же замолчал, красноречиво глядя на измученную, истомившуюся от ожидания Ули.

Дворецкий все понял без слов. Оставив книгу с тележкой рядом с графом, он бегом бросился в двери.

- Прошу прощения, господа, я ненадолго оставлю вас, - Граф Серрадо встал из кресла и размашистыми шагами вышел в другую залу. Вслед за ним почему-то вышли Стелла Жю Сет, за ней выбежала Синицына.

- А что случилось? Чего происходит? — Ули хлопала испуганными глазенками, глядя на молчащих и суетящихся взрослых. — Я что-то не так сказала, да? Вы простите меня, господа, если что не так… Мне бы только матушку мою сыскать! Госпожа-барыня! Барышня Тьяне! Чего случилось-то?

- Я сам не знаю, - пожал плечами Жю Клидат.

- Простите, господа… - Идрисе тоже вскочила и вылетела вслед за братом, как ошпаренная, прикрывая ладонью глаза.

- Я сейчас… - Хорсе Жю Клидат оторвался от вин и мясных закусок и, придерживая саблю, вышел вслед за остальными. За столом остались лишь Тимофеев и Сайто, да несчастная маленькая Ули:

- Что же я такого сделала? Барин! Госпожа княгиня! Вы мне хоть скажите!

- Изуми Горовна, вы что-нибудь понимаете? — спросил озадаченный Василий Ильич у Сайто.

- Не уверена, - пожала плечами японка. - Хорсе! Ваше Сиятельство!

Вернулся Жю Клидат с раскрасневшимся лицом, взмыленный, будто пробежал милю без остановки. Посмотрев на Ули, он вернулся за стол, что-то сказал на ухо Изуми Горовне, потом без слов налил себе в фужер крепленого вина и залпом опрокинул в глотку. Сайто побледнела, посмотрела, сжав губы, на своего жениха и, испуганная, опустила глаза, не решаясь посмотреть на Ули:

- Что же теперь будет? — испуганным голоском сказала Изуми, глядя на Хорсе.

- Я, может, сейчас скажу глупость, но я начинаю понимать этого Вы-Рока, что он хотел тут все поджечь и взорвать к … - Жю Клидат, злой, как черт, тут же налил себе второй фужер. - Я сейчас тоже хочу!

- Ули, иди сюда! - позвал ее Василий, чуя неладное и, на всякий случай, касаясь рукой оружия.

- Нет, барин! Они, наверное, за мамой моей послали! — воскликнула Ули, с живостью молодого котенка подкрадываясь к двери и пытаясь подслушать разговор.

Но в этот момент девочка отскочила обратно — в обеденную залу вернулись матушка-госпожа Стелла, Татьяна, дворецкий Аррхар и Серрадо с Идриссе. Таня и Идриссе прятали глаза, Серрадо был угрюм, Аррхар со вздохом вспоминал Пророка… Взрослые, как один, старались не смотреть на девочку.

- Ёпть! Только не то, что я думаю! — сказал Тимофеев.

- Ули… - с большой неохотой позвала девочку кусающая губы Идриссе. — Милое дитя мое! Мне… нам… нужно с тобой поговорить…




- … Мама! – кричала во всех голос безутешная Ули, широко открыв рот и вытаращив глаза. – Мама! Господь, верни мне, пожалуйста, мою маму! Святой пророк, я каждый день молилась тебе, верила в бога, ходила в церковь, когда господа разрешали! За что ты мою матушку забрал?!

Она в бессильном отчаянии била кулачками в памятный камень над братской могилой, где были похоронены останки почти двух сотен человек, умерших от «медной язвы». Памятный камень-обелиск был увешан высохшими и относительно листьями папоротника, по старинному хилликийскому обычаю..

Надпись на камне гласила:

«ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ДУШАМ ХИЛЛИКИАНСКИМ, ПРИНЯВШИМ МУЧЕНИЧЕСКУЮ СМЕРТЬ ОТ МОРА В 2171 ГОДУ ЭРЫ ВЕЛИКОГО ПРОРОКА!»

Памятный обелиск из простого серого обломка стоял на бывшей деревенской площади возле старой заброшенной церкви. Вокруг были пепелища домов, уже поросшие бурьяном и колючками, занесенные снегом.

После того, как деревня опустела, дома подожгли, чтобы уничтожить все вещи, которых касались больные. Обгорелые стены разобрали для строительства новых домов. Церковку вот только не решились тронуть…

«Медная язва», в принципе не самая страшная болезнь, если вовремя начать лечение антибиотиками... Но здесь она прошла по землям графства как дьявольский косильщик, забрав жизни не менее двадцати тысяч человек. Местную инфекционную болезнь назвали так из-за голубых язвочек, покрывавших все тело. Болезнь была чем-то похожа на земную сибирскую язву, но как только появлялись первые предвестники беды, нужно было вводить специальный препарат, проходить специальный недельный курс лечения, соблюдая строгий режим приема лекарств. Чтобы спасти человека при «медной язве» дороги были первые три-четыре дня, тогда были высокие шансы излечиться без последствий. Если упустить момент, то спустя неделю после заражения можно было уже не стараться… Через две недели больной превращался в один большой синяк и умирал. Болезнь передавалась воздушно-капельным путем, и через воду, и через физические контакты.

И ведь в кои-то веки местные эскулапы предусмотрели возможность распространения эпидемии и даже постарались принять меры, закупив за границей дорогие лекарства. Но! – вмешалось чудовищное обстоятельство, Анти-Провидение, о котором Стелла и ее друзья с изумлением узнали только сейчас… Узнали и невольно прокляли свое Отечество и своих соотечественников, и в то же время восхитились силой духа и разума честных хилликийцев, и «черного», и благородного происхождения.

Страшная эпидемия бушевала недолго, всего три поры, но она убила и маму Ули, и еще более двадцати тысяч ни в чем не повинных душ… В том числе, кстати, и графа Серрадо Жю Гларао-старшего, и его жену-графиню, и старшую дочь. Когда-то у Серрадо и Идриссе была старшая сестра, которая так и не успела выйти замуж…

Господ и простолюдинов на этой земле породнило общее горе, общая беда… Они вместе хоронили своих родных, вместе рыдали над могилами, делились друг с другом последними незараженными продуктами, хлебом и водой, помогали друг другу распахивать общие поля среди пепелищ и пасти общие стада среди могил. Разумеется, ни о каком угнетении крестьян, ни о каком высокомерии или заносчивости графов перед простыми людьми и речи быть не могло, при всем желании. Да и до этого… Еще в старые благословенные времена Жю Гларао-старший, слывший человеком скупым, прижимистым, высокомерным и очень любящим свою персону, задумывался об освобождении крестьян. Но не успел этого сделать… За него это сделала «медная язва». До сих пор здесь выжившие ненавидят медно-синий цвет…

Это, возможно, единственный случай в истории, но эпидемия перевернула все с ног на голову. Возможно, сам Жю Гларао-старший был не таким уж плохим человеком, возможно, он просто жутко испугался за себя и своих близких, но жадный, ворчливый аристократ с раздутым самолюбием не уехал, не сбежал за границу или в спокойные провинции, а принялся, как мог, бороться с эпидемией, продавая свое добро, с такой любовью наживаемое. Он же спилил свою глупую статую на металл, будто сам Господь его просветил. Он на свои деньги покупал медикаменты, где мог, на свои хоронил умерших… Единственное, что он сделал своевольно, по-барски, - вскрыл первую партию лекарств и сделал дефицитные инъекции вперед крестьян, - не себе даже, - а жене и своим трем детям. Одной дочери лекарство не помогло… Увы, морально преобразившийся благородный бывший жаднюга долго не прожил. А жена, мать Серрадо и Идриссе, умерла не от эпидемии, а от инфаркта, когда увидела своих близких мертвыми.

А в хилликийских газетах, в столице … прошло лишь одно коротенькое сообщение про небольшую вспышку заболевания в восточных провинциях, которая считалась у власть имущих настолько далекой тмутараканью, что многие сомневались, что данная провинция вообще имеет отношение к их государству. И, - местная служба здравоохранения бессовестно занизила масштаб смертности, сообщив всего лишь о двухстах смертях. Занизив смертность в сто раз! Причем умерли в основном простолюдины, а они для столичной знати все равно были полуживотными. Ничего, хилликийские бабы еще нарожают! К тому же эпидемия была краткой и не перешла за центральные горные хребты в западное Приморье. А, значит, и не было ничего! Вон, во время эпидемии «черной оспы» в соседних с Сеттом графствах в общей сложности тридцать тысяч душ к Богу отлетело! И ничего, стоит Святое Королевство!

Ули, чью душу, подобно атомному взрыву, выжгла до углей черная весть, рыдая, всхлипывая и зовя маму, будто она могла услышать ее, бессильно колотила маленькими кулачками проклятый камень. Слезки на ее щеках уже замерзли, стянули кожицу, холодили лицо… К ней пыталась подойти Таня, но Ули вдруг отогнала ее.

Мимо время от времени проезжали пастухи и погонщики, понимающе глядя на девочку. Один из мужиков пожалел девочку, слез со своего клювастого серого фороракоса и отдал девочке свои рукавицы, пропахшие скотьими шкурами, спиртом и табаком:

- Не плачь, махонькая… Я свою жену тоже похоронил… У Бога встретимся! Жизнь-то продолжается…

- На, вот, хлебушка погрызи… - посочувствовал его товарищ. – Маленько легче будет!

Позади Ули, бессильно колотившей страшный камень, стояли, молча, Стелла, чета Жю Клидат, Таня, Серрадо и Идриссе. Они молчали… Что они могли сделать? НИЧЕГО! Страшное бессилие взрослых, не способных защитить ребенка… Да хоть бы и невольницы! - эти люди не делили людей на низших и высших.

Никто не осмеливался подойти к Ули, обнять ее, приласкать, поговорить… Все чувствовали себя виноватыми… Все их слова – пустой звук, мусор… Что могли сказать эти степенные богатые благородные люди маленькой бедной невольнице, у которой такие же степенные и благородные, возможно, друзья и знакомые через одного-двух соседей отобрали мать и обрекли на сиротство и мучения. Единственное только – у конкретно ЭТИХ господ, которые стояли перед Ули, была совесть. Другие бы и внимания не обратили бы на слезы маленькой чернокровки.

Из степи дул ледяной ветер, трепавший ветки низкорослых деревьев и кустов, терзающий жалобно скрипящую ставню на церковной пристройке. Ветер теребил золотистые кудри Ули под меховой шапочкой, норовил распахнуть полы ее шубки, гнал поземку по степи...

- Мама! – последний раз взвизгнула Ули куда-то в пустоту, в последней надежде, что ее мама, которую она и помнила толком, волшебным образом появится перед ней, что она на самом деле спаслась, и сейчас возникнет перед ней, обнимет, приласкает, как бывает в дамских романах и детских книжках. Где все в последний момент заканчивается хорошо.

Но во взрослой жизни чудес не бывает… Тоненький, пронзительный голосок Ули остался без ответа. Лишь шумели кроны колючих деревьев, и противно ныла на ветру ставня, качающаяся из стороны в сторону.

- Вот и встретились, едрена мать! – выругался Тимофеев. — Все у нас всегда через одно место!

- Опоздали на шесть лет...

- Надо улетать! Хватит ее мучить! – сказала Татьяна. Но второй раз к Ули подойти не решилась.

- Как же это произошло? – спросила Стелла. – Почему ваше дворянство не обратилось за помощью к правительству? К куалийцам? Ко мне, в конце концов?! Я в тридцать третьем в двух графствах эпидемию «черной холеры» погасила, меня в столице и ее окрестностях каждая собака знает!

- А помощь была... - ответил Серрадо. – Целый эшелон с заграничными лекарствами, из страны, где умели лечить «медную язву»... Вот только его украл начальник ведомства здравоохранения. Просто украл, и все! Это выяснилось уже позднее… Украл и продал в соседнюю страну, где тоже отмечались вспышки этой болезни. А деньги прикарманил и бежал из страны в Блухаррасс, а потом в Турханию, где объявил себя политическим беженцем, которого в Хилликии преследуют за убеждения. Вероятно, чтобы избежать выдачи нашим властям... Его имя Вапп Жю Ассо… Герцог Жю Ассо. Дворянин Второй Степени Благородного Достоинства.

- Вот гнида! Настоящий Горбачев*! - выругалась Синицына. – И его так и не нашли?

- Я думаю, его даже не искали… - горько сказал Серрадо. — Он купил нужных людей и спокойно удрал за границу со всеми деньгами.

- Я не понимаю, как можно украсть целый поезд с лекарствами для больных людей? – всплеснула руками Идриссе.

- После того, как провинция осталась фактически беззащитна перед лицом страшной угрозы, вспышки эпидемии начались повсюду, - скорбным голосом сказал молодой граф Жю Гларао. – Мой батюшка, чего греха таить, был изрядным чудаком, любил роскошь и даже распорядился поставить себе памятник… Многие считают, что это Господь покарал его за гордыню… Но когда все началось, и наши соседи-аристократы стали уезжать кто куда, чтобы переждать мор, мой батюшка принял решение сделать все для спасения людей, которые были ему подчинены. Мы покупали медикаменты и средства гигиены где только можно, увы, по завышенным ценам, и пытались спасать людей… кого еще можно было спасти… На лечение, на похороны по-человечески… Правда наш священник, отец Миллук сказал, что не будет брать денег за отпевание и исповеди, пока мор не стихнет. Он тоже умер… А статую самому себе отец самолично приказал срезать и тоже продал на лом. В последние дни он сказал, что самая большая и глупая тварь на земле – это человек, и что Бог обладает величайшим милосердием, потому что человечество достойно лишь истребления. Спустя восьмицу и он заболел, а потом матушка и Гинне, наша сестра… Если кто-то скажет, что наш батюшка был жаден и высокомерен, не верьте ему! Наш батюшка может и совершал ошибки, но своими предсмертными делами он искупил их.

- Матушка умерла чуть позже от сердца, - дрожащим голоском сказала графиня-девочка Идриссе. - Продали из дома все, что было можно… Вы видели, у нас дома совсем просто, без роскоши… Из верхних этажей продали все, даже мебель, там все заколочено… Продали часть наших земель, буквально за бесценок. Я отдала все свое приданое… Было время, когда мы ели ту же пищу, что и наши крестьяне… Нас даже хотели лишить нашей Третьей Степени за долги и безденежье, но нам помогли друзья отца… Наше имение мы только недавно выкупили из заклада... Мы чуть по миру не пошли с протянутой рукой! Но мой брат спас всех нас! Он умный, благородный, сильный и отважный!

- Будет вам, сестрица! - вздохнул Серрадо. - Перед нами стал выбор... Либо продавать земли с умирающими деревнями за бесценок и уезжать восвояси, - но кто же их купит? Денег в этом случае только на билет за океан и хватит, а дальше - только нужда и нищенство. Или объединиться всем в одну команду и попытаться спасти то, что еще можно спасти, на нашей родной земле! — продолжил Серрадо. — И мы решили сражаться! Нас спаяло общее горе… Я предложил крестьянам собрать еще живой скот, собрать всех еще живых людей и объяединить хозяйства, создать скотоводческую общину. Моя сестрица скромничает. На самом деле без ее поддержки я бы давно сдался. Она душа этого дума! Мужики и бабы трудились день и ночь, мы продавали все предметы роскоши, вкладывая в дело все до последнего гроша. Разумеется, ни о каком рабстве, ни о каком крепостничестве и речи не было, равно как и о роскошной жизни. Идриссе вместе с крестьянками варила кашу для погонщиков, латала и стирала одежды, оплакивала умерших, хоронила усопших, собирала урожай… Я вместе с погонщиками пас стадо, дрался с хищниками, пахал землю… Но у меня были знания, как реорганизовать хозяйство, чтобы оно приносило прибыль. Мы все до последнего гроша вкладывали в найм рабочих, в покупку материалов, в строительство загонов… Я брал ссуды в банках, чтобы покрывать другие кредиты, чтобы возить товар на рынки, чтобы делать рекламу… И спустя год самоотверженного труда наши дела стали улучшаться! Появилась первая прибыль, которую мы опять же вкладывали в предприятие. Наша продукция пошла за границу, - слава богу, с соседней страной хорошие отношения, и пошлину за ввоз шкур и мяса они не берут. Не буду скрывать, помогли и старые связи отца. Кое-где пришлось и взятки давать… А потом… ведь я учился на геолога, в том числе изучал и гидрогеологию… мне удалось найти место в низине, где, как мне казалось, должна быть подземная вода… Там растительность сочнее… И мы нашли целое подземное море пресной чистейшей воды! Мы построили завод по газированию и производству фруктовой воды… Вы видели парники? Там мы выращиваем наши ингредиенты… А вода в пустынной стране всегда в цене. И мы потихоньку стали вылезать из ямы. А роскошь, блеск… Зачем это нам? Самое главное богатство, - это люди! Только поймите меня правильно…

- Ули, что мы можем сделать для тебя? – робко спросила Идриссе. – Если хочешь, оставайся у нас… Мы найдем тебе дом, семью, которая тебя приютит… Никто никогда не обидит тебя… Все-таки твоя мама жила здесь… Мы ничего не могли сделать… Наши родители тоже умерли…

- Да, барыня… Только вас, Ваша Светлость, никто от мамы не отрывал! – огрызнулась Ули, не поворачиваясь.

Ули обернулась к собравшимся благородным господам, глядя на них с ненавистью. Слезки замерзли на ее щеках, личико выражало брезгливость и страшную детскую боль:

- Ну что же, господа благородные… Вот она я перед вами, рабыня безродная, от рабыни рожденная… Скажите, почему вы так с нами? Почему вы нас за зверей считаете, а не за людей?! Нас ведь такие же человеческие мамы рожают, мы так же Господа и Пророка чтим! Все с нами можно делать, что душе вашей господской угодно… Выпороть, ударить, из дома выгнать, над костром повесить, маму отнять… А с вами так нельзя, потому что вы люди благородные… Мы же от темна до темна для вас спину гнем, а вы нас и за людей не считаете? Кто вам это дозволил?! Пророк?! Дьявол у вас пророк! Думаете, всегда так будет? Придет день, - и господа у холопов в ногах валятся будут, милости просить! А я милости не дам! Никому не дам! Вырасту – к разбойникам уйду! Буду богачей да благородных убивать и грабить, да над огнем вешать, да водой на снегу поливать. Не прощу! Никого не прощу! Что вы так на меня смотрите?! Что, у девки дворовой голос появился?! Может, к столбу прикуете?! Высечете?! В огонь сунете?! Продадите на рынке?! Не боюсь я больше, никого из благородных не боюсь! Ненавижу вас, благородных, ненавижу… всех….

- Господи Всевышний, тронулась, бедняжка! – всхлипнула Идриссе, видя, как девочка застыла, обессилев, отвернулась и опустилась на колени прямо на землю, прижимаясь лобиком к холодному камню. А взрослые и вправду остолбенели от такого совсем не детского проклятия, сказанного надломленным нежным детским голосочком. Граф Жю Клидат даже перемолнировался, глядя на девочку С НЕМАЛЫМ ИСПУГОМ, - не вселился ли в маленькую крепостную сам дьявол?

От страшной душевной боли девочка выплеснула свой детский искренний гнев на тех, кто, в общем-то и приложил максимум усилий, чтобы ее и других детей больше не били, не продавали и не разлучали с родителями. Тем, кто менее всего этого заслуживал… И мстить некому… Лишь одна вселенская мразь, удравшая за границу, жить за счет чужих жизней, принесшая людям столько горя. Еще гаже Вырока, гаже его корпорации… Злой и безжалостный Вырок хотя бы творил зло ради торжества своего дела… Он строил, хоть и на великой крови, новые заводы и шахты, корабли, развивал новые технологии, желал, чтобы топливо для межзвездных кораблей было доступно всем, хоть и через его карман. Вырок и сам чурался роскоши, деньги были для него лишь инструментом. Поэтому и стал таким серьезным, страшным противником для Божьего Мира и для Федерации. А Жю Ассо, эта первобытная сволочь в бархате украла у тысяч людей жизни, просто чтобы его тушка роскошно жила и жрала за двадцать тысяч человек! Даже жестокие и беспощадные, но храбрые и фанатичные фашисты Гуэннохорро кажутся рыцарями духа по сравнению с Жю Ассо! Даже Вырок, свирепый, жестокий и умный враг, заслуживает какого-никакого уважения! И сейчас Жю Ассо, это существо благородных кровей сидит в чужой стране и сочиняет сказочки для легковерных обывателей, как он страдал за свободу и противостоял режиму в отсталой, крепостной Хилликии, скрывая свое страшное злодеяние. И будьте спокойны, совесть его не мучает, и спит-есть он сладко-сладко!

- Ули! – заплакала Стелла, делая к ней шаг. – Милая, встань с земли, заболеешь! У тебя почки слабые! Встань, миленькая, на ножки и ненавидь нас, сколько влезет!

- Не хочу я, барыня-госпожа…, - слабеньким голосом сказала Ули. – Оставьте меня… Здесь я хочу быть… Жить не хочется совсем… Господи, если ты есть, прибери меня к себе, к матушке! Или и для тебя я «черная девка» недостойная? Неужели и ты только благородных господ жалуешь?!

У всех женщин глаза были на мокром месте. Мужчины угрюмо молчали, проклиная вора и мечтая вот сейчас оказаться с ним наедине, чтобы расквитаться за слезы и горе маленькой Ули. Жю Клидат с яростью сжимал эфес сабли, Серрадо закрыл глаза ладонью, будто у него болели глаза. Тимофеев не находил себе места от клокочущих чувств.

Ледяной ветер гулял по степи, как пьяный бродяга, делая пребывание на улице все более мучительным. Где-то в отдалении заревела в лесу какая-то дикая зверюга… Начали звонить колокола к вечерней службе в отдаленном селе, в церкви… И тут Тимофеев будто бы на что-то решился. По его красному, злому лицу пробежала судорога.

Василий Ильич, вчерашний мажор и любитель ночных клубов, вдруг снял с головы свой алый КГБ-шный берет и с размаху швырнул его на землю, будто разорившийся в прах русский купец.

- Господа бога душу мать, когда же это кончится все?! – выругался Тимофеев по-русски. – Да гори оно все белым пламенем! Думаете, конец всему, только плакать остается?! Думаете, ЭТИ победили в итоге?! СТО ХРЕНОВ ИМ НА ВОРОТНИК, В ДУШУ И ПО САМЫЕ УСКОРИТЕЛИ!  ХЕР ВЫ РОСТОВСКИХ ЗНАЕТЕ! Ули! Скажи, ты отца своего помнишь? С матушкой понятно, а батюшку ты не помнишь?!

- Нет, барин, - почти прошептала Ули. – Рабы отцов своих не знают…

- Знают! Я ТВОЙ БАТЮШКА! Я! – рявкнул Тимофеев со зверским выражением лица, вспомнив одну старинную повесть о настоящем человеке времен первого СССР, еще в бумажной книге, из библиотеки грозного деда. – И не Ули ты, а Ульяна, Ульянка! И бабушка у тебя есть! И дедушка, батька мой! И даже прадедушка с прабабушкой! Дед мой, Могила Петр Криптонович, как раз о правнуках мечтает! Наша ты, русская, ростовская! Я сюда за тобой прилетел! Товарищи, люди добрые, посмотрите вы на нее и на меня! Одно же лицо!

Люди, земляне и хилликианцы, с немалым удивлением и недоумением посмотрели на ростовского безумца. Разумеется, это была неприкрытая и абсолютно глупая ложь. Любой анализ ДНК показал бы, что Ули никакого отношения к Земле и близко не имеет. Но Тимофеев, сжав кулаки, был так уверен в правильности своего решения, от него исходила такая харизма, такая неистовая сила, что никто не посмел ему возразить. Даже Стелла... Более того, Василия Ильича вообще в этот момент не интересовало, что скажет Стелла, жена его. Он сейчас походил на защитника Брестской крепости из 1941 года, поднимающегося в свою последнюю атаку!

А Ули, оторвавшись от камня, посмотрела на «князя Базила» с недоумением и, возможно, какой-то потаенной надеждой. Ее заплаканные глазенки вцепились в образ куалийского богатыря-князя, который стоял перед ней, раскинув руки. Поверила ли она Тимофееву? Или ОЧЕНЬ ХОТЕЛА поверить?

- Врете вы, барин… - прошептала она. – Перед Богом врете… Не может быть такого….

- Да все может, едрена мать! – Тимофеев ястребом подлетел к Ули, подхватил ее на руки. – Ты сама посмотри! Все вокруг смугленькие, темные, черноволосые, а ты беленькая, светленькая… Лобик у тебя широкий, глазки наши, серенькие… Носик курносенький… Ну, волосы у тебя потом потемнеют, я в детстве тоже блондином был… Ну, посмотрите, люди, товарищи, вылитая же я, только девочка! Одно же лицо!

- Точно! – воскликнул граф Жю Клидат, раскусивший идею Тимофеева. – Князь Базил, так это и есть та загадочная девочка, которую вы искали? Наша Ули? Вы мне на кладбище рассказывали, когда мы сокровища искали! Еще Лан слышал! Вы говорили, что прилетали сюда в юности, и у вас был роман с какой-то местной женщиной низ…. В смысле, не знатного происхождения!

- Да! Вы помните, да, граф… то есть князь?! – обрадовался Тимофеев неожиданной поддержке. – Извините, я никак к вашему новому званию не привыкну!

- Ули, как председатель уездного дворянства, подтверждаю! – не моргнув глазом, соврал Хорсе. – Вы очень-очень похожи! Я, например, верю, что князь Базил твой батюшка! А тебе не снилось никогда море, яхты, корабли?

- Снилось, Ваше Сиятельство, истинно так… - Ули, широко раскрыв глаза, смотрела то на Тимофеева, то на Хорсе. – Море видела, даже слышала, как шумит…

- Ну вот! – воскликнул Василий. – Генетика! Ты же дочь моряка, можно сказать! Я же яхтсмен ростовский, у меня и яхта собственная есть. Только не парусная, а моторная…. А я пару раз и под парусом в Черное море выходил! Реально! Прилетим на Землю, в Ростов, покажу!

- А что? – подхватил Серрадо. – По-моему очень похожи! А мне с первого взгляда и показалось, что Его Сиятельство князь и Ули отец и дочь!

- Да! Очень похожи! – подтвердили в едином порыве Татьяна и Идриссе, утирая свои заплаканные глазки.

- Одно лицо! – вынесла категорический вердикт серьезная Изуми, беря под руку Хорсе.

Это была дичайшая неправда. Любой взрослый человек, сложив два и два, без труда изобличил бы Тимофеева и его товарищей во лжи. Да и какому ребенку, живущему на приморской равнине, хоть раз не снилось бы море или морские пейзажи? Но, к счастью, здесь правдорубов не было. Все здесь уже все поняли… Женщины смотрели на распрямившегося, запыхавшегося, волнующегося красавца Тимофеева влюбленными глазами. Стелла на всякий случай подошла к своему мужу и взяла его под руку, обозначая, что мужчина этот уже занят. Ей... Также она достала платок и вытерла плачущей девочке носик. И наконец, обняла Тимофеева и Ули, прильнув щекой к плечу мужа.

- Батюшка?! Вы, барин, мой батюшка?! – тараторила Ули, роняя алмазики-слезки на снег. Настоящий?! Поклянитесь Пророком Святым!

- Да чтоб я в море никогда не вышел больше! – поклялся атеист Тимофеев, надеясь, что местный пророк Хилликий простит его святую ложь. – Чтоб у меня яхту украли!

- Матушка-госпожа, это правда? – спросила Ули у плачущей рядом Стеллы. – Батюшка! У меня есть батюшка! Родной батюшка!

- Просто «матушка», - поправила девочку Стелла, размазывая по щекам слезы, обнимая ее и Тимофеева, который время от времени протирал ладонью глаза и хлюпал носом от внезапного насморка. – Просто матушка Стелла… Не лгали карты… В руках ведьмы карты не лгут… Просто, иногда не договаривают… Вот так, ребята… Значит, говорите, детки мои, герцог Жю Ассо? Запомним…

- Ули, мы все тебя очень любим! – прохлюпала Татьяна, обнимая и зареванную Ули, с ревом вцепившуюся в Тимофеева, и Стеллу, и вообще весь мир. К ним тут же присоединились и Жю Клидат с Сайто, забывшей свою строгую японскую сдержанность и рыдавшей навзрыд. И вскоре у камня образовалась рыдающая, обнимающаяся и целующаяся куча-мала. К ним, стесняясь, присоединилась и молоденькая Идриссе, которую мгновенно приняли в свою теплую компанию. Молодой граф Серрадо все же держал марку брутального мачо, хотя и у него по щекам текли слезы. Гуриассийцы – вообще люди эмоциональные…

- Ну что же… - захлопал в ладони Серрадо, будто отправлял на решающий тайм свою футбольную команду. – Хватит плакать! Довольно уже этот край видел слез! Пусть будет наконец праздник! Слава Пророку! Прошу, господа и дамы, в дом! Отпразднуем!

Над холодной степью зажигались огоньки звезд, манящих в ледяную бесконечность Космоса. А на земле зажигались желтые огоньки деревенек... Маленькие звездочки и маленькие огоньки человеческих жилищ, островки тепла и света в ледяной черной бесконечности.



ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *


Геклендорт – город на юго-западной границе Хилликии, где полвека назад вспыхнула «золотая лихорадка», и деньги в город потекли рекой.

«Настоящий Горбачев!» - М.С. Горбачев, виновный в распаде первого СССР, в будущем для потомков стал персонажем, аналогичным Иуде, предавшему Христа.