Глава 1. Детектив

Хэйлань. Нижние уровни.

Звонок выдернул меня из полудремы. Он рассек тишину, словно выстрел в ночи. Старый монитор пошел рябью, на миг превратив экран в хрустящий снег. Я хлопнул ладонью по корпусу — картинка собралась. Эта рухлядь все чаще отвечала капризом на прикосновение. Раздражение стало привычным — таким же неизбежным, как утренний привкус горечи.

В динамике просипел знакомый женский голос — тихий, будто владелица не была уверена, стоит ли говорить:
— Ты ведь… все еще берешься за расследования?

— Смотря что тут называть расследованием, — ответил я ровно. Мой голос оставался холодным. Внутри я понимал, куда она клонит.

Пауза. Потом слова посыпались быстро, сбиваясь: муж задерживается, «дела», глухие отговорки, тонкая фальшь на голосовых связках. История, которую я слышал десятки раз. Дождь шел стеной, шуршал по подоконнику, смешиваясь с ее речью. На столе лежала пачка счетов. Вчера пришла очередная квитанция за воду. Бумага на нижних уровнях — как привычка держать в руках собственную безысходность

— Нужны доказательства, — перебил я сухо. — Фото, переписки, метки перемещений.

— Да… хоть что-нибудь, — дрогнула она. — Он почти всегда в одном баре, юго-западный сектор, около одиннадцати. Я скину адрес и временные метки…

В ухе коротко щелкнул сигнал. Пакет пришел. Я сбросил вызов.

Правда — пилюля горькая. Ее хотят все, но не каждый готов проглотить. Моя задача проста: добыть факты, взять оплату и не утонуть в очередной волне счетов.

Я перекинул данные на карманный планшет — единственный стабильный островок посреди техники, которая давно живет своей жизнью. Железа вокруг много; пользы мало. Импланты требовали подпитки. Бюджет отвечал молчанием. На верхних уровнях Хэйланя о таких мелочах не думают. Там забыли обо мне. Я — о них. Осталось ремесло. И хватка утопающего, цепляющегося за обломок судна. Иногда за якорь.

***

Я сидел в машине напротив бара. Дождь стекал по стеклу нитями, превращая неон в цветные шрамы. Нижние ярусы всегда мокрые. Здесь сырость стирает границы — звук, лица, краску табличек.

Сонная апатия тянула вниз. Любой в здравом уме давно бы бросил. Но всякий раз, стоит представить «выхожу из игры», память выдает белое пятно — что-то важное, незавершенное. Оно вертится, как слово на кончике языка, да не вспомнить. Дело, которого как будто не было. Упрямство — мой единственный талант.

Проверил оптику. Усиление — в эконом-режиме, без уничтожения батареи. В ушах легкий гул — предвестник сбоя. Стареет железо. Быстрее меня.

Дверь бара распахнулась. Под навес вышли двое. Он приобнял ее. Смех глухо ударился о железо настила и стих. Не моя цель. Я активировал наложение — фото мужа, присланное клиенткой, легло поверх силуэта и тут же распалось. Совпадений ноль. Я выдохнул — короткая передышка перед заплывом.

Я открыл дверь. В салон ворвался влажный воздух с горечью мокрого асфальта. Замок щелкнул у меня за спиной — и я остался наедине с собой. В моем ремесле напарники не задерживаются. Только свидетели, подозреваемые и те, кто случайно прошел мимо.

***
Внутри было тепло и душно: табачный дым, перегар и чужая усталость. За стойкой — бутылки со стертыми этикетками. Театральная роскошь для места, где приличный алкоголь давно разливают по безликим канистрам. Хозяин бережет ретро-иллюзию. Людям нужно верить, что когда-то всё было проще. Я пробовал — не помогает.

Меню высветилось на закрепленном планшете. Я ткнул пальцем в самый дешевый виски — аванс надо растянуть. Бармен подошел неторопливо, прихрамывая. На правом предплечье темнел серийный маркер Itera-Corp — тех, кто в корпоративных войнах экономил на солдатах. Итог предсказуем: боль на подписке, кривой титан вместо кости.

— Первый виски от заведения, — сказал он хрипло, вглядываясь в меня, будто прикидывая. — Лед нужен?

— Пойдет.

Он исчез на минуту, вернулся с бокалом. В стакан звякнули металлические кубики. Он поставил напиток, но не спешил уходить.

— Забавно видеть вас тут, — сказал он, не отводя взгляда. — Ваше лицо мелькало в новостях, когда вы нашли тех, кого все списали.

Я посмотрел сквозь янтарь напитка. Внутри шевельнулось забытое. Как если бы кто-то провел пальцем по старому шраму. Стоит потянуться — и тень уходит. Как будто страницы, где это было, кто-то аккуратно вынул.

Бармен на миг застыл, взгляд ушел в пустоту — интерфейсы пробежали по радужке.
— Странно, — пробормотал он. — Записей нет. Но я помню.

Тактильный имплант дернулся. Стекло на секунду стало шершавым, как холодная рукоять. Я моргнул — и все стало как было. Мелкий сбой. Или напоминание, что мой мир проходит через фильтр чужой системы.

Мы чокнулись. — За тех, кто ещё держится на плаву, — сказал он. — Вопреки всему, — ответил я. Звон вышел резким, почти как выстрел. Жаль только — холостыми не убивают

Над стойкой мерцал плоский экран без звука. Бежала двуязычная строка, китайские подписи цеплялись за русские слова, как крючки. Сюжеты сменяли друг друга. Камера наехала на логотип Qingshan Industries.

«Qingshan Industries расширяет контракт с Itera;Corp на модернизацию имплантов в низовых секторах Хэйланя».
Председатель правления Кан Увэй: «Проект устранит последствия устаревших решений эпохи конфликтов».
Слухи об утечке документа под названием «Протокол Этики» компания назвала спекуляцией.

Слово «Этики» мигнуло и на долю секунды стало «Этикет». Я моргнул. Плашка вернулась в норму. Возможно, помехи. Возможно, нет.

Бармен едва заметно напряг плечо. Его взгляд на долю секунды скользнул к собственному маркеру Itera-Corp, потом к экрану. Он дернулся было убавить яркость, передумал и протер стойку — жест дежурный.

Сюжет сменила хроника: полосы дождя, митинг на причале, плакаты ветеранов. Звука не было, но лица говорили сами за себя.

Я смотрел на экран и слушал бар. Вентилятор дрожал в решетке. Где-то в глубине зала светилась табличка «выход» у черного хода. Я отметил ее машинально. Привычки спасают чаще, чем броня.

Экран мигнул еще раз. В бегущей строке промелькнуло: Юго-западный сектор: сегодня в 23:00 — профилактика узлов городской сети. Окно работ, совпадающее с привычками моей цели. Слишком удобное совпадение.

За спиной скрипнула дверь к кабинкам. Я поднял взгляд на зеркало за стойкой. В глубине отражения, среди тусклых ламп и дымной пелены, проступил профиль. Я активировал наложение — фото клиента легло ровно, без рваных контуров. В этот раз совпадение было полным.

Я поставил бокал, почувствовав, как имплант на пальцах на мгновение путает гладь стекла с шероховатой сталью. Рефлекс сжал кисть, как если бы это была рукоять. Я разжал пальцы.

Пора работать.