Алгоритм всего

                ГЛАВА l


        Широкий столб естественного света  ослепительной, величественной колонной вонзался в самый центр огромного, похожего на планетарий зала. Поток лучей от небесного софита щедро струился из-под сводов высокого сферического купола, освещая собой   витрину. В защищённом бронёй пространстве витрины с нужной температурой, на специально созданной для него подставке, покоился единственный экспонат музея. Вокруг яркого столба, казалось, господствовал мрак, хотя, если присмотреться,  наблюдалось приглушённое освещение стен,  пола и арки входа с неподвижными фигурами по бокам. Более не имелось ничего, что могло отвлечь внимание. Беглый взгляд по ограниченному убранству без труда передавал силу вложенной в него продуманности, надёжности. В деталях всей этой церемониальной обстановки чувствовалась скрупулёзная расчётливость; любой посетитель мог совершенно не беспокоиться ни об удобстве, ни о безопасности - строители здания, будто учли все нюансы, которыми только может располагать человеческий организм, начиная от глаз и заканчивая ступнями. Эти ступни шли по полу, имеющему именно ту текстуру и степень твёрдости, подходящую для счастливых представителей людского рода. Освещение, температура, стены, купол - всё отвечало высочайшему качеству, гармонично преподносилось, сочеталось, а главное оправдывало возложенное на них требование – самозабвенно служить каждой частичкой. И это они исполняли безупречно. Умей они говорить то, без колебаний бы заявили: мы для человека, за человека и пожертвуем ради него жизнью, одари кто-нибудь нас, бездушную материю, возможностью умирать. Но, такую задачу перед ними не ставили. Даже те, кто почти мог располагать способностью истинного самопожертвования, стояли невозмутимо спокойно у входа. Предельно аутентичные человеческой структуре биоботы смотрели перед собой открытым, живым, взглядом, всем видом выражающим принадлежность к сапиенсам. Столь искусно выполненные имитации современник давно ушедшей постиндустриальной эпохи наверняка принял бы за живых существ. Однако, всмотрись он внимательнее то, природная способность его мозга указала бы  на некоторые признаки,  выдававшие в этих детищах последней научной мысли всё же искусственных созданий, в данный момент – монументальную неподвижность, и не только тел, но и мышц лица. Сам того не подозревая, человек всегда видит и чувствует их движения в собрате, пусть они и кажутся статичными. Кроме того, вы рано или поздно обратите внимание, если у собеседника не поднимается при разговоре грудь, под коей у человека выполняют свою функцию лёгкие. Улавливая в обычной жизни все эти мелочи, ваш мозг находится в состоянии покоя, так как видимое – привычно. Оттого он не тревожит вас подобными пустяками. Сей факт, результат незаметного процесса - миллионов лет эволюции. Природа постепенно оттачивала нужное и отбрасывала лишнее. Создателям данных ботов, впрочем, не составило бы труда наделить их вышеназванными, признаками, присущими существам живым, да в таком исполнении, что никто не смог бы отличить от сотворённого природой оригинала.  Но этого не делалось намеренно, так как не стоило нагружать биологию мозга мелочью в виде необходимости отыскивать различия. Для человека это было лишним и не нужным, хоть, при желании, кое-что всегда могло дать понять, кто или что перед ним. В данном случае, под куполом музея во всей красе и мощи расположились продукты высокой технической мысли. При всех своих необычайных способностях, направленных, как и всё окружающее, на то самое самозабвенное служение,  практической надобности в их присутствии тут сейчас не имелось. В текущих обстоятельствах они выполняли простую, где-то декоративную, а лучше сказать, ритуальную функцию. Эти биоконструкты с идеальными пропорциями твёрдо и выверено прибывали на своих местах, словно, находились в подчинении не только у людей, но и у наполнявшей воздух мавзолейной тишины, предающей залу небывалую помпезность. Ею было пропитано всё вокруг. В дополнение к тому, будто, все величественные средневековые соборы, где мирно покоятся некогда усопшие короли, все когда-либо существовавшие египетские гробницы, собрали воедино сакральность и объединили её в витающей тут атмосфере, тихой, затаённой, изредка нарушаемой лишь дыханием или случайным шорохом, стыдливо быстро исчезающем в воздухе, только бы не потревожить, покоящегося в витрине, священноначалие экспоната – святыни, в воздухе над коим каждый атом был пропитан трепетом. Этой святыней являлся маленький предмет. Он находился в самом центре, куда бил луч естественного света. Перед ним, уже почти час стояла не менее прямая, как и у биоботов, в меру атлетичная, высокая мужская фигура человека. В ровной, спокойной позе, единственный посетитель всматривался в артефакт, являвший собой сосредоточие центра герметичного прозрачного куба и всего огромного пространства. Взгляд гостя сгруппировал в себе и концентрацию и уважение, а также тщетные попытки разгадать, будто, какую-то тайну, проникнуть в нечто скрытое, в то, что давно ищет, но не может найти. Он столь долго вглядывался в этот маленький прямоугольный лист, предельно бережно заключённый в стеклянный, бронированный ковчег, что казалось ещё немного и предмет сам сжалится и соблаговолит одарить его ответом. Впрочем, визитёр обрадовался бы и маленькому намёку. Однако, тот оставался неподвижен и глух к стараниям посетителя. Ему ли снисходить до чаяний Савелиана, до чаяний даже всего человечества, судьба и благополучие которого, были нынче поставлены под угрозу, хотя именно с  появлением этого листка возникло то самое поворотное время, изменившее ход истории сообщества людей и всего сущего планеты земля. Не удостоившись в момент создания особого внимания, артефакт на определённом этапе, с каждым днём начал обретать ценность. С годами же, материальное подтверждение знаменательного события обрело статус бесценности, и теперь было одарено всеми причитающимися реликвии почестями, как вещь, воплощавшая собой верх исторической важности. 
         Единственный в зале экспонат поместили в защищённое пространство, но ему мало что угрожало - между ним и гостями преграда могла отсутствовать вовсе. Мера была призвана подчеркнуть значимость, а также отдавала дань прошлому, тому времени, когда реликвии выставлялись таким образом. Выцветший листочек с тёмной по светлому фону надписью «Необычная партия» на мандаринском диалекте китайского, был единственным сохранившимся подлинником, знаменующим собой явление, охватившим спустя годы всё человечество. Образец положил начало новому технологическому укладу,  стал источником тех изменений, коими нынче пользовался, в том числе и Савелиан. Остальные собратья артефакта оказались утрачены. По всей видимости, многие, кто купил когда-то коробку шоколадных конфет с таким, на первый взгляд, банальным, дополнением, посчитали, что необычность состоит в самих шоколадках, что, скорее всего, вложенное приложение с текстом, имеющим цель заинтриговать - лишь маркетинговый ход и ничего более. Это и не удивительно; для осознания факта ценности, нужно было обладать несколько иной информацией, не связанной с внешним содержанием.       Листик был прост, мал, а если бы его удалось подержать в руках то, показался бы ещё и довольно хрупок. В общем и целом, предмет не имел никакого своеобразия. С виду он смотрелся крайне примитивно, так что, особого когнитивного искажения вкладыш не вызывал. Похожее вложение когда-то можно было найти во многих товарах, а также на многих кассах супермаркетов, в качестве проспектов информирующих о скидках. Лишь немногие знали, что дело не в бумаге, не в надписи, а в том из чего эта надпись состояла. Интересно, что даже производитель не придал особого значения своему опыту. Данному эксперименту придали значение шесть человек: пятеро уроженцев Китая и один уроженец Марокко. Каждый из них достоин отведения ему определённой части литературного пространства. Но, можно рассказать обо всех сразу, остановившись на описании жизни последнего из указанных лиц – Ангелиса Сайто, ставшего одним из основателей компании «АДЭС», которая явилась олицетворением поворотного момента в истории человечества.

АДЭС
Появление

1

       Давно ушедший в иной мир Ангелис Сайто родился в исключительно скромной семье, в городе Рабат - столице Марокко. Его появление на свет оказалось результатом довольно неожиданного брака между японцем и гречанкой, волею обстоятельств заброшенных на север Африки. Так как фамилия по умолчанию присвоена ему была японская то, имя для своего малыша мать выбрала греческое. Несмотря на не хватавших с неба звёзд родителей (отец работал системным администратором, мать - скромным гидом) юный Ангелис не желал довольствоваться профессиями, сравнимыми по уровню с родительскими и стремился к большему, что, в целом, делало ему, в их глазах, конечно, честь. Однако, добиться успеха он хотел как можно быстро. Горячий юноша, с помощью своего увлечения виртуальным миром,  испытывал удачу уже со школьной скамьи: создавал сайты, зарабатывал на услугах по их продвижению, вёл свой небольшой форум для программистов. В общем, проявлял всестороннюю активность исключительно в сети. В физическом пространстве всё, на чём останавливалось его внимание, при оценке материальной выгоды в будущем, казалось прозаичным, безликим, проще говоря – не интересным. В авантюрах криминального характера не участвовал из принципа. Здесь ему стоило благодарить родителей. Они терпеливо, методично старались, как говорил отец «пока он не вляпался в какую-нибудь историю», успеть вложить в него основные зёрна морально-нравственных норм. Выходило с трудом , но, в итоге, получилось – зёрна со временем проросли.  Однако, темпераментный характер сохранялся, что подвигало его к энергичному участию в событиях материального мира тоже: дружил, общался со сверстниками, иногда дрался, болтался в ночных клубах,  бойко ухлёстывал за девушками, влюблялся в них, обжигался в отношениях с ними, как водится по молодости, или сам обжигал. В кругу знакомых и друзей тоже водились ребята увлечённые, в силу возраста,  виртуальным миром, его манящими возможностями. Но, настолько страстно, как Ангелис, никто из них в бескрайний океан интернет пространства не погружался. 
         Поскольку мать работала гидом, он часто заводил знакомства с иностранцами, тем самым соприкасаясь напрямую с чужой культурой. И делал это с удовольствием . Бывало, ему даже приходилось самому брать на себя обязанность экскурсовода. Такое случалось, если мать заболевала или у неё появлялись срочные дела где-то в другом месте. В один из таких дней судьба неожиданно свела его с венчурным инвестором. Бизнес ангел из Пекина путешествовал со своей подругой по миру и заглянул, в том числе в Марокко. Сочетание гида и подростка в одном лице, несколько удивило азиата. Во время же экскурсии, удивление сменилось уверенностью в том, что парня наняли в силу его неординарных способностей; он столь искусно погружал туристов в мир исторических событий, архитектурных тонкостей древней цитадели Касба Удайи, что те, сами не замечали, как в определённый момент уже трусцой спешили за энергичным молодым человеком, желая не упустить подробности. Умение талантливо рассказывать являлось отличительной чертой его характера, знание же предмета – следствием частого нахождения рядом с матерью в детские годы; он слонялся за ней по всем историческим местам Рабата вместе с группами и волей-неволей запоминал услышанное.
        Венчур Лао Мэй в тот солнечный день, с желанием поблагодарить за экскурсию, подошёл к отдыхавшему на невысоком каменном выступе молодому гиду, поедавшему кнафе. Азиат протянул руку: 
       - Креативно и довольно познавательно, - сказал он в лаконичной манере, широко улыбнувшись, от чего его лицо приобретало мультяшный вид.
       - Благодарю, - пожав руку, ответил юноша.
       - Учишься?
       - Нет, - пережёвывая кусок, ответил тот.
       - Ну, способностями ты не обделён точно, - намекая на захватывающий исторический пресс-тур, заметил венчур.
       - Есть малость.
       - Так понимаю, увлекаешься историей?
        Юноша отрицательно покачал головой.
       - Я матушку подменял. Она  приболела.
       - Похвально.
       Пожалуй, данный факт и лёг в основу положительного мнения Лао о молодом человеке. Во всяком случае, эти слова отбросили его намерение быстро вернуться к ожидавшей его неподалёку подруге.
       - Сколько тебе лет? – спросил незнакомец.
       - Восемнадцать.
       - Прекрасный, цветущий возраст. Определился уже с будущей профессией?
       - Говоря откровенно, к слову профессия отношусь негативно. Точнее я не воспринимаю это понятие.
       - Почему? – ещё шире растянув рот в улыбке, спросил китаец.
       - У нас дома, в чулане, пылится старый телефонный справочник, так вот слово «профессия» мне почему-то напоминает эту книгу.
     Раскрепощённый отпуском азиат громко рассмеялся. Хохот звоном разошёлся по окружающей толпе. Большинство синхронно обернулось, отыскивая источник веселья.  Ангелис, улыбнулся потехе туриста.
       - Люблю людей, умеющих найти хорошее  сравнение, - наслаждаясь послевкусием от смеха, продолжил Лао, - А почему именно справочник? – спросил он, и по давней своей привычке стал мягко поглаживать подушечками пальцев свои ногти.
       - Тот тоже тупо выполнял одну единственную задачу, - последовал ответ молодого человека.
       - Понятно. Нравятся многозадачные области?
       Парень закивал.
       Китаец заметил, что стоявшая неподалёку подруга насупилась, и махнул ей, приглашая подойти.
       - А вы откуда? – поинтересовался не по летам опытный повествователь истории.
       - Из Пекина.
       - Интересное место.
       - Это с какой стороны посмотреть. По количеству простора у вас точно лучше!
       - Да. Но для создания бизнеса наши просторы с вашими не сравнить - у вас прогресс, у нас...
       - Мечтаешь организовать своё дело? - обнимая подошедшую подругу, спросил Лао.
       - Какое точно, не знаю. Знаю только где.
       - И где же?
       - В сети, - щурясь от солнца, ответил юноша.
       Лао загадочно улыбнулся.
       - Как тебя зовут?
       - Ангелис.
       Китаец протянул ему руку. Тот пожал её.
       - Рад знакомству. Меня зовут Лао. Приходи вечером в Cosmopoliten, поужинаем вместе.
       В ресторане венчурный инвестор приятно удивил Ангелиса родом своих занятий. Сайто, в свою очередь, удивил того своим происхождением.
       - У меня отец японец, - зная не только историю Касба Удайи, сказал юноша.
       Мэй неприятно удивился, но вида не подал.
       Чуть раскосые глаза мулатика ещё при знакомстве показались ему странными для марокканца. Факт происхождения, конечно, обескуражил, однако нельзя было, во-первых, показать это перед мальчиком, во-вторых, позволить себе скатиться до уровня, когда решение о продолжении знакомства встанет в зависимость от происхождения. Пришлось держать марку перед юношей и продолжать общение. Позже он решил, что эта встреча, возможно, произошла не с проста, что это своего рода вызов, что, в конце концов, когда-нибудь нужно заканчивать поддаваться тихой ненависти между китайцами и японцами. К чести китайца, нельзя не отметить - он остался верен зову чести, а впоследствии дружбе в целом.
       Парень рассказал ему о своём опыте, о намерении развивать свои способности, навыки, тот, в свою очередь, о своём видении развития интернета и продуктов для этой сферы. В итоге, они завели дружбу. Вначале созванивались, переписывались. Бизнесмен стал для Ангелиса своего рода ментором. Смуглый, курчавый малый, с чуть раскосыми глазами, смешанного происхождения, ему понравился. Прежде всего, нравился как личность, со своими не по годам твёрдыми принципами, в частности уважительным отношением к родителям. И, разумеется, его подкупала завидная увлечённость подростка, его ищущий, пытливый ум.
        Так материальный мир, где ретивый молодой человек не имел никаких денежных дел и связей, подкинул ему шанс на благополучную реализацию какого-нибудь проекта в мире виртуальном. Первый серьёзный опыт у него вышел довольно коряво. Лао Мэй, в будущем называвший Ангелиса всегда ласково «Баобэй» (малыш), предчувствовал провал ещё до старта, тем не менее, профинансировал детище Сайто. К тому же, речь шла для него о сущих копейках. Ему хотелось, чтобы парень начал именно с неудачи, дабы взрастить в нём умение держать удар. Знал бы он, сколько похожих ударов тому предстоит пропустить на витиеватом пути мира кодеров, вэб-дизайнеров, сеошников, айтишников, и массы непридуманных ещё обозначений того или иного направления то, пожалуй, постарался бы отговорить подопечного от выбранной стези. Да, юноша был целеустремлённым; ещё до будущего переезда в Пекин, он несколько раз приезжал туда, практиковал свой китайский, создал несколько финтех приложений, один из которых (онлайн кошелёк) принёс ему первые серьёзные деньги. Позже он переехал в Пекин, снял там квартиру и погрузился в мир интернет бизнеса. В Китае предприимчивый, практический склад ума молодого Ангелиса формировался и пестовался. Активность постоянно заставляла его мозг  упражняться в способности рассева. Сквозь свой интеллект он просеивал всё, что имело хоть какой-то потенциал, затем бил в эту точку до упора. Однако, то ли на роду некто свыше начертал «продирайся, падай, страдай и снова продирайся», то ли сам он делал фатально неверные шаги, но факт состоял в том, что из всех его солидных начинаний на данном поприще, только один снискал успех. Речь шла тоже о финтех проекте, связанном с онлайн платежами. Перелёты, переговоры с серьёзными людьми, набор сотрудников – всё это патокой наполняло чувством важности, тешило самолюбие, щедро одаривало столь вожделенным смыслом каждый прожитый день. Праздник продолжался, увы, меньше года, пока соучредители тайно не «размыли» его долю в предприятии путём выпуска дополнительного количества акций, тем самым выкинув его за борт. Это произошло в юрисдикции США. После того случая, он впредь старался не иметь там дел. Вложив в зубы жалкие, для такого дела, несколько миллионов, они помахали основателю ручкой. Ему всегда казалось, что он довольно неплохо разбирается в людях, к тому же, компаньонов по данному делу он знал не первый год. Но, как показала жизнь – ошибался. Старина Мэй предлагал ему другие варианты, но отважный малый, к тому времени уже двадцати пяти летний, решил по-своему. Лао не обиделся, и после даже успокаивал Ангелиса, помогал ему заново обрести равновесие. Тот с трудом, но справлялся. К его чести стоит отметить, что он не искал успокоения ни в алкоголе, ни в наркотиках, хотя те всегда мелькали где-то рядом. Если бы не испытываемое им, вдобавок ко всему, чувство вины перед старым наставником, а скорее уже больше того – другом, то он, думается, оклемался оперативнее. Тем более, что необходимость продолжать двигаться дальше, стояла остро. Бо;льшую часть полученных нескольких миллионов долларов пришлось отдать кредиторам по старым делам. Помимо долгов жить к тому моменту он, как назло, стал на широкую ногу, воплощая в жизнь картинки из дешёвых попсовых клипов. В число таких входило: только что арендованный шикарный пентхаус требовавший очередной оплаты,  личный водитель,  любовница, повар со звездой Мишлен, яхта, стоявшая на приколе в Гонконге с усатым капитаном на борту, зачем-то купленная по солидной цене и тоже стоявшая на приколе, но уже в конюшне лошадь, и вишенкой на торте - ещё один жеребец, только уже на колёсах, красный, итальянский, в другом стойле -  гараже. Список был длинный, в конце него фигурировала несчастная домработница Ксяожи, с больной старушкой матерью дома.  Постепенно аппетит на роскошную жизнь Ангелису пришлось поубавить, а затем и вовсе сократить до элементарного минимума. Оставалось благодарить бога уже за то, что к жизни в богатстве он особо пристраститься не успел, хоть и переносил падение достаточно болезненно.
       Родители к взлёту своего сына отнеслись скорее с беспокойством, чем с радостью. После его очередного звонка по видеосвязи, во время которого он продемонстрировал свои дорогие приобретения, мудрость им подсказывала, что на долю их сына выпали испытания. Отец в те дни описал происходящее в жизни сына одной фразой: «Неплохо, когда у тебя есть деньги. Плохо, когда ты есть у них». Оба, конечно, желали, чтоб он подтвердил только первую половины изречения. Но, сын явился пленником второй части фразы. Отец даже обрадовался последствиям его внезапного взлёта. Старик Иоши Сайто ещё в детстве, через воспитание, вкусив плоды восточной мудрости, знал, что падение пойдёт ребёнку на пользу. Мать, конечно, воспринимала результат бесшабашности мальчика несколько иначе – с очевидным состраданием. Однако, и в ней, словно давали о себе знать гены, но уже других мудрецов – античных. И она в душе соглашалась с правотой мужа.   
       Как уже было сказано, эйфория Ангелиса длилась не долго,  жизнь быстро остудила резвость парня - одним концом подцепила, другим выбила из него легкомыслие, спесь, и заставила зарабатывать на хлеб потом и кровью. Так продолжалось до сорока двух лет. За прошедшие годы он заматерел, оброс опытом, в то же время не переставал надеяться на лучшее: участвовал во всевозможных проектах - брал кредиты, финансировал всякие стартапы,  прогорал, снова выпрашивал кредиты, и снова во что-то влезал, а бывало и сам ко;дил. Однако дело программирования ушло так далеко в своём развитии, что пришлось оставить его и вернуться к чисто венчурному бизнесу. Где-то что-то выстреливало, но лишь тихим залпом, да и те деньги быстро исчезали непонятно на что, как полгода назад, когда будучи в небольшом подпитии он зачем-то оплатил аренду лаборатории для нищих студентов, о чём, правда, быстро забыл и сожаления обошли тогда стороной. Но, последний случай едва не лишил его единственной квартиры в Гуанчжоу, куда он когда-то переехал вслед за Лао из Пекина. Каким-то непостижимым образом, поверив одному мало знакомому, скрытному проходимцу из его же мира венчуров, он чуть не заложил жильё. Ангелис корил себя за то, что не удосужился проверить последние «успехи» негодяя. Речь шла о ранней, посевной стадии в одном многообещающем криптовалютном проекте, где они с этим аферистом, без уточнения некоторых юридических тонкостей, частично профинансировали начинания молодых программистов. Через какое-то время тот вывел все средства и исчез. Причиной злости являлся ещё и тот факт, что случай указывал на расфокусировку внимания - его хватка начинала сдавать. Ещё года два назад он бы вряд ли повёлся, теперь же всё говорило о выгорании.

2
 
       В достопамятный для нашей истории вечер, его пригласили на ужин скорее по привычке, ибо к тому времени, кроме умения разбавить светский разговор своеобразным взглядом на жизнь, он, с точки зрения, влияния, ничего из себя не представлял. Данный факт подтверждался его внешним видом, за коим он не особо следил и раньше. В былые времена, знакомые Ангелиса знали, что тот легко может позволить себе красивую одежду. Сегодня же, туфли всем своим теперешним состоянием, словно говорили: «держимся, как можем», костюм, который он из принципа носил постоянно, имея когда-то возможность приобрести сотню других, предательски выдавал скверное положение дел, под пиджаком же торчал, подаренный любовницей, застиранный воротник брендовой сорочки, являвшейся грустным напоминанием о минутах страсти в дорогих спальнях, кухнях, гостиных, бунгалах, и даже на просторах большого каньона  Соединённых Штатов Америки. Следы некогда яркой жизни то тут то там напоминали о прошлых успехах, будто  упрекали его за безрадостное положение. Хотя казалось ещё чуть-чуть, и фортуна всучит ему билет в клуб основателей «Единорогов», ибо он надоел ей до последней степени крайности. Теперь же и денег почти не оставалось вовсе; те, что от нужды заработал, поигрывая на разнице курса криптовалют, уже иссякали. Если излагать незабвенным языком метафор то, можно сказать, что судьба с завидным постоянством брала, его за самые чувствительные места и с нескрываемым удовольствием отрабатывала все приёмы боёв без правил: роняла, била, бросала во все углы ринга жизни, душила, выкручивала и переламывала конечности, а после очередного приёма снисходительно просила оставаться лежать и не подниматься, дабы она могла расщедриться и оставить его в покое, что означало лишь одно – плавать в тех водах, где рутинно обитает бо;льшая часть пользователей явления с философским названием «бытие». Однако, он уже даже не из оставшихся сил (те находились в стадии окончательного испарения) а скорее по тупой, приобретённой привычке, вновь поднимался, тогда как душа его к тому моменту представляла собой комбинацию из физиономии Рокки Бальбоа после всех пропущенных ударов эпопеи и истерзанной психики Джокера из одноимённого фильма. Тем не менее, казалось, это душевное месиво не способно было разжалобить судьбу, и та продолжит стоят на своём, а при его попытке снова подняться, будет использовать его в качестве тренировочного манекена и дальше. По всем приметам намерение у неё было исключительно такое. Во всяком случае, тот, кто имел честь познакомиться с судьбой Ангелиса, вынужден был сформировать подобное мнение. К таким принадлежали и два его приятеля, два австрийца, открывшие свой производственный бизнес в азиатском регионе. Люди эти никогда не имели ничего общего с его сферой, если, конечно, не считать самого Ангелиса Сайто. Возможно, данное обстоятельство и сыграло свою положительную роль, ибо, выяснилось, что дружбу можно завести и во взрослом возрасте, без точек соприкосновения в делах, просто, сойдясь во взглядах, получая удовольствие от общения, от совместного отдыха.
       Их знакомство вышло случайным – все они явились участниками одной светской вечеринки, проводимой в альпийских горах Куршавеля, куда его затянула бывшая подруга. Одной из причин сближения явился тот факт, что головной офис компании, руководимой новыми знакомыми, располагался в Гуанчжоу.
      Феликс и Лукас, которых он в шутку именовал одним общим именем Фелукас, были задорными, весёлыми ребятами, легко и быстро поставившими на ноги свой бизнес в далёком от их дома крае. Сайто они знали уже около семи лет. На протяжении этого времени, они регулярно встречались, зачастую в разных точках мира, и во всех этих локациях прекрасно проводили время вместе: рафтинг, дайвинг, снорклинг, походы, каньонинг, каяки, велосипеды, джип-туры и тому подобные развлечения вносили свой солидный вклад в дело выработки у ребят дофамина, эндорфина, окситоцина и схожих с ними гормонов, потребность в которых заставляет человека заниматься поиском отдыха, денег, отношений, секса, еды и прочего удовольствия. Они зажигали, оттягивались, общались, но не более. Обе стороны пользовались давно известным приёмом: играли друг для друга роль некоей инопланетной отдушины; объект, находящийся постоянно под прессом разных забот, где-то там вдалеке заводит нечто такое или некто такого, с кем можно хоть на время добровольно выпасть из поезда повседневности и перевести дыхание. И желательно, не втягивать предмет своей разрядки, за исключением болтовни,  в мир, из которого вылез. Таким образом, кроме отдыха, пустого трёпа под шафе, перерастающего в лёгкие философские рассуждения, их ничего не связывало. Дела, затруднения, поиск решений, разруливание клубков обстоятельств – всё это ставилось на паузу. Да и причин для соприкосновения деловых интересов за все эти годы ни разу не возникало.
          Погода в Гуанчжоу стояла по традиции, хоть и влажноватая, однако тёплая, по вечернему приятная. Терраса ресторана была полна посетителями. Тем не менее, всегда раскрепощённого Лукаса, присутствие публики не смутило. Увидев Ангелиса, он тут же встал и, наигранно показывая на него пальцем, почти присел, в стиле ритуального танца новозеландских регбистов, после чего громко крикнул:
    - Эй, Бушкин!
       Эта шутливая прелюдия перед приветствием частенько использовалась Лукасом по отношению к Ангелису после их совместной поездки в Москву, где по дороге в отель, метрах в десяти от них, появился дерзкий, беззубый бомж, который в той же позе крикнул Ангелису: Эй, Пушкин, дай сто рублей! – намекая на его сходство с самым известным русским поэтом (тот был столь же курчав и смугл). Но, Лукасу послышалось «Бушкин» и он выкрикивал так.
       Ангелис с улыбкой подошёл к ним. Они хлопнули петушка и обнялись.
       -Присаживайся!
       Кроме Феликса и Лукаса за столом почему-то оказался совершенно не подходящий ни к Гуанчжоу, ни к их компании зрелых лет итальянский падре. Одетый по форме, то есть в сутану, он восседал с бокалом вина в руке. Возможно, именно его внешний вид оказал влияние на то, что разговор периодически сворачивал на вечные темы – веры, религии, Бога.
       - Познакомься, это Пьетро Томази. Святой отец, прошу любить и жаловать – Ангелис Сайто, - нарочито вежливо, представил Лукас.
       - Падре родом из тех же мест, что и мой отец, - сказал     Феликс, словно объясняя нахождение столь необычного гостя рядом с ними. Создавалось ощущение, будто именно они привезли его прямиком из указанных мест. В действительности же довольно добрый и мягкий падре Томази приехал, конечно, сам. Два ве;нца, просто, были его единственными знакомыми в Гуанчжоу. А в Китай его привели дела церкви.
       - Как ты? – спросил Феликс.
       - Прекрасно.
       - Кажется, с поездки в Макао не виделись.
       - Да, но вспоминать при падре о тех деньках не стоит, - взяв в руки меню, ответил с улыбкой Ангелис.
      Речь шла об их отдыхе в известном городе развлечений, где все трое несколько перебрали с алкоголем и последующим кутежом с девушками.
      Они ещё перекинулись дежурными фразами, после чего к ним подошли официанты, готовые принять заказ.
       - Намереваетесь обрести здесь паству, святой отец? – сделав заказ, спросил Сайто.
       - В Китае есть и свои пастыри, - с улыбкой ответил тот. - Мало кто знает, но процентов пять местного населения – христиане.
       - Как их успехи?
       Ангелис спрашивал, так как давно не сталкивался с этой областью жизни Китая. Хотя на религиозный вопрос, и, в частности, о том, почему христианство тут не прижилось, себе уже ответил. Если коротко то, в его понимании при их своеобразной ментальности, другим религиям сложно рассчитывать на общегосударственный уровень. К примеру, по той же причине, им малопонятна троичность христианского бога: «в этом много абстрактного, а им желательно что-то поприземлённей».
       - Вполне неплохо для здешних мест, - ответил на вопрос священник. - И не стоит забывать, что пять процентов составляет семьдесят пять миллионов человек.
       - А как дела в Италии?
       - Если вы о религии, то, к сожалению, много людей отходят от церкви.
       - Вы правильно заметили «от церкви», - вставил Феликс. - Но это не значит – от веры. Веру и церковь не стоит путать.
       - Согласен, - ответил падре. - Однако у дороги должно быть освещение.
       - Добрые дела – разве не освещение?
       - И тут согласен. Но, в жизни много сложных ситуаций и Евангелие помогает их разрешать.
      Личность падре имела свою необычность. Как узнал во время ужина Ангелис, тот увлекался астрономией.
       - Мне нравятся научные сериалы про космос, - вставил Лукас.
       - Это прекрасно, - согласился падре.
       - А вы, случаем, выбрали астрономию не из-за связи с пророчеством о судном дне? – спросил священника Ангелис.
       - Нет. А что не так с судным днём?
       Все трое широко улыбнулись. Священник понял свой каламбур и тоже улыбнулся.
       - Всё в порядке. Думаю, всё пройдёт как надо, - дополнил нечаянную шутку Ангелис. - Я о другом. Насколько помню, второе пришествие нельзя будет не заметить:  «Грядёт с облаками и узрит его всякое око», кажется что-то в таком духе…
       - «Се, грядёт с облаками, и узрит Его всякое око и те, которые пронзили его; и возрыдают пред Ним все племена земные».
       - Да. Так вот, если пророчество верное то, мне кажется речь скорее идёт об астероиде, а не о Христе, - покручивая ножку бокала, сказал Ангелис.
       - Ну, не думаю. В пророчестве речь идёт именно о Христе.
       - Там есть ещё какой-то отрывок… «Ибо как молния, сверкнувшая…» Дальше не помню…
       - «Ибо как молния, сверкнувшая, от одного края неба, блистает до другого края неба, так будет Сын Человеческий в день Свой».
       - И здесь мне тоже видится намёк на небесное тело. Возможно, их окажется несколько, и они образуют крест.
       Падре помолчал.
       - Нам неведомо, как это будет выглядеть в реальности. И лучше уж не думать об этом, - подытожил он. - А увлёкся я астрономией из-за тяги к теме космоса в целом. Мне интересны происходящие там процессы.
       - О, чего стоят одни только квазары! - воскликнул Лукас.
       - Да уж, с этими ребятами я бы не хотел встречаться, - прибавил его друг.
       - В смысле опасности нам больше угрожают ваши астероиды, - с улыбкой, обращённой к Ангелису, сказал итальянец.
       - И здесь с нами творится нечто странное, - заметил Сайто.
       - Что именно? - поинтересовался Феликс.
       - Мы настолько кажемся себе умными, что в высокомерии решили не опускаться до элементарного.
       - До чего именно?
       - До того, чтоб как следует осознать наипростейшую мысль: мы можем тысячелетиями надрываться, строить развитую цивилизацию, однако всё может в один миг разрушить простой булыжник.
       - Ты предлагаешь ничего не строить? – спросил Лукас.
       - Если вгрызание друг другу в глотки ты называешь построением, то, пожалуй, лучше не строить.
       - Конкуренция, друг мой. Иного способа развития человечество ещё не придумало, - сказал Феликс.
       - Представляя себе тот самый, летящий к земле астероид, - обращаясь к священнослужителю, начал Ангелис. - Я почему-то всегда смотрю на всю ситуацию с его стороны. Смотрю, всё увеличивая и увеличивая зум. В конце приближения вижу двух душащих друг друга людей, вдруг с ужасом замечающих несущееся на них небесное тело. И так вот, позорно просто, в моём представлении заканчивается наша история.
       - Не стоит так мрачно смотреть на мир, - хлопнув его по коленке, сказал Лукас. - Возможно, всё обойдётся! Мы достигнем технологических высот, построим корабли и улетим на другую планету.
       - И уже там продолжим душить друг друга, - подытожил Феликс.
       Все улыбнулись.
       - А в инопланетную жизнь вы верите? – снова спросил у падре Ангелис. - Ваше мнение я знаю, - добавил он с улыбкой, обращаясь к приятелям, которые не верили.
       - Не только в жизнь, но и в высокоразвитые цивилизации, - ответил тот.
       - Думаю, если бы таковые существовали то, они давно бы нам помогли достичь их уровня, - скептически заметил Лукас.
       - Вероятно, их помощь как раз и заключается в том, что они не влезают в наши дела, - ответил отец Томази.
       - Считают ниже своего достоинства?
       - Нет. Мы, возможно, просто-напросто не поняли бы их методы. Не созрели ещё. Но, я верю, что когда-нибудь, когда мы подтянемся в развитии, они вступят с нами в контакт.
       - А что если их методы достижения развития антигуманны? – парировал вопросом Лукас.
       - Уверен, без высокой нравственности и такого же уровня технологий, в серию «А» высокоразвитых цивилизаций не попасть, - выразился околофутбольным языком священнослужитель. - Считаю, так устроен закон мироздания. Это как законы физики – они везде одинаковы. Ну, может кроме чёрных дыр. Там ещё всё слишком для нас загадочно.
       Официанты принесли заказанные блюда и стали расставлять их.
       Лукас в предвкушении потёр руки, затем без причины посмотрел на сидящего против него падре и вдруг взгляд его направился куда-то дальше, в публику.
       - Ну, что ты будешь делать?! – в сокрушении выдал он.
       - Что случилось? – встрепенулся итальянец.
       Феликс, зная своего друга до тонкостей, всё понял, улыбнулся и обратился к священнику.
       - Ничего страшного, отец Томази. Он забыл взять с собой таблетки, которые должен пить перед едой.
     Лукас, криво улыбнулся, как и Ангелис, который тоже всё понял. Дело в том, что сразу за падре появилась женщина с очень соблазнительными формами. При виде подобного в австрийце мгновенно возникал иного рода аппетит.   
       - Позвольте ещё один абстрактный вопрос, падре, - сказал Ангелис, неторопливо приступая к потреблению заказанной им трески по-китайски.
       - Сколько угодно! – тоже вооружившись приборами, ответил тот.
       - Как вы себе представляете рай?
      Итальянец отрезал кусочек сёмги с грибами, лежащую у него на тарелке, и перед тем как отправить в рот, стал отвечать.
       - Четно признаться, моё воображение не блещет богатством. Однако, я конечно же не раз пытался представить себе данное место. В моём представлении, это что-то очень светлое, воздушное, благоуханное, где витает сонм ангелов, архангелов, и всех достойных, когда-либо живших на земле людских душ, где каждая в отдельности представляет собой некую дымку и все они в блаженстве перекликаются между собой, - ответил он и отправил кусочек сёмги себе в рот.
       - А вы говорили не блещете воображением, - отпив из бокала немного вина, сказал Ангелис.
       - Ну, до бессмертного Данте мне далеко, - польщённый и потому как можно скромнее, заметил тот.
       - Однако, вынужден вас кое в чём огорчить.
       - В чём же?
       - Боюсь, в инопланетные цивилизации вы не верите.
       - Это почему же?
       - Полагаю, вы даже особо не думали о них. Просто, решили однажды, что они есть, и всё. Если бы вы, как следует, поразмыслили над этим вопросом то, сказали, что видите в раю «всех достойных, когда-либо живших во вселенной душ» а не только тех, кто жил на земле.
       Священник впал в когнитивный диссонанс.
       - Честно признаться, я действительно как-то не задумывался над тем, что…
       - Что рай, как, впрочем, и ад - один на всех во вселенной, кто способен обладать душой? – с улыбкой помог ему Ангелис.
       - Да… Спасибо, я обязательно подумаю над этим.
       - Мы, люди, так во всём, падре, если, даже мысленно, ступаем, пусть хоть на нематериальную территорию то, сразу же пытаемся её присвоить.
       - А, правда, если есть Бог, загробный мир, и инопланетные цивилизации то, выходит, мы с этими братьями по разуму в любом случае встретимся, - заметил в свою очередь, Феликс.
       - Возможно, - вставил Лукас. - Но, если это и так, я мало понимаю концепцию всей этой системы.
       - Какой системы?
       - Всей, всего, в целом, о чём вы говорите: земной, загробной жизни, что там ещё может быть… доземная жизнь? Смысл этого всего квеста какой?
       - В самом наличии жизни, - удивился священник. - Её появлении и затем вечном наличии - сначала земном, после в загробном, а это значит в Боге, в Боге – значит в блаженстве.
       - Но, ведь, не все прибывают в блаженстве. Кто-то обречён на загробные муки. Знаете, даже среди верующих есть люди, которые в телесных либо душевных страданиях задаются вопросом: почему Он всё устроил так, что мнение самого человека, хочет ли он проходить этот «квест» или нет - никто не спрашивает?
       - Так, ведь, спрашивать не у кого, пока человек не появился на свет, - вставил Феликс.
       - Вот и я о том, - добавил Лукас. - Пусть человек вначале появится в прекрасном, беззаботном месте, в том же раю, например, и уж оттуда осознанно попадает сюда. Причём по собственной воле, «под роспись», что он согласен на этот квест.
       - Так он оттуда и попал сюда.
       - Нет, нет, нет. Все эти сказки про Адама и его подругу – не серьёзно. Каждый, лично - сначала в рай, а оттуда, без стирания памяти, сюда, с непременным согласием вступить в «игру».
       Все помолчали.
       - А что если так оно, возможно, и было, друг мой, - с улыбкой парировал священник. - Все же, думаю, в курсе про поверие о ямочке над верхней губой: о том, что перед жизнью земной вас коснулся ангел, и вы забыли, как было хорошо. И как знать, может ты Лукас громче всех кричал, стоя в очереди за жизнью земной, что готов пройти, как ты выразился,  этот «квест», всё преодолеть, чтоб доказать Богу свою любовь.
       - Я, ведь, сказал - без стирания памяти. Всё должно быть открыто, прозрачно, без всяких там ямочек.
       Официанты подошли и долили всем вина.
       - То есть ты считаешь, что только так было бы справедливо?
       - Только так.
       - Сколько тебе лет, Лукас? Сорок? – спросил священник.
       - Тридцать девять.
       - Таак. Ну, в сравнении с божественной вечностью, не великий возраст, мягко выражаясь - младенческий.
       - Допустим.
       - Так вот, представь, что ты своему прекрасному пятилетнему малышу, Максимилиану, которого я крестил, доверишь написать… к примеру, гражданский кодекс, чем ты сейчас и занимаешься мой любезный друг, но только в отношении божественной концепции. Как думаешь, что Максимилиан изложит в кодексе?
       Тот задумался.
       - Не знаю, мой дорогой, падре. Мне кажется, изложенное мной – справедливо. А по поводу младенчества, я с вами согласен. Те же самоубийцы - такие же, в принципе, младенцы, как мы все. Так вот в силу младенчества, они оказались неспособны сдать тест по высшей математике, под названием – суровость жизни. И что? Томятся теперь эти младенцы в аду, надо полагать.
       - Чувак, - весело вставил Феликс. - Так, ведь, жизнь состоит не только из испытаний! Посмотри, в какой мы приятной, уютной обстановке сидим, пьём дорогое вино, вкушаем чудную пищу. Да, мы с тобой потратили не мало сил, чтобы поставить бизнес на ноги, но оно того стоило! А как мы путешествуем с тобой, а! – подмигнув с намеком на грешки, добавил он.
       - Пожалуйста, - сказал отец Томази, показывая на Феликса. - Он сейчас, сам того не зная, всё объяснил.
       - Надо же, - удивился Феликс.
       - Ты сказал, что вы потратили не мало сил, чтобы поставить бизнес на ноги. А вы знали, что вас ждёт успех?
       - Нет, конечно, - ответил за обоих Феликс. - Но, мы верили в него.
       - Так обстоит и с божественной концепцией, заложенной в нашу земную жизнь: «По вере вашей да будет вам». В ином случае смысл «квеста» нивелируется. Если всё тебе показать, рассказать о жизни в раю, ты скажешь: да я десять жизней готов прожить в нищете и страданиях за эту награду.
       Все помолчали.
       - Чин-Чин, мой добрый падре, - примирительно произнёс Лукас. 
       Далее беседа велась на откровенно сытые желудки         - вялотекуще, малоинтересно -  и, пожалуй, стоит подойти к главному, к тому, как один звонок изменил всю оставшуюся жизнь Ангелиса Сайто, и не только его. Произошло это когда итальянец рассказывал о своём увлечении.
       - Я ведь не столько рыбачу, сын мой, сколько остаюсь наедине с собой, с Богом. Есть время поразмыслить о разном, о важном.
        - Нет, это не моё. У меня рыбалкой кузен увлекается, - отвечал Лукас, - Я как-то с ним ездил – тоска смертная. Для меня во всяком случае.
       В этот момент у Сайто зазвонил смартфон. Он извинился и вышел из-за стола.
       - Слушаю.
       - Босс, приветствую, ты можешь приехать? – сказали в аппарате.
       - Какой «босс»? Вы кому звоните?
       - Ангелис, очень просим тебя, приезжай, - повторили на том конце.
       - Куда? Вы кто?
       - Это Донг.
       - Какой Донг?
       - Донг, Энлэй и Сию! Мы познакомились в Холли Айриш паб, помнишь? Ты оплатил для нас аренду лаборатории на полгода.
       Сайто стал перебирать в памяти разные встречи, лица людей, но тщетно.
       - Не помню, и что?
       - У нас получилось!
       - Что получилось?
       - Приезжай, увидишь!
        Он совершенно забыл об этих ребятах, о которых вскользь упоминалось выше - нищих студентах, из паба, куда заскочил полгода назад по малой нужде, а по дороге к выходу решил пропустить стаканчик. Они разговорились за стойкой и он, скорее из жалости, нежели из перспективы заработать, будучи уже в подпитии, взял и одним махом перевёл четверть из оставшихся у него  денег на их кошелёк за аренду довольно недешёвой лаборатории в научном центре, а также на разные технические принадлежности. Они в тот момент напомнили ему себя же в юности – проявляли такую же романтичную увлеченность, одержимость. И, будто, играя роль мецената перед самим собой юным, подвыпивший Ангелис, задал лишь один вопрос: «назови адрес кошелька». Отчаявшиеся юнцы в удивлении застыли. Уже несколько месяцев они мыкались в поиске финансирования для своих исследований; везде их затея казалась дорогой, бесперспективной, малопонятной. Отказам также активно способствовал и неопрятный внешний вид этих студентов «лоботрясов», как их именовал один из преподавателей. И вдруг, в пабе, совершенно незнакомый человек, то ли собрат с завивкой, то ли чужеземец, прекрасно владеющий китайским, не задаёт ни единого вопроса, а просто изъявляет готовность перевести необходимую сумму. Дабы убедить благодетеля в серьёзности своих намерений, студенты тут же набросали на клочке бумаги договор и стали звать Ангелиса «Босс», чем лишь позабавили его.
       Но он, даже закончив сейчас разговор, всё напрягал память, силился вспомнить, кто они такие. Только по прибытии на место, в GSC (Город науки Гуанчжоу), где базировалась их лаборатория, в голове его стало что-то всплывать - лицо встретившего его у входа студента по имени Донг начинало казаться знакомым. Уже в лаборатории к нему подбежал второй.
       - Сию ты, надеюсь, тоже помнишь, - сказал Донг, хотя Ангелис не говорил, что помнил Донга. 
       Впрочем, характерные густые брови Сию, показались ему и вправду знакомы. Он стал смутно припоминать, как эти брови бросались ему в глаза в каком-то баре, когда парень что-то увлечённо рассказывал об их опытах – каких-то алгоритмах в материи, каких-то опытах с разными субстанциями и прочей, как он подумал тогда, дребедени.
        - Как поживаешь, босс! – поприветствовал его Сию. - Случка удалась, проходи!
        Ангелиса передёрнуло; в голове возник образ совокупляющихся собак. Он вздохнул, сожалея о своём приезде. Сожаление усиливал беспорядок: на полу валялись роликовые коньки, щитки, бейсболка, какая-то коробка, а висевшая на стене мишень для дартса с воткнутыми в неё дротиками и вовсе отсылала к обстановке студенческого общежития. В эту секунду скажи ему кто либо, что эти трое поворачивают капризную фортуну к нему лицом, он посчитал бы его сумасшедшим.
       «Слава богу, освещение хорошее, и мне удастся не споткнуться», - подумал он.
       - Пойдём туда, - пригласил Донг.
      Далее взору предстали уже более подходящие к назначению помещения предметы. На столах этой инженерной лаборатории были разбросаны разные железяки: начинка серверов, остовы от них, всякие инструменты, другие технические принадлежности, а также стояли микроскоп, пульман, бюксы, колбы, рядом с коими лежали промышленные респираторы. По всему ощущалась бурная деятельность. На отдельном постаменте покоилась большая, с человеческий рост, квадратная, неоднородная в своих внутренностях, состоящих из разного рода деталей, машина.
       - Проходи сюда, присаживайся. 
       Они посадили его к одному из мониторов.  Он повернулся к экрану, но Донг мягко развернул его обратно, по направлению к не заставленной ничем свободной площади помещения, как бы настраивая на некое представление.
       - Итак, ты готов?
      - Не испытывайте моё терпение, бандерлоги, - сказал он в недовольстве и с не покидающим воображение образом совокупляющихся собак.
      - Энлэй, выходи! 
       Из угловой комнатки вышел совершенно голый маленький китаец. Ангелис сумел вымолвить лишь два слова: «Мать вашу».
       Невысокий Энлэй был чуть толще древка стоявшей у стены половой щётки. Безмолвно и вызывающе раскрепощённо он подошёл к центру свободной площади, после чего театрально развёл руки.
       Собрав воедино всю имевшуюся скудную информацию, Сайто предположил, что доходяге отведена роль кобеля и стал подозревать появление сучки.          Воображение почему-то выбрало борзую, но, Ангелису было не до выбора породы. Он поднял глаза на стоявшего рядом Донга.
       - Что это?
       - Это Энлэй! Разве ты не помнишь его?
       Ангелис снова перевёл взгляд на хиляка, манерно вертевшегося на месте с поднятыми руками. Теперь ему, вдруг, подумалось, что чёртов скотоложец слишком тощ, и может не потянуть «это дело». А если и потянет то,  каждому из этих трёх зоофилов он вставит в задницу по колбе и уйдёт, пусть даже столь неординарный стартап сулит триллионную прибыль.
       Он вновь перевёл взгляд на Донга.
       Тот задал вопрос ещё раз:
       - Ну, так помнишь его?
       - Допустим.
       - Этим, - указывая на улыбающегося Энлэя, - Мы хотим убедить тебя в том, что Энлэй совсем голый, что на нём нет абсолютно ничего!
       Ангелис решил не искушать воображение дальше и оставил свой взгляд на Донге.
      - Это вам удалось, - процедил он сквозь зубы с закипающим чувством злости ко всем трём  придуркам.
        В жизни ему приходилось видеть многое, однако лицезреть соитие человека с собакой ещё не доводилось. Но, тут представление приняло совершенно иной оборот.
       - Теперь смотри сюда, - сказал Сию, взял пипетку, ватный диск, открыл бюкс, втянул жидкость пипеткой и капнул её на диск. - Это H2O, то есть – вода. Но, не простая. Иди сюда, Энлэй.
      Тощий, нагой юноша театрально продефилировал в их сторону.
      Сию протянул ему диск. Тот смело принял его.
     Маленький стервец немного отошёл и, как уже видимо не раз до этого, стал активно двигаться по свободному пространству.
       - Теперь он помечен, - добавил Донг и также мягко повернул Ангелиса к монитору. - Смотри, точка и Энлэй – одно и то же.
       Сайто, пытаясь соображать, смотрел попеременно на экран, на Сию, и на Донга. На двигающегося сзади тощего эпатажного паскудника он старался не смотреть.
       Сию решил усилить впечатление.
       - Беги, Энлэй!
       И голый Энлэй рванул к выходу.
       - Вот, смотри, точка удаляется, - поясняя происходящее, сказал Сию.
       Точка и вправду быстро удалялась.
       Щуплый, совершенно нагой Энлэй выбежал в коридор. Встреть его там кто-нибудь то, вероятнее всего посчитал мальчика жертвой ещё не показавшегося из-за угла маньяка. Благо время клонилось к ночи и коридоры были пусты, так что предполагать было некому.
       Добежав до эвакуационного выхода, круглолицый Энлэй повернул обратно.
       - Хочешь спросить, как это возможно? – спросил Донг, указывая на экран с перемещающейся точкой.
       Ангелис находился в том состоянии, когда сложно определиться с каким-нибудь вопросом. Заинтересованность он проявил молчаливым ожиданием объяснений.
        Случкой эти  «гении презентации», называли основную цель своих изысканий. На протяжении последних двух с половиной лет трое «бездельников», как их  именовали многие в Китайском технологическом университете, работали над  скрещиванием буквально разных миров – виртуального и материального. И, наконец, у них получилось. Дабы не нагружать малопонятными техническими подробностями, о некоторых из которых будет сказано ниже, отметим главное. Главное заключалось в том, что с помощью разного рода сложных манипуляций этим нищим студентам удалось синтезировать  вещество с компьютерным алгоритмом в структуре. И хоть поначалу  использовались простейшие строчки кода, важным явилось то, что была решена основная задача. Она состояла в гармоничной связке алгоритма с молекулой. Таким образом, сама физическая материя стала частью виртуального мира. Чуть позже они решили вторую, немаловажную задачу, заключавшуюся в использовании энергии атомов вещества для формирования сигнала – каждая частица источала свой, слабый, а в совокупности формировался достаточно сильный для приёма. Сей факт позволил иметь связь. Только после этого они позвонили Ангелису, чтобы тот всё увидел в демонстрации. 
       Сайто необходимо было время, дабы переварить увиденное.  Постепенно до него дошло зачем они выбрали такой откровенно вызывающий способ презентовать своё изобретение. Троица хотела указать на то, что на коротышке отсутствовали какие-либо датчики.
       Он провёл ещё пару часов в лаборатории, слушая подробности всей истории - от возникновения идеи до её воплощения. Какое-то время он с трудом верил в увиденное, подозревая их среди прочего в элементарном жульничестве, в частности, ему подумалось, а не проглотил ли этот малый GPS-tracker (определитель местоположения). «Вряд ли, - ответил он сам себе, - в таком случае, они бы мне не позвонили. Ждали бы, пока я сам не объявлюсь и не потребую результат. Только тогда начали бы изворачиваться, придумывать, как выйти из положения. А я им звонить и не собирался». Постепенно, в процессе их рассказа, недоверие стало рассеиваться, тем более, что те довольно логично, всё ему объясняли: показали формулу порошка, показали как они его синтезировали, ознакомили со всеми этапами работы. Он начал задавать свои вопросы. Среди прочего уточнил, не радиоактивно ли полученное вещество. У тех наготове уже лежал дозиметр, который они ему тут же вручили. Не долго думая, он сам всё проверил и убедился, что радиационный фон находился в норме. Эмоциональный  рассказ (особенно одевшегося к тому времени Энлэя) перемежался малопонятными фразами из мира химии, физики, информатики, биологии. Как понял Ангелис, их деятельность тесно перекликалась со знакомой ему областью - NBICS-технологиями. В том числе они показали ему главный элемент аппарата, так сказать Грааль, сердцевину, где происходила имплементация алгоритма в порошок. В конце же повествования, Донг добавил:
       - Мы все хотим тебе выразить отдельную благодарность, босс, что ты так смело, поверил  в нас.
       - И ещё, босс, за то, что ни разу не потревожил, а дал спокойно работать, - завершил Сию.
       Ребята уже пробовали себя в работе на инженерные компании. Те периодически торопили их, требовали результат, что им изрядно мешало. Таким образом, вылетевшая из головы встреча с этими смельчаками, и тут сыграла Ангелису на руку.
       Из здания он вышел озадаченный. Голова была забита разрозненной информацией. Лица студентов, их рассказ, образ лаборатории, откровенная  презентация – плотно смешались в воображении. Организм к тому же тянуло ко сну. Он пришёл домой и просто лёг спать.

3

        Вероятно по причине того, что он был человеком из бизнеса, а может из-за неудач в прошлом, но утром, ещё в кровати, первое, о чём ему подумалось на свежую голову при воспоминании о представленном вчера изобретении, явился не сам факт прорывного открытия, а возможность заработка на нём. Заработок, в свою очередь, мог замаячить лишь после полного выявления сфер применения.
       В своём вчерашнем рассказе, ребята говорили об интернете вещей, как о первопричине их исследований. Данная область вообще составляла их интерес чуть ли не с момента знакомства друг с другом. Ангелис особо не углублялся в неё. Сейчас же решил узнать поподробнее.
       Открывшиеся статьи изобиловали широким перечнем сфер применения. Там были и промышленность, и сельское хозяйство, а также, ритейл, здравоохранение, энергетика, управление жизнью города и прочие секторы экономики. Сфер имелась масса, примерно столько, сколько способна вместить повседневная жизнь человека, а скорее даже человечества. Интернет вещей претендовал на роль следующего локомотива прогресса после интернета как такового.
       Почти в каждой статье он натыкался на слова «датчики», «устройства», «сенсоры». То есть Интернет Вещей работал с помощью этих посредников (впрочем, как и вся техника в принципе). Такие датчики есть в смартфоне, телевизоре, умных часах и в массе других приборов.  Для понимания, к примеру, внутри вашего смартфона имеется сразу несколько модулей. Они принимают, обрабатывают и отправляют сигнал разного характера (GPS, NFC, wi-fi и т.д.). Представленное вчера тоже принимало, обрабатывало и отправляло сигнал, работая в качестве, своего рода, GPS, но не через микросхемы, а через биологическую, природную  субстанцию. Да, лишь с примитивным алгоритмом, но, самое важное состояло в том, что отныне потребность в частности модулей GPS отпадала. Что это значит? Это значит, что открытая троицей технология, в потенциале занимала данный  рынок.  Пока что только его. Говоря «пока что только его» мы говорим о миллиардах единиц, иначе – о миллиардах денег. Более того,  она переворачивала с ног на голову огромные пласты экономики, в корне меняла всю устоявшуюся технологическую систему, которая десятилетиями работала на уровне сенсоров, датчиков, приёмников. Теперь же, отпадала необходимость затрачиваться на добычу материалов для них, затем на  производство, на поиск для них места в корпусе. То есть отсекались целые индустрии. Взамен же мир получал технологию, делающую частью интернета всего, что приходит в голову: автомобиль, вместе со всей начинкой, дороги, железнодорожные рельсы, футбольный мяч, стул, книгу, плащ от дождя, вашу зубную щётку, стены домов, стёкла, трубы, абсолютно всё, и что важно – предмета целиком, а не просто в виде элемента в одной области.
       Но, его мозг ещё не вывел из стадии неясности увиденное накануне. Для осознания требовалось дополнительное время. Впрочем, статьи окатили его мощной волной потенциала, и когда он понял, каков сей потенциал, то резко поднялся с кровати и отправился в ванную комнату. Уже много раз в жизни, после рассуждений о потенциале какого бы то ни было проекта следовала эйфория, заставлявшая его класть всего себя ради идеи. Однако, после массы стараний, забот, мучений судьба неминуемо подстреливала ему крылья, после чего Ангелис камнем летел вниз. 
       Душ действовал разряжающе – мысли становились ясными, чёткими, а самое главное, сам он оставался спокойным, хладнокровным. Среди мыслей постепенно на первый план выдвинулась приоритетная. Какие бы перспективы не открывались перед данной технологией, фундаментальная задача явственно подталкивала к  оперативности. К выходу из ванной комнаты эта задача уже чётко сформировалась.  Там им было принято решение сделать сейчас основное – оформить патент. Но, с этим сопрягалась одна сложность. Под какими пунктами они поставили подписи на состряпанном в пабе договоре, и куда тот делся - ему было совершенно неведомо. Вероятнее всего бумажка тогда же вечером отправилась в мусорную корзину. Во всяком случае, ни в одном из карманов его скудного гардероба, её не нашлось. Когда-то он долго хранил кучу ненужных бумаг, превратившихся со временем в макулатуру, теперь, могущая оказаться очень важной - испарилась. Конечно, важное, бывало, и раньше терялось, однако к сорока двум годам опыт всё-таки был обязан брать вверх.
       Точимый данным укором, Ангелис решил действовать по ситуации. Он взял смартфон и нажал на вчерашний входящий номер. Соединение с абонентом состоялось быстро.
     - Алло, ну что, черти, начнём действовать. Вы меня убедили.
      В смартфоне что-то сказали.
      - Прекрасно. Через два часа я приеду. И, надеюсь, маленький эксгибиционист останется в одежде.
      Там что-то весело ответили.
      - До встречи.
      Лаборатория сохраняла тот же вид, что и вчера, исключением являлось отсутствие роликовых коньков, щитков и бейсболки. Разные железяки оставались лежать на многочисленных столах, там же стоял микроскоп, мензурки, валялись респираторы, колбы, на полу валялся мусор, один из стульев, смирившись с необычной судьбой, лежал на боку. На услугах уборщицы они экономили. С самого начала аренды договорились - уборку проводить каждые три дня, по очереди. В процессе же исследования об уговоре забыли напрочь, и всех трёх весельчаков соглашение уже не беспокоило. Впрочем, учитывая результат их работы, сложно ставить им в упрёк беспорядок, как и внешний вид: выбираемая ими одежда, а точнее, что попадёт под руку, предавала им крайне небрежный, чудаковатый образ, дополнял же его часто исходящий от всех троих едкий «аромат» пота. Будучи долгое время вместе, они к нему, в итоге, принюхивались, не замечали, и только отскакивающие в транспорте или в лифте люди, давали  тем самым понять, что пора бы помыться. Многие из работников всего исследовательского центра завидев их в лифте, принимались ожидать другой, свободный. За глаза обитатели большого здания называли их «тремя придурками». Уже откровенно открыто они их так именовали прямо в лицо в день той самой «случки». Совершив открытие, как мы успели убедиться, раскрепощённые студенты закричали на весь этаж, стали орать песни, за отсутствием шампанского потребляли имевшийся для работы разбавленный спирт, коим весело обливались. Пришли охранники, ещё какие-то люди, всем скопом сделали им строгое замечание и в красочных эпитетах передали всё, что о них думают остальные работники здания. Сей факт, однако, их совершенно не расстроил, что выразилось продолжением празднования, лишь с чуть умеренным ликованием. 
       Как и вчера, Ангелиса у входа встретил Донг. По дороге юноша поделился с ним текущими вопросами.
       - В целом, всё идёт хорошо. Но, хотелось бы, чтоб материалов для работы было больше.
       - Подумаем, - коротко ответил «босс».
       Когда они вошли в лабораторию Сию и Энлэй фехтовали игрушечными мечами, в которых когда-то лежали конфеты. Донг крикнул на них.
       - Спасибо уже что одеты, - криво улыбнувшись, сказал Ангелис. - Вы бы лучше уборку провели что ли.
       - Сию не хочет! Сегодня его очередь, - продолжая поединок, весело ответил Энлэй.
       - Кстати, босс, у нас через двадцать дней истекает договор аренды, - пожаловался, Донг.
       - Хорошо, я разберусь с этим. К слову, о договоре. К какому из компьютеров подключён принтер?
       - У нас нет принтера, - пропустив укол от Энлэя, ответил Сию.
       - Как это нет? Столько всего и нет принтера? – оглядываясь, спросил Ангелис.
      - Он нам, просто, не нужен.
       Босс повернулся к Донгу:
      - Пойди, попроси у кого-нибудь принтер.
      Донг замялся. Ангелис в недоумении сдвинул брови:
      - В чём дело?
      - Мне не дадут, - застенчиво ответил тот.
      - Почему?
      - Они нас не любят, босс, - закончив драться на мечах, крикнул Сию.
      - За что?
     Все трое пожали плечами.
      - Тебя видели голым? – обратился он к Энлэю.
      - Нет! Ни разу! – крикнул, оправдываясь тот.
      - Ладно, я сам пойду, поищу.
      Сайто вышел в коридор и пошёл по этажу. Первая соседняя дверь оказалась заперта. Вторая была открыта, но помещение прибывало во мраке и было забито какой-то мебелью. Он пошёл дальше. За третьей он увидел сидящих за столами людей. Пятеро работников подняли головы на заглянувшего в помещение человека. В глаза бросилась сама обстановка – обычный офис со всеми необходимыми принадлежностями, в том числе и принтером.
       - Здравствуйте, - поздоровался он и вошёл внутрь.
       Выбрав первое попавшееся лицо, он спросил:
       - Вы не одолжите на десять минут принтер?
       Чёрные глаза под аккуратно окаймлявшими их бровями продолжали смотреть на него. Где-то глубоко за ними будто некая сингулярность* достигла критической отметки, и начался независимый процесс скрытого действа. Ангелис перевёл взгляд на другого человека. Зрелых лет женщина вытянула руку, указывая на искомый им объект. Он, молча, направился к нему. Отключив принтер от приборов, он взял его и направился обратно, к двери. На выходе случайный гость маленькой исследовательской компании в области фармакологии поблагодарил женщину, бросив взор и на первое лицо. То, лишь мельком взглянуло в его сторону, и продолжило заниматься своими делами.    
Сайто вернулся к своим новоиспечённым подопечным.

_____________________________________________________Сравнение с космологической сингулярностью – предполагаемое состояние Вселенной в начальный момент Большого взрыва.

       Донг подключил принтер к компьютеру.
       - С сетью связан? - спросил, пододвинув стул Ангелис.
       - Да.
        Сайто нашёл форму нужного соглашения, скачал, открыл его и поднялся со стула.
       - Садись, - обратился он к Донгу.
       - А что надо делать?
       - Вставлять слова.
       Донг пробежал глазами по тексту.
       - Но, я в этом не разбираюсь.
       - Там нечего разбираться. Это намного проще того, что вы изобрели.
       - Вставь ты сам. Я помню только наши доли.  Мы тот договор написали своими словами. Где он, кстати?
       -  Где, где… в банковской ячейке, а ключ потерялся. Вставляй, что помнишь – я проверю. Потом уже с юристами оформим, как полагается.
       - Хорошо.
       И Донг занялся порученным заданием.
       Довольный фактом ещё неведомой, но отведённой ему некоей доли, Ангелис стал бродить по лаборатории.
       - Сегодня же наймите кого-нибудь для уборки, - обратился он к Сию. - Я оплачу. Только наймите того, кому вы доверяете. Желательно из близких знакомых. Так, что ещё... Что вам необходимо для работы?
       Сию замычал, затем медленно, а потом и по нарастающей, стал перечислять названия каких-то приборов, веществ.
       - Стоп. Составьте список и укажите сумму.
       Он подозвал Энлэя.
       - С завтрашнего дня начнёте получать небольшую зарплату.
      Те переглянулись.
      - Если всё будет идти хорошо - она будет повышена. Вдобавок вы получите премию, - прибавил он.
      - Какие-то личные просьбы есть?
      Повисла пауза, нарушаемая лишь Донгом, тихо стучавшим по клавишам.
       - О, босс! – встрепенулся Энлэй, - мне бы скутер! А то добираться сложно.
       - Организуем, - коротко ответил тот.
       Ангелис направился к главному аппарату. Ребята за ним.
       - Надо будет начать готовить документы для оформления патента, - сказал он, рассматривая сквозь прозрачный корпус причудливые внутренности «Франкенштейна».
       Изобретатели молча слушали своего босса.
       - Никому не рассказывать и никого в помещение не впускать, - сказал он, обернувшись к ним. - Понятно?
        Те закивали головами.
       - Особенно к этой коробочке, - он указал на ёмкость, где происходило главное чудо.
       - Где вы храните свой секрет, или как там, формулу, рецепт?
       - Тут, - показав на свою голову, ответил Энлэй.
       -  Хорошо. Кто-нибудь в курсе ваших работ?
       - Никто, - сказали оба.
       - Только родители, - добавил Энлэй. - Но они совсем не разбираются в этом и никому не расскажут.
       - Наша А;ДЭС – тайна, босс, - добавил Сию.
       - АДЭС?
       - Да, - растянув рот в широкой улыбке, сказал Энлэй. - Так мы её назвали.
       - Почему АДЭС?
       - Ну, как же, босс! Ангелис, Донг, Энлэй, Сию, - показав на всех четверых, сказал Энлэй.
       - Тебе сделали честь – ты стоишь первым, - добавил Сию.
       - Что ж, я тронут.
       Ангелис и вправду был немного тронут данным фактом.
       - На всякий случай, поставим лабораторию под охрану, - решив отойти от сентиментальностей, сказал он.
       - Вот, посмотри, правильно? – кликнул его Донг.
       Босс направился к нему.
       Он присел за компьютер и стал быстро читать текст. Внимание его постепенно напрягалось, а брови непроизвольно приподнимались. Текст обескураживал. Он сдержанно поёрзал на стуле, чуть кашлянул, потянулся к мышке, повёл ею, после чего отодвинулся от стола.
       - Проверь ещё раз всё внимательно и отправь на распечатку в трёх экземплярах.
       Донг снова сел за компьютер.
       Оставалось ещё сомнение - возможно, юноша перепутал, впечатал не туда, цифры, имена. Поэтому Ангелис возобновил беседу с Сию и Энлэем.
       Через некоторое время послышался голос Донга.
       - Я проверил, босс. Всё, верно, отправляю на печать.
       С перспективами технологии ещё было много неясного, но в небольшом количестве приятное ощущение по телу Ангелиса всё же разлилось. Видимо, он настолько сильно впечатлил их в тот вечер, что те из чувства благодарности, в одном из пунктов его более чем удивили. Авторство, разумеется, принадлежало им, роль руководителя отводилась ему. Но, этого он, в принципе, ожидал. Его поразило другое, а именно указанные в договоре доли в будущей компании. Распределялись они следующим образом: шестьдесят процентов отходило, равными долями, юношам, тогда, как ему - сорок. А это, соответственно, в два раза больше, чем у каждого из ребят в отдельности.
       Он достал бумаги из лотка принтера, разложил их, расписался в нужных местах, подозвал остальных, и те завершили процедуру подписания, поставив свои неприглядные закорючки.
       - Хорошо. Да, и ещё, на всякий случай, я распечатаю сейчас соглашение о неразглашении. Это тоже важно. Не волнуйся, я сам это сделаю, - успокоил он Донга.
       После всего проделанного, Донг освободил провода принтера и Ангелис отправился его возвращать.
       В помещении офиса находилось уже четыре человека – первое лицо отсутствовало. Он снова поздоровался и направился подключать принтер к его родным приборам. Через три минуты техника стояла на месте, а гость, поблагодарив, тянулся к ручке входной двери. Однако, дверь в этот момент открывали с другой стороны.
       Уже знакомые, непозволительно большие для китаянки, чёрные глаза, словно, от испуга, вперились в гостя, только теперь расстояние оказалось бессовестно близким.               
           Думается, она сумела бы сдержаться во время второй встречи, и не смотреть на незнакомого курчавого субъекта, но, столкновение вновь оказалось предательски неожиданным. И теперь, карие глаза, сами того не ведая, повторно сковали её свободу действий, вызывая малопонятный магический страх. Однако, сейчас всё произошло вблизи, что мгновенно придало ускорение скрытно стартовавшему неизвестному действу, столь напоминающему сингулярность. 
       Фигуры застыли от неожиданности. Спустя паузу, Ангелис сделал шаг в сторону.
       - Извините, прошу, проходите.
      Девушка, в знак благодарности, чуть кивнула и направилась к своему столу.
       Он закрыл за собой дверь, пошёл обратно в лабораторию прощаться с ребятами.
       Довольный первым этапом, он вышел из здания, достал смартфон и кому-то написал.
      В погодном отношении день претендовал на статус комфортного – влажность куда-то рассеялась, всё вокруг играло сочными, яркими красками, одаривало свежестью, ясностью, что подтолкнуло его подставить лицо под лучи полуденного солнца. Тёплая оранжевая пелена в закрытых глазах приятно сочеталась с хорошим, в чём-то даже добрым настроением. Не поддаваясь на возникающий соблазн начать питать какие-то надежды в связи со случайно возникшим проектом, он стоял, безмятежно дышал свежим воздухом. Всё делалось на автомате, и, что важнее всего – спокойно. Мимолётно в памяти мелькнул также подозрительный  образ несколько диковатой девушки, посмотревшей на него в дверях так, будто в его лице она увидела преступника, когда-то ушедшего от ответственности. Мысли, в том числе и об этом, улетучились, когда пришёл ответ.
       Он вызвал такси. Через пять минут автомобиль вёз его в округ Тианхе, а точнее в его деловую часть - Zhujiang New Town.
       Стотрёхэтажное здание международного финансового центра (Guangzou West Tower) распахнуло перед ним свои двери. Давненько ему не доводилось ступать в некогда знакомый, просторный холл. Один из десятков лифтов послушно поднял его на семьдесят первый этаж. Знакомая секретарша Айминь тепло поздоровалась с ним, сообщила по селектору о его приходе и оттуда же сразу получила указание пригласить.
       Уже к тому времени пятидесяти девяти летний Лао привычно, радушно встретил его. 
       Все прошедшие годы старина Мэй с волнением следил за жизненными перипетиями своего подопечного, в том числе с сочувствием относился к его неудачам, стараясь помогать словом, делом, а не редко, просто, деньгами. Последние Ангелис непременно возвращал. Тот ценил это, принимал долг, хотя готов был о нём забыть. Что-то отцовское присутствовало в его душе к своему, некогда, желторотому птенцу. Причём у самого Мэя имелось к этому времени двое детей. Ангелис занимал в его сердце какое-то особое, отдельное местно. Баобэй (малыш), как он его называл,  всегда оставался для него близким человеком, пусть и виделись они не столь часто, как обоим того хотелось. К тому же, интересы Лао постепенно сдвинулись в сторону строительной сферы (на которой он сколотил более одного миллиарда юаней), так что, кроме личных отношений деловые пути их не связывали.
       - Присаживайся, - приглашая гостя на большой кожаный диван, подчёркивающий солидность красиво обставленного офиса, сказал Лао и сам тоже присел рядом.
       - Ну, как ты, как твои дела?
       Ангелис чуть вздохнул и улыбнулся.
       - Нормально. Стараюсь.
       - Самочувствие?
       - Прекрасное.
       Лао приподнял палец.
       - Это - самое главное, - тихо сказал он, опустил руку и стал мягко поглаживать подушечками пальцев свои ногти.
       Наблюдая эту привычку, Ангелис вспомнил их первую встречу.
       - Ты не голоден, Баобэй? – по отечески заботливо спросил Мэй.
       Старый друг продолжал его ласково называть «малыш», несмотря на то, что Ангелису уже было сорок два года. К слову, выглядел Сайто лет на семь моложе своих лет.
       - Нет, спасибо.
       - Давай-ка, попьём вместе чай, - улыбнувшись, сказал Лао и потрепал Ангелиса за щеку, как делал это много лет назад.
       Тот тоже улыбнулся, и они направились к столу.
       - Кажется, около года прошло с нашей последней встречи, а? – оборачиваясь к Ангелису по пути к столу, сказал старый друг.
       - С дня рождения Бию (жены Лао)
       - Да, да, верно.
       Они присели за стол и Лао потянулся за чайником.
       - Позволь мне, Геге. (старший брат)
       Мэй тепло улыбнулся.
      - Не разольёшь?
      - Не сегодня, - понимая на что тот намекает, ответил Ангелис.
       - Давно я не брал в руки этот чайник.
       Предмет являлся семейной реликвией семьи Мэй. Когда молодой Ангелис обосновался в Пекине, Лао однажды взял его с собой в пригород, где жили его родители.  Там они поужинали, после чего стали пить чай. Это не была традиционная чайная церемония, посему, Лао попросил того, кто сидел ближе к чайнику, плеснуть ему в пиалу ещё немного напитка. Ближе сидел Ангелис. Он взял железный сосуд, поднёс к пиале, стал наливать, однако то ли ушко оказалось слишком гладким, то ли он неловко взялся, в итоге чайник соскользнул и опустился носиком вниз. Всё содержимое пролилось на стол, крышка, звонко ударившись о пиалу Лао, начала прыгать по столу, по посуде, доскакав до хозяина дома. 
       Сейчас Ангелис аккуратно, степенно разливал древний напиток по двум пиалам, а в добром взгляде Мэя, словно в одно мгновение, воспоминанием пробежали все прошедшие годы их дружбы.
       Пока Ангелис молча, разливал чай, Лао вдруг растянул рот в улыбке, а через секунду и вовсе затрясся от смеха.
       - Ты чего? – улыбаясь, спросил Ангелис.
       - Я почему-то вспомнил, как ты чуть до обморока не довёл мою мать своим чтением вслух, - сказал Лао, совсем уже не сдерживая смех.
       Ещё не владеющий как следует китайским языком Ангелис, в один из приездов в гости к родителям Лао, взял с полки первую попавшуюся книгу (ею оказался томик стихов Ду Фу) и начал читать вслух. Чтение выходило корявым, смешным, но всего веселей оказалось придыхание, с которым молодой человек читал. В стихотворении говорилось о примчавшемся коне с северо-востока, седло коего было пробито стрелами. Далее выражалось сожаление о том, кто пал в бою жестоком. Заканчивалось же творение утверждением о том, что много ещё слёз прольётся. При этом лицо молодого декламатора выражало такую серьёзность, будто он сам являлся участником тех событий. Мать, сидящая в кресле, почти сползла с него от смеха.
       Старые друзья около получаса пили чай, говорили о былых временах, о родных, о политике, после чего Мэй спросил, что сегодня, в будний, рабочий день, привело к нему Ангелиса.   
       - Я приехал к тебе по делу, - словно сокровище, держа в руках пиалу, начал Ангелис.
       - Слушаю тебя, баобэй.
       - Сделаем так. Я тебе всё расскажу, а ты сам реши, чего оно стоит. Договорились, Геге?
      Тот степенно кивнул головой.
      И Ангелис стал рассказывать о том, что произошло вчера, сегодня, а также – с чего всё началось. В своём повествовании, он лишь опустил способ, которым сорванцы преподнесли ему своё изобретение. При объяснении сути технологии, а именно о внедрении компьютерного алгоритма в синтезированное вещество
и поступающем от него сигнале, брови Лао приподнялись, глаза заморгали, и он невольно спросил: «Как это возможно?». Сайто ответил, что имплементация алгоритма происходит в том самом хитроумном изобретении, являющимся главным элементом всего большого аппарата.
       - Тонкости смогут лучше объяснить тебе сами ребята. Если ты изъявишь желание с ними познакомиться, я готов организовать эту встречу в любое время.
       Лао задумался.
       - Будет очень интересно взглянуть на это творение, ответил он, заинтригованный рассказом.
       - Сегодня я занят. А вот завтра, часа в два, готов посмотреть на всё своими глазами.
       - Принято. Я пришлю адрес.
       Они ещё немного посидели, после чего Ангелис отправился на консультацию к юристам по патентному праву. По дороге он позвонил своим подопечным и сказал, что завтра приедет крупный инвестор, чтобы посмотреть на их детище, а сам он приедет часам к одиннадцати, дабы вместе с ними подготовиться к встрече.
       Сайто решил обратиться к старому другу, так как имевшаяся у него кредитная история была паршивая. Мэй был сейчас его единственной надеждой.
       День выдался насыщенным и, кажется, плодотворным. Оттого, видимо, и усталость была приятной. Он пришёл домой, выпил бутылочку пива, расслабился, лениво прогулялся по телевизионным каналам, проверил остаток средств на банковском счету и лёг спать.

4

       На редкость свободные дороги предоставляли простор, и маленькая Веспа лихо мчалась в сторону научного города Гуанчжоу. Седок не часто пользовался подобным транспортом - ему привычнее были четырёхколёсные друзья.
       Ангелис мог решить вопрос, просто, переведя на счёт Энлэя деньги, попросившего скутер. Но, затем, каждый раз захаживая к мудрецу Веньяну, он испытывал бы неловкость.     Мудрец Веньян,  являлся хозяином одного из магазинов по продаже скутеров в районе Хайчжу, где жил Сайто. Прозвище своё тот получил не только из-за характерной внешности - длинной, белёсой, жидкой бороды, а также собранными в пучок волосами с удерживающей их палочкой цзань – но и склонностью пофилософствовать. Их поневоле познакомил карманник Гуанг. У Ангелиса развязался шнурок на кроссовке, и он  сошёл с тротуара на дорогу, чтобы поставить на выступ ногу и завязать его. Воришка в это время переходил дорогу. Ситуация развивалась быстротечно, карманник не особо раздумывал: он по касательной прошёл мимо жертвы, вытащив смартфон. Веньян в тот момент, по привычке сидел рядом с магазином. Старый лис всё заметил. Он неторопливо встал и направился воришке наперерез. Шёл он глядя перед собой, как бы что-то пиная. Затем спокойно сблизился с ним, а по пересечении их путей, схватил того сзади, приподнял и стал усердно щекотать. Столь неординарную манеру поимки он применил ради развлечения, так как уже много раз становился свидетелем подобных ситуаций.  Маленький Гуанг, шедший до того с серьёзным лицом, от неожиданности, вначале вскрикнул, затем не имея сил сопротивляться  щекотке, завизжал поросёнком на всю улицу. Щипач так активно дрыгал ногами, что повалил на пол маленький стол с поделками народного промысла дедушки Бингвена – торговавшего тут с незапамятных времён.
       - Скольких людей ты уже сегодня обчистил, а! Ну-ка, признавайся! – словно играя на гармошке, спрашивал Веньян.
       Ангелис, совсем не думал, что сцена, как-то связана с ним. Завязав шнурок, он разогнулся и стал наблюдать её вместе с остальными прохожими.
       Продавец скутеров отнял у жулика смартфон, показал гаджет хозяину. Ангелис, в удивлении, стал себя ощупывать. Затем подошёл и принял собственность.
       - Спасибо.
       - Не за что, друг. Ты иди, а я с этим болваном побеседую.
       С того случая прошло пять лет. За это время они сдружились. Сайто, проходя мимо, часто останавливался рядом с Веньяном, невозмутимо, ровно восседающим на своём стареньком стуле. Они беседовали, не редко обедали вместе, пили чай. Причём, мудрец Веньян к чайной церемонии относился очень трепетно. Как-то однажды Ангелису довелось побывать на организованном продавцом скутеров данном действе. Тот пригласил его к себе домой, в квартирку, недалеко от магазина. И хотя использовался самый простой способ заваривания – Пин Ча – Веньян, с присущей ему серьёзностью, всё равно делал всё так, будто способ заваривания он выбрал самый сложный – Гун Фу Ча: степенно прогрел всю посуду, бережно поднёс к носу чахэ, где лежали сухие листья, секунд двадцать прогрел их дыханием, из чахэ высыпал в гайвань, аккуратно залил чай горячей водой, как водится при этом, прикрыл крышкой, потряс гайвань, открыл крышку, медитативно вдохнул аромат, после чего вылил содержимое в чабани - бамбуковый поддон (дабы промыть чайный лист от пыли), повторно залил чай водой и через три секунды вылил содержимое в чахай (там напиток равномерно перемешивается), лишь затем разлил по пиалам.
       Ангелис к тому времени уже не раз наблюдал подобного рода церемонию – в частности, когда её проводил отец Лао – и, всегда уважительно безмолвно наблюдал за ней.
       - Мечтаю уйти в Чжуннаньшань*, - тихо произнёс как-то Веньян во время чайной церемонии. – Но, для этого нужно великое смирение.
       Продавец скутеров в глубине души осознавал, что скорее хочет казаться мудрецом, нежели является таковым. И даже окружающие, в том числе Ангелис, в тайне понимали - образ даоса в лице Веньяна не стыкуется ни с шумным городом, ни с его жизнью. Однако, люди прощали ему эту слабость.
       - Все мы пленники своей суетной жизни, - стараясь не нарушать мистический настрой знакомого, отвечал Ангелис, что, впрочем, выдавало его несколько ироничное отношение ко всей их беседе о высоком.
       И сегодня, Веньян лишь подтвердил, что городская жизнь всеми своими щупальцами крепко держит его в объятиях, в том числе заставляет прикрикивать на подчинённых, когда те ослушиваются. Таким его застал сегодня утром Ангелис.
       - Сколько раз я тебе говорил – не ставь ничего в проходе! – шипел он на парня в белой рубашке с маленькой Веспой на правой груди - символом небольшой фирмы, ищущего великого смирения мудреца Веньяна.
     Отчитываемый им парень стоял, понурив голову, словно присвоил именно то смирение, которое так ищет его начальник.
       Сайто вошёл в этот самый момент. Он и без увиденного давно понимал, что горы Чжуннаньшаня вряд ли дождутся своего отшельника. И сейчас снова испытывал лишь жалось к нему.
________________________________________________
Чжуннаньшань  - горы, где обитают отшельники
Жалость потому как видел, что старый знакомый не осознаёт главного, что его заветные горы – не цель, а только мечта. Впрочем, вполне вероятно, данная персоналия уже исполняла предначертанное – наставляла на путь истинный таких, как Гуанг. Мелкий воришка, после нескольких бесед с любителем пощекотать, постепенно отошёл от своего ремесла и в итоге пришёл к воспитателю, проситься на работу. Его приняли подсобным рабочим.
       - А, Ангелис!      
       Гость бросил взгляд на улицу, как бы освобождаясь от мысли об увиденной сцене, после чего направился Веньяну навстречу. Оба улыбались.
       - Вот, зашёл прикупить твой товар.
       - О, прекрасно, прекрасно! Давно пора!
       - Да, я не себе.
       - Почему? Сколько раз я тебе доказывал, что это самый наилучший, самый удобный транспорт.
       - В следующий раз - обязательно.
       - А неважно! Давай выбирать.
       И они стали бродить по рядам.
       Через пятнадцать минут, Веньян выкатил на улицу новый скутер. Ангелис вышел за ним.
       - Здравствуйте, мастер Бингвен, - обратился он к старику за маленьким столиком с красочными шкатулками, веерами, настенными подвесками ручной работы.
       - Привет.
       - Как здоровье?
       - Спасибо, отличное. Купил себе друга?
       - Не себе, - с улыбкой ответил тот, и в голове мелькнул образ голого Энлэя.   
       - Девушку завёл?
       - Опять не угадали.
       - Скоро седина подоспеет, а ты всё кузнечиком прыгаешь, - бросил ворчливо дед.
       - Лучше быть кузнечиком, чем богомолом.
       Старик тут же рассмеялся, мгновенно уловив намёк.
       Ангелис сбегал через дорогу за ещё одной покупкой (комплектом охранной системы), положил пакет с коробкой в багажник, попрощался со знакомыми, и серебристая Веспа повезла своего седока в сторону научного центра.
       Спустя сорок минут он уже припарковал транспортное средство и вошёл в здание. Поездка на юркой малышке поспособствовала бодрому, даже весёлому настроению.
       Он сел в лифт, поднялся на восьмой этаж и пошёл по светлому коридору, по которому день назад самозабвенно бежал голый Энлэй. Поворот уже заставил чуть наклонить корпус, как из-за угла с похожим наклоном вынырнула невысокая женская фигура и врезалась в него. Фигура отскочила и подняла голову посмотреть на возникшее препятствие.
       - Ох, да что ж это такое! - прошептала она словно, сетуя на судьбу.
       Она опустила глаза и поправила чёлку.
       - Простите. Всё нормально? – узнав девушку, спросил он.
       - Да, всё в порядке, - прижимая к груди какие-то бумаги, ответила она.
       - Извините, мы не знакомы?
       Девушка бросила на него взгляд и тут же опустила.
       - Нет.
       - Просто, у меня ещё вчера создалось такое впечатление, что я вам знаком.
       Она снова подняла глаза.
       - С чего вы так решили?
       - Не знаю. Но, на всякий случай дам знать: Ангелис никогда не крал даже лепёшки, - с улыбкой сказал он о себе в третьем лице.
       - Ангелис? – не понимая о ком и о чём речь, спросила незнакомка.
       Он с той же улыбкой протянул ей руку.
       - Так меня зовут.
      Девушка смутилась, улыбнулась в ответ, и нерешительно протянула свою:
       - Янлин.
       - Янлин. Очень красиво, - чуть покачивая хрупкую, как и вся незнакомка, руку, сказал он, - Ну, что ж, возможно ещё увидимся.
       Девушка мягко вернула свою руку и прижала её снова к стопке бумаг.
       - До свидания, - ответила она, чуть поклонившись.
       Они направились в противоположные стороны, а за ними по коридору будто  растягивался приятной невидимой дымкой шлейф от знакомства. 
       Из ребят, в лаборатории находились двое – Донг и Сию. Также там была женщина, которая в момент появления Сайто протирала подоконник.
       Он поздоровался с ней, положил пакет с коробкой на стол и прошёл вглубь помещения.
       Юноши склонились над каким-то прибором и тихо что-то обсуждали. Оба подняли головы, когда Ангелис подошёл к ним.
       - Привет, босс.
       - Привет. А где Энлэй?
       - Он в университете. Скоро придёт.
       Ангелис показал на женщину.
       - Близко знакомы?
       Те посмотрели туда же.
       - О, да, босс. Это моя тётя, - сказал Донг.
       - Хорошо. Ну, что, работаете?
       - Да. Но, нам кое-чего не хватает, - посетовал Сию.
       - Чего?
       Тот подошёл с подготовленным списком и показал пальцем на один из пунктов.
       - Вот, сейчас вот это.
       Витиеватое название ни о чём не говорило, а указанная внизу общая сумма оказалась довольно солидной, во всяком случае, для его нынешнего финансового положения.
       - Понятно, - задумчиво сказал он. - Сделаем так: я вам сейчас перечислю за месяц аренды лаборатории, а также заработную плату и половину от этой суммы. Купите, пока, самое необходимое. Позже докупим остальные позиции.
       Ребята, молча, согласились.
      - Помните, через пару часов приедет человек, о котором я вам говорил вчера?
      - Помним, босс.
      - От него зависит наше дальнейшее финансирование. Нужно будет ему всё показать в работе.
       - Окей.
       - Но, только не так, как вы презентовали мне.
       Те заулыбались.
       - Мы хотели, чтоб ты полностью убедился.
       - Радуйтесь, у вас получилось, - словно, укоряя их в том, что вновь во что-то ввязался, сказал он со строгой улыбкой и подошёл к главной причине всего происходящего.
       - Надо будет начать подготовку технической документации для подачи заявки на патент.
       В лабораторию вошёл Энлэй.
       Ангелис посмотрел на вошедшего через перегородку между столами. Тот бросил какую-то фразу женщине (поздоровался с давно знакомой ему тётей Куифен) и направился к ним.
      - О, привет, босс.
      - Привет. Да, вот я о чём хочу вас ещё попросить, - оглядывая вошедшего, сказал Сайто. - Купите себе нормальную одежду. Что за обноски на вас?
       Все трое стали разглядывать друг друга.
       - А что такое, босс?
       - Как «что»? Вы разве не видите, что абсолютно отличаетесь от окружающих?
       Те задумались.
       - А мы должны выглядеть, как окружающие? – удивился Сию.
       Теперь задумался босс.
       - Я не о том. Ну, вот, к примеру, ты Энлэй. Мало того, что твои брюки широченные, так они ещё почти до подмышек. Зачем тебе такие?
       Только друзья знали, что так тот прятал въевшееся пятно на футболке.
        - Легче уж в карманах сделать прорезь для рук. Получится комбинезон.
       Энлэй понурил голову.
       - Эти брюки старшего брата.
       Ангелис, вдруг, понял, что хватил лишнего – обнаружил бедность юноши.
       Все помолчали.
       - Прости, - произнёс он спустя паузу.
       Секунд через пять он встрепенулся и полез в карман.
       - Да, кстати! Я совсем забыл! У меня же для тебя подарок.
       Энлэй поднял голову.
       - На, вот, держи, - достав из кармана ключи, сказал он.
     Обескураженный Энлэй принял их.
       - Место на парковке 212.
       Ангелис подмигнул ему и улыбнулся:
       - Веспа.
       Сию и Донг похлопали друга по плечу.
       - Спасибо, босс.
       - Тебе спасибо за работу.
       В этот момент тётушка Куифен подошла с полным ведром воды и шваброй.
       - Я могу сейчас тут помыть или обождать?
       - Да, пожалуйста, - ответил босс.
       - Это Ангелис, тётя. Я тебе о нём рассказывал.
       Женщина взглянула на представленного.
       - Очень приятно. Наслышана о вас.
       - Мы отойдём, тётя, чтоб не мешать.
       Все четверо отправились на другую половину лаборатории.
       Сайто подошёл к столу, на котором лежал пакет с коробкой.
       - Справитесь? – вытащив из пакета предмет, спросил он.
       - Конечно, босс.
       - И хватит называть меня «Босс».
       - А как называть?
       - Просто, по имени. …Ну, если только перед сегодняшним гостем - «господин Сайто». И перед гостем ничего особенного придумывать не нужно. Просто, покажите фокус с жидкостью и принцип действия основного элемента.
        Все трое кивнули.
        - У тебя кошелёк всё тот же, - доставая смартфон, спросил он у Донга.
       - Да.
       Ангелис открыл кошелёк, перечислил деньги и положил смартфон обратно в карман.
       - Ну, вот, вроде, пока, всё.
       Он стал прохаживаться по лаборатории.
       Недалеко от входной двери стоял шкаф. Он подошёл и открыл обе створки.
       На крючки было наброшено пять новых белых халата.      Сайто указал на находку.
       - Чьи они?
       Донг подошёл посмотреть, что там.
       - А, это Сию принёс для нас. У него мама работает на производстве медицинских принадлежностей. Но мы их не надеваем.
       - Почему? Ну-ка возьмите. Наденьте.
       Все трое облачились в халаты, застегнули их, и встали перед ним с серьёзными лицами. Ангелис еле сдержался от смеха.
       Возможно, в своей одежде они выглядели нелепо. Однако, в халатах смотрелись ещё нелепее: лицо Сию, в котором было что-то от бобра, явственно давало понять, что халат его широкой натуре тесен. Яйцеобразно вытянутый череп Донга, на пару с покатыми плечами делал его фигуру овальной. Казалось, ещё немного и халат сползёт с него. Голова же Энлэя была до того круглой, а лицо плоским, да ещё с каким-то будто нагаром, что казалось на нём долго жарили блины и он сейчас не готов играть с младшей сестрой в доктора. Троица, как на подбор, имела разную, нестандартную внешность. Ангелис смотрел на них, словно хотел убедиться, что природа не ошиблась и из вредности всё же внесла в их физиономии последний штришок - наивно дебиловатое выражение. Он даже хотел спросить, точно ли они сами придумали изобретение. Но не стал.
       - Теперь я понимаю, почему вы их не надеваете. Снимайте, учёные, - саркастически произнес он.
       И «учёные» тут же последовали команде.
       - Босс… Ой, прости. Ангелис, может, сходим, пообедаем? Мы с утра ничего не ели, - отдавая обратно халат, спросил Донг.
       - Тут внизу есть неплохое кафе, - добавил Сию.
       - Напишите, что вы хотите – я схожу, куплю.
       Донг написал на листочке названия блюд и Ангелис отправился за едой. Там же он и сам пообедал.
       По возвращении, он застал своих подопечных за монтажом камер наблюдения.
       - Заканчиваете?
       - Да, почти.
       На часах было половина второго. Ангелис знал, что Лао всегда придерживался своей старой привычки – неизменной пунктуальности. Если Мэй задерживался то, это означало лишь одно – что-то случилось. Посему, он поторопил ребят. Те, будто опровергая мысли своего босса, посетившие его во время их переодевания, всё сделали быстро и чётко.
      Без десяти два, Ангелис и Сию ехали уже в лифте, встречать Лао. Вместе с ними спустилась и отправилась домой тётушка Куифен, которая в лифте украдкой посматривала на кучерявого начальника своего племянника, пытаясь понять, к какой расе он принадлежит.
       Ровно в два часа к встречавшим у подъезда подходил Лао Мэй. Они поздоровались, прошли в фойе и поднялись в лабораторию. Там их никто не встречал.      Гость оглядел помещение.
       - Проходи…, - немного запнувшись, сказал Ангелис.
       Он хотел по привычке добавить «Геге», но осёк себя.
       Двое других «оболтусов» находились в конце - они склонились над чем-то, отчего из-за перегородок их видно не было. Вошедшие прошли вглубь.
       Донг с Энлэем, оставшись одни, заговорили о работе и абсолютно забылись.  Когда к ним подошли, они рассматривали кукую-то железяку и тихо обсуждали её детали. Лао не страдал от самомнения, поэтому всё воспринял на уровне порядка вещей. Ангелис хорошо знал данную черту своего друга, просто, от отсутствия в его жизни серьёзных достижений, он хотел, чтоб всё шло как можно гладко, чтоб Геге не разочаровался в нём. Отсюда, в частности, все эти переодевания.
       Работавшие подняли головы, вспомнили о встрече и разогнулись.
       - Это господин Мэй, - указывая на Лао, сказал Сайто и перевёл руку на ребят - Донг, Энлэй.
       Юноши чуть поклонились.
      - Присаживайся, пожалуйста.
       Лао присел на стоявший рядом с ним стул.
       - Ну, что у вас тут, сорванцы, рассказывайте, - желая смахнуть с юношей стеснение, сказал с приятной, разряжающей улыбкой гость.
       Данная фраза от солидного гостя их и вправду разрядила; они стали спокойнее воспринимать большого потенциального инвестора.        Босс присел тоже.
       - Кто хочет рассказать? – спросил он. - Можешь ты, Донг.
      Тот чуть покашлял, показал на аппарат и стал говорить.
      - Ну, года три назад нас заинтересовала область интернета вещей, - робко начал он. - Мы стали изучать вопрос, потом потихоньку сами начали создавать что-то. И, как-то, однажды, микросхему нужно было поместить в очень маленьком пространстве, маленьком корпусе, в четыре раза меньше микросхемы. Ну, и, сколько мы не возились, у нас не получалось решить вопрос. Мы всё бросили.
       Донг посмотрел на друзей и улыбнулся.
       Они действительно бросили этот, как выразился тогда Энлэй «мазохизм». Сию же выразил отношение к происходящему швырянием микросхемы об стену.
       - Мы решили найти вообще другие методы работы в этой области, чтобы конечный продукт был совсем без всякого железа.
       Лао показал на агрегат, как бы спрашивая: ты об этом? Донг кивнул.
       Гость встал и направился к аппарату.
       - Значит, конечный продукт у вас в виде гранул?
       - Да, - ответил Донг. - Их можно внедрять в структуру разной материи. Но, в таком случае, нужно иметь доступ к технологическому процессу. Мы предполагаем разбавлять их в жидкости, а уже её, с помощью напыления, наносить на поверхность твёрдой материи.
       Лао стал разглядывать детали.
       - Можете включить?
       Донг подошёл, подал напряжение, затем ещё что-то включил. Внутри машины слабо загудело.
       Остальные тоже подошли.
       - Вот, по этим двум трубкам гранулы поступают в резервуар, - куда-то показывая, объяснял Донг. - Затем вот в этот блок.
       Сию подошёл с точно таким же блоком в разрезе.
       - В нём и происходит имплементация компьютерного алгоритма в молекулы, - продолжал Донг, принял похожий блок у Сию и стал показывать на нём.
       - Вот эти пластины внутри создают такое поле, которое заставляет их принять в свою структуру как бы закодированную метку.
       Лао смотрел на аппарат и слушал Донга. Затем спросил, показывая на маленький, торчащий краник-совок:
       - Полученный материал высыпается отсюда?
       - Да.
       Энлэй принёс стеклянную ёмкость и подал её Донгу. Тот принял, поднёс к кранику, нажал на кнопку выше и в маленькую ёмкость струйкой посыпались гранулы.
       - Вот, держите.
       Лао подставил ладошку, ему в неё насыпали прозрачный порошок.
       - А из чего они?
       Донг хитровато улыбнулся:
       - Это мы опишем в документах на получение патента.
       Мэй чуть потряс содержимое, поднёс к носу, понюхал.
       - Мы проводили все возможные химические анализы - безвредно, - сказал Сию.
       - Мы ещё не пробовали, но считаем, что их можно спокойно потреблять внутрь, - добавил Энлэй.
       - Думаю, пока, не стоит, - предостерёг Ангелис.
       Сию показал на компьютер.
       - Здесь вы можете визуально наблюдать сигнал.
       - Вот, эта вот точка – гранулы в ваших руках, - показал на экран Энлэй.
       - Подвигайтесь.
       И Лао стал двигать рукой.
       - То есть, у меня в руках сейчас некий компьютерный алгоритм в физическом воплощении? – спросил он, пересыпывая порошок из ладони в ладонь.
       - Точно, - ответил Донг.
       - Давайте мы разведём их водой, чтоб они не рассыпались, - сказал Сию и поднёс Лао бюкс с водой.
       - К тому же вы сможете наблюдать, как он продолжает работать во взаимодействии с жидкостью.
       Тот высыпал порошок в ёмкость, где его перемешали и он растворился. Затем Сию, как и при презентации, втянул пипеткой немного жидкости и капнул на ватный диск.
       - Вот, держите.
       Лао принял диск.
       - Можете походить туда-сюда.
       Тот начал ходить, попутно глядя на экран. Не совсем доверяя происходящему, он стал осматриваться. На компьютере камера была залеплена. Ангелис попросил Энлэя отвернуть установленную в верхнем углу видеокамеру. Тот поспешил исполнить.
       - Никаких трэкеров в помещении нет. Вы можете, глядя на экран, отдать диск Сию, он выйдет в коридор, - сказал Донг. - А вы будете наблюдать его тут.
       - А на каком расстоянии сигнал пропадает? – спросил гость.
       - Он будет передаваться, пока доступен интернет.
       - А когда жидкость испаряется, сигнал пропадает?
       - Нет. Точнее, он становится слабым. Но, он всё равно есть, ведь, в диске, частички порошка останутся в волокнах. Сигнал пропадёт, если утилизировать диск совсем.
       - А как же с другими предметами?
       - Если осуществлять внедрение с помощью напыления то, можно добавлять в состав синтетические плёнкообразующие вещества. И когда молекулы с алгоритмом окажутся на поверхности то, будут уже сцеплены этими добавками и крепко держаться на поверхности.
       - А что касается перепада температур?
       - При нагреве – просто всё испаряется. При замерзании – сигнал исчезает.
       - А в промежутке он стабилен?
       - Да.
       - Ясно. А, на какой чистоте может работать сигнал?
       - На всех, кроме частот спецслужб. В алгоритме также присутствует код, который делает доступным всех операторов – автоматом выбирает самый сильный сигнал и работает с ним.
       - Понятно, - в задумчивости сказал гость.
      Он задал ещё несколько уточняющих вопросов, рассмотрел стоявшие приборы,  прошёлся по лаборатории, спросил юношей о них самих, после чего попрощался и вышел с Ангелисом из помещения.
       Они вошли в лифт и отправились вниз.
       - Что ж, есть над чем подумать, - обнадёживающе начал Лао. - В том, что перспективы у технологии есть  – это факт. Какие у тебя соображения по поводу применения, монетизации?
       - На данном этапе, как ты, наверное, и сам понял функция, пока, одна – геолокация. Но, и это уже не мало. Что касается применения… Думаю, это абсолютно все сферы – промышленность, здравоохранение, ритейл, сельское хозяйство… В общем, на что фантазии хватит.  Легче представить, где её нельзя применять.  Там, где речь не идёт об электронике, производитель  может помечать продукцию, что даст ему полную картину жизненного цикла.
       Лифт опустился на первый этаж.
       - Наверняка, полученные данные позволят им повысить показатели. В ритейле, к примеру, будут объединять сигнал от товара с данными абонента, купившего товар, и персонализировать рекламу. Всё это намётки. Просто, я дальше, не заглядывал. В том числе до уровня потребления внутрь. В перспективе, если алгоритм усложнять то, там откроются уже более широкие возможности. Мы, кроме патентного сбора, можем наладить выпуск этой субстанции и сами продавать её. Одного этого хватит, чтоб заработать неплохие деньги. Но, сейчас первоочередная задача – получить  патент. Я уже консультировался с юристами и на днях они должны приступить к работе.
       Они вышли на улицу.
       - В какую сумму ты оцениваешь этот раунд?
       - Грубо - в двадцать пять - тридцать миллионов. Нужно арендовать ещё пару помещений для работы, закупить оборудование, также нанять сотрудников, в том числе, квалифицированных специалистов для лабораторных исследований, поскольку эти ребята могут не успевать всё делать сами, - показав наверх, сказал Ангелис. - Ну и стандартный штат – юристы, бухгалтеры и прочие. Естественно ты получишь солидную долю в предприятии.
       Мэй задумался.
       - Я скажу тебе ответ завтра, баобэй.
       Тот молча, кивнул.
       Они попрощались и разошлись.
       Он вернулся к своим подопечным.
       - Ну, что, босс? – крикнул Донг. - Ой, извини! Ангелис! – поправил он себя с улыбкой.
       - На днях будет известно. Вы лучше подготовьте всё, что у вас есть для подачи документов на получение патента.
       - Да, хорошо.
       - Вероятно, завтра уже начнём работу с юристами по этой части.
               
5

       Утром, среди вертевшихся в его голове мыслей о делах, одна, сторонняя, затесалась в их ряды. Она не имела к бизнесу отношения, но заставляла отодвинуть ненадолго дела в сторону. Мысль эта была о родителях. Они не созванивались почти две недели; лишь изредка он отвечал им или сам спрашивал что-то, на уровне двух фраз.
       После завтрака он позвонил им.
       Родное лицо матери вызвало тёплые чувства и заставило улыбнуться.
       - Привет, мам.
       - Сынок, мальчик мой, здравствуй!
      Черты смуглой, курчавой, немного престарелой женщины по ту сторону экрана, ещё вполне характерно выдавали в ней образ прекрасной гречанки. Всякий люд, некогда видевший её с мужем японцем, будто понимал, что данная женщина вскружит голову мужчине с любого конца света, и совершенно не удивлялись присутствию одного из таких жертв возле неё.
       - Как ты? Как твоё самочувствие, как дела?
       - Хорошо, мам. У меня всё хорошо.
       Хотя её маленький Ангелис редко когда жаловался на здоровье, она всегда первым делом спрашивала сына о нём, и только после обо всём остальном.
       - Вы как себя чувствуете? Отец в порядке?
       - В порядке, мой хороший. Для нашего возраста сойдёт.
       - Тебе очень идёт это платье, мам. Ты как всегда превосходно выглядишь.
       - Спасибо, мой милый. Как твои успехи? Что у тебя нового?
       - Пока сложно сказать. Но есть с чем работать. Это - главное, - ответил он с улыбкой. - А где папа?
       - Кажется, Альба снова к соседям убежала. Он, видимо, за ней пошёл.
       - Понятно. Как у него дела?
       - Всё по-старому: ты же знаешь, он всю жизнь может не менять своих привычек.
       - Пока, ты ему не объявишь «Хватит» потому, что чувствуешь за него его меру.
       - А как ещё свернёшь его с пути. Если не скажешь: «ганко сан, пора отдыхать», он будет продолжать над чем-нибудь трудиться. Вот он, кажется, идёт.
       Она заглянула за экран и по-японски спросила «Где она была?». Муж ответил на арабском: «В следующий раз сама пойдёшь за ней», и вложил в руки жены маленькую собачку.
       Сын улыбнулся знакомому тону отца, так как знал, что в этой внешней строгости, с которой была произнесена фраза, кроется их прочная близость с женой, если не сказать родство.
       В семье могли говорить на трёх-четырёх языках. Причём все четыре можно было услышать в одном диалоге или даже предложении. Общеразговорными по умолчанию считались -  арабский, берберский, иногда французский (один из языков Марокко), сугубо между собой естественно использовался ещё греческий и японский. В целом, многоязычие в Марокко весьма распространено. Местные очень ценят такой социолингвистический феномен. Он является основным показателем мультикультурного склада данного общества. Необычное происхождение Ангелиса лишь подтверждало указанное разнообразие.
       - Саляму алейкум, мусоко, - сказал подсевший к жене отец.
        «Привет» было сказано на арабском, а «сынок» на японском.
       - Валейкум ассалам, чичи, - тоже поприветствовав отца на арабском с добавлением «отец» на японском, ответил Ангелис.
       Поскольку далее беседа велась в такой мультиязычной манере, ограничимся лишь переводом:
        - Ну, что у тебя там? Как настроение? – спросил отец.
       Мусоко улыбнулся.
       - Бодрое, пап.
       - Когда к нам собираешься?
       - Ещё не скоро. Может месяца через три. Как твоё колено?
       - Побаливает. Но – терпимо. Мать мне какую-то вонючую мазь втирает, все потом от меня шарахаются.
       Жена приподняла бровь.
       - Хм, ладно, пожалуйся мне ещё как-нибудь на боли, - с наигранным недовольством, вставила она.
       Сын улыбнулся.
       - Альба по-прежнему бегает к Гарфильду?
       - О, жить без него не может! – всплеснув руками, ответила мать. - Паршивцы, убегут куда-нибудь вдвоём, потом идём с Аманой их искать по всему району.
       Престарелые супруги жили в собственном двухэтажном доме (риаде) недалеко от древней цитадели «Касба Удайя», где работала Аделфи Сайто. Уютно оформленную в восточном стиле Риаду, с внутренним садом, сосредоточенным вокруг маленького фонтана они приобрели после женитьбы на выделенные для Иоши Сайто деньги его зажиточным отцом из Киото. Тому понравилась будущая невестка, что он и выразил данным, широким жестом. 
       Молодожёны всегда могли перебраться в любую из стран своих предков. Не делали они этого по причине неплохих заработков Иоши Сайто, в последние же пару десятков лет, просто, из-за того, что прикипели сердцем к Рабату; тут у них появилось много знакомых, друзей. Была ещё одна причина, третья, заключалась она в сыне – они не хотели менять привычную для него обстановку, пока он не вырос. Наконец, Ангелис достиг возраста, когда сам волен был выбирать место жительства, и он выбрал – уехал в далёкий Китай. А они остались  в Марокко, о чём, впрочем, не жалели. Разнообразия ради, супруги стали предоставлять одну из шести комнат туристам.
       На протяжении вот уже сорока трёх лет Сайто старший работал на единственной должности, в единственном месте - системным администратором в одном из министерств, при правительстве Марокко. В его обязанности входило обеспечение стабильного функционирования технической базы. Попал же он в эту страну в конце семидесятых годов, во время командировки от лица японской фирмы, в составе сотрудников, налаживающих компьютерную сеть местного правительства. Здешнее начальство неожиданно сделало ему хорошее предложение, и он остался.   Тут его всегда ценили, уважали и всячески поощряли.
       В первое время он снимал в Рабате маленькую квартирку. В один из своих выходных дней, молодой Иоши отправился осматривать местные достопримечательности. Гуляя по Андалузскому саду, он увидел двух девушек, одна из которых срывала с дерева апельсины. Он уже проходил мимо, как вдруг, девушка сорвала плод, обернулась и посмотрела прямо на него. Японец невольно остановился. Кареглазая любительница цитрусовых отвернулась, затем снова повернулась узнать, стои;т ли ещё рядом свидетель их шалостей. Увидев, что стоит, она решила угостить азиата. Смуглянка протянула ему плод. Вперивший в неё глаза азиат молча принял апельсин, при этом взор отвести оказался не в силах. Курчавая улыбнулась, после чего подруги пошли дальше. Заворожённый японец побрёл за ними. Минут через пять он подошёл - поздоровался, представился. Далёкий от идеального французский не позволял ему изъясняться, как следует. Девушки, впрочем, его понимали, благо кареглазая учила в школе именно этот язык. Пару часов они провели вместе: делились друг с другом тем, кто они, откуда, чем увлекаются и всё в таком духе.
       В отличие от молодого Иоши, игривая гречанка не придала большого значения данной встрече - когда он проводил их до дома, она почти сразу забыла о нём.
       На следующее утро, японец стоял у дома Аделфи, а точнее у дома её подруги, у которой, лишившая его покоя кучерявая дева, остановилась. А приехала она в Марокко на пару недель - погостить. Пылкий юноша ждал до обеда. И, вот кто-то появился. Вышла, к его сожалению, только подруга.
       Первое, что бросилось в глаза подруге – азиат из Андалузского сада.
       - Здравствуйте, Мадина. А где Аделфи? - робко спросил японец.
      Мадину, факт его присутствия у дома, удивил.
       - Утром улетела обратно, в Грецию, - ответила она, окидывая его изумлённым взглядом с головы до пят.
       - Как Греция!? – едва держась на ногах, спросил он. - Прошу, дайте мне её адрес.
       - Зачем это?
       - Я хотеть её видеть!
       - Не дам, - ответила та и сделала шаг назад.
       В понимании марокканки, её подруга и «этот, как его там», не сочетались абсолютно.
       На следующий день парень отпросился с работы и отправился в земли древней Эллады с одной лишь информацией - названием города, где обитала его возлюбленная. Именно возлюбленная, поскольку вердикт о появившейся в нём любви он поставил сам себе окончательно и бесповоротно. Мадина же, тем временем, написала письмо в Грецию с насмешливо-красочным изложением произошедшего. Письмо, однако, пришло уже после того, как потомок самураев, облачившись в доспехи haute-couture марокканской пошивочной мастерской, нашел, наконец, дом своей Hatsukoi (первой любви). Она же останется единственной.
       Город, к его удаче, оказался мал – менее трёх тысяч жителей.
       Живописный Галаксиди, у подножья Гьёны, жил своей обыденной жизнью, когда отчаянный молодой человек, с полевыми цветами за спиной, подошёл к дому несравненной гречанки.
       Дверь к его радости открыла она.
       - Здравствуйте, Аделфи, - произнёс он твёрдо, глядя ей в глаза.
       Девушка в растерянности, пыталась сообразить, где она видела это азиатское лицо.
       - Я приехал к вам.
       Гречанка с растрёпанными кудрями стояла и всё ещё соображала.
       - Вы…, - наконец произнесла она в изумлении.
       - Да. Я искал вас. И, вот, нашёл.
       Несравненная Hatsukoi в ступоре захлопала глазками.
       - Aishiteru wa, - забывшись, сказал он на родном языке.
       - Простите?
       - Я люблю тебя, - произнёс он, и вытащил из-за спины букет с полевыми цветами.
       Девушка застыла на месте. Впрочем, руки, независимо от хозяйки, приняли букет.
       Далее события, в силу удалённости, развивались прерывисто: возлюбленная оценила пылкость уроженца инопланетной для неё Японии, однако особыми надеждами не одаривала, во всяком случае, несколько его последующих приездов, коих, ко дню покорения её сердца, насчиталось двенадцать. Молодому человеку приходилось, и работать и выкраивать время для поездок. Между ними он писал романтические письма. Наконец, тринадцатый поход Таро (японского мальчика) увенчался победой: Аделфи и вправду обнаружила в себе высокое чувство к своему буси (рыцарю), после чего оба обратились за благословением к её родителям. Затем из Киото приехали его отец с матерью и прямо в Галаксиди молодые сочетались браком.   
       С тех пор прошло сорок три года. И, вот, необычная  или, как говорила та самая Мадина «несовместимая пара», благополучно восседала на диване, а также родила ребёнка, ухаживала за садом, бегала за собачкой, мазала «вонючей мазью» больное колено – и  была счастлива.
       - Сынок, тебе, наверное, уже по делам пора идти.
       Ангелис посмотрел на часы.
       - Да, мам.
       - Ну, иди. Мы, с папой, обнимаем тебя крепко.
       - И я вас. Ты не забывай, пожалуйста, про разницу во времени. Если я не отвечаю, значит у нас ночь.
       - Да, хорошо. Просто, вылетает из головы.
       - Ну, пока.
       Он попрощался с родителями и стал возвращаться мыслями к делам. Сегодня в планах стояла встреча с юристами по патентному праву - их знакомство с  его подопечными.
       Завтракать ему мало нравилось, поскольку даже элементарный бутерброд сделать сносным, вкусным удавалось с трудом. Дабы сотворить его таковым, необходимо было покорпеть, к тому же иметь под рукой ингредиенты, коих в холодильнике зачастую не обнаруживалось. Пообедать, поужинать можно было в каком-нибудь заведении или заказать, поэтому к этим трапезам он относился благосклоннее.
     Он постоял возле открытого холодильника, достал оттуда, что было - оливки в банке и нарезанную салями - закинул несколько единиц того и другого в рот и  запил кофе. Затем сделал пару звонков, вызвал такси, после чего вышел из дома.
      Ему нравился Гуанчжоу, или, как его ещё именуют местные жители – Янчэн, Суйчэн. Будучи уроженцем далёкой северной Африки, с иной культурой, он легко прижился в поднебесной - без труда влился в ритм её жизни, в местные обычаи, традиции. А со столицей Гуандун даже на телесном уровне ощущал какую-то гармонию. Возможно, свою роль сыграл климат – тёплый, субтропический. Многим он не подходит, они находят его очень влажным, душным. Но, как выяснилось, Греко-японцу такой подошёл. Есть люди, которые счастливы уже от погодных условий, отвечающих требованиям лично их организма. Сайто, разумеется, не мог отнести себя именно к таким, но и для него данный пункт играл важную роль. Хотя первый город его пребывания в Китае – Пекин, по многим позициям опережал Гуанчжоу, атмосфера последнего ему казалась ближе. Вот и сегодня, приятный запах осени наполнял его лёгкие, поднимал настроение. Водитель такси ещё за пару километров от GCS (Города науки Гуанчжоу), по его просьбе послушно остановил машину, и он отправился прогулочным шагом, вдыхая приятный аромат любимого времени года. Его даже не беспокоил возможный отказ Геге (Лао) от финансирования проекта. Сознание находилось в каком-то спокойном, разряженном состоянии, без настороженности, без забегания вперёд, что частенько преследовало его раньше. Мысли отчётливо свободно отстукивали свои партии - проясняли детали. Создавалось ощущение, что опыт - «сын ошибок трудных» - нащупывал, наконец, свою зрелость.
       Мысли в сочетании с прогулкой отвлекали от окружающих шумов. Однако, что-то настойчиво пробивалось сквозь них - кто-то сигналил и кричал одновременно.
       - Босс! Ангелис!
       Адресат повернул голову и увидел машущего ему Энлэя, верхом на Веспе.
       Он помахал в ответ и сам невольно улыбнулся.
       Ещё вчера лицо Энлэя ему представлялось дебиловатым. Сейчас же он видел искреннего, весёлого мальчика.
       Радостный от подаренного скутера, от встречи, а, возможно, просто от жизни, Энлэй, показал, что припаркует скутер и поднимется.   
       Ангелис вошёл в здание, направился к лифту. По дороге к элеватору, он невзначай бросил взгляд в сторону кафе. Знакомое лицо отходило от стойки с чашкой в руке. Он свернул и направился к ней.
       Она уже поставило чашку, и собиралась присесть, как, вдруг, рядом зазвучал его голос.
       - Здравствуйте, Янлин.
       Девушка резко обернулась. И без того большие глаза стали ещё больше, словно, она увидела нечто страшное.
       - Ой, я вас не напугал?
       Она смутилась:
       - Нет. Здравствуйте.
       - Как ваши дела?
       - Спасибо, хорошо.
       - Вы, кажется, собирались присесть. Позвольте, составить вам компанию?
       - А, да, пожалуйста.
       - Только я не буду брать чай, а просто немного посижу с вами, - опускаясь на стул, сказал он. - Давно вы работаете здесь?
       Она задумалась.
       - Два года и три месяца.
       - И как успехи?
       Девушка пожала плечами:
       - По-разному.
       - А кем вы работаете?
       - Менеджером, - тихо ответила она.
       - Хорошая компания?
       Она вновь пожала плечами:
       - Обычная.
       Разговаривая с ней, Ангелис старался сейчас детальнее рассмотреть глаза, лицо, волосы этой, будто-то чем-то испуганной им девушки. Вероятно, данное предположение и заставило его обратить на неё внимание.
        Что-то очень лёгкое было в её образе: казалось, если дотронуться то, облик может начать растворяться, словно, суровость жизни, по неведомой причине, старалась быть с девушкой поделикатнее, в ином случае, давно раздавила бы её. Впрочем, будь эта суровость снисходительна, то автор, первым бы положил суровости поклон. Но, так могло лишь казаться; девушка не росла в тепличных условиях. 
      Её белая кожа контрастировала и сочеталась одновременно с большими чёрными глазами, чёрными ресницами и того же цвета волосами. Уложенная на правую сторону, слегка нависавшая над ресницами, длинная чёлка и остальные волосы, спадавшие волнами до хрупких плеч, придавали их хозяйке какую-то воздушность, хотя особенной причёски не было. Белые зубы под накрашенными сегодня красными губами лишь иногда показывались, в моменты застенчивой улыбки. Застенчивость и без того была присуща ей всегда, в данную же встречу, сей элемент скромности характера давал о себе знать особо. Она поправляла иногда волосы своей тоненькой, правой рукой, на которой мелькал ряд ногтей, столь же яркого красного цвета, как и губы. Ещё одна привычка проявлялась в том, что в застенчивости, либо в моменты смеха, она изящно подносила руку к лицу, дотрагиваясь средним пальцем кончика носа.
       - Значит, вы работаете в той лаборатории? – улыбнувшись, спросила она.
       - Да. А что вас в данном факте позабавило? – тоже улыбнувшись, спросил он.
       - Просто, многие считают… чудаками тех мальчишек, которые там работают, - ответила она, двигая давно пустой чашкой.
       - Знаете, я был ещё более резкого мнения, когда познакомился с ними. Потом, с каждым часом оно менялось в лучшую сторону.
       Она чуть наклонила голову, как бы оценивая его слова.
       - Это неожиданно и странно, - сказала она.
       - Они, оказались одними из самых талантливых людей, которых я когда-либо встречал. Возможно даже, самыми талантливыми. А встречал я, поверьте, немало людей.
       Девушка уже откровенно удивилась.
       - Да, да, - убеждая, продолжал он. - Если получится, я как-нибудь вас познакомлю с ними.
       Янлин невзначай посмотрела на часы. Она просто смотрела на циферблат, и только спустя какое-то время, обратила, вдруг, внимание на положение стрелок. Те указывали на получасовое опоздание.
       - Ой! – вскрикнула она.
       - Что такое?
       - Простите, пожалуйста, мне уже давно пора на работу.
       - Да, конечно, - встрепенулся он, - Меня тоже, наверное, уже ждут.
       И они направились к лифту.
       - Завтра выходной день. Янлин, вы уже знаете, как проведёте его?
      Она посмотрела вверх, вспоминая о планах.
       - Я хотела посетить Кантон фэйр*.
       - Хорошая идея, - подхватил он. - Весной я пропустил её. Позвольте составить вам компанию?
       Она чуть дёрнула в сторону головой, туда же отвела глаза, затем, улыбаясь, быстро ответила:
       - Окей.
       Он взял у неё номер телефона и у дверей её офиса они попрощались.         
       Оказалось всё просто и легко, нежели представляла себе Янлин. С самого первого дня, когда она увидела в дверях его курчавую голову, какое-то сладостно-страшное чувство охватило её. Охватило совершенно внезапно, будто поджидало, когда Янлин забудется. От чего забудется? От того, что глубоко внутри себя, в тайне она давно ждала его, сама толком не сознавая? Достигшая критической отметки та самая синулярность во время открывания им двери, явилась прочным тому доказательством: в момент, когда дверь открывалась, точка выхода энергии, словно от предчувствия, замерла, а с поднятием её глаз на заглянувшего, взрывом извергнула всю имевшуюся обжигающую плазму.

Кантон фэйр - самая крупная в Китае торговая выставка.

Позже, признав в этой обжигающей плазме любовь, последняя всей своей безудержной мощью стала ещё сладостней и от того страшней расширяться и растекаться по всему возможному пространству хрупкого тела  Янлин. Вырвавшийся наружу поток сносил собой всё - все рациональные мысли, все попытки сознания дать объяснение происходящему и взять ситуацию под контроль. Девушка уже не принадлежала себе - не в силах сопротивляться, она капитулировала перед забушевавшими чувствами. Чувства не просто бушевали, они с нарастающей силой требовали удовлетворения.  Ещё в самый первый день встречи, уже дома, вечером, лёжа в своей кровати ей казалось, что она пропала. Что было с этим всем делать, куда идти, Янлин не понимала. Она думала о произошедшем, пыталась рассуждать, вступала с собой в противоречия, отгоняла рой мыслей, задавалась глупыми вопросами, вроде: «Что за ерунда происходит?». Однако, это было похоже на то, как утопающего уже несёт бурный поток реки, и он, захлёбываясь, шепчешь: «Что за ерунда происходит?». Только вместо утопающего в реке, была Янлин, начавшая утопать в безжалостной магме любви. Что делать и как не думать об этом, ведь рассчитывать наверняка не на что? Кто он? Откуда? Она никогда прежде не замечала его в этом здании.  И Янлин также, в тайне, хотела уже больше не думать о нём. Даже если он не случайный гость, она заставляла себя надеяться, что впредь не встретит этого кучерявого мужчину, поскольку считала, что шансы на какие-то отношения равны нулю. Но, вот одно случайное столкновение - она уже знает имя, второе - и они уже сидят вместе за одним столом, приятно беседуют. Более того, он практически пригласил её на свидание в ближайший выходной, взял номер телефона. Оказывается, не всё так безнадёжно, как представляла себе в первый вечер Янлин. Ведала бы эта двадцати шести летняя девушка, вошедшая, после встречи с ним, в свой офис, окрылённой, какую роль ей избрала судьба. Зная Янлин, думаю, на гипотетическое предложение отступить от предначертанного, она бы твёрдо ответила: «Я презираю малодушие и признательна судьбе за всё. А того, что ею уготовано – не избежать никому. Если так надо - значит, так тому и быть». 

6
 
       Он вошёл в лабораторию, где его уже ждали ребята. Донг увидел его первым и тут же вскочил со стула:
       - Ангелис, где ты был? Мы всё ждали. Энлэй говорит, что ты шёл сюда.
       - Зашёл в кафе.
       -  У нас из кафе без угощения не приходят, -  подшутил Сию.
       - Буду иметь ввиду. Ну, что как у вас дела? Вы подготовили документы, схемы, чертежи?
       - Кое-что у нас было, кое-что сделали, - уже серьёзно ответил Сию и протянул стопку бумаг.
       Сайто принял стопку и стал знакомиться с каждым листом - вчитываться, всматриваться в схемы, чертежи.
       Через сорок минут приехали юристы и работа началась.
       Подготовка документов, их подача на получение патента – процесс сложный, нудный, а главное – не интересный, посему не станем задерживаться на данной работе. Событие, произошедшее днём, а конкретно в двенадцать часов с минутами, заслуживает большего внимания. В это время у Ангелиса зазвонил смартфон. Звонил Лао.
       - Приезжай ко мне в офис, поговорим, - сказал он.
       В два часа Сайто шёл по семьдесят первому этажу в направлении офиса давнего друга. Шёл без волнения, без, тем более, предвкушения, а только за информацией. Волнений и предвкушений он «наелся» в своей жизни достаточно. Ни одно из этих чувств не принесло ему никакой радости, лишь болезненные переживания.
       Знакомая секретарша Айминь по-прежнему тепло поздоровалась, сообщила по селектору о его приходе, сразу же получила оттуда указание пригласить, после чего встала и открыла перед ним дверь.
       Лао уже направлялся к нему на встречу.
       Ангелис вошёл и тот протянул руку.
       - Здравствуй, баобэй, - произнёс хозяин и хлопком соединил их руки.
       - Здесь, - начал Лао, показывая на их рукопожатие. - Моё согласие.
       В прошлом Ангелис только представлял себе чувство от идеально заключённой, серьёзной сделки. Нет, его жизнь располагала похожим активом, однако идеальной её назвать пришлось с трудом, да и закончилась она лишением статуса учредителя. Сегодняшнее же соглашение, по всем параметрам подходило именно под данный класс. И хотя будущее всегда неизвестно, тем не менее созданные предпосылки для наполнения его чем-то успешным, всегда доставляют приятные ощущения. Такое приятное ощущение посетило сегодня и Сайто. Не более чем ощущение, что говорило о достаточной зрелости к восприятию подобных моментов, той зрелости, что необходима для работы на имеющемся уровне. 
       - Так сразу? – спросил Ангелис, в ответ на согласие, - без обсуждения условий?
       - Особых условий нет, посему решил долго не тянуть с ответом, - сказал Лао. - Но чтобы прояснить уж всё до конца, можешь говорить, я тебя слушаю. Давай чай попьём.
       Они направились к столу.
       В этот раз чай разливал Мэй.
       - Сразу открою перед тобой карты, Геге. У меня сорок процентов, у ребят по двадцать.
       - О как! – ставя чайник на место, удивился Лао. - С чего такая щедрость с их стороны? Как ты вообще на них вышел?
       Тот улыбнулся:
       - Да скорее они на меня вышли. Я о них уже и не помнил.
       - Вышли и, ни с того ни с сего, предложили сорок процентов? – с неверием спросил Лао.
       - Ну, не совсем. Просто, я им полгода назад помог с арендой лаборатории, - скромно ответил Ангелис.
       - Хм, ну ладно, это уже ваши дела.
       - Так вот, вернёмся к долям. Сколько бы ты хотел?
       Лао задумался.
       - Двадцать пять процентов, меня устроит.
       Сайто отпил чай.
       - Пусть будет тридцать.
       Хозяин засмеялся.
       - Впервые участвую в торге, где мне предлагают больше того, что я прошу. Да, ведь, тебе ещё с этими ребятами надо посоветоваться.
       - Не думаю, что они будут против. Тем более что из своей доли я выделю для тебя двадцать процентов. С них, соответственно, останется «докинуть» по три с хвостиком.
       - А кто на должности руководителя?
       - Прочитав договор, я узнал, что они выбрали меня.         Оттуда же узнал о долях.
       - Так, х-о-р-о-ш-о. Что ещё… Программа действий?
       - Сегодня начали подготовку к подаче документов на получение патента. Пока будем ждать – продолжим работу. Намереваюсь арендовать ещё одну лабораторию, пару офисов, нанять сотрудников. В общем, воплощать всё то, о чём я тебе говорил вчера.
       Мэй покручивал уже пустую пиалу и слушал.
       - Баобэй, - начал он, когда Ангелис закончил. - Я, ведь, не только о перспективах этого проекта думал, когда взвешивал все «за» и «против». Но, ещё и о тебе.   И моё согласие основано не только на перспективах дела, но и на вере в тебя. Верю, что твои прошлые неудачи – это кирпичики прочной крепости опыта. Думаю, он станет основой во всех твоих действиях. Если бы сердце мне не подсказало, что у тебя должно всё получиться – я бы вряд ли стал участвовать.
       Оба помолчали.
       - Постараюсь сделать всё, чтобы не разочаровать тебя, Геге.
       Далее они обсудили различные детали, в том числе размер его заработной платы на должности руководителя. Сайто настоял на минимальной ставке принятой на рынке. Мэй ответил: «Смотри сам», после чего они ещё немного посидели, и Ангелис покинул офис друга.
       Он вышел, пообедал в кафе, затем сделал несколько звонков, после чего отправился обратно, в GSC. Но, не в лабораторию, а в администрацию города наук. Там ему нужно было договориться об аренде ещё нескольких помещений, желательно в этом же здании, а ещё лучше на нужном этаже. Но, на этаже, где находилась лаборатория, свободных помещений не оказалось, были на один выше, да целых семь. Сайто договорился занять их все – два под лаборатории, четыре под офисы, один под небольшой склад. Затем он пригласил HR-менеджера, посвятил его в те аспекты дела, которые нужны тому для найма нужных сотрудников, в числе прочего, познакомил его с ребятами, дабы те правильно объяснили, кто им нужен на те или иные вакансии для их исследовательской деятельности.
        Кроме менеджера по персоналу, в GSC по его просьбе приехал знакомый главный юрист. Однажды, при встрече, Ксиу (так звали юриста) поделился с ним желанием поменять место работы.
       - Ну, что, предлагаю тебе воплотить своё желание в жизнь, - с улыбкой сказал ему Сайто.
       - Будет интересно? – с задором спросил тот.
       - Думаю, достаточно, чтобы вызвать у тебя вдохновение к работе.
       Ангелис обрисовал ему круг задач и доверил ему самому набрать себе команду помощников.
       День выдался щедрым на события. Главное же в их свершении являлось то, что они были содержательными, весомыми. К таковым, безусловно, относилось согласие Лао участвовать в финансировании проекта, а также последующие деловые встречи. Ещё одним приятным эпизодом, правда другого рода, оказалось утреннее чаепитие с Янлин и договорённость с ней о завтрашнем свидании. Девушка чем-то, пока,  необъяснимым привлекла его внимание. Оттого и встречу с ней он отнёс к запоминающемуся событию. Подобного дуплета (в делах и на личном фронте) сразу за один день у него, пожалуй, не наблюдалось никогда. Во всяком случае, он не смог вспомнить нечто схожее, когда задумался вечером о том, что происходило сегодня. Казалось бы, такая результативность должна была отзываться в нём хоть некоторым волнением. Однако, он по-прежнему сохранял то самое спокойствие, которое пребывало с ним на утренней прогулке. Это, разумеется, не говорило о недооценке с его стороны, или, уж тем более, о пренебрежении происходящим. Основное из выделенных им событий - согласие Мэя - можно сказать, находилось на уровне достижений. Посему, даже о недооценке не могло идти речи. Также, испытываемое им спокойствие, не означало расчётливость, предельную рассудочность, либо склонность к честолюбию. Скорее можно говорить о спокойствии и степенно-приятном чувстве удовлетворения от состоявшихся встреч. Иными словами, причина состояла в его собственном зрелом, возможно даже мудром, отношении к тому, что преподносит жизнь.

7


       Он проснулся утром и стал вспоминать вчерашний день. Возможно по причине предстоящего сегодня свидания, воспоминание о первой встрече накануне, в кафе, заняло довольно продолжительное время. Перед глазами предстал застенчивый образ девушки, её манеры, среди которых выделялась милая привычка подносить в момент улыбки красивую ручку к маленькому носику, слегка касаясь его средним пальцем, а также то, как она поправляет чёлку, и прочие детали – голос, мягкое произношение, характерные плавные жесты рук. Пришлось даже предпринять некоторые усилия, чтобы перейти к последующим событиям вчерашнего дня. В частности к встрече с Лао - его согласию финансировать проект. Согласие это словно ярким, тёплым прожектором осветило все остальные связанные с ним события и те приятными бутонами стали раскрываться один за другим в его памяти: встреча с юристами, аренда помещений, найм сотрудников. Всё это, а также будущие заботы о предприятии, вызывали душевный подъём. 
       Удовлетворившись проведённой ревизией текущих дел, он встал с кровати и направился в ванную комнату. Под душем он мысленно вернулся к предстоящему свиданию. В голове снова возник образ Янлин, и на смену одному приятному ощущению опять пришло другое, с романтическим налётом. Встала необходимость подумать об одежде. Ему представился раскрытый шкаф и его стояние перед ним. Воображаемая сцена застыла в своём действии, так как содержание шкафа ничем порадовать не могло – всё было заношенным, устаревшим, если не старым, а некоторые вещи являлись откровенно смешными для такого случая, как, к примеру, футболка молодости, с изображением группы Limp Bizkit. Реальность мало расходилась с представлением – даже его стояние оказалось таким же длительным. В итоге, было принято решение пойти в ближайший магазин модной одежды.
       Новые модельные кроссовки, классические джинсы, стильный пиджак со светлой под ним футболкой, смотрелись довольно презентабельно. Вкупе с нестандартными для Китая чертами лица, увенчанного кучерявыми волосами, его персона у некоторых прохожих вызывала магнетический интерес. 
       Погода стояла тёплая с повышенной, но не критичной влажностью. Он направился в кафе. По дороге оставил пакет со старыми вещами у контейнера с мусором. Зашёл в заведение, позавтракал димсамами с креветками, там же написал Янлин приветственное сообщение с предложением встретиться в четыре часа у входа в Пачжоу (выставочный центр). Через десять минут получил со смайликом ответ с согласием.
       Кантонская ярмарка (Canton fair) проводится каждый год, весной и осенью. Она является самой крупной торговой выставкой в поднебесной. На ней экспонируются импортно-экспортные товары, которыми только может похвастать супергигант, под названием – китайская экономика. Часто данную ярмарку именуют главной витриной промышленности. Площадь её вполне сошла бы за просторный кров для семейства Гулливеров - около двухсот тысяч квадратных метров. И будто эти же гиганты, заигравшись в миниатюры, аккуратно расставили пинцетиком более шестидесяти тысяч стендов. Не посещавшему ярмарку человеку, довольно сложно будет представить масштаб мероприятия. А для того, чтобы уделить внимание всему – понадобится запастись неделями свободного времени; перечисление одних только отраслей экономики займёт несколько минут. О направлениях,  делившихся, в свою очередь, на сегменты, и уж тем более о самих товарах - и говорить нечего.
        До часа встречи было ещё свободное время. Он прогулялся по своему району, пообщался с множеством знакомых.
       - Ты никак модно приоделся, - удивился продавец детских игрушек, Дэшэн.
       - Есть немного, - скромно ответил он.
       - Наверное, на свидание идёт, - заметила Нуйинг, продававшая рядом лотерейные билеты.
       Ангелис лукаво улыбнулся.
       - От тебя ничего не скроешь. Как у вас тут дела?
       - Как обычно – разложили, предложили, продали.    Покупателей хотелось бы побольше.
       - Чжаоцай бессильна? - кивнув на стоявшую внутри магазинчика, большую красочную статуэтку жабы с монетой в пасти, сказал модник.
       - Она, просто, с характером, - подмигнув, ответил Дэшэн.
       Он заглянул также к Веньяну, пообщался с мастером Бингвеном, сидевшим за своим столиком с изделиями народного творчества. Ближе к четырём, отправился к выставочному комплексу.
       За десять минут до назначенного часа, Ангелис уже стоял у входа в Пачжоу.
       Народ, среди которого мелькало много иностранцев, входил и выходил из врат биеннале изобилия.   
       Прошло минут тридцать, как он стоял на красной дорожке у входа, смотрел по сторонам, то ни на чем, особо, не задерживая взгляд, то изучая детали окружающей обстановки: здание выставки, рекламу на плазменных мониторах,  иногда поднимал голову вверх, рассматривая зависшие над прилегающей площадью большие разноцветные воздушные шары. В данную же минуту, взгляд, просто, бродил по толпе. И будто даже не по собственной воле, а по велению природного инстинкта выхватывать из визуальной картинки внешнего мира  нечто необычное и обращать на это внимание, он выделил светлое пятнышко в пёстрой массе и зачем-то стал смотреть на него, не отрываясь. Пятнышко росло, а по мере роста, странным, магическим образом превращало всё, что его окружало, в безликую массу. Вместе с массой постепенно исчезли и звуки. Приближаясь, светлый образ одним своим наличием, размывал всё вокруг, давал понять всему, что капашилось где-то уже в тени: вы можете достигать каких угодно высот в экономике, торговле, в науке, технике, но вам никогда не сравниться с тем, что есть во мне, что составляет моё содержание, которое своей открытой, истинной простотой затмевает, расщепляет, растворяет всю вашу сложность.   
       Он даже не заметил, как пятнышко приблизилось, и девушка смотрела на него полными искренностью, излучающими какой-то тёплый свет глазами. Не заметил он, как и сам с улыбкой смотрел на неё.
       - Привет, - сказала она, и его обдало разрежающей воздух свежестью.
       - Привет, - застигнутый врасплох впечатлением, ответил он.
       Это была та же Янлин. Однако, факт свидания, как факт присутствия солнца над полным любви цветком, позволил ей мгновенно раскрыться, сбросить всё, что сдерживало стремление распустить красивые лепестки.
       Он попробовал высказать своё впечатление:
       - Ты обворожительно выглядишь.
       От застенчивости она по привычке поднесла пальчик к носику и поправила чёлку:
       - Спасибо.
       Её волосы ещё более выраженными волнами спадали на плечи. Плечи закрывали бретельки платья цвета цин, плавно переходящие в полукруг скромного выреза. Платье к низу, до окаймлявшего талию красного широкого пояса с круглой, серебряной застёжкой, облегало фигуру, затем от пояса нежно расходилось складками в стороны, заканчиваясь на уровне колен. С ним гармонировали красные туфли, на каблуке средней высоты, того же цвета компактная круглая сумочка и в том же тоне бусы, обхватывавшие тоненькую шею, чуть выгибаясь на ключицах. На мочках, еле уловимо мелькали маленькие серёжки с красными, рубиновыми камушками. Всему этому ансамблю придавал энергию лучистый, искрящийся взгляд. 
       - Что если мы попьём чего-нибудь? - указав на расположившееся рядом уличное кафе, спросил он.
       - С удовольствием, - ответила она.
       Янлин заказала хризантемовый чай, он - С100. Затем они присели за столик под зонтиком. Поначалу общение проходило несколько скованно. Но, уже скоро зажатость отпала сама собой, хотя, с её стороны застенчивость сохранялась. 
       - Ты часто посещаешь ярмарку? – спросил он, отпивая свой витаминный напиток.
       - В последние три года – постоянно, - ответила она.
       - А раньше, так понимаю, редко.
       - Раньше далековато было добираться. Я родилась в Конгмуне.
       Она переехала в Гунчжоу три года назад. Переехала одна, желая начать совершенно самостоятельную жизнь, вдали от родителей. Конгмун (Цзянмэнь) является тоже частью провинции Гуандун. От Гуанчжоу его отделяют шестьдесят три километра.
       Родилась Янлин в семье средней руки предпринимателя, занимавшегося торговлей морепродуктами. При воспоминании о своём детстве, девушке сразу бил в нос запах рыбы. Порой она даже начинала озираться, искать его источник, хотя находилась уже далеко от своего отца, который постоянно и источал аромат морских обитателей.
       Ганг  был довольно строг с дочерью. Девочка, в меру сил, помогала ему в делах лавочки, и, в целом, относилась с почтением, однако тому казалось, что она какая-то чужая: «То ли витает в облаках, то ли всё время о чём-то своём думает», - недовольно бубнил он своей жене, когда приходилось дважды звать или спрашивать Янлин о чём-то.
       Вторым, за запахом, воспоминанием являлось постоянное ощущение холода. Возможно, холод преследовал её по причине слабой отапливаемости жилища, либо из-за хрупкого телосложения. Скорее, тому служили оба фактора. Как бы то ни было, когда уже взрослой девушкой Янлин переехала в Гуанчжоу, первым, что она сделала, сняв квартиру, купила два мощных обогревателя (централизованное отопление там не распространено).
       Они больше часа просидели за столиком, рассказывая друг другу о себе, своей жизни, об интересах, увлечениях и много ещё о чём.
        - Не трудно было адаптироваться в Китае? – почти восхищаясь его смелым шагом переехать в совершенно незнакомую страну, но выразив это лишь таким скромным вопросом, спросила она.
       - Поначалу основную сложность представлял язык.       Затем ко многому приходилось долго привыкать. Для европейцев, африканцев вся Азия – это совершенно другой мир. А Китай особенно. Но, у меня была опора – Лао. Он помогал мне. Какие бы трудности в последствии не пришлось переживать, я очень благодарен судьбе за встречу с ним. Лао из тех людей, которые своим присутствием рядом оправдывают все тяготы жизни и ты уже не жалеешь о сделанном когда-то крутом повороте.
        Для него интересным явился тот факт, что она ни разу не спросила о том, чем они занимаются в лаборатории, не спросила у него, сорока двух летнего мужчины, об истории его отношений с противоположным полом – состоял ли он в браке, имеются ли у него дети - что обычно делали женщины, встречаясь с ним. К концу разговора, он сам, вскользь, обмолвился на эту тему. Да и то, пришлось, просто, к слову – за столиком рядом сидели супруги, малыш которых находился в коляске. Супруги отвлеклись на разговор, а ребёнок тем временем поедал шоколад, щедро измазывая им своё лицо, руки, попутно пуская обильно слюни.  Сайто невольно посматривал на него, тот на Ангелиса. Наблюдая за этими короткими переглядываниями, даже Янлин, будучи не посвящённой в опыт его отношений с детьми, почувствовала, что малыш и он из разных миров, как выше отмеченные, Китай и Европа. 
       - Мне кажется, тут придётся приложить большие усилия, чтоб отмыть его, - иронично заметил он. - Когда же они, наконец, обратят внимание?
       - У детей это обычное дело, - с улыбкой ответила она.
       - Надеюсь. Просто, даже не знаю с какой стороны к ним подходить – не довелось.
       Что касается Янлин то, насколько понял Ангелис, у неё тоже не имелось опыта серьёзных отношений. Она рассказала, как жила почти до двадцати трёх лет с родителями, о том, что работала в двух компаниях менеджером по продажам, и что «никуда больше, кроме как на родителей и работу, тратить время не приходилось».
       Их приятная беседа длилась уже полтора часа. Спустя это время, оба, вдруг, опомнились, тут же вспомнили, где они, и что их ждёт выставка.
       Через пять минут пара покинула кафе и ступила на красную дорожку, выложенную вдоль стендов.
       Довольно сложно было так, сразу из созданного ими своего маленького уютного поля общения перейти к происходящему вне его; как-то неожиданно их окружили различные товары – мебель, посуда, бытовая техника, всякая фурнитура, обувь, всевозможные аксессуары и прочие изделия для удобства жизни. Но, пришлось привыкнуть, поскольку признаться, друг другу, что в их маленьком мире было очень уютно и приятно, не позволяла ещё короткая история их знакомства.
       Промо-модели, хостесы стендов обычно старались показать товар лицом; кто-то открыто зазывал к себе, кто-то просто указывал рукой на изделия своей экспозиции. Однако, не в случае с появившейся парой.  Увидев их, представители компаний на некоторое время выпадали из рабочего состояния - внимание переключалось с необходимости выполнять свои обязанности, прежде всего на девушку в платье цвета цин. Каждый, поневоле, останавливал на ней свой взгляд, рассматривал. После этого, они автоматом переводили взор на её спутника, разглядывали его, словно пытались дать ему оценку, понять, стоит ли он её. Некоторые застигали себя слишком увлечёнными рассматриванием, силой возвращались в обычное состояние, желая не показаться бесцеремонными. Тем временем, сама пара улыбалась, указывала друг другу на тот или иной стенд, подходила к нему, смотрела на выложенный или вывешенный товар, делилась мнением, иногда интересовалась у представителей деталями. Агенты фирм, экспозицию коих удостаивала вниманием девушка в красивом платье и мужчина малопонятного происхождения, с  особенным удовольствием рассказывали им о продукции, а после того, как те от них отходили, ещё какое-то время сохраняли тёплый след от своего  присутствия рядом с парой, что отражалось затем на их лицах выражением резко подскочившего рейтинга.
       Они прошли вглубь выставки. Взору предстали стенды с иными достижениями отраслей – разные принадлежности для спорта, туризма, отдыха, тут же мелькнуло что-то связанное с оптикой, промыслами, рукоделием.  Среди всей этой карусели, вдруг, как из-под земли перед ними вырос оператор с камерой, а вместе с ним корреспондентка с микрофоном. Корреспондентка, видимо, уже заранее выбрала своей целью Янлин:
       - Здравствуйте! Поделитесь, пожалуйста, вашими впечатлениями от увиденного. Что вам понравилось больше всего?
        Янлин, от неожиданности, растерялась, прикрывшись по привычке ладошкой засмеялась, стала посматривать на Ангелиса. Тот пришёл на выручку, ответил за них обоих: он похвалил организаторов мероприятия, отметил участников, в целом, положительно оценил атмосферу и, как бы оберегая спутницу от их внимания, легонько сзади обхватил её рукой, после чего они отправились дальше.                Метров через тридцать, Сайто увидел большой стенд, с представлением решений для умного дома. В качестве одного из приложений интернета вещей, экспозиция его заинтересовала. Они подошли, и он попросил хозяев поведать об этих решениях поподробнее. Те стали рассказывать о единой системе подключённых устройств: об умном холодильнике, который сам контролирует наличие тех или иных продуктов и заказывает их через интернет, об умной системе безопасности дома, о том, как налаживать её под себя, об умном освещении, отоплении, водоснабжении и т.д.
   Ангелис слушал, всматривался и понимал, что какими бы чудесными не выглядели нынешние решения, все они работают, как и встарь - через железо - микросхемы, датчики, что со времён открытия в середине двадцатого века полупроводников, мало что изменилось.
  Впереди размещалась экспозиция световых приборов. Они дошли до неё и заскучавшее яркое освещение от сотен ламп - люстр, торшеров, бра - будто, нашло в лице девушки в прелестном платье объект для приложения своих лучей – стало разными переливами света играть её образом: то выделяло какие-то детали, то прыгало полутенями по всему платью, то поблёскивало в бусах, на замочке сумочки, на паре колечек, иногда в серёжках, и часто - в глазах.
   Ангелис поглядывал на спутницу, не в силах не оценить эту игру света.
   К ним подошёл агент, начал рассказывать о представленной продукции, её особенностях – экономичности, экологичности. Пара рассмотрела какие-то интересные варианты, послушала представителя, приняла очередной буклетик и пошла дальше.
В конце длинной секции они проходили мимо стенда с цветами. Ангелис подошёл к нему и выбрал красивый букет. Это были Астры.
- Прошу, - протягивая его Янлин, сказал он.
Она, с присущей застенчивостью, приняла букет, поднесла к носу и вдохнула аромат. Цветы в её руках заиграли ещё более сочными красками, словно, с радостью взяли на себя роль завершающего элемента её неотразимого  образа. Все находившиеся рядом продавщицы с умилением заулыбались.
С момента их встречи прошло уже три часа. Некоторые стенды уже завершали работу.
- Извини, ты не проголодалась, - вспомнив о времени, спросил он.
- Нет, спасибо, - и вправду не желая есть, ответила она.
- В таком случае, пойдём потихоньку на выход?
- Пойдём.
    Они вышли из Пачжоу и направились в сторону стоянки такси.
- Не устала?
Она с улыбкой пожала плечами:
- Не знаю. Вероятно, пойму, когда приду домой.
      Вечер стоял тёплый, немного влажный и какой-то тихий. Между тем вокруг был народ, который тоже тянулся от выставки в сторону выхода.
- Как тебе живётся в Панью?
- Довольно, неплохо.
Речь шла о районе проживания Янлин.
- Ты бывал в Лотосовых горах?
- Да, конечно. Мне нравится это место. Статуя великолепна.
- И на башню поднимался?
- Да. Прекрасный вид.
Он посмотрел на неё.
- Предлагаю следующую встречу провести в этом парке.
Она, отчётливо ступая ножкой, ответила в такт шагу:
 - Согласна.
 - Думаю, там наверняка поспокойнее будет.
 - Да, сегодня что-то много народа было, - понимая, что он о суете в Пачжоу, добавила она.
 - Позволь задать вопрос. Во время нашего столкновения в коридоре, ты сказал, что не украл ни одной лепёшки. Что ты имел ввиду?
 Он улыбнулся.
- Каждый раз, когда мы случайно встречались, мне казалось, что ты во мне видела какого-то преступника, который совершил преступление и ушёл от ответственности. Ты, будто, его узнала во мне и боишься, как бы он не догадался.
Она  в застенчивости опустила голову:
- Понятно.
Янлин сменила тему, так как продолжение могло вывести разговор, куда ему не следует – на её тайну, являвшуюся причиной испуганного взгляда.   
Такси подъехало к её дому. Он попросил водителя не уезжать.
- Мне было сегодня очень приятно провести с тобой время, - признался он.
- Взаимно.
- Постараюсь завтра преодолеть искушение и не заглядывать в твой офис, чтобы не компрометировать.
Она улыбнулась, как и много раз за этот день:
- Ничего страшного.
Неторопливо попрощавшись, он вернулся к ожидавшему такси.
   Вчерашнее приглашение встретиться адресовалось просто симпатичной девушке.  Однако, «просто симпатичная девушка» сделала из незатейливого рандеву нечто особенное - простую лодку встречи она превратила в красивый парусник свидания. Будто, окунувшись перед появлением в некие тайные, доступные лишь для женщин, чудодейственные воды, она вобрала в себя всю необходимую силу, и невидимым, как сам ветер, мощным потоком направила его в романтичные паруса. Всё что требовалось от Ангелиса – твёрдо, спокойно держать штурвал. Что за сила обернула судёнышко в восхитительный парусник? Для Янлин, как, впрочем, и для нас, истинная причина известна. Но, цель действа состояла, безусловно, не в том, чтобы дать понять о ней Сайто. А в том, чтобы приоткрыть для него только дверь в волшебный мир этой  причины. И, можно сказать, он принял это приглашение: адресат ехал домой под романтическим впечатлением: сцены из сегодняшнего свидания тёплыми кадрами сменялись одна за другой, в памяти приятно перемежались разные моменты – её появление, разговор за столиком, сказанные слова, прогулка по выставке, атмосфера. Всё это сопровождалось её светлой улыбкой в тон великолепному платью.
    Он не мог не оценить красоту девушки, её внешний и внутренний облик, с мягкими, нотками в характере, о чём, впрочем, ещё рано было судить однозначно. В то же время, во всём сегодняшнем её образе, мелькало что-то ещё, некое важное, внутреннее скрепляющее начало, являющееся нынче ядром всего существа Янлин. Но, это было где-то в глубине, за приоткрытой дверью. Сейчас он только появился на пороге этого загадочного, ею оберегаемого мира.   

             8

         Ещё в пятницу Ангелис известил своих подопечных о готовности посетившего их лабораторию гостя, а теперь уже соучредителя, финансировать проект. Тогда же получил их согласие на уступку ими части доли, что и закрепили в подготовленных главным юристом документах.
        В субботу средства поступили на счёт новообразовавшейся компании - «ADES Live Technologies». Дело закипело. В частности, троица сумела, наконец, позволить себе начать приобретать всё необходимое для полноценной работы – дорогостоящие приборы, материалы, крупногабаритное оборудование и прочее. Но, отныне, им не было нужды самим куда-то ездить, выбирать, тем более прицениваться. Теперь в их распоряжение постепенно начал набираться штат помощников. Пока, менеджер по найму персонала, благодаря внешним рекрутерам, сумела оперативно отыскать четверых. Троица сразу бросила новобранцев на участок обслуживания: закупка-отладка оборудования, подготовка материалов, поиск той или иной информации. В ближайший же месяц ассистентов наберётся десять единиц. Всё это создавало простор для сосредоточения на  основной деятельности – развития технологии. Из помощников, к слову, лишь небольшая часть обладала допуском к непосредственной работе с троицей. Сделано это было, безусловно, из соображений безопасности.
       Новоиспечённым начальникам в своём цеху исследователей пришлось-таки облачиться в халаты. Отличие состояло только в том, что они выбрали серого оттенка. То ли от того, что цвет оказался не броским, то ли их лица, в связи с масштабными изменениями, стали выражать определённую зрелость, но выглядели они теперь солиднее. Как бы там ни было, подчинённые со временем тоже выиграли от их выбора, поскольку могли сразу находить заведующих во множестве белых фигур.
       В понедельник Сайто впервые приехал на работу, будучи уже официально в должности руководителя. У него был свой, пока ещё пустой, кабинет, на одном этаже с новыми лабораториями, то есть этажом выше старой.
       По прибытии на работу он заглянул к своим ребятам. Заглянул как раз в тот момент, когда они что-то объясняли новобранцам, поступившим в их подчинение. Лаборатория тоже, пока, была практически пуста; все стояли, облокотившись к новым столам.
       - Ну, как у вас тут дела?
       - Вот, пока ждём оборудование, мебель - объясняем им, что надо делать, - ответил Донг, показывая на вновь прибывших.
       Ангелис познакомился с новыми работниками, поинтересовался их специализацией, опытом работы, оговорил какие-то незначительные вопросы со своими подопечными, после чего направился к выходу. Выйти, впрочем, ему удалось не скоро. В дверях пришлось остановиться, пропустить грузчиков, вносивших вереницу упакованных предметов, а также какие-то ящики.
       - Just a moment, gentlemen, - протороторил он на английском и принялся отворять для  их удобства вторую дверь. «Джентльмены» хоть ничего не поняли, однако, опытное чутьё им подсказало, что следует притормозить процесс. Дверь была отворена и они стали заносить ящики.
        Настроение у Сайто было бодрое, позитивное, даже с весельцой. Воскресенье, до полудня, он провёл за уборкой своей двухкомнатной квартиры, так как «неожиданно» обнаружил её откровенно запущенной. Затем, с рюкзачком вышел из дома, приятно пообедал и отправился в бассейн. Вечером того же дня перебросился с Янлин парой незатейливых, но играющих немаловажную, после свиданий, роль, сообщений и с лёгким, особенно после бассейна, сердцем лёг спать.   
       Весь сегодняшний день ему пришлось провести на ногах либо в кафе, поскольку офис ещё только оборудовали всем необходимым. Точнее даже не «ещё» а «уже», так как нанятый менеджер по хозяйственной части, Делун, начал свою деятельность на новом месте, как и менеджер по персоналу, очень бойко: мебель, техника, оборудование для лаборатории, и масса остального прибывала весь день. А на следующий, были наняты ещё несколько помощников в лабораторию, а также секретарша Ланфен в офис  Ангелиса и водитель, для работы которого приобрели минивэн.
       К обеду приехали юристы по патентному праву. Сайто вместе с ними и со своими ребятами провели в одном из полуоборудованных офисов около трёх часов за обсуждением разных деталей пакета документов для подачи заявки в соответствующее ведомство. Ближе к четырём часам он, в принципе, уже закончил свои дела и мог уходить. Однако, решил дождаться Янлин, чтобы проводить её. Он написал ей сообщение. Она ответила, что к шести часам освободится.
       Дабы занять себя чем-то, он провёл оставшееся время вместе с Делуном и его помощником в своём офисе, расставляя мебель так, как ему хотелось. В кафе спустился ближе к указанному часу.
       Тарталетка была давно съедена, чай приятно тонизировал, а мысли блуждали по полю текущих дел. Тому сопутствовала лёгкая музыка из набора однотипных попурри. Читать новости уже надоело, родителям он ответил, и навязчивый смартфон отправился в карман. Без любимого девайса, пальцы заскучали, стали независимо постукивать по столу, в такт музыке, но оказались прерваны хозяином, когда он увидел вдали знакомое лицо.
       Одежда на ней была хоть и другая (голубой костюм с белой блузкой под ним), однако улыбка оставалась той же, словно, не сходила с момента расставания. В целом, так оно и было: воскресенье Янлин провела за домашними делами, вечером выходила на прогулку, и всё это время не переставала созерцать в себе светлое, необъятное чувство, сопровождаемое воспоминанием о субботнем свидании. Настроение, общее внутреннее состояние было непередаваемым весь день и сегодня, даже, несмотря на сделанное начальницей строгое замечание за какую-то мелочь, которая больше явилась поводом, нежели причиной. Для руководительницы было неприятно наблюдать приподнятое настроение подчинённой. Словно, чувствуя, что дело касается женского счастья, тогда, как у неё оно не состоялось, язвительный укол, представился ей, видимо, наилучшим способом избавиться от зависти. Впрочем, подчинённую это ничуть не расстроило, но дабы не искушать руководство в дальнейшем, она убрала с лица беспричинную улыбку. 
       Янлин приближалась к нему, и чувствовалось, что её взгляд, в сравнении с субботним, дополнился чем-то ещё. Он содержал в себе не только, известное - разумеется, только нам - чувство, но и оттенок близости с Ангелисом  от состоявшегося свидания, проникнут началом их совместной истории. Оттого приветствие будто содержало в себе уже иные нотки. 
       - Привет, - произнесла она, как бы чуть изменённым голосом.
       Примерно, таким же прозвучал и его ответ:
       - Привет. Рад тебя видеть.
       - Взаимно, - ответила она с некоторой застенчивостью.
       - Как прошёл твой день?
       - Прекрасно, - призналась она, не в силах сдержать откровенность.
       Пара направилась к выходу.
       - Что если мы вместе поужинаем где-нибудь, - предложил он.
       - С удовольствием.
       Ангелис вызвал такси, и они отправились в ресторан. Совместное решение привело их в заведение с итальянской кухней. 
       В ресторане было размещено несколько телевизоров, на которых без звука транслировался какой-то футбольный матч.
       - Ты любишь футбол? - спросила Янлин, когда они присаживались за столик.
       - Любил, лет до тридцати. Затем быстро стал охладевать.
       - Почему?
       - Надоело тратить время, наблюдая за потоком агрессии и нечестности.
       Официант принёс меню.
       - Но, в целом, спорт уважаю. 
       Она выбрала салат Пармиджано, он – пиццу с прашутто.
       - По бокалу вина? – предложил он.
       - Можно.
       Официант посоветовал розовое, и они согласились.
       - Ну, а ты как относишься к спорту?
       - Положительно. Мне нравится наблюдать за соревнованиями по лёгкой атлетике.
       Он одобрительно покачал головой:
       - Лёгкая атлетика оправдывает своё название «Королева спорта» - за рамки профессиональных способностей не выйдешь.
       - Только мне бы хотелось увидеть ещё и общие соревнования, - сказала она и задумалась. - …Не знаю, как это назвать.
       - Ты, наверное, имеешь в виду одних участников сразу в нескольких дисциплинах.
       - Точно, - радостно вскрикнула она.
       Он улыбнулся её реакции.
       - Кроме марафона. Уж слишком он изнурителен.  А так, вот был бы чемпион спорта - решительно проведя по воздуху маленьким кулачком, сказала она.
       Последнее словосочетание у него тоже вызвало умиление.
       - Есть такой вид – многоборье называется. У мужчин там сразу десять дисциплин присутствует.
       - Надо же. Я и не знала, - произнесла она, с некоторой грустью.
       - Не удивительно. Зато какой-нибудь малозначимый футбольный матч, - он кивнул на телевизор. - Тебе будут транслировать из каждого утюга.
       Официант принёс вино, разлил его по бокалам и откланялся.
       Они взяли в руки бокалы.
       - За твой милый кулачок, - сказал он, и повторил её движение.
       Янлин засмеялась.
       На стене за Янлин висела картина в стиле экспрессионизма. Ангелис вспомнил о сказанном ею в субботу.
       - Во время нашей первой встречи, ты мельком упомянула о том, что увлекаешься живописью. Мне не доводилось погружаться в мир современного искусства. Не могла бы объяснить ценность некоторых картин?
       - Так обычно спрашивают об абстракции. Ты о ней?
       - Вероятно. Я, к сожалению, не силён в направлениях.
       Он показал на картину.
       - Вот, к примеру, эта.
       Она посмотрела назад.
       - Экспрессионизм, - последовал сразу же ответ. - Но, эта картина к данному заведению, по-моему, не подходит.
       - Понятно. А в чём её ценность?
       Янлин сделала глоток вина.
       - Если коротко то, самая главная цель в искусстве – вызвать впечатление, эмоции. Есть, конечно , ещё такие понятия как контекст, смысл, но главное – впечатление. А впечатление может вызвать и абсолютно странная вещь. Это может быть скульптура, картина, перформанс. Я, например, стала изучать эту тему, после того, как увидела работы Кандинского.
       Она взяла в руки смартфон и нашла его картины:
       - В тот момент я подумала: «Почему мне так нравится смотреть на эти пересекающиеся цветные полоски, геометрические фигуры, ведь, конкретного смысла композиции не содержат?» Оказалось, что в этом и есть смысл. И не важно, от какого произведения или направления человек почувствовал прилив эмоций.
       - Многие говорят, что так может даже ребёнок, - глядя в смартфон, сказал он.
       - Я вспомнила одного художника.
       Она ввела запрос в поисковике.
       - Вот, смотри. Типичные каракули ребёнка, правда?
       - Именно такие картины я имел в виду.
       Это были работы художника Сая Твомбли. 
       - Неужели на это нужно много времени? Разве любой так не сумеет?
       - Ну, во-первых, только, кажется, что сумеет. Настоящий эксперт всегда отличит подделку от подлинника. Во-вторых, а может даже это главное: любой, не значит первый. Если ты создашь что-то именно своё, необычное, вложишь в это всю душу, а также невзирая ни на какую критику, будешь гнуть свою линию до конца жизни, как Ван Гог например то, считай, ты внёс большой вклад в искусство.
       Ангелис вспомнил изобретение своих ребят.
       - …Кажется, кое-что я начинаю понимать.
       Он приподнял бокал в знак благодарности за короткий ликбез, а также приглашая её выпить за это.
       Официант принёс заказанные блюда.
       Они пожелали друг другу мань-мань чи* и приступили к еде.
       - А ты сама не рисуешь?
       Она улыбнулась так, будто, много думала на эту тему.
       - Не решаюсь.
       - Ну, если появится настоящее вдохновение, поверь, ничто тебя не удержит, - подметил он, опираясь на собственный опыт вовлечённости в какую-нибудь идею.
       Янлин загадочно отвела глаза. Прибывавшее в ней вдохновение уже неоднократно подталкивало её к написанию картины. Воображение, а точнее сердце подсказывало даже сюжет. Стоило только начать – кисть её любви написала бы тысячи работ. Однако, она останавливала себя в этих порывах, опасаясь выпустить во внешний мир хоть что-нибудь из своих чувств, даже при том, что жила одна. С детства девушка хранила все свои тайны при себе. Окружающий мир ей представлялся слишком нестабильным, хаотичным, а не редко враждебным, в чём она убедилась, к примеру, будучи учащейся школы.
_______________________________________________
Мань-мань чи – приятного аппетита на китайском.

Истории грубого обращения среди школьников с первыми, и от того болезненно переживаемыми, деликатными чувствами своих сверстников, думается, знакомы многим. Китай, сколь бы он не казался другим народам чуждым, далёким – не исключение. Да и в отношениях между взрослыми встречаются печальные примеры.  Посему, описание случаев из её жизни явилось бы только повторением всем известных фактов.
       Она отвела взгляд, после чего решила сменить тему:
       - Расскажи, как познакомились твои родители, - пробуя салат, спросила она.
       Ангелис поведал ей историю, которую мы уже знаем.
       Они просидели в ресторане ещё около двух часов, общаясь на всевозможные темы. Он проводил её, как и в субботу – бережно, заботливо, до дома, затем вернулся к себе. Полностью удовлетворённый и сегодняшним прожитым днём, он с приятной усталостью лёг спать. И хотя ночью ему приснился странный короткий сон, в котором какой-то человек стоял к нему спиной и поглаживал некую дверь, спал он по обыкновению крепко.
 

9
 

       Оборудование для двух новых лабораторий все последние дни активно ввозилось и устанавливалось. Энлэй, Донг, Сию без устали направляли, руководили вновь прибывающих людей - следили за монтажом, объясняли, что нужно делать. Но, к главному агрегату никого из набранных сотрудников не допускали - «АДЭС» была доступна только троице и руководству. Торопились они ещё и по причине созревших идей по улучшению кода, для добавления конечному продукту новых функций. Некоторые поставленные задачи требовали уже абсолютной стерильности. В связи с этим выделили отдельную самую большую лабораторию, в двести квадратных метров, куда входить дозволялось лишь в полной экипировке – в белых комбинезонах с капюшоном до бровей, бахилах, масках, очках, перчатках. Правила ввела сама троица, которая и показала пример первой. Внутри данного помещения оборудовали ещё одно – занимавшее четверть площади - где работали с основным Граалем технологии – тем самым коробом с тайными пластинами. К концу недели уже во всю кипела работа непосредственно над улучшением изобретения. Также почти закончилась оперативная подготовка документов для подачи их в патентное ведомство.
       Сайто сидел в своём офисе, уставившись в экран компьютера.
       К нему вошёл Сию.
       - Привет, босс.
       Они так и не смогли избавиться от этого обращения. Ангелис уже не сопротивлялся. К тому же, формально обращение соответствовало действительности.
       - Можно к тебе?
       - Проходи.
       - Мы с ребятами ждали конца недели, чтобы отметить удачную сделку с господином Мэем, - сказал он, присев в кресло. - А ещё сегодня у Донга день рождения.
       - Вот как. Это прекрасно.
       - Хотим вечером собраться в каком-нибудь кафе. Ты придёшь?
       - Конечно, приду. Пришли мне адрес.
       - Окей.
       И Сию поднялся с кресла, чтоб уходить.
       - А что вы решили подарить Донгу?
       Тот остановился.
       - Ну, мы с Энлэем хотим подарить ему игровую приставку.
       - Приставку? – содрогнулся Ангелис.
       - Да. А что?
       - Так, присядь, - сказал босс, и показал рукой на кресло.
       Тот снова опустился в него.
       - Прошу вас, никаких игр, - начал он подчёркнуто внушительным тихим голосом. - Забудьте, пока, о них. Приставки, стримы, всякие онлайн битвы, и всё что может вас затянуть, потребовать максимального внимания, напряжения – отбросьте. Это всё вы должны отдавать здесь. В остальное время, отдыхайте.
       - Но, босс, игра – это тоже отдых.
       - Отдыхайте как-нибудь иначе. Только без видео игр… Наркотиков, алкоголя и проституток, - добавил он.
       - С этим мы не водимся, - расстроенным голосом ответил Сию.
       - Вот и прекрасно.
       Сию поднялся уходить.
       - Как же нам расслабляться? – обречённо спросил он.
       - Прогулки, боулинг, пинг-понг, фитнесс, бассейн. Вы ходите в бассейн?
       - Нет, - голосом, выражающим абсолютное безразличие к данному виду досуга, ответил тот.
       - А пробовали?
       - Не помню, - в том же тоне последовал ответ.
       Ангелис вздохнул:
       - Я как-то видел у вас роликовые коньки. Тоже вполне себе отдых.
       - Это Донг иногда увлекался, - сказал Сию и тут же нашёл аргумент для спора. - А если он упадёт?
       - Что ж, плохо, конечно. Но, во всяком случае,  такой отдых, намного лучше, чем незаметно вести к разрушению свою психику, зрение и в целом организм.
       Оппонент глубоко вздохнул и поплёлся к двери.
       - Сию, - остановил его Ангелис. - Хочу, чтоб ты понимал. Нам выделили десятки миллионов на развитие. И сейчас крайне важно сосредоточиться на работе, не растрачивать свои силы, внимание на что-то другое, кроме неё. Мы не имеем права терять контроль, иначе под угрозой окажется всё дело, понимаешь? Вы – это мозг нашего проекта. Гениальный мозг. Всё, что я хочу сейчас, это сберечь его.
     Сию, в знак убедительности слов босса, снова вздохнул, кивнул головой и вышел за дверь.
     Вечером троица собралась в кафе Лайфхаус. Заведение славилось живой музыкой, приятной атмосферой. Впрочем, они решили по взрослому: забронировали отдельный вип кабинет, чтобы наслаждаться обстановкой и музыкой чуть поодаль, как полагается серьёзным гостям. Хостес встретил их очень уважительно - не смотря на то, что одеваться они ещё не научились – и сопроводил до места. Неискушённая в деле рисовки троица гордо шла за провожатым,  выражение их лиц, при этом  по-детски наивно говорило: «Да, мы идём в вип кабинет. Можем себе позволить».
      Через час после ребят приехал Ангелис. Молодёжь уже была навеселе; виновник праздника успел даже съесть Шаумянь*, и они расслаблено сидели, о чём-то разговаривали. Когда вошёл босс, все притихли.
     Янлин, вместе с Ангелисом улыбалась реакции компании на её появление. При виде нового лица, тем более женщины, троица тут же сконфузилась. Точнее, лицо было знакомо - они её встречали не раз – однако, тот факт, что она окажется рядом с боссом, их обескуражил.
       - Ну, что притихли? – оглядывая каждого сидящего за столом по отдельности, спросил Ангелис и показал на девушку. - Знакомьтесь, это Янлин.
       Компания уважительно кивнула в её сторону.
       - Сию, Энлэй, Донг, - представил он ей, в свою очередь, троицу.
       - Очень приятно, - произнесла она с той же улыбкой.
       Сайто бросил взгляд на стол и заметил откупоренное вино.
       - Смотрю, вы уже празднуете.
       - Не вытерпели, - ответил Донг.
Вновь прибывшие присели, сделали заказ подошедшему официанту. Донг, тем временем, разлил по бокалам вино. Ангелис поднял бокал.
      
Шаумянь* - длинная рисовая лапша, символизирующая долголетие. Именинник должен втянуть в себя, как можно более длинный кусок лапши, не откусывая.

       - Пусть ветер всегда дует тебе в спину, - коротко сказал он, намекая на успехи в работе.
       Затем он вынул калькулятор* и протянул его Донгу.
       - Держи свой первый подарок.
       Тот по заведённой в Китае традиции стал вежливо отказываться. После некоторых уговоров презент был принят.
       - А это вам всем, - протягивая какие-то купоны, сказал Ангелис.
        Это были абонементы в бассейн.
       - Попробуйте, для начала, ходить раз в неделю.    Поверьте, со временем вы не сможете жить без такой разрядки.
       Троица, хоть и без энтузиазма, но приняла подарок.
       Инициатор покупки абонементов посмотрел на Янлин и подмигнул ей. Перед приходом, он поделился с ней намерением преподнести им эти абонементы. Она его поддержала.
Ангелис и Янлин встречались в конце рабочего дня на протяжении всей недели, за исключением среды, когда начальница попросила её задержаться и закончить порученное задание досрочно. Срок его завершения истекал сегодня, в пятницу, однако, девушка безропотно согласилась с новым условием. Все дни, кроме этого, пара проводила вечера вместе: гуляли, ужинали, заглянули однажды в парк аттракционов, расположенный недалеко от дома Янлин.
Калькулятор* - символизирует пожелание имениннику владеть суммами, которые сам он подсчитать будет не в состоянии. Традиционный подарок в Китае.
        Это было вчера, в четверг. Данный вечер оказался для них знаменательный - провожая домой, Ангелис впервые её поцеловал. Произошло событие достаточно неожиданно. Они шли, улыбались какой-то мысли, касающейся каруселей. Внезапно, даже для самого себя, Сайто остановился, обхватил обеими руками голову Янлин и прижался к её устам своими. Та успела издать своим тоненьким голоском лишь короткий звук. А уже через пару секунд погрузилась в забытье, растворившись без остатка в долгом поцелуе. Сей интимный факт ещё больше сблизил их. К ребятам они вошли уже далеко не теми, кем являлись друг для друга ещё в понедельник, когда беседовали о спорте, о живописи. 
       - Сколько лет тебе исполнилось? – спросил босс у Донга.
       - Двадцать, - ответил тот.
       Ангелис вспомнил себя в данном возрасте.
       - В эти годы я уже жил в Пекине, - ностальгически заметил он.
       - А как тебя вообще занесло в Китай? – поинтересовался Энлэй.
       Сайто стал рассказывать о том, как оказался в поднебесной. Историю он поведал поверхностно. Но, в своём коротком повествовании личность Лао он не сделал отвлечённой, а свободно всем раскрыл её. Сделано это было в самом конце, так что главный и единственный инвестор удвоил свой авторитет, представ перед остальными учредителями их компании во всём своём благородстве.
       - Так, значит, господин Мэй и есть тот самый человек, который помогал тебе все эти годы! – подытожил удивлённо за всех троих Донг.
       Ангелис с улыбкой кивнул ему.
       Молодёжь, в свою очередь, рассказала о себе.
       Все трое были уроженцами Гуанчжоу. Встретились же на первом курсе университета. Учились они на разных факультетах: Сию на биологическом, Донг на факультете информационных технологий, Энлэй – на химическом. Троица образовалась не сразу. Вначале дружбу завели Донг с Сию. Оба оказались за одним столом в библиотеке. Разговорились, нашли общие темы, стали встречаться вне стен учебного заведения тоже. Сблизило их и то, что ни тот, ни другой не нашли себе места ни в одной из узких кругов в своих учебных группах. Третий, никому ненужный «ботан», буквально свалился к ним под ноги. Он летел с лестницы с колбой в руках, когда двое его будущих друзей поднимались на один из этажей университета. Первыми до них долетели осколки сосуда, а следом, кубарем уже сама жертва отвлечённых мыслей, любитель химических экспериментов. Сию с Донгом отвели Энлэя во врачебный кабинет, где тому обработали рану на ладони и сделали перевязку. Так был заложен первый камень в основание их будущей дружбы.
       Янлин знала, что они работают над каким-то проектом, однако не считала нужным спрашивать детально. Застолье же действовало раскованно.
       - А над чем вы все работаете?
       Троица посмотрела на босса.
       - Над очень важным открытием, - ответил он с иронией.
       - Все подробности ты узнаешь со временем, - добавил он, тепло улыбнувшись.
      Сайто иронизировал, даже не подозревая о том, какую роль будущее отвело АДЭС.
      В зале послышались звуки живой музыки. Он взял Янлин за руку, кивком в сторону зала дал понять ребятам, что их приглашает тоже, и отправился танцевать.

10

       Они пробыли в кафе почти до полуночи: танцевали, шутили, праздновали подписание договора, поздравляли с двадцатилетием Донга. Все вышли довольные, сытые, разряжённые, в прекрасном настроении.
       Ангелис и Янлин попрощались с троицей возле кафе.
       - К тебе путь не близкий, а время почти двенадцать, - констатировал он, и добавил. - В отличие от твоего, мой дом довольно близко.
       Янлин, как во время их первых встреч, улыбнулась и опустила глаза.
       - К тому же, ты меня ещё ни разу не провожала, - сказал он, желая разрядить пикантную ситуацию.
       - Я согласна, - коротко ответила она, бросив на него пристальный взгляд.
       И они медленно побрели в сторону его дома.
       По дороге он мысленно осматривал свою квартиру на предмет чистоты. Точнее даже на предмет не особой загрязнённости. По итогу воображаемого обхода, выставленная им самому себе оценка оказалась неудовлетворительной.
       - Вот, проходи, - пригласил он, открывая входную дверь.
       Вид квартира имела достаточно бюджетный: в традиционном стиле люстра-фонарь, висевшая в длинном коридоре, была скудна на освещение. Там же, на одной из стен висело большое незатейливое панно с танцующими журавлями. Напротив него находилось редко протираемое узкое зеркало, высотой в человеческий рост. Почти сразу, направо от входной двери располагалась кухня. По той же правой стороне, одна за другой следовали две комнаты, из которых ближняя, была побольше, в двадцать квадратов,  и выполняла роль гостиной - с диваном, плазменным телевизором на широкой тумбочке и обеденным столом. Столу судьба использоваться по назначению  шанс всё ещё не предоставила, так что изредка смахиваемая пыль, да пузатая, тёмная ваза хозяйничали на нём безраздельно.
       Вторая комната служила спальней, с широкой не застланной кроватью и большим шкафом в углу. В конце коридора располагалась ванная комната совместная с туалетом. Она шла вторым пунктом его воображаемой оперативной зачистки, когда они ехали в машине. Первым пунктом шла кухня. Именно туда он отправился, сразу после того, как они вошли.
       - Ты, пока, проходи в гостиную. Я сейчас.
       Он вошёл на кухню, убрал грязную посуду в посудомойку, и тут же пошёл в ванную комнату. Попутно пришлось забежать в спальню, застелить кровать. Там же он мысленно поблагодарил себя за то, что вчера решился-таки сменить постельное бельё, схватил из шкафа чистое полотенце и отправился в ванную комнату. Валявшиеся там, на полу две пары грязных носков, отправились в стиральную машину. За ними же грязное полотенце.
       Наконец, он закончил.
       - Что-нибудь попьёшь? – входя в гостиную, спросил он.
       - А что есть?
       Он задумался.
       - Кажется, был апельсиновый сок.
       - Можно, - ответила она.
       Янлин с любопытством изучала его холостяцкую берлогу. Сейчас она стояла рядом с диваном, разглядывая старые фотографии с изображением родителей вместе с сыном. Их было несколько. Все они стояли на полочке, в покрывшихся пылью рамках, рядом со шкатулочками мастера Бингвена. Рассмотрев каждую фотографию в отдельности, она неторопливо вышла из гостиной и пошла дальше. В спальне было темно, но тень кровати позволила понять предназначение комнаты. Последним объектом являлась ванная. Она приоткрыла дверь, окинула взглядом, вошла внутрь и заперлась.
       Ангелис стоял на кухне, спиной ко входу. Он кое-как нашёл пакет с соком, а сейчас разглядывал в просвет стакан на предмет его чистоты. Еле уловимый скрип пола заставил его обернуться.
       Янлин стояла в проёме двери, обёрнутая в большое полотенце. Она смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде перемежались открытость и покорность.
       Он медленно поставил пустой стакан и подошёл к ней.
       - Прости, если разочарую тебя, - прошептала она. - У меня никогда, никого не было.
       Ангелис немного удивился, но вида не подал.
       Он поправил ей волосы, наклонился к её губам и мягко поцеловал их. Спустя секунду они со страстным выдохом слились в жарком, долгом поцелуе.
      Он крепко обнял её, приподнял, Янлин пушинкой оторвалась от пола и Ангелис унёс её в спальню.
Она уже отсутствовала и во времени и в пространстве – всё её существо растворилось в его губах, руках, объятиях, дыхании.
       Спустя час Янлин  прибывала в неописуемом забытьи, в туманном безвременьи, откуда реальность возвращала облако её тела мягко и постепенно. В первом её опыте, Эрос*, будто, решил продемонстрировать всю свою одурманивающую силу, погрузить в пучину абсолютного экстаза. Девушка, казалось, с трудом выдержала этот вулкан гипер яркого наслаждения.

Эрос – древнегреческий бог любви.

       Но, её женская природа перенесла запредельный чувственный восторг столь же искусно, сколь умелая гимнастка искусно, легко делает мостик, затем изгибается дальше назад, и вот через несколько секунд её глаза уже смотрят на вас, находясь меж двух ступней. Кажется, позвоночник должен переломиться, но, нет: она спокойно возвращается в исходное положение и улыбается вам.
        Остатки взрывного сладостного ощущения ещё пульсировали, когда дыхание неуловимо дрогнуло и к ней начало возвращаться сознание. Открытый рот медленно сомкнулся. Спустя какое-то время она приоткрыла глаза. Спальня показалась ей тёмно розового оттенка с оранжевыми переливами. Цвета; неторопливо сменялись на матово жёлтые, зеленоватые. Глаза закрылись, однако ей послышалась музыка, и она снова приподняла веки. По стенам и потолку плыли какие-то странные тени – одна, вторая, третья… Постепенно поплыл их целый ряд. Тени являлись будто сказочными фигурами, некими добрыми существами. Они молчаливо поприветствовали её. В руках их появились разные инструменты - скрипки, флейты, виолончель. Но сейчас ей слышались звуки труб. Она закрыла глаза, а неведомые музыканты начали играть чуть громче, воздух завибрировал и мелодия стала неторопливо развиваться. Спустя какое-то время к трубам присоединились струнные. На её лице растянулась улыбка. Янлин слабо поприветствовала эти сказочные фигуры. Вдруг одна из них подняла дирижёрскую палочку, словно призывая всех остальных не ударить в грязь лицом перед хозяйкой бала. Характерный парик позволил Янлин тут же наречь его Моцартом. Фигура стала грациозно взмахивать своим прутиком, и оркестр играл всё возвышеннее. В загадочной  симфонии наступила партия фортепиано: она зазвучала с переборами, затем по нарастающей стала брать ноты всё выше и выше, чуть позже снова вступили струнные, довели партию до некоего отрезка,  после чего грянули все остальные инструменты.
       Это была какая-то весёлая жизнеутверждающая симфония, разливающаяся по концертному залу воображения Янлин. Моцарт за дирижёрским пультом управлял оркестром очень темпераментно, иногда он посматривал на хозяйку, широко улыбаясь ей.
       Тени долгое время продолжали плыть по стенам, потолку. Музыка всё не утихала: послышалось, как ударили тарелки, доведя симфонию до апогея. Она продолжала улыбаться, лёгким кивком благодарила, посматривавшего на неё Моцарта. Сочинитель послал ей воздушный поцелуй, что вызвало в ней лёгкое смущение, и она мысленно прикрыла улыбку ладошкой, сладостно вздохнула, и повернула голову к Ангелису.
       Он лежал с закрытыми глазами, с такой же улыбкой на лице, словно тоже видел сказочные фигуры, вместе с ней слушал сладкозвучие оркестра, самозабвенно исполнявшего оду любви.
       Она поцеловала его в плечо и легла ему на грудь. Запах тела был уже близким, родным, источавшим всю их совместную страсть.
       Он обнял её. Они лежали в тишине комнаты, внимая отзвукам исчезающих теней. Она созерцала его тихое, ровное дыхание. В свою очередь, её дыхание, он лёгким ветерком чувствовал на своей груди.
       Она поглаживала его грудь, целовала её, он водил рукой по её спине, утопал пальцами в её волосах. Через какое-то время он остановился, и по его дыханию она поняла, что он уснул. Под неторопливое, ровное вздымание его груди, уснула и она.

     Янлин проснулась под утро. Они лежали в обнимку на боку: она забилась комочком под его тело, прижимая к себе его руку. Его тёплое, спокойное дыхание было таким же, когда она засыпала.  Глаза её открылись. Из-за штор ровной полоской на стене обозначилась предрассветная тень. На улице и в комнате царила умиротворяющая тишина. Она медленно вытащила из-под себя его руку, несколько раз тихонько поцеловала её и, как можно не слышно, стала выбираться из постели. Он вздохнул и перевалился на спину. Убедившись, что он не проснулся, Янлин встала с кровати, взяла полотенце и на цыпочках проследовала в ванную.
       Под душем собственное тело ей показалось необыкновенно лёгким: она водила по нему гелем, как по призрачной шёлковой глади. Похожим было и внутреннее состояние: всё её существо, всё сознание парило в невесомости, вступало в загадочный, медитативный танец с водянистой дымкой вокруг. Она вдыхала в себя этот туман, вспоминала прошедшую ночь, и дымка, в такт её заоблачному полёту, будто, проплывала сквозь прозрачное тело, и снова растворялась в окружающем паре. Сладостное послевкусие от первого секса, к тому же, как она и мечтала, с любимым человеком всё ещё продолжало опьянять, согревать, наполнять влажной истомой.     Янлин, с блаженной улыбкой на лице, повернула кран, взяла полотенце, медленно обтёрлась и вышла.
       Она вышла из ванной и тихо прошла на кухню. На столе стоял пакет с апельсиновым соком, рядом с ним – два стакана. Маленькая созерцательница сладостной неги наполнила оба, выпила один из них, взяла второй в руку, хотела уже идти, но остановилась. Кухонные часы показывали половина седьмого. Подумав, что лучше его не тревожить, она поставила стакан на место и решила, пока, посвятить время неторопливой уборке.
       Ангелис лежал в той же позе, в какой его оставила Янлин. Он крепко спал всю ночь, за исключением короткого пробуждения от мимолётного сна, в котором снова некий человек поглаживал какую-то дверь. Сценка была схожа с первым разом, с одним дополнением - вокруг человека было яркое освещение. Больше ничего не запомнилось, да и запоминать не хотелось.
        К обычному хорошему сну сегодня добавилось сладостное ощущение разрядки от страстного секса. Посему сон его длился чуть дольше обычного. Сейчас донжуан уже шевелился, изредка потягивался. Находясь ещё в полудрёме, он вспомнил прошедшую ночь. В голове пару раз прозвучал её возбуждающий стон. Ему захотелось прижать её к себе. Он открыл глаза, повернул голову, но она отсутствовала.
       За стеклянной дверью спальни горел свет. Ангелис встал, надел халат и побрёл к двери.
       Она находилась в гостиной. В момент, когда он появился в дверях, Янлин стояла на стуле, протирая тряпочкой фотографии с полочки.
       Они улыбнулись друг другу. Он подошёл к ней, обнял, и приложил голову ухом к её груди. Она отложила тряпку, погрузила пальцы в его взъерошенные кудри и в их глубине стала водить пальцами. Через пару минут он медленно поднял голову.
       - Привет, - шепнула она.
       - Доброе утро, - сонным голосом, произнёс он. - Как ты спала?
       - Превосходно.
       Пальцы продолжали плавать в
 шевелюре, от чего он в удовольствии закрыл глаза.
       - Я не смогла приготовить завтрак, потому что у тебя ничего нет.
       Он посмотрел на неё и снова спрятался под её руками.
       - Я редко готовлю, - признался он. - Мне легче заказать или куда-нибудь сходить, что мы, кстати, и можем сделать.
       - Пойдём в кафе?
       - Верно. И заодно прогуляемся.
       Они поцеловались.
       - Схожу в душ и будем одеваться.
       Пара вышла на улицу. Погода стояла мрачноватая, с высокой влажностью в воздухе. Но, даже если бы сейчас хлестал тропический дождь, их бы это ни чуть не расстроило - настроение обоих находилось в состоянии гармоничного единства. У каждого с разной степенью силы возвышенности, но, в целом, соответствовало уровню высокой романтики, в которой доля Янлин, безусловно, была несоизмеримо выше.
       Ангелис повёл её по своему обычно следуемому маршруту, знакомил с посещаемыми им местами: любимыми магазинами, лавками, парком, спортивным комплексом. Неторопливым, прогулочным шагом они дошли до магазина Веньяна (продавца скутеров). Перед входом, как обычно, стоял ряд разнообразных моделей, а напротив, по многолетнему обыкновению, сидел за столиком со своими изделиями народного промысла, мастер Бингвен, наречённый некоторыми местными жителями прозвищем «вечный».
       - Добрый день, дае, - почтительно поприветствовал его Ангелис.
       Тот с лукавой улыбкой на лице, кивнул ему.
    - Теперь я понимаю, почему ты был всё время один,  - начал он. - Ты ждал эту ослепительную принцессу!
    - Это мастер Бингвен, - представил он старика Янлин.
        - Очень приятно, - с поклоном сказала она.
        - Это Янлин, моя девушка.
       Улыбка мастера стала шире, но признак лукавства сохранялся.
       Янлин товары старика показались знакомыми. Утром она протирала похожие шкатулки на полке. И даже где-то там ей попадался такой же веер.
       Ангелис покупал у мастера его изделия постоянно. Многие из них были преподнесены в качестве подарка родным и знакомым в Марокко.
       - Вы очень красивая пара, - по-отечески нежно, сказал мастер. - Я рад за вас.
       Он наклонился к своему столу, выбрал шкатулку и протянул Янлин.
       - Возьми. Это мой тебе подарок, - и как бы шёпотом добавил. - Место для драгоценностей, которые он тебе будет дарить.
       Та, запрокинув голову, засмеялась, пряча свой смех в обеих ладошках.
       - А куда нам девать те три, что я у тебя недавно купил?
          - Ага, - среагировал старик на слова Ангелиса и снова повернулся к Янлин. - Вот, туда тоже будешь складывать.
         Пара  рассмеялась ещё сильней.
         - Да, да, подарков должно быть много, - продолжая веселить их, сказал продавец предметов собственноручного труда.
        В этот момент на пороге своего магазина появился Веньян. Увидев старого знакомого с девушкой, он покосился на него, нарочито состроив хитрое лицо, со столь же хитрой улыбкой.
       Пара попрощалась с мастером Бингвеном, и подошла к продавцу скутеров.
       - Не помню тебя таким счастливым, - несколько преувеличив перед девушкой, сказал приветственно Веньян.
       - Порой жизнь делает неожиданные повороты, - в духе старого знакомого, с улыбкой ответил Ангелис.
       - И очень важно справиться на этих поворотах с управлением, - подытожил спонтанную сентенцию Ангелиса, Веньян.
       - Кажется, родился неплохой слоган для твоего магазина.
       Тот, глядя в небо, причмокнул.
       - Нет. Очень длинно.
       Они посмеялись.
       Сайто указал на спутницу.
       - Это Янлин.
       Продавец чуть поклонился:
       - Здравствуйте.
       Девушка ответила тем же:
       - Здравствуйте.
       - Прогуливаетесь? – посмотрев на обоих, спросил Веньян.
       - Да.
       - Это правильно, потому что во второй половине дня обещают сильный дождь.
       - Спасибо, что предупредил.
       - Если хотите, могу одолжить вам зонтик.
       - Нет, спасибо, - поглядев на Янлин, ответил Ангелис.     - Мы успели проголодаться. Хотим сейчас зайти куда-нибудь, перекусить.
       - Тоже хорошая идея.
       Пара постаяла с Веньяном минут десять, затем они отправились в кафе, в котором Ангелис обычно обедал.
       Знакомые в кафе тоже плохо скрывали своё удивление, глядя на то, как, всегда одинокий «симпатичный Барашек», как его называли некоторые работницы, вдруг, появился с девушкой. Пришлось отвечать и на их шуточные реплики.
       Ещё перед выходом из дома, у него была мысль пойти гулять другим путём, но настроение располагало к открытости. Главная же причина, по которой он решил идти с Янлин обычной дорогой, состояла в том, что возрастным чутьём он подозревал некий важный смысл, приданный ею их встрече. Хоть она не обмолвилась об этом ни единым словом, в то же время её поведение – начиная с первого свидания – намекало на то, что для неё отношения с ним имеют какое-то серьёзное значение. Он не предполагал любви с её стороны, тем не менее, косвенные признаки – разящий внешний вид на первом свидании, радость от встреч, а самое главное – взгляд, при котором всё окружающее, словно, становилось совершенно неважным, когда они встречались - позволяли делать вышеизложенный вывод. Тот же факт, что она отдалась ему, будучи девственницей, только подтверждал это. Посему, выбор другого маршрута для прогулки, дабы избежать встречи со знакомыми, показались ему слишком мелкими, ничтожными в сравнении с масштабом  отношения к нему Янлин.
       В молодости у него были случаи, когда он поступал опрометчиво на тонком льду отношений с противоположным полом, однако жизненный опыт подсказывал нынче уже иные решения.
       Они плотно поели (она – лапшу, он – жареный рис с уткой) и отправились гулять дальше.
       Ближе к вечеру он проводил её домой.

АДЭС
Развитие

1

       День понедельника оказался знаменательным для всей новообразовавшейся компании «ADES Live Technologies». В этот день был подан пакет документов в Китайское национальное управление по интеллектуальной собственности (CNIPA) для получения патента на изобретение. Одновременно с подачей документов было подано ходатайство о проведении экспертизы по существу и о более ранней публикации. Это давало возможность на приоритетное рассмотрение заявки. В результате, срок рассмотрения документов имел шанс сократиться.
       Событие ещё больше воодушевило всех - работа закипела активнее прежнего.
       Стоит отдать должное троице: каким бы не казалось порой странным их поведение, а также внешний вид - деятельность оправдывала всё, наглядно подтверждала все их талантливые навыки. Они сумели организовать работу лаборатории в целом и свою в частности таким образом, что отдача была предельно эффективной. С прибывающих под их начало сотрудников, коих набралось больше десятка, они выжимали всё, на что те были способны. Свои же умения прикладывали к делу, по устоявшейся между ними традиции - играючи, легко, словно эти, столь важные исследования, являлись для них не более, чем увлечением. Как-то наблюдая за их работой, Сайто про себя пришёл к выводу, что не преувеличивал, когда описывал личности ребят в эпитетах. Характерен и тот факт, что он не смог в своём воображении отделить их друг от друга, и видел троицу лишь в спайке. Небеса, казалось, намеренно перекрестили жизненные пути этих трёх чудаков. Воссоединившись, они гармонично сплелись узами дружбы, которую, в свою очередь, ещё сильнее скрепили увлечения. В таком единении троица заиграла всеми красками своих особенных умственных способностей, что в целом и высекло ту самую искру гениальности, явившую миру их изобретение.   
       На волне оптимистичного события, выразившегося в факте подачи документов на получение патента, троица предложила Ангелису опробовать технологию в миру.
       - Это позволит нам проверить её на практике, - сказал Донг, обращаясь к нему.
       - Хорошо, я подумаю, - ответил тот. 
       Сайто стал обдумывать данное предложение. Не активно, поскольку имелась текущая формальная работа. Но, мысли в этом направлении начали неторопливо, автономно прокручивать возможные варианты.
       В один из рабочих дней следующей недели Ангелис и Янлин отправились в ресторан. Причём предложение исходило от неё.
       - Вот увидишь, тебе понравится, - сказала она, предвкушая поход.
      Это было её любимое заведение, специализирующееся на блюдах исключительно из морепродуктов. Посещала она его очень редко, поскольку ресторан был явно рассчитан на людей с высоким уровнем достатка. Но, Янлин была готова потратиться, дабы вызвать у своего возлюбленного приятные впечатления.   
       В соответствии с уровнем, интерьер заведения имел характерные статусные признаки: в приглушённом свете декорированных под морских обитателей бра, можно было разглядеть мастерски выполненное на широкой стене граффити, сюжет которого отдавал дань тем, благодаря чьим усилиям питалась публика – рыбакам: почтенных лет ловец морских обитателей, крепкой, жилистой, рукой тянул из пучины невод. Вид труженик голубой нивы имел несколько усталый, тем не менее, задумку автора воплощал предельно точно. Задумка  заключалась в наделении образа благородными, а главное, мужественными чертами. И ему это, пожалуй, удалось. Тёмное же освещение, как и тёмная мебель, создавали условие, при котором в атмосфере сосредотачивались загадочность и солидность.  Подвесные лампады над столами освещали как бы отдельными островками, маленькие мирки, в которых посетители придавались основному действу, ради которого, собственно, пришли - вкушению морских даров.
       Идеальная чистота, дорогие приборы, скатерти, посуда, а также отдельное внимание каждому клиенту, лишь подчёркивали респектабельный характер ресторана.   
       После продолжительного ознакомления с меню, он остановил свой выбор на «Чили краб», она заказала «Пьяные креветки».
       - Плавающие в вине креветки – это, конечно, зрелище, - сказал он, узнав рецепт.
       - К столу они подаются уже не живые, - объяснила она. -  Их готовят на пару; с овощами.
       Он улыбнулся:
       - Представляю их поведение в этом алкогольном аквариуме. Один в ужасе кричит: «Почему мне так сносит крышу?», второй затянул песню, третий заплакал от воспоминаний, четвёртый оседлал соседа и скачет на нём.
       Они посмеялись.
       - С другой стороны, повеселиться перед смертью, о которой даже не подозреваешь, в какой-то степени, даже удача, - подытожил он. 
       Ангелис взял, лежащее на подставке, скрученное горячее полотенце:
       - Протяни мне эту руку.
       Янлин взглянула на свою правую руку и протянула ему.
       - Уже который день вижу на твоих руках пятна краски. От чего они? – спросил он, стирая белое пятнышко с её пальца.
       Она в смущении опустила глаза и загадочно улыбнулась. 
       Уже на протяжении более чем недели, Янлин была погружена в творчество – она страстно, безостановочно писала картины, словно в неё одновременно вселились темпераменты Караваджо, Ван Гога, Пикассо и Джексона Поллока. Слово «писала», к её случаю, пожалуй, не подходит. Кисть она использовала вначале процесса, начавшегося на следующий день, после их первой ночи. В то воскресенье она достала, лежавшие у неё под кроватью три больших холста, коробку с красками из тумбочки, оттуда же кисть, положила холст на пол и стала аккуратно писать. Однако, порыв оказался настолько сильным и неудержимым, что вождение кистью по холсту удовлетворить вдохновение было не в состоянии. Уже на второй работе, она начала хаотично водить кистью по холсту, затем, по нарастающей, бить по нему, обозначая сюжетную линию по ходу действа. Через какое-то время кисть ловким движением мастера очутилась в мусорной корзине, и новоявленная абстракционистка вооружилась первым удобным предметом, попавшимся ей под руку. Им оказалась банковская карта. Янлин бросила третий чистый холст снова на пол, выдавила на него из нескольких тюбиков разные цвета красок и стала размазывать их картой по поверхности. Мощными, то  размашистыми, то прерывистыми, то зигзагообразными движениями, она, не помня себя, водила по холсту, выплёскивая на него всю энергию своих эмоций. Руки, будто, вулканическим взрывом исторгали на поверхность холста магму спрятанных чувств. Не имея привычки делиться с людьми сокровенным, не имея подруг, она, наконец, нашла занятие, где появилась возможность выразить всю гамму переживаемого ею. В лице холста она обрела, своего рода, молчаливого собеседника. Он покорно выслушивал, а вернее, выдерживал всё, чем она с ним делилась. Выдерживать ему пришлось непрерывный бурный поток энергии от активной руки автора, погружённого в творческое  упоение.
       Янлин посмотрела на только что оконченную работу, как на ещё бьющееся сердце, вырванное ею из груди страстно пульсирующего вдохновения. Картина понравилась, однако, аппетит удовлетворён не был. Она вытерла карту, сбежала по лестнице, и уже через несколько минут набирала в художественном магазине дома напротив, холсты и краски. Кассир следил за странной девушкой, которая быстрыми шагами передвигалась по залу, волочила за собой большие холсты, тогда как их можно было взять после более мелких предметов, например красок. Последние она запихнула под резинку своих спортивных штанов. Когда один из тюбиков выпал из коробки, странная особа подняла его, вставила себе в зубы и подошла к кассе. Кассир вызвал у неё ассоциацию с ленивцем из мультфильма «Зверополис». Девушка хотела уже закричать, настолько медлительными ей казались его движения. Медлительность парня связана была ещё и с тем, что он не мог оторвать глаз от образа «помешанной». У него создалось ощущение, будто девушка холстами и красками убивала кого-то на улице и ей, просто, не хватило боеприпасов для доведения дела до конца: она тяжело дышала, глаза горели огнём, лицо было испачкано, волосы растрёпаны.
       Получив, наконец, всё необходимое, Янлин вернулась домой и экзальтация продолжилась.
       Из всех её работ описанию поддавалась лишь первая, все остальные относились к чистой абстракции. На первой картине она нарисовала пион в окружении пчёл. Изображённый ею сюжет (в китайской традиции) олицетворял влюблённую девушку.
       Когда перевалило за полночь обстановку в комнате можно было отнести к другому виду искусства - перформансу: Янлин сладко спала на полу с блаженной улыбкой на лице, в окружении своих работ с некогда банковской картой в руке, в качестве орудия труда. Хрупкое женское тело не выдержало - усталость взяла своё.
       Проснулся живописец в шесть утра. Подивившись на ею же созданный антураж, она улыбнулась, побрела в душ, отмылась, затем позавтракала и довольная пошла на работу.
       Последующие свободные вечера, не столь самозабвенно, но тоже были посвящены тому же занятию. И вот Ангелис задал-таки вопрос, возникновение которого она старательно пыталась избегать, тщательно оттираясь после очередного погружения в мир живописи.
       - Да, так, пишу иногда картинки, - ответила она о своих пятнышках, как о последствиях от малозначимого хобби.
       - Молодец, - похвалил он. - Если тянет – пиши.
       Дома у неё Ангелис побывал лишь однажды, после первой их ночи, так что о возникновении там галереи современного искусства не подозревал. В остальные дни встреч они оставались у него.
       Официанты принесли заказанные блюда.
       На тарелке Ангелиса красиво оформлено возлежал сочный, жареный краб, покрытый пикантным острым соусом из множества ингредиентов.
       - Чтобы достать его нежное мясо, тебе нужно вскрыть панцирь, - подсказала Янлин. - А вот эти паровые булочки предназначены для обмакивания в соусе. Наслаждайся.
       - Спасибо, - ответил он, и стал разглядывать краба, в поиске нужного места для начала  экзекуции.
       Янлин улыбалась, ловко разделываясь со своими некогда пьяными морскими обитателями.
       В момент, когда пара сидела в ресторане и наслаждалась дарами моря, в одном из отелей Гонконга, после насыщенного делами дня, отдыхал один из двух приятелей Ангелиса, тех самых, которых он называл общим именем «Фелукас». В данном случае это был Лукас.
       Потомственный шоколатье приехал в Гонконг инспектировать, принадлежащую им с Феликсом, сеть бутиков «Венские традиции», торгующих эксклюзивной шоколадной продукцией.
       Бизнес их процветал. Два европейца, как нельзя удачно вписались в бурную деловую среду Азии. Десять лет назад, Лукас унаследовал от отца семейное предприятие по производству кондитерских изделий. Молодой, ретивый наследник небольшой империи бил копытом задолго до вступления на высшую должность. Но, отец всё не решался на предложение сына полноценно осуществить экспансию в Азию; компания экспортировала туда некоторую часть из пёстрой линейки своей продукции, но не более. Это, конечно, приносило доход, тем не менее, Лукаса такой расклад не устраивал: «Выжать из этого рынка можно гораздо больше», говорил он отцу во время общих собраний. Но, Мозер старший сетовал на специфичность данного континента, на чуждую культуру, на высокую конкуренцию и прочее. Настоящих же причин для отказа имелось две и обе отцом не оглашались. Первая заключалась в нежелании тратить остатки своих сил на экспансию. Напрашивавшееся решение в виде поручения этого дела отпрыску, обнажало вторую причину.  Заключалась она в недоверии к сыну. Тот, в юношеские годы сумел изрядно потрепать его нервы своими пагубными страстями, главной из которых являлась героиновая зависимость. Период оказался для всей семьи довольно сложным. Будущего наследника пришлось даже поместить в специализированную лечебницу. Стоит воздать Лукасу должное - выбраться из адовых тисков ему-таки удалось. Парень действительно предпринял серьёзные усилия, собрал в кулак всю свою волю и начал новую жизнь. Начал, как можно предположить, очень активно. Отец стал поручать ему некоторые из своих дел, но тот готов был на большее, на что, в свою очередь, не решался родитель. Оттуда и тянулась эпопея с баданием вокруг вопроса по завоеванию далёкого им рынка. Когда же отец по состоянию здоровья уступил пост главы компании сыну, тот, наконец, сумел начать воплощать в жизнь свои давно созревшие планы. Он, вместе с Феликсом, коршуном влетел на азиатский континент, и молодыми когтями впился в Китай, как в основную точку для осуществления своих далеко идущих намерений. Намерения воплотились в действия, а действия оказались на редкость удачными - по прибыли, азиатское направление компании, вплотную приблизилось к европейскому. Однако, похвалы со стороны Мозера старшего Лукас не дождался - тот ушёл из жизни вскоре после ухода с поста.
       Феликс был его другом детства. Принадлежал он тоже к не бедной фамилии. И когда Лукас решил покорить Азию, то пригласил участвовать в  этом походе и Феликса. Бутики в Гонконге находились как раз  в их совместном владении.
       Феликс, в своё время, тоже куролесил с Лукасом: жил бесшабашной жизнью, заигрывал с наркотиками, но, на самое дно, в частности до героина, не опускался. Когда же его друг во всю бороздил носом это демоническое дно, то старался помочь ему, находился в самые тяжёлые минуты рядом. Мозер старший, до определённого времени, буквально, ненавидел Феликса, обвинял того во всех бедах своего сына, хотя в действительности сам Феликс являлся объектом влияния. Лукас пытался дать отцу понять, что всё обстоит не так, как тот думает. Но, «Дать понять», не значит всё объяснить. Для наркомана или алкоголика, операция под названием «Всё объяснить» - значит ступить на поле признания. На это они обычно не способны. Для того, чтобы восторжествовала справедливость, нужно было сказать всю правду: «Наркоманом меня сделал не этот человек, а я сам». А тут может уже начать поднимать голову в целом совесть, и пытаться призвать к внутренней борьбе. Именно такого призыва наркоман избегает всеми силами. Посему, Лукас лишь намекал отцу на несправедливость его вывода. Но, как уже было сказано выше, внутренний призыв к борьбе, в итоге, прозвучал, прозвучал отчётливо, бескомпромиссно, ибо речь шла уже о жизни и смерти. Лукас прислушался к нему, призвал все силы для борьбы, воспрял, стал всеми доступными способами отвлекать себя, в частности, работой. И вот, единственный потомок успешного рода шоколатье, выкарабкавшийся в своё время из мрачной тресины наркотических угаров, отдыхал сейчас на большом диване респектабельного гонконгского отеля, просматривая смешные мемы, коубы. Некоторые из тех, что ему нравились, он пересылал своим знакомым. Под такую рассылку попал и Сайто.
       Они с Янлин уже закончили трапезу и сидели, пили лёгкое вино.
       Смартфон оповестил хозяина о полученном сообщении, точнее видео. Ангелис открыл чат и нажал на воспроизведение. Сразу уловив тематику видео, он быстро убрал звук.
       Это был видеоролик, обыгрывающий отношения Европейского союза и США, в частности ЕС и военно-промышленного комплекса штатов. На видео, обвешанная драгоценностями, девушка ублажала определённым образом мужчину. Тот в свою очередь иногда отрывал её голову от действа, хлестал  по щекам, а после каждого такого наказания та снимала с себя одно из драгоценностей, отдавала мужчине, затем ублажала его ещё усерднее. Кто из них олицетворял Евросоюз, а кто ВПК США, пусть читатель определит сам.
       Ангелис ответил смайликом, отложил смартфон и продолжил беседовать с Янлин. Через какое-то время он взглянул на смартфон, склонив голову на бок, словно ему пришла идея. Он открыл чат с Лукасом и написал: «Ты в Гуанчжоу?». Лукас тут же ответил: «Нет, в Гонконге. Завтра прилетаю». Сайто: «Есть тема. Хочу обсудить». Лукас: «Окей, приезжай завтра в офис».
       Это был тот самый момент, касающейся предложения Донга, опробовать технологию в миру.
       После ужина пара отправилась домой к Ангелису.
Стоит отметить, квартира его, очевидно, преобразилась: кроме наведённой женской рукой чистоты, в жилище царил теперь порядок, уютно освещаемый двумя новыми красивыми светильниками в ванной комнате и кухне, а также стильными люстрами - в коридоре и гостиной. Все эти осветительные приборы они купили на одной из своих прогулок. Точнее путь для променада выбрала Янлин. Пара шла мимо знакомого ей магазина торгующего всякого рода канделябрами. Она предложила зайти. Продавец ознакомил с продукцией, и тут выяснилось, что у девушки «случайно» оказались с собой скидочные купоны, которые ей подарили во время их первого свидания – на выставке. Через десять минут Ангелис иронически привыкал к редкому обстоятельству - он в одно мгновение оказался владельцем четырёх осветительных приборов, и нескольких запасных лампочек к ним: «Так быстро и радикально образ квартиры я ещё не менял». Инициаторша хитрого плана сдержанно хихикнула. Операция была проведена удачно. На следующий день всё это добро доставили к нему домой, где сразу же установили. Так что сегодня вечером они в обнимку смотрели телевизор, сидя на диване в гостиной, освещаемой красивой люстрой. Умелица проводить в жизнь маленькие хитрые комбинации с гордостью посматривала на результат своей деятельности. Будь её воля, она изменила бы ещё очень многое в берлоге закоренелого холостяка – приобрела бы новую посуду, бельё, шторы, мебель - однако решила начать с омрачавшего квартиру освещения.
       По телевизору в этот момент вещали новости. Где-то в мире опять произошёл вооружённый конфликт. Корреспондент передавал репортаж с линии фронта. Янлин прижалась к Ангелису. Вовремя кадров, демонстрирующих последствия столкновения, она отвернула лицо, уткнувшись ему в грудь.
       - Я не могу на это смотреть.
       Он переключил канал.
       - Вот тебе кино.
       - И когда люди прекратят убивать друг друга? - задалась она риторическим вопросом.
       Он пожал плечами. Тут внезапно ему вспомнился пример из жизни.
       - Знаешь, когда-то давным-давно, один старик сказал мне интересную вещь, которая мне очень помогла в будущем относиться к подобным событиям спокойно. 
       Она оторвала лицо от его груди.
       - Какую?
       - Мне было лет девять или десять. Я куда-то шёл по улице. И, вдруг, из-за угла выбежала кошка, а за ней собака, - начал он, убрав звук телевизора. - Я замер от неожиданности. По другой стороне улицы шёл этот самый старик. Он тоже остановился и стал наблюдать за происходящим. Тем временем, собака настигла кошку, вцепилась в неё… В общем, битва была долгой и душераздирающей.
       Она снова уткнулась ему в грудь.
       - Ой, пожалуйста, прекрати!
       - Тебе сейчас стало просто неприятно, - продолжал он. - А мне в тот момент было физически плохо - ноги подкосились, я опустился на тротуар, хотел уже заплакать, но тут случилось ещё худшее – меня обильно стошнило прямо на дорогу. Всё это увидел тот дедушка. Он тихонько подошёл, взял меня за руку и сказал: «Пойдём». Я кое-как поднялся, и мы неспеша пошли.  Прошли мы пару улиц. В итоге вышли на аллею, где стояли скамейки. Дедушка купил бутылочку воды, открыл её, напоил меня, после чего мы присели на скамейку. Он спросил, как меня зовут. Я ответил. Потом этот дедушка начал совершенно невозмутимым голосом успокаивать меня. Как сейчас, помню его голос – тихий, сдержанный, будто, ничего и не произошло. Из той беседы мне запала в память одна его мысль.
       Янлин снова оторвала лицо от его груди.
       - Какая?
       - Он сказал: «Видишь эти автомобили, голубей, людей? Да, - ответил я, - Всё это реальность, малыш. И то, что ты видел там, в переулке – тоже реальность. Так вот, эта реальность продолжает существовать, несмотря ни на что. Ей совершенно всё равно, что произошло - летит ли этот голубь, едет ли эта машина, убила ли собака кошку, умер где-то человек или родился. Она может выдержать абсолютно всё. Это мы, люди не способны перенести какие-то моменты, которые в ней происходят. Но, если ты будешь относиться к происходящему так, как это делает реальность, тебе никогда, ничего не будет страшно». После того разговора, когда я видел нечто такое, как тот случай в переулке, или любые другие вещи, тяжёлые для психики,  то повторял себе: «Если реальность это выдерживает, то и я должен».
       Нельзя не отметить, что в том числе и данная простая мысль позволяла Сайто преодолевать жизненные невзгоды, неудачи, преследовавшие его долгие годы. Применение её на практике он, со временем, довёл до автоматизма.
       - И ты всегда повторяешь это про себя? – спросила она.
       - Нет. С некоторых пор мне не к чему стало повторять, я просто отношусь к отрицательным сторонам жизни так, как это делает сама реальность.   
       Янлин задумалась.
       - Но, человек не может всегда успокаиваться этим.     Нужно находить решение, которое прекратит страдания - убийства, воины.
       - Я бы рад, но, это уже недоступные мне сферы, - зевнув, ответил он.
       - Какой-то выход, наверняка, есть, - в завершении, сказала она.
       - Наверняка. Но, люди тысячелетиями не могут его найти, - тем же сонным голосом, ответил он. - Видимо, очень извилистая дорога ведёт к этому выходу.
       Ведя сонным голосом короткую беседу на эту извечную тему, Ангелис Сайто и не подозревал, что уже является одним из главных участников, прорубающих путь, в том числе и к этому заветному решению, решению в масштабах человеческой истории, довольно скорому. И, если он всегда стремился, и во многом у него действительно получалось, выдерживать всё с реальностью на равных, то на ниве прорубания вышеизложенного пути, реальность зашла с другой стороны, с той, где сложно было найти средство, для отражения удара.



2

       На следующий день, в десять часов утра, Ангелис поднимался на пятьдесят девятый этаж офисного здания Universal Metro Plaza.
       Лукас встретил его радушно, но, на этот раз без развязных манер, по-деловому.
       - Как жизнь, старик? – поприветствовал гостя  хозяин.
       - Прекрасно, - с улыбкой ответил тот.
       - Рад за тебя. Проходи, присаживайся, - пригласил Лукас, указывая на кресло.
       Гость присел, осматривая убранство.
       - Вы сделали ремонт?
       - О, да! Решили в корне поменять дизайн. Теперь всё цвета «тёмный шоколад». Выпьешь что-нибудь? – отвернувшись, почти прокричал Лукас, видимо, полагая, что со спины его очень плохо слышно.
       - Если есть, сок апельсиновый.
       - Конечно, есть, - наклоняясь к селектору, ответил тот.
       - Лилинг, принеси, пожалуйста, апельсиновый сок и холодный чай.
       Секретарша, казалось, только и ожидала просьбу - уже через минуту напитки стояли на столе. Впрочем, холодный чай и вправду у неё всегда был наготове, так как кроме него Лукас, практически, ничего не пил.
       Они поговорили на общие темы, вспомнили итальянского падре, и, конечно, Феликса.
       - Он сразу из Австрии прилетит на Багамы, - в двух словах описав то, как обстоят дела у друга, сказал  Лукас. - Ты с нами?
       - Не в этот раз, ребят, занят сейчас одним проектом.
       - Понятно. Ну, рассказывай, каким ветром занесло к нам?
       - Как раз тем самым, связанным с данным проектом.
       - Таак, - произнёс заинтересованным голосом Лукас.
       Ангелис, без погружения в детали, общими словами описал то, чем сейчас занимается: рассказал о технологии, о её особенности, её действии, подкрепил  серьёзный статус проекта большими вливаниями в него со стороны солидного венчура. В части повествования, где он описывал действие АДЭС, выражение лица Лукаса совершенно не изменилось, в отличие от того же Лао Мэя, у которого расширились глаза, когда Сайто рассказывал ему про действие изобретения. Реакция Лукаса связана была с тем, что мир современных, да и вообще, технологий ему был чужд совершенно.
       - А что требуется от нас? - поинтересовался Лукас в конце повествования.
       - Нам нужно посмотреть, как технология работает на практике, в обыденной жизни, так сказать без нашего вмешательства.
       - А конкретно? Что мы должны сделать?
       - Так вот, я приехал тебя спросить. Можешь ли ты нам позволить нанести, с помощью напыления, на обёртку одной из вашей продукции нашу технологию?
       Лукас задумался:
       - Ты имеешь ввиду на фольгу?
       - Нет на саму этикетку. То есть, допустим, название шоколадки будет содержать в себе программный код.
       Собеседник в задумчивости подпёр рукой голову, поводил глазами, затем встал, начал прохаживаться.
       - Производство этикеток довольно сложный процесс, - сказал он, расхаживая взад-вперёд. - Туда нам влезать, не стоит… Вот что мы сделаем, - остановился он, что-то сообразив. - Можно изготовить вкладыши и  вложить их в коробки с какими-нибудь ассорти.
       Выражение лица Ангелиса говорило о том, что идея тоже подходящая.
       - Это нас вполне устроит, - резюмировал он.
       - А в каком количестве?
       Ангелис пожал плечами:
       - Тысячу смогут разбросать?
       - Смогут. Только у меня есть один важный вопрос: это безвредно?
       Гость улыбнулся:
       - У тебя же есть при производстве лаборатория?
       - Есть.
       - Можешь сам проверить.
       Лукас отпил свой чай.
       - Придётся, старик. Я тебе, конечно, доверяю, но, сам понимаешь, если мы с тобой потравим народ, Багамы нам будут только сниться. И то, на нарах.
       Оба посмеялись.
       Через десять минут Сайто покинул офис приятеля, договорившись о том, что вкладыши пришлёт на днях.
        - Размеры пусть будут не более чем двадцать на пятнадцать, - сказал Лукас, прощаясь.
     - Сделаем даже меньше, чтоб не занимало много места.
       Спустя час Ангелис входил уже в свой офис.
       Он написал, в общем с троицей чате, сообщение с просьбой зайти к нему. Через пятнадцать минут пришёл только Энлэй.
       - Привет, босс, - устало поприветствовал он, потирая рукой лицо.
       - Ты что замученный такой?
       Энлэй опустился в кресло:
       - Работаем. Кажется, скоро мы сможем добавить ещё одну функцию.
       - Какую, - живо поинтересовался босс.
       - Мы делаем код чувствительным.
       - То есть?
       - То есть, добавляем функцию «чувствительности к  воздействию». Сможем фиксировать воздействие на ту область, куда нанесён алгоритм. Основная часть функции, в принципе, уже готова - данные приходят. Но, мы хотим, чтоб они позволяли понять степень силы.
       - В смысле степень давления на участок напыления?
       - Да. Мы составим шкалу, по которой удалённо будет понятно, что приблизительно происходит: обрыв ли, царапина, или же материя под прессом. В общем, масса ситуаций возможна. Поэтому только приблизительно.
       - Ах вы чёртовы гении! - не в силах сдержать эмоции, произнёс Ангелис.
       Энлэй устало улыбнулся:
       - Рано, пока, радоваться. Нужно ещё поработать. А ты зачем нас звал?
       Босс, на радостях от новости, уставился на Энлэя, не понимая вопроса. Тот развёл руками, тоже не отводя взгляд, дескать - я жду.
       - Так… - произнёс Ангелис, пытаясь припомнить причину.
       - А, вспомнил, - хлопнул он себя по лбу. - Донг предлагал проверить работу алгоритма где-нибудь за стенами лаборатории. Я договорился со знакомым, владельцем кондитерской фабрики. Решили, что мы сделаем вкладыши, которые они разложат внутри коробок с конфетами.
       - Сколько сделать? – сложив нога на ногу, спросил Энлэй.
       - Тысячу сможете?
       - Не вопрос, - ответил тот, аккуратно поправляя, на уровне коленки, конец халата.
       - Прекрасно, - резюмировал Ангелис. - Размеры пусть будут не более чем десять на пятнадцать.
       - Окей. Но, разрабатываемой функции там не будет.
       - Да, конечно. Только геолокация.
       Энлэй поднялся уходить, но неожиданно остановился.
       - Так, стоп. А что изобразить или написать на этих вкладышах?
       Ангелис пожал плечами и задумался.
       - Без разницы. Напишите «Необычная партия».
       - Ладно, - ответил тот и вышел.
       Он взял смартфон, желая написать что-нибудь Янлин, однако вспомнил их ночной разговор и отложил аппарат в сторону. При этом улыбнулся.
       Ночью Янлин делилась с ним методом, который она использует для того, чтобы не думать о нём во время работы:
       - А ещё мне на днях Фэй (её начальница) сделала замечание по работе. Сказала, что я витаю где-то в облаках, - лёжа у него на груди, рассказывала она. - И, честно говоря, Фэй права. После этого я делаю так. Только пообещай сначала, что не будешь смеяться.
       Он улыбнулся.
       - Обещаю.
       - Теперь, когда я прихожу на работу, я мысленно переношусь в пустыню, вместе с твоим образом, закапываю там тебя по шею в песок…
       Ангелис затрясся.
       - Нууу, ты же обещал.
       - Хорошо, хорошо. Поверь, я стараюсь.
       - Там я быстро-быстро закапываю твой образ в песок, шепчу: «Посиди тут, я скоро вернусь», и улетаю работать.
       Он не выдержал и расхохотался. Она стала побивать его по груди своими маленькими кулачками.
       - Окей, всё, всё, всё. Ты, просто, требуешь невозможного.
       - В таком случае, так и оставайся в песке. Дальше я тебе не расскажу.
       - Прости. Ты, ведь, и сама понимаешь, что это нелегко.
       - Да, конечно, в песке нелегко сидеть весь день.       Поэтому я сразу после работы прилетаю, откапываю тебя быстро-быстро и уже наслаждаюсь спокойно твоим образом, голосом, запахом. 
       Он повернулся, так что оказался сверху, и поцеловал её.
       - А ты не хотела бы вообще уволиться.
       Она помолчала.
       - И чем я буду заниматься, когда тебя нет рядом?
       - Чем хочешь. Ты могла бы работать куратором на какой-нибудь выставке. К примеру, современного искусства. Или же мы, вообще, могли бы арендовать большой зал где-нибудь в подобных местах и выставлять там работы художников.
       - Думаешь, я справлюсь?
       - Не сомневаюсь, - утвердительно заявил он.
       - Надо подумать.
       Ангелис поцеловал её:
       - И вообще, я хотел бы, чтоб ты переехала ко мне.
       У Янлин учащенно забилось сердце, а внутри, по всему телу разлилось сладостное, вдохновляющее чувство.
       Она, в тайне, желала этого всей душой. Но, всегда осекала себя при данной мысли. Теперь же, ощущение счастья рвалось наружу, побуждало к ликованию. Лучше этого могло быть только предложение выйти за него замуж. Однако, о таком она, пока, не смела и мечтать.
        Дабы сдержать порыв радости, она прижалась к нему, что, впрочем, тоже вполне подходило для удовлетворения ликующего чувства.
       - Так ты согласна?
       Она легла на него:
       - Ты мог и не спрашивать.
       Радость сполна выразилась в последовавшем далее занятии любовью.
       Вспомнив весь этот ночной разговор, Ангелис взял смартфон и стал искать компанию по перевозкам.
       После работы они встретились и отправились на её квартиру, собирать вещи.
       - Да ты уже директор галереи! – воскликнул он, когда они вошли.
       Янлин не смогла сдержать смех. Она предчувствовала его реакцию и всё думала, что ему ответить.
       - Как это понимать? – спросил он, оглядывая десятки работ, расставленных и развешанных по всей квартире.
       - Я искала свой стиль.
       Данный ответ ей показался самым подходящим из всех, что вертелись у неё в голове, пока они ехали в метро.
       - И что, нашла? – спросил он, рассматривая работы тайного художника.
       - Нашла, - вкладывая иной смысл в ответ, сказала она, загадочно улыбаясь.
       - Сделаем так, - решил он, - перевезём сегодня то, что ты посчитаешь самым необходимым, а остальное, пока, оставим. За аренду продолжим платить. Согласна?
       - Окей, - коротко ответила она.

3

         На следующий день Сайто приехал в офис, где сразу за дверью его ожидала коробка с готовыми вкладышами. Он взял один экземпляр, отправился за стол, присел в кресло и стал вертеть вкладыш в руке.
       Через две минуты, пришло сообщение от Энлэя.
       Он открыл чат. Сообщение было с одним коротким вопросом: «Сойдёт?». Ангелис с непривычки стал осматриваться, потом понял, что путь вкладыша от двери до стола отследили в лаборатории. Он написал ответ со смайликом: «Прекрасно».
       После этого он отправил сообщение Лукасу с вопросом, куда привезти вкладыши. Тот прислал номер телефона своего человека на заводе, а также адрес. Ангелис вызвал водителя и попросил его отвезти коробку, снабдив нужными координатами.
       Всё последующее рабочее время пришлось посвятить юристам - у тех скопилось много вопросов, которые необходимо было решить.
       Янлин, тем временем во всю шустрила по дому. Она взяла несколько дней выходных, дабы в спокойной обстановке разобрать, разложить перевезённые вещи. Но, это время она использовала не только для данной задачи. Молодая хозяйка потратила все свои сбережения, чтобы преобразить квартиру возлюбленного. В этот день в доме появились новые шторы, новая посуда, новое постельное бельё. Приобретённые предметы были красивы, качественны,  до;роги. Попутно она сделала серьёзную уборку, так что жилище, словно, посветлело. Когда Ангелис пришёл домой то, поначалу, обратил внимание лишь на новый коврик возле двери. Затем, по мере продвижения по квартире, стал замечать остальные перемены. Весь вечер, его речь состояла преимущественно из таких фраз: В прихожей: «Ой, у нас новый коврик!», В ванной комнате: «Ты купила новую мыльницу и полотенце?», На кухне: «Ух ты, мы будем есть из новой посуды!», Совершенно искренний вопрос в гостиной: «Не пойму, это новые шторы или они тут висели?», столь же искренне в постели: «Ощущение, будто, лежу на новой простыне». На фразу в прихожей, в ванной и на кухне, Янлин улыбалась и подтверждала, что увиденное им – новое. От фразы, сказанной в гостиной, засмеялась. Ну, а от той, что прозвучала в постели, каталась со смеху.
       - Ты, наверное, потратила кучу денег? - спросил он, когда её смех поутих.
       - Не думай об этом, - ответила она.
       - Завтра я перечислю на твою карту всё, что ты потратила и даже больше. И не потому, что не хочу, чтоб ты считала этот дом своим – он такой же твой, как и мой – а потому, что не хочу, чтоб ты испытывала денежные трудности.
       Спустя паузу Янлин ответила.
       - Что ж, они мне понадобятся, так как я хотела бы сделать в этой квартире ремонт.
       Он поцеловал её:
       - Я не против. Но, не стал бы торопиться. Как знать, может, в скором времени у меня появится возможность купить более просторную квартиру.
       Они поцеловались, после чего уснули в объятиях друг друга.
       Ангелису и на новом белье опять приснился тот же короткий сон. Он был уже не столь короткий, и человек уже не поглаживал дверь, а дёргал её за ручку.
       На следующий день Сайто находился на рабочем месте, в своём офисе, когда смартфон оповестил о поступившем сообщении.
       Писал Донг: «Хочешь ознакомиться с движением тех вкладышей?».
       Он отправился в лабораторию.
       - Привет, босс, проходи, - сказал Донг.
       Ангелис пошел за ним, по дороге к нужному месту здоровался с сотрудниками.
       За компьютером сидел Сию.
       - Приветствую, босс.
       - Привет. Показывайте.
       Сию открыл только что закрытую им программу. Она была сходна с первоначальной версией, времён презентации, но уже серьёзно модифицирована, улучшена по нескольким параметрам. В частности, погрешность между отображаемым и реальным расположением объекта составляла 20-30 см., вместо прошлых 30-40-ка. Кроме того, источник сигнала изображался теперь на карте. На этой карте были сейчас разбросаны разного цвета точки (вкладыши): красные, розовые, жёлтые и зелёные. Некоторые из зелёных, двигались.
       - Вот, смотри, - начал объяснять Сию. - Красные точки – это большое скопление вкладышей (от пятидесяти до двухсот), розовые – чуть меньшее количество (от двадцати до пятидесяти), жёлтые – от пяти до двадцати, а каждая зелёная точка – один объект.
       - Так понимаю, красные, розовые и жёлтые – это места продаж? - уточнил Ангелис.
       - Да. Там, где красные и розовые – это склады, жёлтые значат - товар на полках. Ну, а зелёные – коробки куплены. Какие-то лежат в домах, как здесь, какие-то на пути куда-то, как вот эти.
       Сию приблизил объект.
       - Вот, это железная дорога. Судя по направлению, коробка едет в Пекин. Может, конечно, вкладыш уже вне коробки. Мы этого не знаем. По этой точке, - он переместился курсором по карте. - Мы можем уверенно сказать, что он покинул пределы коробки, потому, что это мусорный бак.
       - А может вкладыш внутри пустой коробки, поправил Донг. - Или полной. В жизни всякое бывает. Парень просил прощения у девушки, подарил конфеты, а она взяла и выбросила их. 
       Ангелис улыбался, представляя себе разные жизненные ситуации: вот мелькнула коробка на кассе, затем человек нёс её по улице, кто-то вёз в машине, на мотоцикле, велосипеде, вот, какие-то из коробок оказались в квартирах: на кухне, в гостиной, где собрались гости и пьют чай с конфетами,  а вот какая-то пара лакомится ими прямо в кровати… И все откладывают, а потом выбрасывают вкладыш, абсолютно непонимая, что означает надпись «Необычная партия». Либо понимают, но по-своему. Например, полагают, что необычность состоит в конфетах.
       - Кстати, их уже 993, - сказал Сию.
       - Почему? - унесённый воображением, спросил Ангелис.
       - Потому, что семь отправились на завод по переработке отходов. А если объект с напылением измельчить то, связь между молекулами пропадает, ведь они только в совокупности, в общей массе могут создавать сигнал нужной силы, чтобы отправлять его нам.
       - У меня это как-то вылетело из головы, - вернувшись в реальность, сказал он.
       - Кстати, какие-то из коробок могут отправиться туда, где нет интернета. Допустим, в горы, в глухую сельскую местность.
       - Понятно.
       - А вот тебе история всего процесса, - сказал Сию и активировал режим, при котором, на карте вначале появилась одна бордовая точка.
       - Эта точка – коробка с вкладышами в твоём кабинете. Бордовая она, когда от двухсот и более объектов, в данном случае вкладышей, находятся слишком близко друг к другу.
       - Так, так, - заинтригованным голосом, отреагировал он.
       И Сию нажал на ускоренное воспроизведение всего процесса.
       - Вот, она покинула твой кабинет, затем поехала на завод. Там она полежала, после чего из неё вытащили один лист и отправили, так понимаю, на проверку в лабораторию.     Потом вернули обратно, видишь?
       -      Да.
       - После, всю коробку отдали, видимо, сортировщицам, которые разложили вкладыши по коробкам. Видишь, на конвейере точки стали красными, розовыми, жёлтыми, и даже зелёными. Потом, они снова образовали бордовую. То есть, готовая продукция, в виде больших коробок, лежала на одном, общем поддоне. Потом точка пришла в движение, то есть товар погрузили в грузовик и он начал развозить по магазинам. Затем из бордовой точки постепенно стали отделяться красные, потому что бордовая она до тех пор, пока от двухсот и выше объектов находятся вместе. В итоге, из одной бордовой образовались пять красных в разных точках города, в магазинах, на складах. А на складе магазина их по всякому могут положить: где-то лежит коробка, где-то стопка в 20-50 коробочек. Поэтому присутствуют красные и розовые цвета. Затем от красных и розовых точек стали отделяться жёлтые. То есть, от пяти до двадцати коробочек переместились в зал, на полки. Ну, а дальше, от жёлтых, постепенно стали отделяться зелёные – это уже действия покупателей.
       Сайто похлопал Сию по плечу.
       - Отличная работа.
      После чего повернулся к Донгу и потеребил его за щёку:
       - Молодцы. Как у вас тут в целом обстоят дела, - оглядывая лабораторию, спросил он. - Всем необходимым обеспечены?
       - Да, всё, что необходимо есть, - ответил Донг. - Если что-то нужно, мы закупаем. Денег, к счастью, достаточно.
       - Прекрасно, - резюмировал босс и стал уже уходить, но остановился.
       - Сию, пришли, пожалуйста, мне список ритейлеров, через которых реализуются эти конфеты.
       - Окей.
       Ангелис вернулся в офис. Уже через пять минут ему пришло сообщение от Сию со списком названий супермаркетов. Он скопировал текст и со смайликом отправил его Лукасу, сопроводив вопросом: «С ними работаете?» Спустя минуту пришло сообщение со встречным вопросом: «Откуда тебе это известно?» Сайто ответил: «Ты, видимо, так и не понял суть технологии, о которой я тебе рассказывалJ». Лукас: «Можешь объяснить ещё раз?» Ангелис: «Лучше один раз показатьJ Приезжай ко мне». Лукас: «Пришли адрес. Завтра в десять буду у тебя».
       На следующий день, в оговоренное время, Лукас приехал к Ангелису.
       - Приветствую тебя, вождь племени колдунов, - высокопарно произнёс он, смело шагнув в помещение.
       Хозяин встал с кресла и направился к гостю.
       - Никакого колдовства - только наука, мой бледнолицый друг.
       - Сгораю от нетерпения узнать всё в подробностях.
       - Ну, технологические подробности вряд ли ты узнаешь. А вот наглядную демонстрацию – сколько угодно.
       Дабы поберечь лабораторию от посторонних глаз, тут же, в офисе, за другим столом расположился Сию с ноутбуком.
       - Показывай, Сию, - попросил Ангелис.
       - Да, прошу маэстро, - в своей несколько развязной манере, поддержал гость.
       И Сию продемонстрировал всё то, что накануне показал боссу.
       Во время демонстрации у Лукаса было такое чувство, будто некие шпионы проникли в его владения и разместили там маячки.
       - Ах вы, паршивцы, - вылетело у него.
       В других обстоятельствах он бы разозлился. Но, понимая, что речь идёт об эксперименте, проведённого с его же санкции, вместо возмущения он испытал иное чувство, выразившееся в другой короткой фразе.
       - Я хочу это.
       Сайто улыбнулся.
       - Дай мне это, Ангелис.
       - Что именно ты хочешь?
       - Хочу внедрить это у себя, сделать, как ты меня первоначально просил, частью всей упаковки.
       - Окей.
       - Только мне нужно, чтоб все данные, - он показал на компьютер. -  И вот в таком виде тоже обязательно, приходили только ко мне.
       - Как скажешь.
       - Сколько будет стоить внедрить это в технологический процесс, и сколько будет стоить последующее обслуживание?
       - Для тебя, в первый год использования – всё по себестоимости.
       - Хорошо. Ещё вопрос. Он касается конфиденциальности…
       - Давай присядем.
       - Давай.
       Они присели.
       - Из напитков ничего не желаешь?
       - Нет, спасибо. Итак, вопрос конфиденциальности. Вы планируете собирать мои, да и в целом, данные, касающиеся отслеживания продукции?
       - Нет. Я не хочу иметь дел с военными, как это происходит в США, - последовал ответ. - Они и так будут использовать эту технологию без нашего ведома. Но, это их дело. В договоре будет прописан пункт, по которому мы оставляем за собой право собирать только техническую аналитику, чтобы понимать в какой части нам следует улучшить продукт.
       - Ты уверен? - чуть отстранившись, спросил Лукас. - В данных кроются серьёзные деньги. Вы лишаете себя большого куска пирога.
       - Кусок со вкусом предательства своих пользователей нам не нужен, - уверенным голосом ответил Сайто. - Нам вполне достаточно будет дохода с продаж продукта и патентного сбора.
       - Ясно. Честно, но глупо. Впрочем, это ваше дело. Кстати, насчёт продукта. Ты уже знаешь, как он будет выглядеть в конечном варианте для потребителя?
       - Есть свои соображения. Но, готов послушать тебя.
       - Думаю, вам лучше сделать решение, так сказать, «из коробки». Что самое главное в вашем продукте?
       - …Скажем так, определённая субстанция.
       - Отлично. Субстанция плюс программа по сбору данных и, - он показал на Сию. - Оператор.
       Ангелис и Сию улыбнулись, и оба поняли друг друга: Лукас принял за оператора создателя и одного из учредителей.
       - Да, примерно так. С одним лишь замечанием. Оператор будет предоставляться только на время. Клиент сам должен будет найти на эту должность сотрудника. Там нет ничего сложного. Да, Сию?
       Тот кивнул.
       - Это также связано с данными. Если у клиента будет утечка то, мы не хотим подпадать под подозрения.
       - Так вы и без этого подпадёте, вы же отвечаете за софт, - возразил Лукас.
       - Наш софт, не предполагает ответственность за безопасность компьютера, сервера. Возникнут претензии к софту – будем разбираться.
       Забегая вперёд, стоит сказать, что Сайто не зря обдумал заранее вопросы, связанные, в частности, с интересом к их технологии со стороны военных. Данный период он называл «бутылочным горлышком», когда необходимо было просочиться в будущее без торможения их деятельности военными структурами. В целом, сей отрезок пути компания прошла безболезненно. Но, это случилось через полтора года и уже благодаря Лао Мэю. Нынче же Ангелис воспринял реакцию Лукаса, просто, позитивно, как нечто многообещающее, даже не подозревая о том, каким взрывным окажется рост популярности технологии всего лишь спустя год, когда даст о себе знать виральный эффект.
       Вначале компании помечали  маленькие партии своей продукции. Но, экономическая отдача оказалась столь эффективной, что спустя короткое время, жидкость с программным алгоритмом в структуре начнут выпускать в промышленных масштабах. Однако, Сайто это уже не интересовало. Не интересовало ничего, что связано с данной технологией. Кажется, что подобное возможно лишь в случае его смерти. Но, он был жив. И в этом живом, некогда полном задора в отношении многообещающего дела человеке, стали происходить загадочные метаморфозы. С течением короткого времени, эти метаморфозы приняли совсем мистический оборот - он начал испытывать отвращение ко всему тому, на что потрачено много времени и сил, как его, так и троицы. Если бы кто-нибудь, в день посещения его офиса Лукасом, когда он посчитал реакцию приятеля многообещающей, и испытывал большой оптимизм, сказал, что события будут, довольно скоро, развиваться таким образом то, он бы принял этого человека за сумасшедшего, и, разумеется, не поверил бы, не поверил, что никакие внешние силы, а именно он сам окажется источником неприязни ко всему созданному неимоверными усилиями, к чему он шёл всю свою сознательную жизнь через боль падений, через тяготы страданий. Никто не верил в происходящее с ним, не говоря уже о том, чтобы понять такой таинственный переворот в его сознании. Тем не менее, сей факт своим железобетонным наличием возник в реальности и что с ним было делать, никто не знал.
           Но, до этих изменений было ещё время, и пока, в частности, в тот день, когда Лукас посетил его офис, Ангелис сидел вечером в одиночестве, в кабинете, преисполненный оптимизма, продумывая дальнейшие планы.
            Оставшись с собой наедине, после загруженного делами графика, с ним произошло другое особенное, важное для него лично, событие. Оно не имело отношения ни к работе, ни к технологии, и прекрасно поддавалось объяснению. В этот день его настолько сильно отвлекли дела, что он совершенно забыл о Янлин. Она вылетела у него из головы напрочь. Связан ли сей факт или нет с тем, что последовало спустя час уединения со своими мыслями, трудно сказать, однако, когда он остался в одиночестве, и ему внезапно вспомнилась Янлин то, неожиданно, где-то на уровне желудка у него будто лопнула некая волшебная ампула, и по всему телу медленно разлилось невообразимо концентрированное, приятное, сладостное чувство. Во время этого разлива Ангелис, вдруг, ощутил жизненную необходимость в этом человеке. Она тут же приобрела для него важность на совершенно другом уровне, несоизмеримом с уже привычном ему. Данный странный внутренний процесс оказался столь сильным, что мгновенно побудил его быстро выйти из кабинета и отправиться домой.
       На улице в этот вечер начался проливной дождь. Осадки обрушились на город с безудержной мощью. Небо, словно, решило выплеснуть всё, что копило долгое время. За какие-то полчаса улицы превратились в реки.
       Ничего не подозревавшая Янлин, заваривала в это время чай. Кухонное окно, вдруг, распахнулось от порыва ветра. Она подбежала закрыть его. Дождь жалящими каплями брызнул ей в лицо. В этот момент прозвенел звонок в дверь. Она закрыла окно, подошла к двери, открыла её.  Ангелис стоял на пороге мокрый с головы до пят. Дыхание его было порывистым, взгляд какой-то ошалелый, странный.
       Он неторопливо вошёл, нежно провёл мокрой рукой по её волосам, поцеловал в лоб, затем в щеку, в губы, после чего чуть отстранил голову, посмотрел ей в глаза и произнёс.
       - Я не могу без тебя жить. Милая моя, хорошая, я люблю тебя.
       Янлин вначале испуганно смотрела на него. Но, осознав, в чём дело, улыбнулась, крепко прижала его к себе и тихо призналась в ответ.


ГЛАВА II


Распространение

1

       Водяная пыль от разбивавшихся о камни волн окропляла жизнерадостные лица, открытых океаническому ветру, тёплым солнечным лучам, вдохновению любви и жизни. Заботы, хлопоты, интересы современной цивилизации с её технологическими прорывами были столь же далеки, сколь далеки друг от друга побережье Южно-Китайского моря и Атлантического океана. Вид дикого каменистого берега и древних крепостных стен скорее грозили чудесным появлением канувших в лету финикийцев, корсар или андалузских мавров, нежели метавселенной, электрокаров, интернета вещей. История давно минувших дней будто, намеренно выбрала этот уютный уголок африканского континента, чтобы спустя века забиться в нём, дабы сохранить в памяти человеческой цивилизации храбрые походы сынов древнего Рима, Карфагена и воинов династии Альмохмудов. Летопись, в своих событиях, активно бурлила в здешних местах на протяжении тысячелетий, и теперь устало взирала с камней старинной Шеллы на повторяющийся для неё круговорот людских судеб, где одни и те же чувства сменяют лишь носителей. Агенты же этих чувств, ничего не подозревая, в каждом поколении, чётко исполняют то, к чему их склоняют хозяева: удивляются, влюбляются, надеются, злятся, страдают, умиляются, словно всё происходит впервые. Тем временем, история беспристрастно всё наблюдает, фиксирует, сортирует в разных вариациях: «Счастливые, ведь они когда-нибудь умрут», могла бы сказать летопись, глядя на очередное выражение чувств друг другу, двух целующихся на берегу людей.
       Редко встречаемое в здешних местах азиатское лицо девушки излучало счастье. Она обеими руками нежно водила по вьющимся кудрям возлюбленного, склоняла свою голову на его грудь, снова поднимала, целовала в губы, ласково соприкасалась щекой, закрывала глаза, насыщаясь потоком блаженства. Простор, ветер, морось от разбивающихся о валуны волн, сливались с чувством наслаждения в общую гармоничную стихию, где мироздание и любовь пересеклись в одной высшей точке. То была вершина, на которой стояли сейчас два счастливых представителя человеческого рода.
       Они приехали в Рабат несколько дней назад, приехали уже в качестве молодожёнов. Через неделю, после того вечера, когда Ангелис пришёл домой, влекомый возгоревшейся в нём любовью, он сделал Янлин предложение стать его женой. Произошло это на Лотосовых горах. Пара долго стояла у мощного, плоского ограждения и любовалась живописными видами. Затем, он обнял её, скрытно положил что-то на перила и сказал: «Ну, что, пойдём?». Шагов через пять, он остановился, снова обнял её, так, что она оказалась спиной к ограждению, посмотрел ей в глаза и, вдруг, лицо его приняло очень удивлённый вид от, якобы, происходящего у неё за спиной события.   
       - Невероятно, -  воскликнул правдоподобно он.
       - Что такое? – всполошилась Янлин.
       - Журавль присел на ограждение и тут же улетел.
       - Где? – оборачиваясь, спросила она.
       - Вон-вон летит, - показывая куда-то в сторону, отвлекал он.
       - Да, где же?
       - Уже улетел… Жаль… Смотри, он что-то оставил, - шепнул он и показал на ограждение.
       На поверхности ограждения лежала маленькая, красная коробочка. Они подошли, он открыл коробочку и посмотрел на неё уже с другой улыбкой.
       Янлин глядела то на кольцо, то на него, пытаясь сообразить, что всё это значит.
       - Любовь моя, выходи за меня! – тихо произнёс он.
       Она хлопала глазками, а спустя паузу выдала что-то вроде писка. Ангелис прижал её к груди, где Янлин, со вздрагиваниями, заплакала.
       Через три дня они сидели в гостях у её родителей. Точнее вечер скорее походил на панихиду - отец девушки принял Ангелиса с нескрываемым холодом. Дочери же, уединившись с ней на кухне, сказал, что никогда не даст своего благословения: «Ты могла бы просто прийти и зарезать меня этим вот ножом, чем приводить в дом японскую собаку в качестве своего жениха. Я не желаю его больше видеть». - Вообще-то он ещё и грек. Или ты и к грекам имеешь претензии ? – спокойно ответила она.
- Теперь имею.
У Янлин разговор с отцом не вызвал  никакого негативного эффекта. У неё ещё в детстве выработался иммунитет к его непростому характеру.
- Это твоё право, так относиться к нему. Я не смогу лишить тебя этого права, как и не смогу переубедить. Но, и моё право любить - у меня никто не отнимет. Нам пора. Прощай.
       Тем не менее, спустя два месяца, мать Янлин (Зэнзэн) привезла-таки своего Ганга на свадьбу дочери, на которую, кроме них, приехали родители жениха, а также: Лао Мэй, Донг, Энлэй, Сию, Фелукасы, Веньян, мастер Бингвен и ещё несколько родных и знакомых с обеих сторон, лояльных к данному браку. Церемония, как и последующее гулянье, были проведены по всем устоявшимся правилам и обычаям. В конце веселья, два взаимно враждебно настроенных отца, в тупике коридора зала торжеств, примирительно плакали друг у друга на плече, плакали о поступках предков, о судьбах своих народов, стран, о своих детях. 
       Спустя же три дня, после свадьбы, пара, вместе с его родителями, прилетела в Марокко. Это было их, своего рода, свадебное путешествие. Ангелис знакомил Янлин с городом своего детства, юности.
        Она никогда не выезжала не только за пределы Китая, но и за пределы провинции Гуандун. Посему, новоиспечённая супруга жадно поглощала всю информацию о стране, местной культуре, городе, где её возлюбленный начинал жизненный путь.
       Интерес ко всему окружающему подпитывался вдохновением, вызванным радостью жизненных перемен, счастьем от его присутствия рядом и,  безусловно, самим чувством любви. Вследствие этого, солнечный Рабат, с его весенними запахами, колоритными жителями, древностями, а также колониальной архитектурой – казался раем. Эту поездку она, и вправду, запомнит на всю жизнь: любовь, нежность Ангелиса, старинный город, внимание родителей – всё складывалось в одно общее волшебное впечатление.
       Пункт о внимании со стороны родителей скорее относился к его матери, которая вкладывала преданное материнское сердце в старания сделать пребывание молодожён у них в гостях максимально комфортным. Женитьбы сына она ждала много лет, так что забота её не знала пределов. Мужу её хлопоты казались через чур суетливыми, выходящими за границы разумного: «Ты за ними ходишь, как за малыми котятами», - пробубнил он ей после того, как она попросила его тихо ступать по дому, хотя он передвигался не шумно. «Дети» ещё спали, причём на втором этаже, но мать трепетно оберегала их сон. Супруги даже всегда убегающую собачку сами теперь выпроваживали из дома к сородичу, живущему по соседству, дабы та не тревожила покой гостей. 
        Ворчание старого Иоши Сайто было связано ещё и с тем, что Аделфи приняла, можно сказать, единоличное решение, прервать процедуры нанесения мази от берберских целителей на его больное колено.
       - Тебе их комфорт важнее моих страданий, - продолжал он преувеличенно причитать, усевшись на диван в гостиной.
        Аделфи разразилась тихой, так как «дети» спали, но эмоциональной тирадой, похожей на шипение, состоящее из набора фраз, коими богата палитра греческой словесности.
       - А ты – предательница, - прекрасно знакомый со смыслом сказанного ею, коротко ответил он.
        Тирада жены, граничащая с пантомимой, сменилась, вдруг, тихим смехом, вызванным тоном мужа и словом предательница.
       Она подошла к нему и присела рядом.
       - Ну, прости, мой хороший, - поглаживая его колено, промурлыкала она. - Ведь, они даже не позавтракают, убегут тут же из дома из-за этого запаха. Завтра мы останемся одни, и я тебе намажу оба колена.
       - Зачем оба? – отходчивым тоном, спросил муж.
       - …Ну, чтоб второй было не обидно. Дай я тебе их  поцелую.
       Дипломатия нежных слов и поцелуев в коленки смягчили настроение престарелого хозяина дома.
       - Закрепим наши уроки, - произнёс он с интонацией учителя, - «Доброе утро».
       - «ni e liao ma».
       - Хорошо. Дальше: «Вы проголодались?»
       Свекрови пришлось учить китайский, дабы изъясняться с невесткой. Янлин произвела на неё хорошее впечатление, поэтому она решила быть примерной ученицей своего строгого преподавателя, который знал этот язык благодаря отцу.    
       Невестка, тем временем, проснулась от призыва муэдзина к молитве. Который день Янлин уже с утра казалось, будто, она является героиней восточной сказки или захватывающей истории, сходной с «Лоурансом Аравийским». Тому способствовало, в характерном стиле, убранство спальни. Однако, и сказка и захватывающая история у неё имелась своя, а основной её смысл лежал сейчас рядом с ней.
       Он ещё крепко спал, что ощущалось по его ровному, спокойному дыханию. Причиной непривычно глубокого утреннего сна – так как раньше он в это время обычно просыпался – стало его внезапное ночное пробуждение от уже  начавшего ему надоедать сновидения, в котором какой-то человек, находясь к нему спиной, теперь еженощно поглаживал некую дверь, а позже стал дёргать её за ручку. Сегодняшняя ночь ознаменовалась тем, что данный  загадочный персонаж впервые ударил по двери кулаком. Звук был столь мощный, что Ангелис подскочил в кровати, проснулся, после чего принял сидячую позу и какое-то время отходил от фантомного сотрясания в голове. Она даже разболелась, настолько удар походил на реальный.        Янлин тоже проснулась. Она дотронулась до его спины и спросила, что случилось. Он ответил: «Ничего, всё в порядке, спи».
       Непривычно обильный завтрак, нагруженный не менее обильными разговорами, поспособствовали тому, что вскоре после приёма пищи, новобрачные вышли на прогулку, дабы растрясти тяжесть насыщенного утра. В добавок недельное пребывание в Рабате сегодня подходило к концу - на вечер были куплены билеты обратно, в Китай. Янлин хотелось напоследок прогуляться по городу, так сказать, закрепить впечатления, а также приобрести сувениры.
       Они неспеша спустились к морю, по авеню Мухаммеда V. Тёплые весенние лучи марокканского солнца, прибрежный простор, свежий воздух со сладостным привкусом вдохновения, светлых надежд, романтики любви, продолжали  одаривать наслаждением. Ближе к полудню пара посетила королевский музей, затем они прошлись на обратном пути по французской части города, заглянув в Медину с её восточным базаром. Там Янлин приобрела несколько местных сувениров для их дома, а также для друзей и знакомых.
       - Да, тебе очень идёт, - сказал он о платке, который она примеряла.
       Платок отправился в пакет к аргановому маслу, косметике на его основе, а также глицериновым кускам мыла, твёрдым духам, бабушам и прочим изделиям местного производства. По приходу же домой, невестку ожидал ещё один подарок от свекрови в виде дорогого халата ручной работы.
       Праздничный стол перед отбытием «детей» ломился от всевозможных яств. Завтрак на его фоне походил скорее на закуску.
       - К чему столько еды? – риторически спросил сын.
       Сайто старший подмигнул.
       - Она тренируется в ожидании внуков.
       Семья  дружно и с шумом пообедала, после чего молодожёны начали собираться в дорогу.
       - Мы бы остались подольше, мам, но, ты же знаешь - меня ждут дела, - ответил он матери, когда та высказала сожаление об их отъезде.
       Изначально Ангелис хотел отлучиться лишь на четыре дня, но решил не огорчать родителей, продлив поездку до недели. Его стремление вернуться в Гуанчжоу было продиктовано не только обычными для руководителя заботами. Дело в том, что на горизонте начали появляться интересанты в лице больших технологических компаний. Месяц назад на Мэя, а затем и на него самого, с перерывом в три дня, вышли первые из них. Это были представители двух мировых технологических гигантов. Поначалу оба предлагали выкупить всю их компанию, что называется с потрохами. Предложение первого исчислялось одним миллиардом долларов, вторые огласили цифру в полтора миллиарда. Оба получили отказ. Спустя неделю, первая повысила ставку до трёх миллиардов, а двумя днями позже, вторая решила расщедриться на четыре. Уже после первоначального их захода Ангелис собрал всех учредителей - всю троицу и Лао.
       - Поверьте, они чувствуют потенциал нашей технологии не хуже нас, но, думают, что лучше. Поэтому, хотят купить нас за гроши.
       На собрании всё же решили определить хоть какую-то стоимость компании в её нынешнем, «сыром» виде. Договорились, в случае поступления предложения в двадцать  миллиардов, ненавистных всем им, долларов - продадут. В случае же необходимости в инвестициях – а они были нужны – учредители пришли к общему решению - продавать небольшие доли. Однако, войти в качестве участника, выкупив долю, можно было дешевле общей оценочной стоимости.  Именно с предложением о выкупе доли выступил десять дней назад один из гигантов. Но, стороны всё же разнились в оценках технологии даже применительно к долям. В меньшую сумму оценивала, разумеется, сторона покупателя. Ангелис боялся, что «Монстры» могут надавить на троицу (за твёрдость Мэя он был спокоен). Кроме того, у него появились опасения, касающиеся промышленного шпионажа.  Поэтому ему нетерпелось вернуться к месту событий.

5

       К себе домой они вошли утром. Ангелис поставил чемоданы в коридоре, поцеловал Янлин и отправился в офис.
       Юристы стояли первыми в списке тех, кому он прежде всего был нужен. Им необходимо было согласовать некоторые пункты в нескольких договорах, чтобы заключить соглашения с новыми заказчиками.
      Он полагал, что придётся потратиться на рекламу, однако болтливый язык Лукаса сделал всё за них, так что на пиаре они сэкономили. После второго заказчика последовало ещё трое, далее шло уже по возрастающей.      О технологии прознали также журналисты. Они искали с ним встречи, но Ангелис избегал общения с ними. Давать какие-либо интервью он запретил и всем сотрудникам, включая троицу.
       Среди тех, с кем необходимо было заключить соглашения, сразу после прилёта фигурировали: коммунальная служба, строительная, а также промышленная компании. Все эти три организации несколько недель использовали их продукцию в тестовом режиме - в частности последнюю версию алгоритма с функцией чувствительности к воздействию - и все трое сочли важным иметь эту технологию в своём арсенале, так как её применение обходилось гораздо дешевле использования всякого рода датчиков. К примеру, если появлялась трещина в стене, дефект в трубе или риск поломки узла агрегата то, соответствующие службы моментально получали сигнал из нужной точки.  Такая информация  позволяла следить за процессом эксплуатации, как и раньше, в режиме онлайн, но, что важно, по всей системе либо объекту в комплексе. К слову, в будущем, подобная обработка системы в комплексе, и каждой её мелкой детали, надолго стала стандартом в соблюдении безопасности - она экономила огромные средства на профилактике, на обслуживании.
       Под заказы от новых потребителей, и с прицелом на будущих, начался активный поиск площадей для расширения производства.
       Через две недели на Ангелиса снова вышли представители одного из двух технологических гигантов. После долгих переговоров сошлись на цифре в один миллиард долларов за десять процентов доли в компании «ADES live technologies», с правом приоритетного выкупа ещё десяти процентов в ближайший год. Уже оговоренные десять процентов, пропорциональными долями уступили все старые учредители. Инвестиции направили на расширение производства, а также на исследовательскую деятельность.
       Спустя три недели, в пригороде Гуанчжоу отыскались такие площади для расширения деятельности, рядом с которыми недалеко можно было разместить штаб-квартиру компании. В результате у организации появилось своё здание, рядом с заводом и лабораторией при нём, где троица трудилась над более совершенной версией программного кода - с функцией чувствительности к температуре. Таким образом, к уже имеющимся свойствам – геолокации и чувствительности к воздействию – на подходе было третье – температурная чувствительность.
       Сию вошёл с ноутбуком в кабинет к Ангелису, где тот разговаривал с кем-то по телефону.
       - Проходи, - сказал он тихо, показывая на кресло.
       Через три минуты, разговор с абонентом был закончен.
       - Что-то ты неважно выглядишь, босс, - вывел Сию, пока разглядывал Ангелиса в ожидании окончания телефонного разговора.
       - Не выспался, - потирая висок, ответил тот.
       - Извини, что не пришёл вчера.
       - Ничего страшного. Ты с каким вопросом?
       - Я тут случайно открыл старую версию… Помнишь наш эксперимент с теми вкладышами?
       Ангелис задумался.
       - С шоколадками Лукаса?
       - Да.
       - И что?
       Сию поднялся с кресла и обошёл стол.
       - В отличие от меня, ты стал выглядеть лучше - похудел… Неужели в бассейн начал ходить? – приметил Ангелис, пока тот шёл к нему.
       - И это тоже, - загадочно улыбаясь, ответил Сию.
       - А еще, какая причина?
       Парень немного застеснялся.
       - Девушка появилась? – усталым, но опытным глазом определил босс.
       Тот улыбнулся.
       - Поэтому не пришёл вчера?
       Сию кивнул.
       - Могли бы вместе прийти - для того и существуют такие мероприятия.
       Тот пожал плечами.
       - Ладно, не буду смущать. Рассказывай?
       Сию открыл старую программу с картой, на которой была изображена одна зелёная точка.
       - Мы думали, они все исчезнут, однако… Вот, смотри. Из тысячи тех вкладышей, один сохранился.    
        Ангелис посмотрел на него, не понимая, к чему тот ведёт.
       - Просто, я подумал, что это кусочек истории нашей компании.
       Босс снова посмотрел на точку. Спустя пару секунд, мысль показалась ему не такой уж глупой.
       - Что ты предлагаешь?
       - Найти его.
       Ангелис глубоко вздохнул.
       - Что ж, поезжай, найди. Лучше, конечно, кого-нибудь послать, чтобы ты не отвлекался на такие мелочи. Я попрошу Делуна. Где это?
       Сию увеличил область.
       - Улица Датун, - прищуриваясь, определил Сайто. - Я там каждый день проезжаю.
       Он снова вздохнул:
       - Ладно, я заеду. Пришли мне точный адрес. Только не представляю, как я там найду такую маленькую вещь.
       Сию увеличил положение точки до максимума.
       - Он где-то сразу справа от входа.
       - Что там вообще располагается?
       Сию стал всматриваться в картинку:
       - Думаю, магазин какой-то.
       Это была лавка старьёвщика Минжа. Минж жил тем, что скупал по дешёвке либо, просто, принимал в дар старые, ненужные вещи. Всяким хламом его снабжал народ со всей округи. Впрочем, услышав слово «хлам» в отношении содержимого своей лавки, Минж мог жестоко обидеться, и тогда обронивший данное слово посетитель навсегда лишался возможности продать, обменять, а порой, просто, оставить ненужную вещь. Подобная вольность прощалась лишь жене, которой монополия на данное слово досталась от его матери, до конца жизни не желавшей смиряться с выбранной Минжем жизненной дорогой. Минж выбрал её с самого детства, и ни разу о сделанном выборе не сожалел. В этом деле он видел своё призвание, своё назначение, если угодно даже миссию. Справедливости ради, стоит сказать не напрасно: «Планета задыхается от ваших прихотей, от ваших капризов», - негодовал он на поколение молодых и не только потребителей. «Сегодня ты покупаешь, видите ли, специальную коробочку для хранения дольки репчатого лука, а завтра у тебя в такого же размера коробочке заканчивается крем для лица. И ты её выкидываешь! Хотя могла бы в ней хранить хоть луковицу, хоть чеснок, хоть витамины для своих никчемных мозгов». Подобного рода изречения слышал всякий, кто впервые сталкивался с жизненной философией Минжа. С нею сталкивался даже тот, кто ещё не заговорил с ним, но уже ступил на территорию его лавки. На стенах своего храма рачительности, хозяин вывесил лозунги, воспевающие надёжность, бережливость, умеренность: «Одна вещь – на всю жизнь», «Смог купить? Попробуй починить» или «Герой – не оставивший отходы за собой» и так далее. 
        Утром Ангелис подъехал к указанному Сию месту. Он оглядел магазинчик из автомобиля. Примерно, на десять квадратных метров от входа, территория была заставлена разношёрстными товарами. Ему сложно было определить, чем именно тут торгуют, поскольку там присутствовали позиции из совершенно разных сфер. Вывеска же «Магазин Минжа», ни о чём не говорила. Ему подумалось, что время окажется потрачено в пустую. Тем не менее, он решил всё же зайти.
       У входа, на большом, как ему подумалось, дорогом, а на самом деле, когда-то дорогом кресле, сидел парень и читал книгу.
       Увидев, направлявшегося к их лавке посетителя, племянник Минжа заложил страницу книги закладкой и встал.
       - Здравствуйте, - поздоровался он, привычным для консультанта тоном.
       - Здравствуйте.
       Посетитель вошёл внутрь.
       Уже на пороге Ангелис обречённо вздохнул. Помещение было забито абсолютно разношёрстным товаром, причём, плотно и, как он успел заметить, в разной степени сохранности, что навивало ещё большую тоску, так как не хотелось капаться в старых вещах. По центру, от входа и до самого, неблизкого, конца располагался стеллаж в три уровня. На верхнем стеллаже стояли чайники, кастрюли, сковородки, тостеры, блэндэры и прочая кухонная утварь, как и ниже, на второй полке, где размещались изделия из посуды, а ещё ниже - столовые приборы, также уводящие взор посетителя куда-то вглубь. Вдоль левой стены  стояли вешалки с плотно спрессованной одеждой на них. На стеллажах по правую сторону было нагромождено всякого рода сантехническое оборудование. Ангелис пробежал глазами по всем уровням этого стеллажа, но ничего, за что могла бы зацепиться логика, не обнаружил.
       В глубине лавки показался человек (это был хозяин). Минж хотел спросить, чем может помочь, однако сразу за спиной посетителя заметил племянника. 
       К ощущению несомненной бесполезности затраченного  времени, усилий, прибавилось неприятное чувство от давящей обстановки и дефицита в помещении кислорода. Всё это заставило его развернуться к выходу.
       Молодой человек понял, что посетитель уходит, вернулся в кресло и снова открыл книгу.
       - Что читаешь? - спросил незнакомец.
       Парень развернул в его сторону обложку.
       Это было произведение за авторством Пауло Коэльо - «Алхимик». Незнакомец протянул руку, желая посмотреть её поближе. Молодой человек снова заложил страницу закладкой и подал книгу.
       - Интересная?
       Тот пожал плечами:
       - Нормальная.
       - Сколько хочешь за неё?
       Вопрос несколько удивил консультанта.
       - Даже не знаю…
       - Десять юаней устроит?
       Молодой человек замялся.
       - Хотелось бы дочитать.
       Ангелис посмотрел, что у него имеется из наличности.
       - Вот, держи, - сказал он, протягивая банкноту в пятьдесят юаней.
       Парень, не без удовольствия, принял её.
       Гость громко захлопнул книгу и направился с ней к машине.
       Отыскивать иголку в стоге сена он не желал. Но, случаются дни, когда иголка сама падает к тебе в руки: мальчик использовал искомый вкладыш, как закладку. Сайто заметил надпись «Необычная партия», когда тот опустился в кресло и раскрыл книгу. Книга путешествовала только в пределах двух метров – от кресла до начала полки с сантехникой, у выхода. 
       Тем не менее, Ангелис даже не улыбнулся своей удаче. Он сел в машину, бросил книгу рядом с собой, водитель тронулся с места, а пассажир почти сразу уснул.
       Неулыбчивость и в целом пасмурное настроение, являлись отличительными особенностями в его поведении в последнее время. Причиной тому было не оставлявшее в покое, некогда короткое, нынче же всё более растянутое во времени, сновидение. Неизвестный человек снился ему почти каждую ночь. А его попытки попасть за загадочную дверь постепенно перерастали в неистовство. В Рабате был лишь первый удар, а уже дома, в Гуанчжоу, за первым последовал второй, третий. Стук, удар за ударом, превращался в поколачивание этой проклятой двери, а сотрясание в голове от данного мистического процесса - всё нестерпимее. Сегодняшняя ночь оказалась самой драматичной из всех предшествующих: Ангелис стонал, мычал, потел, мотал головой, начинал уже биться в конвульсиях, когда Янлин, наконец, добудилась его.
       Жене он рассказал всё, несколько дней назад.
       - Этот человек тебе знаком в жизни? – спросила она, после его рассказа.
       - Я же сказал, что не вижу лица.
       - Просто, во сне бывает так, что ты не видишь лица, но знаешь, кто это.
       - Нет, я не знаю его. Но, вероятно, как-то связан с ним. Только как – не пойму.
       - А выглядит он как?
       Ангелис задумался.
       - Высокий, с короткой, аккуратной стрижкой, с довольно гибкой, спортивной спиной и, чтоб его, видимо, с очень сильными руками. Хотя атлетом я бы его не назвал. Но, так как он отчаянно начал стучать…
     Он замер, глядя куда-то в пустоту.
       - Смотри, - он вытянул перед Янлин правую руку, на которой появились мурашки. Левой же стал потирать висок от ноющей боли.
       - Пусть бы он снился мне всю оставшуюся жизнь, только продолжал поглаживать эту грёбанную дверь, как полгода назад, а не колотить в неё.
       Янлин обняла его голову, стала гладить и целовать.
       - А в чём он одет?
       Ангелис, по привычке последнего времени, устало вздохнул.
       - Мне в этом сне как-то не до его одежды… Одет легко; то ли в спортивную, то ли в очень удобную одежду… Знаешь, - он поднял голову с её колен, - Когда он мне только начал сниться, я ему почему-то сочувствовал. Видимо потому, что он не может открыть эту дверь.  А теперь начинаю испытывать раздражение. Что меня более всего начинает бесть так это то, что я хочу крикнуть, остановить его, но не могу.
       После удачного посещения лавки, он приехал на работу, отдал книгу секретарше Ланфен, чтобы та передала её Сию. Сам прошёл в офис открыл ящик стола, достал оттуда пузырёк с антидепрессантами, глотнул одну таблетку и погрузился в работу.
       В офисе у него стоял один из пузырьков – второй находился дома. Янлин относилась к такому способу приведения себя в норму отрицательно. Она старалась помочь ему народными средствами: травяными чаями, массажем, горячими ваннами, благовониями с лечебным свойством, акупунктурой, в целом стремилась создать предельно спокойную атмосферу.
       Заботам о муже она посвящала большую часть времени. На свои дела тратила в основном первую половину дня, когда он был на работе. Сразу после обеда она возвращалась и занималась домашними хлопотами, в ожидании мужа. Жили они в новой, большой квартире, в пять комнат (в том же районе - Хайчжу) недалеко от её нынешнего места работы, скорее даже увлечения: как и предлагал ей Ангелис, со старой работы она уволилась. Он арендовал большие выставочные площади, где Янлин открыла галерею. Там поочерёдно выставлялись молодые художники, которым не находилось места на известных площадках. В шутку они называли себя «отверженными», намекая тем самым на первых французских импрессионистов. Одна из таких выставок состоялась вчера. Её и имел ввиду Сию, когда принёс Сайто извинения за то, что не пришёл. На выставку была приглашена художественная интеллигенция – критики, галеристы, коллекционеры, а также близкие, знакомые «отверженных». Среди гостей находились и люди, далёкие от мира искусства. Двое таких выделялись особо: один из них расхаживал в футболке с надписью E=mc; на спине, а второй решил, что белая рубашка с высоким жабо и бахромой на груди, как нельзя хорошо подойдёт под данный раут. К своему образу он добавил тёмные очки, видимо, полагая, что налёт загадочности на данном мероприятии просто необходим. Первый – был Донг, второй – Энлэй. Последнего Янлин узнала с трудом. Он для неё так и остался бы загадочной персоной в очках, не будь рядом с ним Донга. Оба они деловито прохаживались по залам с бокалами мартини в руках, рассматривали картины, скульптуры, само собой, ничего, не понимали, однако упорно делали вид давних ценителей прекрасного.
       Как и в случае с первыми халатами, которые примеряла вся троица, Ангелис с трудом удержался от смеха, когда увидел Энлэя в таком экстравагантном наряде, да ещё с бокалом мартини и видом эстета, размышляющего над последними тенденциями в современном искусстве. Впрочем, Ангелис ему в тайне был даже признателен за столь оригинальный образ, поскольку испытывал в последнее время дефицит положительных эмоций.

6

       Прошло две недели. Ангелис, уже привычно, под действием антидепрессантов сидел в своём офисе за компьютером, когда в чате общей с ребятами группы пришло сообщение от Донга: «Босс, приходи к нам».
     Через пять минут он встал из-за стола и отправился в соседнее здание. В специально раздевалке его встретил сотрудник, выдавший ему экипировку. Он облачился в неё, прошёл дезинфекционную обработку, и вошёл в лабораторию. 
       В большом, ярко освещённом зале лаборатории трудилось в это время человек десять. На всех были такие же белые комбинезоны, что и на нём. Он прошёл вглубь, где увидел человека в сером комбинезоне, что выдавало в нём одного из троицы. Это был Энлэй, что-то обсуждающий с одним из сотрудников.
       - Привет.
       Энлэй обернулся:
       - О, привет, босс.
       - Ну, что у вас тут?
       Энлэй закончил разговор с сотрудником.
       - Пойдём, - махнул он ему рукой, и они направились к отдельному, закрытому помещению с матовыми стёклами, находящемуся в конце лаборатории.
       Энлэй коснулся тинарой* ручки двери, после чего та слегка приоткрылась.
       Внутри находились Донг с Сию.
       - Привет, босс.
       - Привет. Как успехи?
       - Мы закончили работу над последней версией, - ответил Донг.
      

Тинара - возвышение в основании большого пальца кисти

       - Отлично. Показывайте.
       Донг пододвинул ему кресло:
       - Присаживайся.
       Ангелис присел рядом с Сию. Тот, тем временем, открыл последнюю версию программы. На экране появились какие-то шкалы, цифры в столбиках и в строчку. Понять, что к чему относилось, без подсказки было уже невозможно.
       - Поясните, на что именно смотреть.
       - Вот, на этот столбик, - ответил Сию. - Это показатели давления, а это температурные показатели над областью кода.
       Донг насыпал на маленькое стёклышко немного гранул, а Энлэй поднёс к этой щепотке какой-то маленький прибор.
       В столбике, где отображалась температура, данные изменились – с двадцати градусов до семидесяти шести.
       - Прекрасно, - резюмировал Ангелис.
       Через неделю будет добавлена отдельная линия производства под выпуск субстанции с новой версией.
       - Ты себе чип в руку вставил для открывания двери? – поинтересовался он у Энлэя, после того, как они закончили разговор о новой функции.
       - Когда вы все забудете про эти чипы, - риторически ответил тот, имея в виду всех, кто знаком с их технологией.
       - Мы на днях сделали ему тату маленького дракона на ладони с нашим алгоритмом, в котором прописали эту простую функцию, - сказал Сию.
       Ангелис подбоченился.
       - И не сообщили мне об этом?
       - Так, а что там особенного – мелочь, - добавил Донг. - Кстати, чип всё-таки присутствует. Но, только в замке двери. Мы «подогнали» наш алгоритм для работы с ним.
       - Как, что особенного, - негодовал Сайто. - Во-первых, докладывай мне о поведении алгоритма под кожей, - обратился он к Энлэю. - Мне и медикам, которые есть в нашем штате. Во-вторых, расскажите, какие ещё функции можно прописать в тату для использования в повседневной жизни.
       - Да, много какие, - ответил Сию. - Можно объединить с домом, с транспортом, с финансами…
       - Только, для того, чтобы пользоваться, нужно с объектами приложения тоже поработать, - заметил Энлэй.
       - То есть, необходимо, чтоб те же замки в дверях подходили для этого, - пояснил Донг.
       - Понятно.
       Данный случай подтолкнёт компанию к началу исследований для внедрения технологии АДЭС в организм человека. А через несколько лет, в так называемую, эпоху «Интернета Всего 1.0», станут популярны не только цифровые татуировки. На рынке появятся цифровые линзы для глаз, а также цифровые лаки для ногтей (в основном для временных алгоритмов). Во все эти способы подключения можно будет зашифровать биометрию, синхронизировать себя с умным домом,  с транспортными, финансовыми структурами, а чуть позже появятся алгоритмы, контролирующие медицинские показатели. Татуировки, как и цифровые лаки, можно было выбрать из цветных и бесцветных. Бесцветные станут использовать, в основном, чтобы скрыть подключение.
       Но, всё это было в будущем, к чему Ангелис отношения уже не имел. Спустя семь месяцев, после того разговора в лаборатории о татуировке, Ангелис сидел в офисе, и уже не под действием антидепрессантов, а под действием опиума. Злополучный сон всё прошедшее время незаметно отнимал у него силы, рвал на части психику, лишал остатков самообладания. Всякая дверь на яву уже напоминала ему сон. Постоянная бессонница порождала стресс, с которым он уже не мог бороться обычными средствами. Человек из сновидения колотил в треклятую дверь, как только измождённый Ангелис закрывал глаза. Не в силах выдерживать это уже остервенелое поколачивание, он тут же просыпался, вздыхал, ворочался, снова засыпал, а оттуда его вновь выбрасывало в явь; он смотрел на действия незнакомца и не мог ничего сделать. В итоге, оказывался в изматывающем пограничном состоянии.
       Когда он перешёл от антидепрессантов на марихуану, а позже на опиум, сновидение не исчезло, однако удары незнакомца по двери казались уже не столь оглушительными, а само действие затуманено. В то же время, наркотики сказывались на работоспособности, и начинали уже вызывать зависимость. В добавок к этому, скрывать своё опьяненное состояние становилось всё сложней. Особенно от Янлин. Она, разумеется, тоже мучилась, мучилась от того, что каждую ночь просыпалась вслед за мужем, который, крадучись, уходил из спальни, бродить по квартире, мучилась его состоянием. Главным же образом, она страдала от невозможности помочь ему. Ею были перепробованы все средства. Она даже провела какие-то обряды от сглаза. Результат оказывался всё тем же – сновидение не исчезало.
       На работе, окружение Ангелиса начинало уже шептаться. Некоторые, как Ксиу (главный юрист) стали откровенно роптать. Сайто накричал на него, когда тот пришёл с каким-то пустяковым вопросом.
       После того, как руководитель нашёл в Ксиу объект для вымещения злобы от происходящего с ним, Ксиу обратился к Мэю с просьбой подействовать на генерального директора. 
       Лао Мэй и до случая с главным юристом подозревал неладное. За последние полгода он встречался с Ангелисом с десяток раз, и каждую последующую встречу из этого десятка наблюдал стабильную деградацию состояния своего друга. На все его вопросы тот отвечал сухо, уклончиво, говорил, что страдает бессонницей, но, в общем, у него всё под контролем.
       Из разговора с троицей, Мэй лишь утвердился в своём подозрении: «Кажется он избегает общения с нами», - признался Сию во время встречи с Лао.
       Ангелис и вправду старался свести к минимуму встречи с ними, так как боялся, что они начнут задавать ненужные вопросы и он сорвётся. В глубине души, он дорожил троицей, и ещё один повод для страданий ему был не нужен. Кроме того, ему не хотелось ронять перед ними авторитет.
       Помимо троицы, Мэй имел разговор также и с Янлин. Итогом беседы стало её признание, хотя муж просил никому о его проблеме не рассказывать. Но, она надеялась, что Лао поможет найти выход из сложившейся ситуации.
       - Его преследует один и тот же мучительный сон. И он никак не может от него избавиться.
      Мэй озабоченно сдвинул брови:
       - Сон? Какой сон?
       Она рассказала всё, что знала. Поведала также обо всех попытках избавить мужа от этого несчастья.
       - Мы недавно ездили в клинику к очень известному профессору. Там его полностью обследовали, выписали препараты. …Наедине профессор поделился со мной данными анализов: «Они указывают на то, что ваш муж употребляет наркотики», - сказал он мне.
       Дополнительное давление на психику Янлин оказывало также беспокойство матери Ангелиса, а точнее выводы, к которым склонялась Аделфи. Ей казалось, что дурное настроение, усталый, измождённый вид и постоянное увиливание сына от общения с родителями – следствие плохой обстановки в их доме, плохих отношений между супругами. Ещё одним поводом к перемене отношения свекрови к невестке служил тот факт, что та до сих пор не забеременела.  Последнее являлось отдельной горькой причиной для переживаний Янлин.  Она много раз посещала ту же клинику, куда привела мужа для обследования к профессору, только уже другое отделение. В тот поход, она уговорила мужа заглянуть с ней и в это отделение, дабы обследовать его организм в данной части. И проблема, наконец, обнаружилась. Всё дело было в Ангелисе, а именно в варикоцеле*.

Варикоцеле – расширение вен гроздевидного сплетения семенного канатика.

        О своём заболевании он знал и до вердикта врача. Потому, начиная с их первой встречи, эякулировал свободно. Он готов был решить сей вопрос после того, как полюбил Янлин, однако ему было всё как-то не досуг, хотя, на самом деле, истинная причина состояла в не особом желании заводить ребёнка. А нынешнее злополучное обстоятельство отдалило преодоление данной сложности ещё сильней. Жена, о том, что он не горит желанием иметь детей, не знала, к остальному же относилась с пониманием и не настаивала на немедленном лечении.
   
       Мэй выслушал Янлин и понял – дело плохо. Рассказ о некоем сновидении, при всей откровенности жены, вызвал у него скепсис: «Вероятно, он её обманывает. Либо преувеличивает». К подобного рода темам, Лао всегда относился с недоверием. Однако, в данном случае, его скепсис имел больше связь с прошлым Ангелиса, нежели являлся причиной предубеждения относительно значимости такой эфемерной области, как сновидения. Мэй помнил головокружение от успеха, которое однажды уже посещало Ангелиса. Он посчитал, что, скорее всего, и сейчас тот попался в сети эйфории. Только теперь эти сети были сплетены из куда более серьёзных денег. И, если в прошлый раз обошлось без тяжёлых последствий то, в этот последствия могли оказаться гораздо плачевнее. Причём не только для Ангелиса, но и для многих людей, связанных с ним делом. А в их число входил и сам Мэй. Посему, Лао принял решение действовать незамедлительно.
       Уже на следующий день, после разговора с Янлин, он, по предварительной, тайной договорённости с секретаршей Ангелиса, Ланфен, отправился к нему в офис.
       Ланфен, разумеется, была знакома с Лао Мэем, как учредителем и вдобавок близким другом своего начальника. Поэтому поведала ему всё, о чём знала:
       - Вчера он не только отказался от ранее оговоренной встречи с американцами, но ещё и наговорил им массу грубостей. Зачем-то припомнил все их воины, вспомнил Хиросиму, обвинил их в алчности, лживости, а уже им вслед стал откровенно браниться. А сегодня у него в расписании стояла поездка в Сеул. Я ему напомнила о ней, но он меня выгнал.   
       Мэй выслушал её, успокоил, после чего направился в кабинет к виновнику текущих бед.
       В помещении явственно ощущался запах опиума. За главным столом никого не было. Мэй перевёл взгляд на диван. Ангелис так на нём распластался, что из углубления лишь немного выглядывала его курчавая голова. Мэй открыл окно, затем подошёл к дивану. Он слегка потеребил Ангелиса за плечо, но тот не реагировал. Тогда Мэй просунул руку под его лопатки, поднял, развернул в сидячую позу и прислонил к спинке дивана. Голова Ангелиса запрокинулась, а сам он продолжал спать.
       Сквозь отуманенное сознание до Ангелиса стали доноситься какие-то звуки. Долгое, нудное бурчание пробивалось всё сильнее, становясь громче и звонче. Учитывая тот факт, что наркотик  десять минут назад погрузил его в более ли менее спокойное состояние сна, внезапное внешнее вторжение вызвало раздражение. Вторжение становилось всё активнее: «Ба-бо-эй-бу». Мало понятные звуки продолжали повторяться, затем наступила длительная тишина, сменившаяся внезапным ощущением холода на лице. Мэй принёс стакан воды, набрал воду в рот и гейзером выпустил Ангелису в лицо. После этого омовения тот услышал отчётливое «Баобэй».
       Губы его шевельнулись, приоткрытый рот стал смыкаться, а сопение сменилось мычанием.
       - Просыпайся, баобэй.
       Лао продолжал говорить, попутно обтирая лицо Ангелиса своим платком. Движения его были такими мягкими, заботливыми, что на того вновь накатил сон.
«Ты меня слышишь», - вновь пробилось сквозь дрёму. Ангелис зашамкал ртом, затем глубоко вздохнул.
       - …Геге, - тихо произнёс он на выдохе.
       - Да, баобэй, я здесь.
       Тот стал облизывать сухие, потрескавшиеся губы.
       - На, попей водички.
       Мэй напоил его из своих рук, после чего Ангелис откинул голову и живительно вздохнул.
       - …Прошу тебя, - произнёс он чуть посвежевшим голосом.
       - О чём?
      Тот собрал силы для произнесения фразы.
       - …Замени меня.
       - В каком смысле?
       Ангелис снова облизал губы.
       - …Возьми руководство на себя. …Я больше не могу, - вяло мотая головой, произнёс он, а спустя паузу добавил. - …И не хочу.
       Направляясь к нему в офис, Мэй хотел заложить основу для спокойного отстранения Сайто от должности. Он намеревался развернуть беседу, концовка которой должна была логически привести к одному единственному выводу – добровольному уходу Ангелиса с поста директора. Однако, тот избавил Лао от необходимости проводить разговор. Даже будучи в неадекватном состоянии, Сайто понимал, что может погубить дело. Испытываемое им в последнее время отчаяние от бессилия перед невидимым врагом, в виде проклятого сновидения, не оставляло иного выбора, как только уйти со своей проблемой в сторону. К тому же дело его уже практически не интересовало. Его удерживал лишь страх остаться на обочине жизни, остаться без какой-то цели. Но и эта эгоистичная причина не могла спасти положение. Посему он сам попросил о замене, осознавая всё вышеизложенное.
       Успокоившись тем, что Ангелис не стал сопротивляться, а изъявил добровольное желание уйти с поста генерального директора, Мэй решил выяснить, с чего вообще началось его несчастье.
       - Как это всё случилось, баобэй? С чего всё началось?
       Сайто измождённый сидел на диване, не в силах сосредоточить взгляд на стоявшем перед ним на столе стакане с водой, не говоря уже о сосредоточенности на мыслях.
       - …Мне сейчас не до этого, геге. …Всё, чего я желаю – это покоя.
       - Что если ты отдохнёшь в какой-нибудь клинике? Устроим так, что весь персонал будет ухаживать за тобой.
       Мэй решил употребить слово «какой-нибудь» вместо «специализированной». В случае согласия даже на отдых в санатории, он готов был и тот скрытно перепрофилировать на время в нужный формат, для лечения от наркотической зависимости.
       Ангелис на это предложение не ответил.
       - Геге, скажи юристам, пусть подготовят все необходимые документы – завтра я всё подпишу.
       Он, покачиваясь, встал и вышел за дверь.

7

       Туго натянутый на большой подрамник холст издавал звук схожий со звуком от удара в барабан. По огромной комнате, служившей студией, эхом разносилось крепкое «Бум», после чего снова нависала тишина. Спустя паузу воздух вновь вибрировал от хлёсткого попадания в цель порции неразбавленной краски. На слух звук был приятный, однако выражение лица метателя краски с помощью мастихина оставалось безразличным, а одурманенный взгляд отсутствующим. Уже вторую неделю Ангелис сидел дома, самоустранившись от дел. Делу данный шаг пошёл на пользу, в отличие от его инициатора. Внешнее состояние отображало состояние внутреннее: Сайто сидел с погасшими, безразличными глазами, будто лишь по привычке смотрящими из глазниц черепа. Роль последнего нынче имела сходство скорее с подрамником, на который была натянута кожа, дабы на ней мог появляться волосяной покров, сигнализирующий о том, что тело всё ещё живо. Остальные функции, включая место для вместилища мозга, череп исполнял попутно, хотя первоначальная его задача состояла именно в этом. Подобная смена приоритетов имела вынужденный характер, поскольку мозг уже долгое время прибывал в плену дурмана и своё назначение игнорировал.
       Он по-прежнему находился в изматывающем пограничном состоянии между сном и явью. Невидимые тиски сновидения сжимались как только жертва имела неосторожность уснуть. Такое положение дел не могло не сказаться на работе организма; кроме привычной головной боли, стал побаливать желудок, появилась аритмия. От этих проблем Ангелис также уходил, погружаясь в опиумное забвение.
       Рука устала метать краску, и он уже просто сидел в кресле посреди комнаты-студии в их большой квартире, без мыслей, без желаний, наматывая на палец отросшие кудрявые волосы. Спираль намотанных волос растягивалась сантиметров на двадцать пять. Они, казалось, ещё не были посвящены в стрессы своего хозяина, так как по-прежнему излучали здоровый чёрный цвет. Хозяин, впрочем, этого не оценил: он отпустил длинную спираль, встал и направился в ванную комнату.
       Красивое большое зеркало объективно отображало некогда жизнестойкую фигуру ныне измождённого человека. Правая рука медленно взяла ножницы, левая оттянула первую спираль и стрижка началась. Волосы падали рядом с босыми ступнями, голова постепенно начинала принимать иную форму. Итог продолжительного действа привёл к появлению мрачных островков из некогда курчавых волос. Незаконченный вид побудил его взять бритвенный станок. К середине акта сбривания остатков волос, в памяти, вдруг, возник Лао с его вопросом к нему: «С чего всё началось?» Мозг зашевелился в поисках ответа и спустя некоторое время рука, внезапно, остановилась так, что станок замер на недобритом островке.
       В то время, когда Ангелис разделывался со своими волосами, Янлин встречалась с человеком, которому намеревалась передать управление галереей. Предприятие оставалось в их собственности, однако времени на ведение дел у неё не было. Все свои дни она посвящала мужу, поискам средства мо;гущим помочь избавиться от злосчастного сновидения. В момент, когда раздался звонок, она находилась в окружении людей в офисе при галерее. Звонили с неизвестного номера.
       - Я слушаю.
       - Госпожа Янлин Сайто, спросил строгий голос в трубке.
       Её мгновенно охватило плохое предчувствие.
       - …Да.
       - Вас беспокоят из полицейского участка.
       Рука машинально потянулась к стене, в поиске опоры.
       - Что случилось?
       - Это по-поводу вашего мужа. У вас есть время подъехать к нам?
       Страх сковал её до степени впадения в ступор.
       - Вы слышите меня? – повторили в трубке.
       - Да, - кое-как ответила она.
       - Чтобы вы не искали, я пришлю вам адрес, - сжалился голос. - Приезжайте.
       Она не помнила, как оказалась в полицейском участке. Тем не менее, спустя полчаса после разговора, перед ней стоял тот самый человек, пригласивший её приехать. Он представился и повёл её в свой кабинет.
       - Присаживайтесь, пожалуйста, вот сюда.
       Посетительница присела.
       - Скажите, ваш муж не является пациентом психиатрической лечебницы?
       Глаза Янлин широко раскрылись, а голос почему-то осип:
       - …Нет.
       Полицейский что-то открыл в смартфоне.
       - В таком случае, как вы объясните это?
       Он нажал на воспроизведение и протянул ей аппарат. Она приняла его и стала смотреть.
       Поначалу ей сложно было сообразить кто на видео. Когда же до неё дошло, что это её муж, глаза расширились уже на пол-лица, а челюсть отвисла.
       Почему-то лысый и, что ещё неправдоподобнее, совершенно голый Ангелис стоял посреди улицы и танцевал. Действо своё он сопровождал какими-то выкриками. Обескураженные прохожие, разумеется, смотрели на него, как на умалишенного: кто-то наблюдал за происходящим, раскрыв рот, кто-то смеялся, кто-то снимал на камеру. В конце сюжета прибежал патруль, и танцор пустился бежать.
       Янлин, подняла потрясённые глаза на полицейского.
       - Вижу, вы и сами шокированы, - сказал страж закона, налил стакан воды и протянул ей.
       Женщина сделала пару глотков.
       - У нас сейчас в жизни не лёгкий период, - прибывая в потрясенном состоянии, произнесла она.
       Тут раздался звонок с её смартфона. Звонил Лао Мэй.
       - Вы позволите, - обратилась она к хозяину кабинета. 
       Тот кивнул.
       - Я слушаю.
       - Здравствуй, Янлин. Ты уже в курсе? – быстро спросил Мэй.
       - Я в полицейском участке.
       - Понятно. Слушай меня внимательно. Сейчас в участок приедет мой человек и постарается всё уладить. Если Ангелиса отпустят до его приезда, что вряд ли, никуда не выходите, ждите этого человека. Он вас выведет и отвезёт домой. Ты поняла?
       - Да.
       - Его зовут Мингли. Он позвонит тебе, как только подъедет.
       - Я поняла, - послушно ответила она.
       - Не волнуйся, всё будет хорошо, - обнадёжил напоследок Мэй и закончил разговор.
       После того, как Сайто добрил свою голову, он вышел из ванной комнаты уже пританцовывая. Лицо его при этом выражало презрение к рассудку, с последующим маниакально спокойным падением в пропасть отчаяния и помешательства. Это отчаяние где-то глубоко уже присутствовало ,  дремало в нём, существовало задолго до знакомства с троицей. Родилось оно в следствии неудач, преследовавших его одна за другой.  С тех пор прошло мало времени, и последние успехи не успели избавить его от данного чувства а лишь притупили его. Однако теперь, когда судьба стала наносить свои удары на невидимом поле битвы, во сне, где он не мог от этих ударов защититься, психика не выдержала.
        Погружаясь в экстатический танец в стиле диско, он постепенно разделся до гола, после чего грациозным жестом распахнул входную дверь и сбежал вниз. Бежал он так торопливо, будто внизу без него началась какая-то вечеринка.
       Первой повстречавшейся ему, оказалась женщина у лифта, на первом этаже. Дама, с криком, отпрыгнула от внезапно появившегося голого, лысого мужчины, подняла зачем-то руки, словно была готова сдаться без сопротивления. Ангелис манерно вертелся вокруг своего первого зрителя, приговаривая: «Вы спрашиваете с чего всё началось? Вы так хотите это знать? Да?» Женщина стояла в ужасе, силясь понять происходящее.    «А вот с этого!» , не дожидаясь ответа сказал он, повернулся к ней спиной, возвёл руки к небу , как бы описав ими круг (точно так как это сделал Энлэй во время первой презентации), потом снова повернулся к зрительнице, глядя из-под лобья, резко указал на неё пальцем, и тихо сказал: «Да, детка, с этого! С этого всё и началось! С этого!» Подергавшись немного на месте, он продолжил: «Знаешь ли ты, что случка удалась, а? Знаешь?» Женщина, выкатив глаза, стала озираться по сторонам в поисках помощи. Танцор, словно разочаровавшись таким глупым зрителем, развернулся и с той же фразой «Случка удалась», выскочил на улицу. В  эту, некогда принадлежавшую авторству Сию, новость о том, что случка удалась он посвящал всех, кто встречался ему на пути.        Шокированный народ застывал на месте, как и автомобили на дороге. Из окон домов и автомобилей повылезали любопытные головы; молодые снимали редкое зрелище на камеру, старики шептали «Куда катится мир», а дети жадно знакомились с реалиями этого самого мира. Стоит признать, танцевать Сайто умел неплохо. Кое-что ему в этот день, конечно, мешало - непривычно болталось между ног из стороны в сторону - но, в целом, он вытанцовывал с тем же огоньком и усердием, как делал это не раз в подходящей обстановке. Окружающую его нынче обстановку подходящей назвать было сложно, тем более для танцев в чём мать родила да ещё и с бритой головой, на которой, к слову, зияли ещё и свежие порезы от лезвия. Впрочем, не будь он голый, то люди, пожалуй, приняли бы его просто за счастливого от какого-нибудь события человека. Однако, у совершенно нагого, лысого артиста счастливое событие заключалось лишь в некой удавшейся случке, что вкупе с его видом, заставляло окружающих выносить, увы, единственно логичный вердикт – сумасшедший.  Представление, в общей сложности, длилось около двадцати минут. Эксцентричный возмутитель общественного порядка бегал по городу, выкрикивал обрывистые фразы, приглашал присоединиться к нему, запрыгивал на столики уличных кафе, на которых усердно выделывал разные танцевальные движения, выбегал на дорогу, бил по проезжающим  автомобилям, один из которых чуть его не сбил.  В итоге, обезумевшего плясуна догнала (не без труда ) полиция и буяна скрутили. Нарушитель спокойствия сопротивлялся, ругался, в бессилии один раз в полицейского даже плюнул.
       Спустя короткое время зрители в интернете уже во всю смаковали устроенный голым психопатом спектакль. Разумеется, нашлись и такие, кто узнал в умалишённом бывшего главу компании «АДЭС». К месту содержания Сайто стали слетаться журналисты. Лао Мэя в новость посвятила секретарша. После просмотра видео, Мэй вернул потерявшей дар речи Айминь её смартфон, вызвал к себе двух своих лучших людей и дал им указание как можно быстро решить вопрос с вызвалением Ангелиса из полиции, пока дело ещё горячо.
       - Сейчас приедет врач. Он должен будет взять анализы у вашего мужа на предмет употребления наркотиков, - сказал полицейский.
       В этот момент в кабинет вошёл младший по званию и что-то шепнул своему начальнику. Тот нахмурился и вышел с ним.
       Янлин оставалась сидеть без движения, пытаясь совладать с уже удвоенным чувством страха после слов полицейского о заборе анализов.
       Через пять минут начальник вернулся.
       - Пройдёмте со мной, - сказал он.
       Она поднялась и почти на ватных ногах вышла из кабинета.
       В коридоре к ней подошёл некий человек в строгом костюме и с сумкой.
       - Добрый день, госпожа Сайто. Меня зовут Мингли. Не волнуйтесь, всё уже улажено.
       Она посмотрела на незнакомца глазами полными слёз. Волнения её достигли крайней точки – слёзы потекли ручьём. Полицейский предложил ей присесть. Мингли усадил её на стул.
       - Вы пока здесь подождите, а я скоро вернусь вместе с вашим мужем.
       Ангелис сидел в большом зале, по периметру которого стояли скамейки, а чуть выше, также по периметру, была протянута труба. В зале находилось человек двенадцать; кто-то сидел, кто-то прохаживался, стоял общий гул, а порой и чьи-то  покрикивания. Трое из всех присутствующих, включая Сайто, были прикованы наручниками к трубе. Данный способ содержания применялся к буйным. Ангелис отбился от любопытных в самом начале своего заточения, и теперь тихо сидел, прикрытый затасканным пледом, откуда-то принесённым сотрудниками. С виду картина выглядела, конечно, удручающе: в мрачной обстановке общей камеры, бритый арестант пытался прикрыться нечистым пледом, но тот всё время с него сползал, оголяя дрожащее от холода тело. Когда к нему подходил полицейский, он как раз пытался удержать один конец покрывала подбородком, а второй закидывал свободной рукой за спину. Страж подошёл к задержанному, что-то сказал, затем освободил руку от наручников и помог ему подняться. 
       За отделяющей задержанных от остального мира решёткой, Ангелиса встретил Мингли. Он открыл сумку, достал оттуда носки, кроссовки, спортивный костюм, прикрыл объект заботы казённым пледом и стал невозмутимо ждать, когда тот оденется. Затем из той же сумки он вытащил бейсболку, солнцезащитные  очки и короткий туалет был окончен. Грязное покрывало Мингли отдал полицейскому.
       Незнакомая одежда, бейсболка, тёмные очки не позволяли Янлин сразу узнать его и тут. Ей показалось, что вывели кого-то другого. Человек этот к тому же вздрагивал от озноба, никогда ею за мужем не наблюдаемому. Лишь очень знакомая походка заставила её поверить в то, что данная персона – её Ангелис.  Мингли подвёл его к ней. Она встала, сняла медленно с него очки, словно желала удостовериться, и не столько в том, что это он, а в том, что весь сегодняшний ужас происходит именно с ними.
       Вернувшийся из аффекта в реальность, посиневший от холода Сайто, молча смотрел на жену, вздрагивал, будто его вывели не из камеры заключения, а из камеры холодильной, куда поместили по ошибке и вот теперь с извинениями возвращают жене. 
       Она со слезами прижалась к вздрагивающему, родному телу.
       - Ннну ввсё, ууссспокойся, - кое-как произнёс он сквозь стучащие зубы.
       После того, как Янлин немного успокоилась и оторвалась от груди мужа, Мингли что-то сказал в область своего рукава.
       У выхода стоял другой человек. Увидев направлявшуюся в его сторону, ожидаемую им группу людей, он тоже что-то сказал в область своего рукава.
       У дверей Мингли остановился, достал из сумки огромное полотенце и обратился сначала к Янлин.
       - Вы будете идти за этим человеком, - показав на своего помощника, сказал он, затем повернулся к Сайто. - А вы вслед за женой. Я буду идти сзади. Окей?
       Те кивнули.
       - Теперь прошу, пригнитесь, я накрою вас этим полотенцем.
       Ангелис пригнулся, Мингли накрыл его и процессия тронулась к выходу.
       С внешней стороны их ожидали ещё двое людей в костюмах. Их ноги Сайто наблюдал по обе стороны от ног Янлин, когда быстрыми шажками они пробирались сквозь толпу журналистов.
       Крики, вспышки, суматоха длились секунд десять, после чего три чёрных автомобиля рванули с места, прочь от полицейского участка.
       На следующий день было созвано экстренное заседание главных акционеров компании «АДЭС». На нём новые участники, в лице мировых корпораций, предлагали обсудить жёсткие варианты реакции в отношении бывшего генерального директора. Лао Мэй призвал присутствующих не идти на поводу у эмоций:
       - Так мы рискуем усугубить проблему. В итоге, нанесём ещё больший вред репутации компании, - сказал он.
       - У вас есть свои предложения, - спросил один из присутствующих.
       - Я постараюсь сделать так, чтобы, во-первых, господин Сайто покинул на время страну, во-вторых, тихо, скрытно, там же, за границей, добровольно согласился лечь в специализированную закрытую клинику. Только при этих условиях у нас появится достаточно времени спокойно обдумать наши дальнейшие действия.
       Все помолчали.
       Молчание прервал всё тот же участник:
       - Только, пожалуйста, упрячьте его куда-нибудь подальше.
       - …Постараюсь.
       Ангелис чувствовал свою вину, чувствовал перед всеми. Но, перед женой и Лао – особо. Посему с предложением Мэя отправиться в Швейцарскую клинику, согласился сразу. Он даже попросил ускорить выезд, так как хотел, чтоб мучения, связанные с болезненным процессом лечения начались скорее, что означало и скорое их преодоление. К тому же, у него теплилась надежда, что там смогут помочь избавиться и от треклятого сна. Согласие своё он дал, находясь в наркотическом опьянении, как уверил жену, «в последний раз».
       Мэй оперативно решил все организационные вопросы, и уже через четыре дня, после происшествия, Ангелис с Янлин были на пути в Швейцарию. Как раз в это время Китайское национальное управление по интеллектуальной собственности (CNIPA) выдала патент на изобретение.
       Примечательный факт. Перед вылетом, Ангелис заявил Лао о том, что хочет продать всю принадлежащую ему долю в компании. Мэй воспринял новость с облегчением.
       - И ещё, - продолжил он. - Найди, пожалуйста, сам какой-нибудь благотворительный фонд для перечисления им всех вырученных средств.
       Лао застыл в удивлении:
       - Ты уверен, баобэй?
       - Уверен. И Янлин не против.
       Тот пожал плечами:
       - …Что ж, как скажешь.
       Ангелиса уже не первую неделю мучило желание избавиться от всего, что связывало его с им же созданным детищем. Он не мог самому себе толком объяснить причину данного порыва. Все его объяснения сводились к единственной параллели, заключающейся в том, что мучения со сном пришли как раз в тот момент, когда неудачи в реальности сменились успехом. На свой же логичный вопрос: «А какие гарантии, что страдания во сне не прекратятся, когда я избавлюсь от доли в компании?», ответ был один: «Их не сможет дать никто».   
       По совпадению или нет, но уже на второй день пребывания в клинике, в сновидении Ангелиса случился необычный поворот.
       - Он посмотрел на меня.
       - Кто? – уже свыкшись с тем, что лицо человека из сна всегда скрыто и потому, речь идёт наверняка о чём-то другом, спросила Янлин.
       Ангелис продолжал, молча, глядеть куда-то за окно, словно пересматривал сон прошедшей ночи.
       По его молчанию и взгляду, она, вдруг, поняла, о ком он говорит. Широко раскрыв глаза от неожиданной новости, она тихим голосом      спросила:            
       - Он тебе в жизни знаком?
       Ангелис отрицательно покачал головой.
       - Я от него очень сильно устал. Более не хочу делать ему честь, упоминая в реальной жизни.  Предпочёл бы впредь никогда не говорить на эту тему. …Одно могу сказать. Думаю, он мне больше не приснится.
       Янлин поняла, что в его сновидении что-то произошло, но спросить не решилась. Лишь о последней фразе про себя сказала: «Только бы сбылось».
      В его однообразном сне и в правду произошла перемена. Но Ангелис не стал рассказывать об о том жене, а именно о том, что с героем сновидения у него состоялся разговор.

8

       Тем временем, АДЭС неудержимо развивалась и покоряла мир. Продав строительный бизнес, Мэй полностью сосредоточился на своей новой работе. Стоит отдать ему должное – получалось у него это превосходно. Технология проникала во все сферы, как бурный поток реки заполняет собой все возможные пустоты на пути. Игнорирование её в коммерческой деятельности означало уже - проигрыш в конкуренции. Постепенно она явилась обязательным стандартом в любом производстве: алгоритм наносили на всё, что только возможно, на все виды материальных товаров - от булавки до самолётов и всё их содержимое. Экономическая выгода от её применения выражалась, в частности, в том, что производитель получил доступ к полной картине происходящего с его продукцией – от схода с конвейера, до утилизации. Это позволило интегрировать полученную информацию во все бизнес процессы, скорректировать работу оптимальным образом на всех уровнях деятельности, таких как планирование, производство, маркетинг, сбыт.
       На начальном этапе развития существовали две главные причины взрывного роста внедрения АДЭС. Причина первая – Данные. У бизнеса имелась уже не только  картина жизненного цикла продукции, услуг, но также картина поведения пользователей – их предпочтения, привычки. А сей факт открывал уже море преимуществ. Одной из них, безусловно, являлась персонализированная реклама. Само собой реклама становилась на порядок точной, что приносило громадную прибыль. Если раньше о потребностях людей поисковики узнавали из запросов и покупок онлайн, то с этих пор они, а также производители, узнавали о них после покупки и оффлайн. Причём, даже ещё не покупки, а тогда, когда человек лишь присматривался, приценивался, стоя у полки, где лежит товар в цифровой упаковке. Пусть даже у него отключена геолокация, пусть отключён сам смартфон. Как это возможно ?Поскольку корпус и начинка гаджета, обрабатывались, на этапе создания, технологией АДЭС, местоположение пользователя уже становилось известно. Так что, если вы купили чипсы, производитель тут же узнавал об этом. А если они у вас залежались то, он ненавязчиво напомнит вам о них, расписав свой продукт в ярких красках. Не удивительно, что факт такого проникновения в жизнь был малоприятен. С другой стороны, производитель сифона под вашей ванной даст вам знать о том, что скоро у вас в доме может случиться потоп, если вы не заменить прокладку. А производитель штифта в вашей челюсти посоветует навестить врача, так как данные, поступающие от его изделия, сигнализируют о нездоровых процессах в живой ткани вокруг инородного тела. Впрочем, подобное внедрение алгоритма в организм – дело будущего, о котором скажем ниже. 
       В целом, этот рынок, с использованием новой технологии, поначалу напоминал ещё дикий запад. Толком его никто не регулировал, техноэтики не прослеживалось. До определённой поры. В первую эпоху, названную впоследствии эпохой «Интернета всего 1.0», была проведена международная работа по стандартизации технологии АДЭС, появилась такая организация, как ОРРИВ (Организация Регулирующая Работу Интернета Всего). В неё, на равноправной основе, вошли представители всех стран мира. Штаб-квартира её находилась на нейтральной территории, дабы не присутствовал и намёк на ангажированность.
         В полномочия ОРРИВ  входили такие задачи, как приём заявок, их рассмотрение и выдача лицензии заявителям (компаниям) на право работать с данными пользователей. За лицензией обращались компании, чья база пользователей начинала превышать 10 млн. человек. Меньшие обязаны были придерживаться самого основного свода правил, разработанного той же организацией. Свод зиждился на принципах объективности, этичности, прозрачности, надёжности.
Строго регламентированный подход упорядочивал рынок и позволял ему расти поступательно. 
        Вторая причина внедрения заключалась в том, что АДЭС явилась более подходящей технологией для «Интернета всего». В глазах общества, сама природа, пришла на смену искусственным устройствам. АДЭС оказалась гармонично вплетена в физический мир, в естественный ресурсооборот, к тому же не представляла для биосферы никакого вреда. Как сказал тогда один из известных научных деятелей, награждавший троицу за открытие: «По всей видимости, прогресс достиг момента, когда учёные разобрались с разными науками достаточно хорошо, что в итоге привело к такому открытию». Впоследствии  данные стали обладать правовым статусом. Выражался он, прежде всего, в том, что их принадлежность имела общественную направленность. Принадлежность имела, конечно, и свои градации, тем не менее, те же корпорации уже не обладали правом распоряжаться. Данными они могли лишь пользоваться, и то до некоторой степени, а точнее только в той части, которая относится непосредственно к их роду деятельности. Во всём остальном данные были обращены в прямое служение каждому отдельному человеку. И за всем этим зорко следила ОРРИВ.
       Действия ОРРИВ дали толчок к ускоренному проникновению во все сферы жизни, предопределили дальнейший ход событий, наделили характерными чертами саму суть технологии, а именно - всеобщностью и открытостью.  Не обошлось, конечно, без противников. На первом этапе сопротивления, когда речь ещё не шла об основной массе населения, главными борцами были те, кто не верил в безопасное хранение данных. Они не верили, что вся информация о том, куда переместилась, купленная, к примеру, банка с оливками, не станет объектом манипулирования, хотя эти вопросы были отрегулированы на всех уровнях, начиная от схода с конвейера и заканчивая утилизацией. К слову, данные имели несопоставимо  внушительные масштабы в сравнении с так называемыми «Большими данными» прошлого. По этой причине приставка «Большие» отвалилась сама собой, так как мало кто ту же вселенную называет большой, поскольку и так ясно, что она невероятно огромна.
   
       После того, как Интернет всего на основе АДЭС основательно проник во все области производства, услуг и постепенно очередь дошла до тела человека, то наступил второй этап сопротивления. К телу она прикоснулась после многочисленных опытов на животных, что стало первым подключением сапиенса к «Интернету всего» (далее – ИВ).  В ту эпоху, эпоху ИВ 1.0 появились цифровые линзы для глаз, цифровые татуировки и цифровые лаки для ногтей (в основном для временных алгоритмов). Во все эти способы подключения можно было зашифровать биометрию - необходимую информацию для удобства в повседневной жизни, то, что сопрягалось с домом,  с безопасностью, с транспортными, финансовыми структурами, а также для считывания элементарных жизненных показателей. Татуировки, как и цифровые лаки могли быть цветными и бесцветными (бесцветными пользовались в основном чтобы скрыть своё подключение). 
       На передовую борьбы с технологией вышли религиозные верующие. Как и в давние времена, когда гражданину присваивался тот или иной номер (налоговый, либо номер в паспорте), так и тут они видели в АДЭС цифровую печать антихриста. Паства разных конфессий саботировала технологию в повседневной жизни, а самые рьяные осаждали правительственные учреждения и штаб-квартиры технологических компаний.  Остальное общество восприняло сей продукт прогресса не столь враждебно, но настороженно. Дискуссии велись продолжительное время, поднимали всевозможные вопросы, вплоть до философских и цивилизационных. Однако, после того, как появились разного рода программы лояльности, отношение общества стало потихоньку меняться. Программы эти предполагали разнообразные бонусы - скидки от производителей, выгодные кредиты от кредитных организаций, пониженные налоговые ставки. (Налоги, к слову, можно было отчислять в ту сферу, которую выберет сам плательщик). Принявшие эти предложения в обмен на согласие впустить АДЭС в свою жизнь, мгновенно оказывались в очевидно выгодном положении, в сравнении с теми, кто отвергал её. В какой-то момент сей факт даже поставил общество на грань раскола - на «принявших» и «отвергнувших». Водораздел порой проходил через родственные узы, а также внутри слоёв, лояльных к передовым технологиям – киборгов* - так как и среди них было много верующих - а также вынужденных киборгов – инвалидов, стариков. Всё это вносило элемент общественной нестабильности.  Но, поскольку «отвергнувшие» ничего не смогли противопоставить программам поощрения - кроме заведомо проигрышных вариантов в виде отшельничества или вооружённого сопротивления - они, хоть и не сразу, но тоже были вынуждены принять технологию. 
       Факт всеобщего использования ИВ (Интернета всего) на основе АДЭС возрождал дебаты регулярно. Сопротивление некоторой части общества было постоянным. Такие группы старались вредить всеми способами втягиванию человека в процесс. В этот раз они вновь выступали против глубокого проникновения этой технологии в жизнь, теперь имея ввиду человеческое тело. И в их позиции «против глубокого проникновения» уже крылось очередное поражение, поскольку нельзя принимать или отвергать лишь наполовину то, что имеет столь масштабный потенциал для развития. Их позиции делали слабыми два железобетонных аргумента – безопасность и всё та же экономическая выгода. Эти аргументы обезоруживали многих противников. Таким образом, союзников у отвергавших становилось с каждым годом всё меньше, и тем, кто не желал сдаваться, приходилось

Киборг - Биологический организм, содержащий небиологические машинные компоненты.
        покидать цивилизацию и растворяться на просторах дикой природы.
             В сфере безопасности, начиная с эпохи ИВ 1.0 АДЭС стали применять в криминалистике, в охранных системах, а в сфере экономики (кроме уже названных выше) -  в транспортной и строительной областях. Для криминалистики большую роль играли  геолокация и медицинские показатели. Одним из первых стал случай киднеппинга. Маленькую дочь миллиардера выкрал вымогатель, переодел, тщательно обследовал, в надежде избавится от возможных «маячков», после чего планировал вывезти её за город. Однако, с АДЭС в нижеописанном исполнении он знаком не был и ещё до момента вывоза за город, в медицинский центр поступили данные о стрессовом состоянии ребёнка. Функция местоположения указала координаты, и через десять минут девочку спасли. Оказалось, что у девочки имелась бесцветная татуировка на ладышке, сделавшая своё дело. Случай отсылает к области охранных систем, которые в подобном исполнении заполучили в свои ряды весомое техническое дополнение. Также данные стали использовать в органах дознания, в судопроизводстве.  Выгода транспортной сферы выражалась в уходе от устаревшего и дорогого оборудования, в пользу новой, дешёвой и на порядок эффективной технологии, что незамедлило сказаться на безопасности, на чёткой синхронизации транспортных потоков. Имелись  также сферы, которые не просто выиграли от появления АДЭС, а словно обрели в её лице основную точку опоры в своей деятельности. Первыми бенефициарами явились военные. Они начали применять ее, как только узнали об этом чуде. Поначалу они пытались обрезать все концы процесса распространения, но процесс этот был схож с вирусом, имеющим способность очень быстро выходить из-под контроля. Здесь свою роль сыграли действия Лао Мэя, выстроившего маркетинг таким образом, что в форсайт оказалась посвящена большая часть братии из учёной и технологической среды.  В итоге не было ни одной страны, не знакомой с сим прорывом, а значит, не оказалось и очевидного лидера. Такой баланс сохранял глобальный миропорядок. Со временем миропорядок и вовсе стал отвечать своему названию, поскольку технология заставила страны замедлить, а затем и свести к минимуму производство вооружения, так как всем пришлось присоединиться к договору «Открытого контроля над вооружениями», базирующемуся на публичном блокчейне. Это позволило странам высвободить огромные средства, перенаправить их на мирные проекты, что явилось одним из мощных толчков для последующего экономического роста.
       Другими выгодополучателями стали две науки - статистика и история. Статистика практически сразу оседлала богом посланного Пегаса - вся их работа отныне велась с помощью ИВ на основе АДЭС. История же фиксировала другие, свои профессиональные события. Но, схожие мечты этих двух наук - всеобщий охват,  непрерывность фиксации и полная объективность происходящего вокруг - наконец-то сбывались. Со временем та же статистика внесла неоценимый вклад в мировой экономический рост после долгих, тёмных лет кризиса. Последний явился логичным следствием безудержного стремления к росту, к постоянной жажде благополучия «здесь и сейчас». Имевшаяся на тот момент система сдержек и противовесов в экономике не справлялась и до коллапса – мир жил абсолютно не по средствам долгие годы – во время же краха, система и вовсе обнажила всю свою порочность. К этому нужно прибавить региональные воины, а также климатические и экологические катастрофы. В итоге, задолженности большинства стран растянулись вплоть до тех, кто должен был родиться через четыре поколения. Казалось бы, врождённое стремление человека распространить своё благополучие как можно дальше по родовому древу, обернулось прямо противоположным эффектом. А всё потому, что интересы семьи, это ещё не интересы общества,  частью которого в будущем являются и те самые потомки. Круг замкнулся. По исторической традиции, всё обычно начинается сначала. А после очередного витка, через несколько поколений, проблема возвращается. Именно такой эгоизм явился одной из основных причин последовавшего краха. Воины и экологические катаклизмы лишь «помогали» ему. Когда человек заботится лишь о себе и своих близких, а социальная ответственность у него находится на крайне низком уровне – это влечёт последствия. В постиндустриальном мире они сказываются далеко не сразу, так что, кажется, что их, возможно, и не будет вовсе. Но они копятся. И, словно собираясь в одну большую чёрную тучу, последствия постепенно сгущались над всем социумом, ибо речь шла о глобальной цивилизации с его огромным количеством, связанных друг с другом, людей, каждый из которых, кто-то в малой, кто-то в большей степени, имел  возможность повлиять на ход событий. Иными словами – виноваты оказались практически все, в отличие, например, от давно ушедшей феодальной эпохи, где не имелось подобной взаимосвязи, где от гнева этой тучи пострадали бы максимум  отдельные народы.  Таким образом, в постиндустриальном мире последствия обладают гигантским масштабом. И когда  они настигают то, обрушиваются своей безудержной мощью на всех и в предельно сжатый срок. Так и произошло. Повалилось всё и сразу, и чуть было не привело к всеобщему хаосу. Немудрено, что от этих самых последующих поколений сыпались проклятия в адрес давно усопших предшественников, которые буквально ограбили их. Стоит ли удивляться тому, что они слушали рассказы о сохранении традиций, о преемственности опыта, и прочее наследие, не питавшее их желудки с нескрываемым презрением. Такое отношение явилось ещё одним мотивом повсеместного внедрения АДЭС.
       Указанные выше две первоначальные причины ускоренного проникновения АДЭС в социум (данные и биологический характер технологии), являлись  поверхностными. Спустя определённое время, стал проявляться по-настоящему главный, глубинный, крывшийся в человеческой психологии мотив роста внедрения АДЭС, толчком к которому послужил и вышеописанный кризис. Этим мотивом явилась – справедливость. В течение всей своей истории людской род стремился обрести такую форму социально-экономического устройства, которое наряду с безопасностью обеспечила бы ему справедливость в самом широком смысле, имеющую отношение ко всем сторонам жизнедеятельности – экономической, политической, социальной. Однако, на протяжении тысячелетий сами люди так и не смогли стать проводниками искомого устройства; путь предлагаемый религиями, оказался слишком неподъёмен и в итоге скатился до уровня отправления обрядов, культура тоже оказалась небоеспособна, путь в виде всевозможных общественных строев и систем (капитализма, коммунизма, социализма и прочих «измов») а также законов, писаных самими людьми и ими же попираемых - провалился также. Это привело к тому, что способы достижения справедливости пришлось искать на стороне, а точнее перепоручить эту задачу посреднику, созданному с помощью главного человеческого козыря – интеллекта. Таким посредником  выступили высокие технологии, и, в частности, АДЭС. Но сей мотив стал очевиден много позднее, когда открытие троицы достигло совершенно иного уровня. На первых же порах данные и биологический характер - считались основными мотивами внедрения.

9

       Компании разрабатывали продукты, создавали целые экосистемы, представляли на суд ОРРИВ новинки, после чего выводили их на рынок. Если же они развивали те или иные стороны продуктов, начинающие превышать возможности текущей версии то, эти наработки проходили долгое тестирование и лишь потом оказывались доступны для замены старой. Свободная конкуренция не отменялась, усилился только контроль.
        В эпоху 1.0 компании, выпускающие товары с алгоритмом в структуре, ещё пытались привнести и в эту сферу свои старые ухищрения (завышенные характеристики, манипуляции со сроком службы и т.д.), но, если  они изначально не отвечали заявленным критериям или закладывался скрытый дефект ради продажи деталей либо покупки нового изделия (как бывало раньше с автомобилями) то, те, кто это делал,  подписывали сами себе отложенный приговор. Впрочем, до некоторой поры это мало кого останавливало, и мошенничество старалось эволюционировать вместе с АДЭС. К примеру, производители старались закладывать в алгоритм, упомянутый выше, нужный им срок службы товара (вводя в заблуждение создателя платформы, то есть компанию АДЭС), чтобы потребитель тратил деньги на детали или вовсе обновлял продукт. Вначале это касалось отдельных изделий, затем, если предлагался их целый комплекс (к примеру, вся техника в доме от единственного производителя) то, так называемый «порок» передавался от одного агрегата к другому. Таким образом, он терялся в их множестве и становился неуловим. Поэтому каждая из компаний старалась склонить покупателя пользоваться продукцией только их производства. Со временем все эти манипуляции всплыли и им было запрещено побуждать потребителя к такого рода действиям и тем более мошенничать со сроком службы. Но ОРРИВ не оставила это без последствий, она создала программу «наблюдателя», ставшего своего рода прослойкой между участниками рынка и ОРРИВ. Программе было присвоено название  «Папа». Это была версия по выявлению алгоритма с пороком, а также признаков появления олигополии*, так как и она могла быть скрытной.

Олигополия - тип рыночной структуры несовершенной конкуренции, в которой доминирует крайне малое количество фирм.
        «Папу», как агента боялись все участники. Когда он выявлял риски, то посылал сигнал «наверх». ОРРИВ анализировала полученную информацию и, если риск или состоявшийся факт нарушения подтверждался, то следовали все предусмотренные правилами меры. Это позволило отбить у игроков охоту гнаться за сверхприбылью, а сами товары и услуги стали более качественными.  В целом наказание зависело от того, какое из зол совершил правонарушитель. К примеру, если речь шла о незначительном проступке (сбой в работе, мелкий дефект), то предприятие отделывалось штрафом и предупреждением. Когда же дело касалось мошенничества или утечки данных то, спасти уже не могло ни что; сей проступок приводил к уголовной ответственности, огромным денежным компенсациям и лишению лицензии. На работе ОРРИВ зиждилось всё доверие общества к АДЭС, а значит,  от неё зависели и экономические показатели, так что она просто-напросто не могла позволить себе  послаблений в своей работе.
        К концу этой эпохи ОРРИВ своими жёсткими действиями создало культуру «неторопливого, технического прогресса». Именно технического, так как за ним должно было поспеть общество со всеми его частными, сложными внутренними процессами. Так что, неторопливость стала отличительной чертой текущего технологического уклада в сравнении с прошлыми, в которые был словно вшит элемент скорейшего достижения всех мыслимых пиковых экономических показателей. В данном же случае у компаний отбили охоту обгонять друг друга во чтобы то ни стало, и они спокойно создавали свои продукты. Фирмы знали, что лучше долгое тестирование и соблюдение правил, чем лишение лицензии. Такое положение, в том числе, оживило давно забытое явление - надёжность. Надёжность, в свою очередь, оказала услугу окружающей среде. Как известно, чем качественней товар, тем он долговечнее, а это ведёт к сокращению разного рода отходов.  Эти изменения несколько остудили опасения перед так называемой технологической сингулярностью*.    
       Как уже было сказано выше, ОРРИВ жёстко, но предельно прозрачно для общества, контролировало почти всю систему. «Почти» потому, что, к примеру, обработкой и хранением данных занимались фирмы, подчинённые  исключительно законодательству государств, на территории которых они работали. Делалось это в целях сохранения  суверенитета и безопасности. Между тем, у ОРРИВ имелись свои представительства в каждой из стран для решения тех или иных текущих вопросов.  В целях обеспечения бесперебойной работы, они контактировали с местными службами: транспортными, правоохранительными, службами спасения и т.д., разумеется под надзором государства. Каждая из служб, для своей работы, располагала допуском к закрытому блокчейну, соответствующему её сфере, а также к другой компетентной информации для оперативной деятельности. Глобальный же, открытый для всех блокчейн, как система распределённого реестра, где находилась информация для общего пользования, полностью соответствовала понятию «распределённый»,

Технологическая сингулярность - гипотетический момент, когда технологическое развитие становится неуправляемым и необратимым.
 
      поскольку она равномерно раскидала свою сеть по миру.
         АДЭС двигала рынок вперёд, что сказывалось на мировой экономике в целом. После долгих лет кризиса она стала прибавлять в среднем по 9% в год; росли все отрасли – промышленность, медицина, торговля, транспорт, образование... Технологию применяли везде, а этапы её развития чётко совпадали с графиком роста экономики. Стадии эпохи 1.0 были следующие:
- алгоритм, фиксирующий местоположение (геолокация).
- алгоритм, сканирующий биометрию, что связано с медициной, безопасностью, финансами.
- алгоритм, улучшающий функции связи с другими предметами и структурами, то, что известно, как «интернет вещей». Лучшее сопряжение через «интернет вещей» позволило, в том числе, расширить возможности роботов, так как вещи и роботы стали обмениваться  данными на порядок эффективнее.
- алгоритм, фиксирующий температурное и физическое воздействие, чем пользовались в основном такие сферы, как строительство, промышленность.
      После наступает эпоха 2.0, ещё более революционная, когда АДЭС проникает в структуру твёрдой материи, иными словами, неодушевлённый предмет становится цифровым полностью. Подобное достигалось при помощи гармоничного тандема – АДЭС-аддитивные технологии.  Сей прорыв ещё больше оптимизировал процессы.   В этот период сохраняются приобретения прошлого, однако данные становятся кратно объёмнее, качественнее и точнее, а к уже имеющимся возможностям добавляется такая функция, как постоянная диагностика. Но, эпоха 2.0 касалась лишь вновь создаваемых объектов. Так как алгоритм нельзя было внедрить в материю уже существующих то, те остались в эпохе 1.0., эпохе напыления и постоянного сканирования. Это относилось, к примеру, к старой архитектуре, а также естественной природе – лесам, полям, горам. Над ними алгоритм распыляли с помощью дронов, а посредством спутников производилось сканирование их внутренней структуры.

        Прошло более семидесяти лет с момента появления технологии. Накануне 2108-ого года умер последний из её основателей – Донг. В кресле генерального директора «АДЭС» нынче восседал сын некогда первого директора Ангелиса Сайто – Никодемос Сайто, предприимчивый, с несгибаемой волей человек. Все старания его родителей, сделать  морально-нравственные нормы приоритетными в столь заточенном под бизнес характере ребёнка, оказались тщетны. Возможно, потому, что основанием его сопротивления этому служила фанатичная преданность
одной единственной и довольно странной идее. Ещё будучи десяти лет отроду, Никодемос пришёл к выводу, что человек – это слабое, стадное по своей природе существо, спасти которое возможно лишь через трансгуманизм*. Все последующие годы своей, семидесятилетней к данному моменту, жизни он убеждался в этом всё крепче и основательней.  К двадцати пяти годам он явственно видел свою жизнь не иначе как миссией в деле спасения человечества с помощью технологий. Спасение, впрочем, было первым этапом. Вторым этапом правильного исторического развития человечества он видел в наделении сапиенса качествами, открывающими дорогу к бессмертию и совершенству. А теперь внимание, самое главное – к третьему этапу он относил такой технологический прорыв, с помощью которого сапиенс создаст следующую вселенную. Иными словами, концепция  Никодемоса заключалась в том, что вселенные создаются теми, кто достигает нужного для такого дела технологичекого прогресса (заповедь «Будьте совершенны, как совершенен Бог ваш» он понимал по-своему). И сейчас, по его убеждению, нужно не ударить в грязь лицом, и постараться вложить свою лепту в эту конгениальную идею – преемственности вселенных. К слову, начинал он свой профессиональный путь с написания кода для игр так называемых метавселенных. Стоит сказать, очень успешно. Вероятно, в тех летах и зрела данная концепция.  Затем он стал учредителем небольшой лаборатории, удачно создавшей генеративный искусственный интеллект, после чего выдвинулся на должность руководителя компании, купившей данный проект. Но, какими бы ни были профессиональные успехи, к тридцати годам его сознанием руководила всё та же мысль о преемственности вселенных. Она главенствовала, руководила любым  начинанием молодого человека.
        Поскольку сотворение следующей вселенной предполагалось уж точно не при его жизни, то своей целью он видел в подготовке нужных условий для будущих совершенных во всех отношениях людей, которые, в свою очередь, продолжат его дело, и так до тех пор, пока сапиенс не будет готов к воплощению конечной цели – сотворению новой вселенной.
        Ещё вначале избранного пути отец с ним поссорился. Тот видел в идее сына очевидный бред, пытался переубедить отпрыска, но так и не смог этого сделать. Последняя их встреча произошла накануне назначения Никодемоса генеральным директором «ADES live technologies». Встреча закончилась ультиматумом со стороны отца:
       - Пока не выбьешь из головы эту дурь, ко мне не приходи.
       - Мне жаль тебя, пап, - последовал хладнокровный ответ уже к тому времени мультимиллиардера. 
       Он вздохнул и вышел за дверь.
        Одна из причин, по которой Никодемос поступал наперекор советам отца состояла в исторически зафиксированном отказе Ангелиса от своей доли в АДЭС. А факт перечисления средств в пользу неизвестной благотворительной организации, вовсе точил самолюбие Сайто младшего постоянно. И хоть Никодемоса в то время ещё не было даже в утробе, тем не менее он считал, что имел право распорядиться теми деньги. В общем, тот шаг отца сын счёл безответственным по отношению, нет, не к нему, а к людям. Те средства, как он считал, помогли бы ему сэкономить время, сделать большее на избранном пути, помочь не одной, малой горстке людей, а целым поколениям.
       О перечислении на благотворительные цели ему рассказала мать. Этим она желала поставить мужа в пример. Попытка, как уже стало ясно, возымела обратный эффект. В целом, сын ей начал напоминать её собственного родителя. Тот тоже мог упереться рогом, бескомпромиссно гнуть свою линию. Данное сравнение заставляло с грустью констатировать, что все попытки изменить его характер будут тщетны. Тем не менее, она молилась за него до конца своих дней.
       Янлин, кстати, и произошедшему последнему разговору между мужем и сыном стала очевидцем. После их ссоры она встречалась с сыном, хотела примирить его с отцом, однако ничего не вышло: «Я с ним не ссорился, - отвечал Никодемос , - А прийти сам к нему я не могу, поскольку не могу отступить от своих убеждений».
       О том, что она поддерживает связь с Никодемосом, Сайто старший знал, но ни злобы ни ревности не испытывал, так как знал и другое, а именно то, что любовь к нему со стороны Янлин выше всего остального, включая материнский инстинкт – привязанность к ребёнку. К слову, Янлин он считал единственным положительным событием, связывающим его с АДЭС. Да и в целом он видел в ней главное достижение жизни. В связи с этим Ангелис с очевидной опаской ждал наступления времени, когда им придётся расстаться. Втайне он хотел уйти в иной мир вторым, дабы не подвергать страданиям преданное сокровище всей его жизни. Но, как это было сделать при их разнице в возрасте, он не знал. Посему, положился на судьбу. Судьба, однако, распорядилась иначе - Ангелис Сайто покинул бренную землю раньше супруги. Ему шёл девятый десяток когда они отправились с Янлин в путешествие по Греции. В тот день они остановились в гостинице, недалеко от монастыря Дафни. Стояла душная, летняя ночь. Он уснул в одиннадцатом часу ночи, а проснулся около трёх от внезапного воспоминания из детства, когда ему было года четыре и он примерно в это же время подошёл к кровати родителей, разбудил мать и в слезах стал делиться с ней тем, как он боится смерти. Мать стала его успокаивать, обнимать, объяснять, что страшиться нечего: «Не бойся, мой родной. Смерти нет. Всё это сказки. Боженька никогда не оставит тебя! Ложись со мной рядом. Вот так. Спи моя радость». И маленький Ангелис  стал засыпать. В эту минуту он сделал последний вдох, сжимая руку уже не матери, а своей жены. Янлин проснулась от этого сжатия и повернулась к мужу. Она взглянула ему в глаза, жизнь в которых тихо куда-то проваливалась. Первой её реакцией был порыв вскочить, бежать за врачом. Однако следующая мысль остановила её; она поняла, что, вероятно, это минута его безвозвратного ухода и всё что у неё осталось, это несколько мгновений пребывания с ним. Янлин тихо опустила голову ему на грудь, обняла, затем стала прижиматься, целовать, вдыхать остатки его запаха, что-то шептать сквозь поток непрекращающихся слёз. Так продолжалось до тех пор, пока тело не стало очевидно холодным.
       Это была истинно женская любовь, видоизменяющаяся в процессе совместной жизни, но неизменная в своей основе, любовь, начавшаяся в момент, когда незнакомая курчавая голова заглянула в офис неизвестной фирмы в поисках принтера и закончившаяся со смертью Янлин, а может и имевшая продолжение, но уже в ином измерении, куда затем отправилась семидесяти девяти летняя госпожа Сайто. Со времени смерти мужа и до конца своих дней она, как ни странно, почти не страдала. «Бог миловал меня, дал новое понимание жизни», - говорила она. После ухода в иной мир смысла её существования, её Ангелиса, ей казалось всё кончено. Как-то однажды, вскоре после его похорон, она, опираясь о стену, шла по коридору их дома, в Гуанчжоу. Всё напоминало о нём, тоска невыносимым прессом сдавливала грудь,  силы иссякали и вдова, не выдержав, упала без сознания на пол. Она пролежала так около часа. Затем медленно открыла глаза. Ощущение у неё было таким, будто она только что родилась на свет. Ей почему-то, вдруг, отчётливо стало ясно для чего существует она и весь мир вокруг, хотя женщина никогда не задумывалась над подобными вопросами. Тем не менее, мысль, а скорее даже откровение, столь явственно озаряло всё её существо, что грудь  Янлин переполняла уже не тоска, а необъяснимая радость. Она лежала с широко раскрытыми глазами ещё с полчаса на полу в попытке сообразить, что с ней происходит. Старушка даже задалась вопросом «Не сошла ли я с ума?». Однако, стучащая в груди радость намекала на то, что она сейчас адекватнее и счастливее любого человека на земле. Спустя полчаса она совершенно спокойно поднялась на ноги. Перед ней оказалось зеркало. Отражение страдающей вдовы сменилось на отражение женщины с полным необъяснимого света в глазах и блаженной улыбкой на устах. Улыбалось всё её лицо. Янлин тихо прикоснулась к зеркалу, затем дотронулась до стены, провела по ней рукой, дошла до кухни, и там смотрела на всю обстановку  так, будто впервые  видит. На столе стояла ваза с фруктами. Она взяла яблоко, сладостно вдохнула его аромат, затем с наслаждением выдохнула. За окном плыли облака. И на них она уставилась, как на нечто уникальное. Женщина не раз слышала от мужа, а также от сына фразы  «Уникальный проект» «Гениальная идея» применительно к чему-то созданному человеком. Но, для неё в данный момент таким представлялось  всё то, что её окружало – стены, мебель, небо. Это и был уникальный проект, гениальная идея и её воплощение! Будто нарочно, именно ей, человеку окруженному всю жизнь людьми, пытавшихся как бы наложить поверх этого мира нечто уводящее от его реалий, подчиняющих эти реалии себе через технологии, именно ей некто свыше даровал возможность узреть и восхититься самой физикой мира, самой материей. «Как же всё это прекрасно!» – подумалось ей вдруг. С этой мыслью вдове захотелось попросить прощения у того, кто являлся автором этого физического мира. А то, что Автор есть, она в эту минуту почему-то абсолютно не сомневалась. Попросить же прощения ей хотелось за то, что она раньше не замечала, не задумывалась над тем, сколь неповторимо великолепна, неповторимо гармонична Его работа. Как-то однажды муж говорил ей о том, что физический мир нереален, что в максимальном приближении он прозрачен поскольку состоит из атомов, которые по сути пусты в своём содержании, или же версию о том, что окружающий мир – это симуляция, проекция и т.д. и т.п., разных гипотез о концепции мироздания её ушам пришлось выслушать массу. А всё разрешил один лишь случай с потерей сознания. После него она пришла к выводу о совершенной неважности всего, что касается знаний о структуре мироздания.
Постепенно, в этом выводе престарелая Янлин  утверждалась всё крепче. Научно-технологический прогресс, с которым она невольно была связана всю жизнь , оказывался в её глазах абсолютно не важен в контексте истории человечества, а так называемая, когнитивная революция была необходима человеку лишь для обнаружения в себе духовного потенциала. Это, в том числе, разрешило и другой, некогда обсуждаемый ею с мужем вопрос: почему люди разного поколения оказались поставлены в неравные технологические условия. Чем нынешнее поколение заслужило технологический комфорт перед поколениями далёкого прошлого? И сейчас ответ для неё оказался очевиден. В жизни любого поколения людей прежде всего важны мысли, чувства и поступки. А в этом смысле все находятся в равных условиях. Развитие же науки, технологий в историческом контексте являлось пусть и нужным, но второстепенным продуктом данного процесса. «Если вам подали блюдо, а вы  начинаете ковыряться в нём пальцем,  то тем самым вы игнорируете смысл самого действа – принятия пищи. Зачем? Как и из чего приготовлено блюдо (сотворён мир) – не наше дело. Мы можем лишь восхищаться его уникальностью и оправдывать эту работу движением к единственной цели». И, как она неожиданно поняла в тот поворотный для неё день, когда пришла в сознание, сотворена эта работа лишь для одной цели, куда вписываются, конечно , и мысли и чувства и поступки. В этом состояло то её  короткое, но главное откровение: «Мир существует для приложения к нему нашей любви - точка». Фразу эту она ещё долго тихо шептала про себя. Шептала так, словно сделала величайшее открытие. Всё остальное – материальные ценности, наука, разные блага – казались жалкой пылью, с которой рано или поздно попрощаются все и навсегда. Ей вспомнился поступок мужа, перечислившего миллиарды на благотворительность. «Не то же самое ли он чувствовал тогда? Как же  этого не видят, не понимают другие?!, - спросила она кого-то, - А как этого не понимала я? Также не понимают и они, - ответила она себе, - Но, как же нужно нас любить, чтоб терпеть такое неуважение с нашей стороны ко всему созданному для нас же!», Ей вспомнилось, как многие люди только в благополучии ощущают прелесть жизни. Остальное же время пытаются перепрыгнуть, то есть как можно скорее прожить до очередной радости: получения денег, впечатлений, иных благ и наслаждений. И так прыгают с островка на островок, с одних, как им кажется, достижений к другим. В будущем, когда она станет делиться своим опытом, она невольно даст такому рванному ритму название - «Аритмия жизни». «Для того и существует равномерное течение времени, чтобы мы также, равномерно относились к событиям, - говорила она прибегающим к её помощи несчастным людям, - Зачем непременно делить жизнь на хорошие и плохие отрезки? Это неуважение к Его дару! Не бегите от несчастий, не бегите от повседневности , от рутины! Спокойно работайте с теми обстоятельствами, какие есть в данный момент! Поверьте, так вы незаметно достигнете нужного результата. Более того, вы начнёте получать наслаждение от самого процесса! Щёлкните пальцами! Этот щелчок и есть ваша жизнь! Так зачем и без того столь короткий отрезок делить, тратить на страдания, на депрессию, прыгать от удовольствия к удовольствию, с островка на островок?! Жизнь закончится, не волнуйтесь! В конце неё вы будете жалеть, что не наслаждались каждым её мгновением!» С сохранением подобных мыслей и откровения в целом, госпожа Сайто прожила до конца своих дней, которые закончились в женском монастыре на юге Греции. Похоронили же её по завещанию рядом с мужем, недалеко от Афин.

                10

     Тем временем, разработчики искали оптимальные пути развития, создавали всевозможные продукты, а потребители практическим использованием давали им оценку. Это стало драйвером роста внедрения «АДЭС», и уже с некоторых пор, любой потребительский или промышленный товар, не имеющий в теле компьютерный алгоритм, считался мёртвым. Человек незаметно оказался в цифровом мире: он  сидел в цифровом доме, на цифровом диване, в цифровой одежде, погружался в мир метавселенной в цифровых линзах. Такой же была постель, посуда, стены, автомобили, дороги, всё до чего дотянулась рука цивилизации. В некоторых предметах можно было отключить работу алгоритма в любой момент, но, пропорционально снижению уровня его присутствия, понижался и уровень выгодных скидок, кредитов, а налогообложение повышалось. Последний пункт спустя определенное время признали незаконным, и он был отменён.  Но, прибавились, например, отсутствие гарантии производителя на продукцию, а также пакет той или иной страховки (расследование страховых случаев стало опираться на сведения, полученные с помощью АДЭС). В какой-то момент, страховые компании хотели вернуться к старым правилам расчёта, так как объективность играла против них, ведь раньше они могли манипулировать данными и уклоняться от выплат. Но, ряд судебных слушаний их быстро осадил. К тому же уход от прогресса оказался бы рано или поздно равнозначен уходу с рынка.  К ИВ (интернету всего) на основе АДЭС можно было относиться как угодно, однако то, что мир стал гораздо объективнее не могли оспорить даже его яростные противники. Случай со страховыми компаниями явился одним из целого ряда примеров того, сколь многое в обществе было необъективным, несправедливым. К примеру, о тех же страховых компаниях писали журналисты, однако в скором времени и по их деятельности технология прошлась  безжалостным плугом, вывернув наружу все их грехи. О предвзятости многих из них знали все, и когда произошло несколько резонансных случаев облечения с использованием АДЭС, то и журналистика постепенно утекла из человеческих рук, перекочевав в ведение Искусственного Интеллекта. А тот максимум, что мог себе позволить - красиво информировать, но ни в коем случае не манипулировать мнениями. ИИ получил допуск к открытому блокчейну и в том числе на основе его данных информировал общество о тех или иных событиях. Такой подход добавлял прозрачности в деятельность ОРРИВ.
        Ещё одним достижением этой эпохи явилось то, что АДЭС обрела способность проводить интернет сигнал. Иначе говоря, отныне информация отправлялась уже не через провода и вышки, а через цепочку объектов содержащих эту технологию. Достижение стало важным с точки зрения экономии энергии. Известный факт: лишь на поддержание сетей, по которым идёт тот или иной сигнал, тратится до 30% энергии. Таким образом, высвободились огромные мощности. Они пошли на другие цели.
 
К уже имеющимся возможностям в эпоху 2.0 добавляются следующие достижения:

- увеличение объёма и качества данных на 70%
- диагностика в режиме онлайн
- допуск лабораторных ИИ ко всем блокчейнам для помощи в написании кода для АДЭС.
- способность АДЭС проводить сигнал
- другое достижение науки, имеющее опосредованное значение, но которое нельзя не отметить – полное умение манипулировать наночастицами.

11

        Прошло сто пятьдесят лет. Уровень развития технологии достиг неимоверных высот. Её фантастические достижения неумолимо направляли человечество к поворотной точке истории цивилизации. И даже спустя столетия судьба отвела главную роль, для решающего действия на поворотной точке, как это не странно, именно Ангелису Сайто.
       Эпоха «Интернета Всего 3.0» берёт свой отсчёт с момента допуска АДЭС не просто к телу, а к внутреннему организму человека. поскольку эта область применения имеет свою особую ценность то, на первом этапе были созданы этический комитет и совет безопасности. Они погрузились в исследование того, насколько подобное проникновение согласуется с общепринятыми нормами этики, морали и, главное, безопасности. Работа закончилась одобрением развития технологии в этом направлении, но с тщательным анализом каждого шага и постепенностью внедрения. Вдобавок было принято решение подключить к работе биоцифровую медицину - она курировала вопросы, связанные с поведением алгоритма внутри биологического тела, а также, вместе с компаниями, занималась задачами обновления программного обеспечения. Таким образом, победу в давнем, неутихавшем споре, царившем в обществе, одержали те, кто ратовал за применение достижений науки в деле качественного улучшения физических и умственных способностей человека - трансгуманисты. Немалую лепту внёс со своей стороны Никодемос Сайто, подготовивший для данного шага нужную почву, после чего почил в бозе.
        Ввод алгоритма в тело осуществлялся с помощью инъекции. Сделав её, человек не мог увидеть каких-либо перемен в себе пока, например, не знакомился с ещё более обширным спектром показателей о состоянии своего здоровья. Это событие стало следующим, вторым этапом подключения человека к ИВ. На этом, следующем этапе ранние версии содержали алгоритмы, имевшие всё тот же практический характер, как и в версии с цифровыми линзами, татуировками и лаками; вся биометрия была направлена на здоровье и удобства в повседневной жизни – геолокация, безопасность, транспорт, финансы, только алгоритм работал не снаружи, а внутри тела. Следующая версия этого второго этапа, добавляла к измерению разного рода параметров (пульс, глюкоза, давление и т.д.) диагностику заболеваний.  Первоначально она касалась заболеваний или травм лёгкой степени тяжести (простуда, растяжения, боли в суставах, кариес зубов и прочее), затем, по мере эволюции алгоритма, очередь дошла и до тяжёлых степеней (злокачественные новообразования, болезни сердца, лёгких и т.д.); алгоритм проводил сканирование организма, в постоянном режиме, посылая показатели в медицинский центр. Если обнаруживались проблемы, то человек получал уведомление посетить центр для более глубокого обследования. К следующей версии  добавилась функция с возможностью подстраиваться под отдельно взятый организм в более широком смысле, исходя из их отличий друг от друга. К примеру, это касалось генетической карты пациента, режима, рациона, дефицита тех или иных витаминов и прочего. Иными словами, алгоритм имел склонность больше уделять внимание возможным уязвимостям конкретного организма. Приверженцы сбора данных о себе для выстраивания правильного образа жизни, отныне получили ещё большее раздолье в своём увлечении.  К тому же у них теперь имелись ещё и роботы помощники. Вместе с ними люди погружались в анализ, после чего на его основе формировали свой режим. Тем же, кто не горел желанием уделять много времени статистике, доверяли тандему АДЭС-Искуственный интеллект, правильно выстраивающих для них сон, физическую активность, питание и всё остальное, что сопутствует сохранению здоровья и добавляет продуктивности. 
        Как было сказано выше, ОРРИВ регулировало деятельность «Интернета Всего» а саму ОРРИВ контролировали правительства, соответственно контроль над данными имели они. Но, так обстояло лишь поначалу, поскольку в эпоху 2.0, когда обязанности правительства стали повсеместно передаваться искусственному интеллекту, выполнявшему эти функции гораздо эффективнее людей, данные стали являться достоянием всего общества. Они хранились в закрытом блокчейне, но для каждого отдельно взятого человека его часть данных была всегда открыта. Работа же цифрового правительства фиксировалась в отдельном, но уже совершенно открытом для всех и всегда, блокчейне. К этому реестру были подключены и все люди, и если предлагались хотя бы малейшие изменения в код, в основные правила, законы, то они принимались исходя из позиции каждого члена общества.
        Раз уж оказался упомянут ИИ, выполнявший роль правительства то, стоит отметить, что в некоторых странах бои за его внедрение велись нешуточные. Сей эксперимент вначале применили в одной из маленьких стран, лояльной к технологическим новшествам. Поначалу ИИ делегировали, как это не покажется странным, полномочия верховного суда или конституционного (в разных государствах именуется по-разному). Этот орган является и важным и простым одновременно. Его главная роль заключается в защите основного закона любой страны – конституции. Как правило, конституция, представляет собой маленькую, тоненькую книжицу. Между тем, человечество, в лице исполнительной и законодательной власти, умудрялось многократно  нарушать прописанное там небольшое количество основополагающих норм. В итоге, одно из государств, измученное конституционным кризисом, пошло на радикальный шаг и, как уже было сказано выше, делегировало ИИ право следить за исполнением изложенных в тоненькой книжице статей. Тем самым жители оного государства пытались найти железобетонные гарантии того, что конституция не будет нарушена никогда. Сколь бы не прискорбен звучал сей факт для сапиенса, но это сработало. Сработал негласный закон «21 - и точка». История данного закона относится к заложенному в первую распределённую сеть (блокчейн биткоина) ограничения на эмиссию монет - при любых обстоятельствах их не могло быть больше двадцати одного миллиона. Так и тут - при любых обстоятельствах о нарушении норм конституции не могло идти и речи. Сей факт не устанавливал власть ИИ над конституцией, существовала «Атака 51» (тоже берущая своё начало из первого реестра). Она означала - если 51% граждан проголосуют за изменения - они будут приняты.
        После, уже в другой стране, где пошли по тем же стопам, ИИ доверили ещё и управление на муниципальном уровне. Опыт настолько превзошёл ожидания, что уже через пятнадцать лет программа достигла верхнего эшелона власти. Население  одобрило её официальное внедрение без всякого страха перед искусственным управленцем. Дело в том, что с её принятием мгновенно оказался искоренён целый пласт сугубо человеческих факторов, связанных с властью, главные из которых проявлялись в сфере,  пропитанной самыми токсичными свойствами  -  политике. Остальные решённые пункты, носили тоже важное значение, но они не имели порочное основание, как политика, и поэтому попали в разряд элементарных, как то простые человеческие слабости в виде ограничения физических возможностей, а также предела знаний. ИИ был лишён и физических ограничений, и предела в усвоении и применении знаний. Он действовал  последовательно и исключительно продуктивно. Там же, где элиты всё ещё держались за власть, людям внушали о конечной пагубности «техноправительств», что тем самым они окажутся порабощены, что человек, если он хозяин своей жизни то, сам должен распоряжаться своей судьбой, что у цифр нет ни сердца, ни души, ни совести и прочее. Но, кампании против «техноправительств» не имели нужного элитам эффекта, так как удачные примеры говорили сами за себя. В итоге, народы повсеместно вырывали власть из рук политической элиты силой и передавали её Искусственному Интеллекту. В то же время, законодательная власть продолжала оставаться в ведении людей, хотя уже и там не обходилось без искусственных помощников.
        Борьба за очищение власти от человека велась наряду с повальным увлечением идеями космополитизма, проходившего под лозунгом борьбы с эксплуатацией. Но, не рабочих и крестьян, как в случае с русской революцией, а с эксплуатацией государством гражданских чувств и обязанностей, где главным в палитре считался - патриотизм. Именно, чувством долга, по мнению космополитов, элиты государств злоупотребляли, жонглировали по своему усмотрению на протяжении всей истории, а люди покорно следовали их идеям, будучи в основной массе невежественными, легко ослепляемыми преданностью родине. Большинство стало окончательно понимать, что сами народы настроены по отношению друг к другу гораздо дружелюбнее, нежели политики, что ценности всех людей схожи и разнятся лишь в мелких деталях. Это являлось основной причиной их столь протестного настроения, кроме прочих расхождений с интересами элит.   
        Если в эпоху ИВ 2.0 человек был окружён цифровыми объектами (домом, дорогой, техникой, автомобилем, одеждой и т.д.) то, в эпоху 3.0 он почти уже и сам был таковым, и потреблял цифровые продукты питания. Это напоминало старый кинофильм «Матрица», с той лишь разницей, что там виртуальный мир существовал параллельно реальному. В данном же случае они слились воедино и были лояльны друг другу. Пока же человек поедал продукты с алгоритмом в структуре, показатели непрерывно анализировались, и было понятно не только, как отзывается его организм, но на что именно он сейчас реагирует - на потребление хлопьев, на удобный диван или же на фильм, который он попутно смотрит. К примеру, его ироничный смех и факт внимания на развитии событий в кино, указывал на то, что  причиной является сцена, где герои старой кинофантастики сидят с важным видом в космолёте, напичканном совершенно «мёртвой» электроникой. То есть, ни в одном атоме всего космолёта не имелось и простейшего алгоритма. А комментарий человека о том, что «с таким же успехом, можно было отправиться в другую галактику, усевшись у большого валуна в пещере», лишь подтверждал сделанный алгоритмом вывод. Если же фильм носил сексуальный характер и зритель переключался на связанные с этим мысли, то, как и в эпоху 1.0, по желанию субъекта, сбор показателей мог прекратиться. Но, в период отключения человек автоматически принимал полностью на себя ответственность за свою жизнь, поскольку отключение от ИВ порождало разрыв с окружающим миром, где уже всё было цифровым, где строчки кода могли вмешаться в негативный ход событий, помочь в случае необходимости. Например, если в процессе полового акта человеку стало плохо и он потерял сознание, то система не сможет перестроить алгоритмы таким образом, чтобы оказать первую помощь - воздействовать на давший сбой орган (допустим, сердце). Тогда придётся ждать лишь физического вмешательства. Но, помощь придёт при условии заявления партнёра или робота-помощника (возможно, в одном лице). Даже если кто-то из них и среагирует оперативно то, до оказания помощи будет непонятно, что происходит с организмом. Робот помощник не всегда имел обширные знания в медицине. Обратное же подключение, могло быть только после дачи осознанного согласия отключённого от ИВ человека. Причём согласие должно было на химическом уровне соответствовать определённым параметрам, отвечающим, например, такому пункту, как «твёрдость решения». Посему, даже в интимной жизни люди не отключались от ИВ, так как знали что, во-первых, данные об их деятельности надёжно защищены, во-вторых, ни компаниям, ни ОРИВ, нет никакого дела до того, чем именно они занимаются, вплоть до мыслей, пока никто не нарушает закон Действием. Вся информация о персоне носила строгую конфиденциальность, а каждая служба (служба спасения, налоговая служба, медицинский корпус и т.д.) имела доступ к части, относящейся сугубо к их компетенции. 
          Не отключались от ИВ и малыши. Их даже это касалось в первую очередь. На жизнь детей уже вряд ли покушался бы кто-либо из людей и тем более животных, тем не менее, их собственные любопытство, легкомыслие и неловкость могли привести к травмам, как и в старое время. Ребёнок мог упасть, прикоснуться к опасному предмету, наделать массу других ошибок. Поэтому, бо;льший процент их свободы действий (не путать со свободой воли) находился под контролем алгоритмов.  Из тысячи известных вариантов можно упомянуть очевидные. Допустим, открывшийся доступ к горячим или острым предметам, где появлялся риск нанесения себе вреда. В таких случаях, строчки кода мгновенно купировали ситуацию путём вторжения в мозговые процессы малыша, переключая его внимание на что-то другое. Также алгоритм мог повлиять на окружающие ребёнка объекты. К примеру, если всё идёт к тому, что он может прищемить палец дверью то, дверь блокировалась - система синхронизировала объект и субъект события. Что касается взрослых то, порой, и в их свободу действий приходилось вмешиваться, только не столь очевидно, как в случае ребёнка и двери. Дети, даже акцентируя внимание на своей шалости, не осознают, что всё может закончиться плачевно, поэтому блокировался и объект, в приведённом случае дверь. Процесс же вмешательства в действие взрослых проходил относительно незаметно. Допустим, человек решил сам приготовить какое-то блюдо. Если он, в период приготовления, отвлёкся и имелся риск прикосновения к горячему предмету, то неожиданно для себя акцентировал внимание на потянувшейся к этому горячему предмету руке. То была работа алгоритма.  Уже в следующую секунду после того, как ситуация возвращалась под контроль человека, алгоритм снижал своё воздействие на указанный момент. То же касалось и банальных ситуаций: забыл, зачем пришёл в комнату, забыл какое-то слово т.д. В такую минуту строчки кода помогали вспомнить. В дальнейшем все случаи попадали в отчёт. Он предоставлялся ежедневно, каждому субъекту. Отчёт на детей адресовался родителям.
        Всё вышеизложенное в отношении детей было очень востребовано ещё и в свете того, что закон не позволял иметь более одного ребёнка в семье. Норму ввели по причине перенаселения. И хоть во всю шла колонизация планет солнечной системы, последние не были приспособлены к принятию большого числа людей. Иными словами, от количества было решено перейти к качеству. Закон ввели после всепланетарного плебисцита.
        Вместе с законом, регулирующим рождаемость, приняли и ещё один - он запрещал искусственное вмешательство в природный процесс выбора пола ребёнка. Связано это было с давней китайской ошибкой, когда из-за регулирования рождаемости многие семьи прибегали к аборту и новому зачатию, если выяснялось, что плод оказывался женского пола, что в свою очередь привело через некоторое время к дисбалансу полов. В этот же раз его удалось избежать. Также удалось смягчить и проблему возрастного дисбаланса, когда спустя поколение преобладали люди пенсионного возраста. Препятствие оказалось временным, поскольку экономический рост позволил пройти сей период безболезненно.   

              12
      
        Новая стадия эпохи ИВ 3.0 наступила после прорыва в области когнитивной нейробиологии (наука, изучающая связь активности головного мозга и других сторон нервной системы с познавательными процессами и поведением). Прорыв оказался революционным, поскольку с такой поддержкой у людей появилась возможность иметь сопряжение с окружающим миром через нейросвязь в чистом виде. В том числе, в общении друг с другом. Для такого взаимодействия на первых порах было необходимо излагать мысли чётко и ясно, не допуская сомнений, путаницы в собственном мышлении. Затем технологии стали лучше распознавать приоритетные варианты, кроме того привели в порядок речь, произношение, умение строить предложения. Многие натренировались правильно излагать мысли, и, в целом, ясности, чёткости, мышления так, что это привело к постепенному исчезновению всяких ненужных вставок - мычаний, повторений. Речь стала книжной. А эмоциональный подтекст в общении всё больше уступал место предельно рассудочному, упорядоченному рассуждению. Возбуждение в общении начало считаться отклонением от нормы, спокойствие, логика приступили к активному вытеснению эмоциональных порывов. От такого поворота большинство стало плохо воспринимать в том числе литературу и киноискусство прошлого, пестривших фонтанами разнообразных чувств. Впрочем, об этом ниже.  Этап явился третьим подключением человека, когда он сделался полноценной частью интернета всего, допустил АДЭС к своей самой потаённой святыне – внутреннему миру, или, как его ещё называют – духовному миру. Как ни странно большинство восприняло сей факт спокойно, а кто-то даже с энтузиазмом, ибо такое внедрение позволило многим из них так сказать отладить своё внутреннее содержание, свои эмоции, чувства, переживания, мысли и даже страхи. Но, и здесь не обошлось без голосов «против». Таким предлагалось оглянуться и посмотреть на прошлое, прошлое которое, по мнению большинства, стоило бы именовать историей воин, насилия, террора, предательства, алчности и всего остального, что преследовало, как выразился один историк «возомнивших о себе обезьян» миллионы лет, тогда как именно сейчас они имеют шанс  выйти, наконец, из замкнутого круга врождённой склонности к вспыльчивости и агрессии, что, в основном, и приводило к насилию, воинам. Как-то один из противников – к слову, это был потомок Сию - привёл аргумент, состоявший в том, что, не смотря на всю порочность, род людской всё же дожил до нынешних времён и наверняка будет повторять выживаемость дальше без вторжения в его внутреннее пространство, что в этом, возможно, есть один из смыслов его существования. Ответ был прост: «до нынешних времён удалось «дожить» благодаря лишь горстке добрых людей и учёных, в том числе вашему предку, не позволявших обществу вновь примкнуть к миру приматов». Простым ответ делает упоминание только двух атлантов из ряда претендентов, творивших историю цивилизаций – доброты и науки - причём оба разные по своей сути. Куда же, в свою очередь, делись такие титаны как религия, культура, философия? Мнения о влиянии на жизнь каждой из этих областей свелись к тому, что религию (не путать с верой) люди не осилили и дискредитировали, прежде всего, скандалами, склоками, воинами. Культура - больше про созерцание изящного, эфемерного, про эквилибристику высоких мыслей и чувств, без приложения к практике. Философия же всегда была поглощена исканиями в слишком уж «глубоких шахтах», в отрыве от простого люда. Все три области тоже важны, они были, есть и будут, однако они, по мнению большинства, оказались беззубы перед суровостью жизни и явились спутниками истинных пахарей – Доброты и Науки. Последнее включает и изобретателей. «Эти деятельны и не украшали поле истории, а возделывали её» - твёрдо сказал один из лидеров мнений того времени. Как изложил другой сторонник абсолютного внедрения АДЭС: «Если количество людей от доброты и науки размазать по бутерброду истории, то слой оказался бы не толще микрона. Но этого микрона хватило, чтобы выжить». «В этих двух столпах, возможно, и кроется подлинный смысл существования человека», - добавляли согласные.
        «Дабы присмотреться ближе к мысли о более высокой ценности доброты и науки перед другими сферами, стоит представить следующую вполне возможную ситуацию, - предлагал один из сторонников продолжения эволюции сапиенса на основе АДЭС, - Что из своих достижений возьмёт с собой человечество прежде всего остального, если вынуждено будет покинуть землю? По всей видимости это будут нравственность и технологии, ибо именно в этих двух инструментах оно нуждалось более всего и использовало в своей жизни чаще остального – в первом случае, чтобы не поубивать друг друга, во втором, чтобы выжить. На протяжении истории  они выглядели по-разному, в случае с технологиями - от каменного рубила до АДЭС, в случае с нравственностью -  от примитивной жалости между гоминидами до божественной любви в обществе сапиенсов грядущих эпох интернета всего. То и другое человечество как могло оттачивало всю свою историю, поскольку пользоваться ими приходилось ежедневно. В ином случае оно не выжило бы. Характерно ещё и то, что не выжило бы, пользуясь лишь одним из двух. Также постигла бы неудача, если бы оно только пользовалось, а не развивало их. Между тем, технологии общество совершенствовало гораздо лучше, быстрее, нежели нравственность. А этот факт поднимал вопрос сохранения всего вида, так как научить злую обезьяну обращаться с автоматом можно, только вот что из этого выйдет? Некогда явная угроза атомной войны тому доказательство. Злость обезьян от человеческой, мало чем отличается, её всегда имелось очень много. Теперь же технологии и нравственность, эти столь разные по своей сути категории, пересеклись, и первая обрела возможность помочь второй в развитии.  Остаётся лишь добавить, что основа первой - наука, основа второй – доброта. Да, они совершенно разные. Тем не менее, в этой разности человек всегда имеет возможность найти себя, свой смысл. Вы можете не быть умным, но вы всегда можете быть добрым», - заключал он свою мысль.      
        Доводы же у противников оставались слабыми. Их можно уложить в несколько предложений: 1. «Мы не имеем права доверить свой духовный мир АДЭС, пока не проверим хотя бы на пятидесятилетнем промежутке времени безопасность её работы в такой важной сфере! 2. Если что-то пойдёт не так с данным «союзом», мы, как минимум, утратим наши природные способности выживать самостоятельно, как максимум вступим в противоборство с нашим же детищем! 3. А, если даже всё пойдёт гладко, мы рискуем окончательно утратить основополагающие ценности, такие как биологическую свободу, биологическую идентичность и, в конце концов, монополию на разум».  Однако, и на эти доводы у большинства имелись свои ответы. Но, главный оставался не озвучен. Этим ответом был – страх, страх перед множеством страданий прошлого, а значит перед самими собой. И этот страх перечёркивал все сомнения в деле  дальнейшего развития ИВ на основе АДЭС. Что касается утраты способностей выживать самостоятельно то, по их мнению, так все достижения прошлого можно поставить под сомнения, начиная с посоха.  Довод же об идентичности лишь раздражал. Для многих слово «идентичность» применительно к человеческому обществу, оказывалась сравни розжигу, который всегда становился причиной разногласий, шла ли речь о национальной, культурной, религиозной, расовой, классовой или даже воображаемой генетической идентичности, когда человечество можно было бы поделить не на страны, а на гаплогруппы (генетическая генеология).  От подобных делений до споров и затем воин всегда было рукой подать. Их вывод из исторических знаний показывал, что подобная политика приводила к победе лишь одной, объединявшей всех идентичности – страданию. Вдобавок к этому, любая попытка следовать такой философии приводила, в их понимании, к торможению в развитии, а значит к стагнации и деградации. К этим ответам  прибавлялась экономическая составляющая. Если экономика растёт практически по экспоненте, преступность стремительно падает, а индекс счастья достигает запредельных пунктов, то причина, позволившая добиться таких результатов, возводится в ранг непререкаемых основ. Таким образом, голоса оппонентов тонули в общем одобрении ещё более глубокого внедрения АДЭС. Большинство уже не хотело мыслить в границах отдельно выбранного отечества, они хотели расширить своё видение будущего до масштабов человечества с сохранением всех культурных канонов. Их посыл был таков: Стань патриотом человечества, и ты мгновенно окажешься выше и чище любого, самого великого патриота своей страны. Со временем эта мысль приведёт к исчезновению таких мифов, как  страны, флаги, гимны, национальности, а вместе с ними и границы.

                13


        С точки зрения невидимой руки цивилизационного процесса, деление человечества на страны и народы, вероятно, имело целью достижения конкурентной среды между социально-экономическими моделями, что в свою очередь необходимо было для движения прогресса. И вот он достиг той точки, когда отпала необходимость в разделении, и космополиты постепенно стали одерживать верх. Подспорьем в этой победе служил ещё и факт обрушения языковых барьеров. Простая программка позволяла легко понять собеседника, говорящего на другом языке.
        Даже оппоненты подспудно понимали, что процесс глубокого внедрения АДЭС уже не остановить, как нельзя остановить прогресс в целом. Тем более, что данный прорыв на их глазах уже начал приносить ещё бо;льшую пользу в таких областях, как образование, экономика, здравоохранение, связь. И технология стала штурмовать новые высоты, проникать в организм человека с ещё более ускоренными темпами. В образовании, например, появился способ облегчить процесс усвоения знаний. Это не означало что, к примеру, ребёнок мог за короткое время стать академиком. Для обладания знаниями всё равно необходима была хоть какая-то воля, усердие, и главное – опыт. В ином случае нейроны отказывались взаимодействовать и процесс затруднялся. Можно было конечно и в ленивый, неопытный ум «впихнуть» хотя бы факты и определения, но без анализа и самостоятельных выводов человек с такой информацией походил скорее на пресную энциклопедию, нежели на думающее существо.  Таким образом, если соблюдались необходимые условия то, функции улучшающие концентрацию, память, рождение новых нейронов - незамедлительно подхватывали желание человека и давали нужный результат. Это увеличивало в десятки раз процент усвоения материала, причём на всю жизнь. В сохранении знаний на столь долгий срок тоже участвовали определённые алгоритмы в союзе с достижениями, берущими своё начало ещё из «старого» научного метода  - оптогенетики.  Однако, так или иначе, ответ на вопрос о плодотворности всего массива теоретических сведений обеспечивала лишь практика. Как писал бедолага Маркс: «Практика – критерий истины». И если в прошлом в столкновении с практикой теория зачастую разбивалась, то теперь она соответствовала всем требованиям жизни.  Достигалось это за счёт того, что  образовательные программы регулярно обновлялись, в них включалась свежая информация. Или, если старый материал не стыковался с новым вовсе, то он менялся полностью с учётом последних исследований, открытий. Посему, образование в целом обрело гибкость, теперь оно шло в ногу с последними открытиями почти в реальном времени. «Почти» потому что для включения нового материала в программу тот проходил через массив проверочных фильтров и лишь после включался в курс.
        Надо сказать, что алгоритмом, улучшающим память и концентрацию, пользовались все возрастные категории. Он прививался с раннего детства, наряду с инъекциями от разных штаммов.  Также распахнулись другие, словно, дремавшие, ждавшие толчка возможности мозга, возможности открывшие дорогу к ещё более качественной жизни. Область медицины уже имела свои высокие достижения, однако те недуги носили ясный, телесный характер, теперь же она всерьёз взялась за царство абстрактного - за психологию.  Если в прошлом не сходили с повестки дня такие проблемы, как  дефицит эмоциональной устойчивости, самообладания, твёрдости в стремлении, соблюдении нравственных норм и другие важные категории, то после взаимодействия алгоритма с мозгом и нервной системой всё перечисленное обрело стойкий позитивный облик и столь же позитивную реализацию на практике. Тем не менее, и здесь не существовало сиюминутных чудес. Та же нервная система старше кембрийского взрыва, приручить её пусть даже за пару поколений не так-то просто. Посему психически неуравновешенный человек не становился вдруг обладателем безмятежности Будды. Просто, инструменты АДЭС старались направлять сознание в спокойное русло при повышенной возбудимости, к примеру.  Алгоритмы, применяемые в такой тонкой сфере, были общего и специального назначения. Первыми пользовались практически все. Они имели лёгкую степень влияния на нужные участки мозга, и, если человек уже отличался психологическим равновесием, устойчивой нервной системой, то строчки кода лишь укрепляли её.   Вторые же применялись с особого одобрения медиков, к тем, кто страдал серьёзными признаками психических отклонений. Они использовались не долго, лишь на заре внедрения АДЭС в мозг. Алгоритмы, через определённые его участки, так сказать,  принуждали  нервную систему к миру. Существовали в ту пору и временные решения. Они предназначались для всех категорий людей; одни из них работали в качестве своего рода анестезии, направленные на блокаду боли, другие, к примеру, как «секьюрити алгоритмы» загружались, когда человек приходил, допустим, в музей, где находились ценные предметы искусства. В таком заведении он обязан был привиться в целях безопасности экспонатов. Речь не шла о контроле мыслей, но код хорошо распознавал их практический характер и мгновенно активизировался, как только мозг выходил из рандомного состояния, приступая к выстраиванию цепи действий. Допустим, если человек задумал нанести ущерб экспонату, он пусть и скрытую, потаённую мысль, в последнюю минуту всё равно делал очевидной. После же того, как цепь действий выстроена, и наступал этап совершения преступления - «секьюрити алгоритм» приступал к своей работе. Он тут же смешивал мозговые процессы и человек застывал в непонимании того, что он собственно намеревался сделать. Данное решение являлось камнем преткновения. Большинство, как ни странно, высказывались за его применение в повседневной жизни, хотя логично было бы предположить обратное. Дело в том, что со времён третьего этапа подключения человека к ИВ, эмоциональная неуравновешенность, агрессия, вспышки гнева, считались большой редкостью, люди, просто, забыли о таких явлениях, а кто-то не сталкивался с ними вовсе, а когда встречался то, таковые жутко пугали его. Впоследствии стали применять алгоритмы «медленного выстраивания». Они освобождали от очевидных изъянов в психике и характере по мере взросления человека. Если геномное редактирование среди прочего избавляло от возможных болезней то, редактирование психики и характера с помощью алгоритма избавляло от проблем связанных с интеграцией ребёнка в общество.  Но, до тех времён, пока вся сфера систем безопасности не вымерла за ненадобностью, в таких учреждениях, как музей, человек не имел доступ к предметам на постоянной основе; везде, где имелся риск утраты или непоправимого вреда материальным либо иным ценностям, имеющим важную значимость - право трудиться над сохранностью обладали лишь роботы. У некоторых порой создавалось даже ощущение, словно боты защищают от людей то, что создано не людьми, а кем-то выше их. Решение вверить им дело сбережения принял сам человек, исходя из множества случаев прошлого, таких, как катастрофа самолёта А320 под Дин-ле-Беном, когда пилот сознательно направил лайнер в гору, или, если привести пример из той же сферы искусства, случай с картиной Рембрандта «Даная», которую облили кислотой. Другими словами, сапиенс сам признал свою ненадёжность и поручил курировать даже важные вопросы своим искусственным созданиям. Оставался ли человек при этом сам природным, биологическим? Такой вопрос стоял на повестке с момента первого  контакта алгоритма с человеком. Даже у тех, кто ратовал за обширное, глубокое внедрение, где-то в душе не угасало некое бдение: продолжаю ли я принадлежать самому себе? И хоть он точно не знал, где это «себе» находится, одна мысль, что он задаётся этим вопросом, успокаивала его, поскольку он считал, что в противном случае не задавался бы им. Тем более что имелся «первый закон алгоритмизации». Он гласил: процент биологической составляющей сознания, должен полностью оставаться таковым не менее чем на 50,1%. То есть, алгоритмам изначально отвели не более чем 49,9% сознания. Ещё до ввода закона, множество исследований привели к тому, что мозг оказался единственным логичным местом, где может находиться сознание. Его же ядром для учёных явился неокортекс. От этого и оттолкнулись последующие подсчёты. В неокортексе, в среднем, 68,8 млрд. нейронов. Так как каждый нейрон способен хранить 4,7 бит информации, то по всем расчётам ёмкость, занимаемого алгоритмами места не должна была превышать 323 терабайта.  Закон приняли заблаговременно, ещё во времена внедрения АДЭС в организм. Решение остановиться на уровне 49,9% внедрения, было продиктовано безопасностью; никто не мог сказать наверняка, как цифровые изменения отзовутся в будущем. К этой точке (49,9%) последующие поколения тоже шли постепенно. Такая постепенность соблюдалась с целью сохранения баланса между экспоненциальным ростом благополучия и возможностью повлиять на ход событий, «если что-то пойдёт не так». Говоря языком бизнеса, баланс этот был призван удерживать контрольный пакет призрачной компании под названием «свобода воли». И все, конечно, надеялись сохранять контроль над свободой воли без потерь в поступательном развитии экономики. 
        Однако, были и такие сторонники, которые с удовольствием забыли бы и первый закон и свободу воли. Они хотели распрощаться с прошлым раз и навсегда, считая, что противники проявляют малодушие, тормозят прогресс, а вместе с ним и эволюцию. Такой позиции придерживался когда-то Никодемос Сайто – апологет трансгуманизма. Примером для них служили дети, с которыми ничего страшного не происходит, когда алгоритм временно контролирует бо;льшую часть их, как они считали, свободы воли. Но, то были совсем разочарованные в человеческой природе люди, сознательно не разделявшие понятия «свобода воли» и «свобода действий». «Свобода воли» находится у детей в совершенно зачаточном состоянии, её практически нет; они действуют на уровне желаний первого порядка, грубо говоря «хочу - не хочу», тогда, как желания второго порядка порождают рассуждения - «почему хочу», «почему могу не хотеть» и т.д. Такие категории исходят от воззрений, воспитания, самообладания, то есть нужна способность к анализу от мотива до последствия, а главное - практика.  В этом состоит кардинальная разница между «свободой воли» и «свободой действий», коей пользуются дети и с которой в этом возрасте работала АДЭС.
        У желающих пойти по решительному, слепому пути глубокого внедрения АДЭС,  такое стремление сложилось из-за человеческой истории в целом. Подобные персонажи прибегали к самым радикальным версиям, существовавшим на рынке. Их именовали «алгоманами». Они хотели совсем отказаться от собственной свободы воли. К ним было неоднозначное отношение, и даже сформировало в общественных кругах негласную традицию, когда особым уважением пользовались люди, достигавшие успеха благодаря природным талантам при меньшем присутствии в них строчек кода.  Такая практика естественным образом тормозила так называемую «гонку алгоритмов». Она также входила и в правило при приёме на работу. У кандидата вначале измеряли общий уровень содержания алгоритмов, затем полученный результат разбивали на сферы влияния каждого из них. Не связанные с имеющейся вакансией отставляли в сторону. На базе оставшихся делали основные замеры. Потом проводился тест и собеседование. Итоговая операция сводилась лишь к взвешиванию результата. Работу получал тот, у кого была выше врождённая способность к должности. Впрочем, для работодателя такой отбор не имел того этического характера, наблюдавшегося в обществе. Нанимателя в подобранном кандидате банально привлекало свободное место для заполнения специализированным алгоритмом, в случае необходимости. Находились тут и свои маленькие хитрости. К примеру, ваш конкурент-соискатель мог снизить процент присутствия в себе блоков кода, удалив, допустим, связанные с хобби. Или другой вариант. Он мог не обновлять их, дав тем исчезнуть естественным путём. Исчезновение алгоритма имело место, так как клетки стареют и отмирают. Такое происходило до эпохи, когда АДЭС, предвидя отмирание, могла  переносить себя в новую, рождающуюся клетку. Но, на удаление или самоисчезновение тех или иных строчек шли не многие, потому, как полноценно к тому же хобби можно было вернуться уже только после увольнения. Смошенничать же – адресно очистить, а после приёма на работу загрузить обратно – никто и не думал, да и не удалось бы, поскольку полная характеристика состояния организма непрерывно мониторилась.
        Отдельно стоит сказать в целом о рынке труда и занятости в нём человека. Практически все отрасли экономики были роботизированы. Тем не менее, имелись профессии, где человек мог применить свои способности. Их было не мало - в медицине, сельском хозяйстве, энергетике, строительстве и т.д. Однако, в основном они занимали от десяти до пятнадцати процентов мест, преимущественно на таких должностях, как проектировщик, оператор, инженер, криптолог, архитектор разного рода систем. Подавляющее же население к труду побуждала сила врождённой потребности к нему. Они вольно выбирали род деятельности, как если бы хотели найти увлечение. К примеру, воспитание, обучение человеком человека,  всё ещё играли важную роль, поскольку данные сферы имеют свои тонкости  - от элементарного эмоционального контакта до усвоения материала. Таким образом найти себе применение в дошкольных, школьных и высших образовательных направлениях не составляло труда.  Что касается непосредственно заработка то, будучи обеспеченными всем необходимым, деньги, в глазах людей, сошли с высшего места табели о рангах. Их место заняло стремление приложить свои умения, навыки во благо общества. И только если вам нужно много больше генерируемого роботами базового дохода и доплаты за вольный труд, вы могли работать ради вознаграждения. Причиной такому отношению была и смена приоритетов - животная тяга быть доминантом исчезла. Много было и таких, кто зарабатывал индивидуальными увлечениями. Кроме уже указанного выше примера с воспитателями, преподавателями,  на поприще вольных увлечений созидали дизайнеры, художники, композиторы, писатели, всех мастей ремесленники, спортсмены и прочие ищущие применение личности. Весомыми же ценностями вносимыми человеком в развитие общества являлись – новаторство, креативность в мышлении, в решении имеющихся задач, не говоря уже об озарениях, открытиях. Это те области, в которых сапиенс всё еще оставался царём, они задавали тон и направление глобального течения цивилизации. А это глобальное течение нельзя  было строить только на расчёте, свойственном машинам. Даже их достижения в импровизации, только казались таковыми. Их экспромт зажат в рамках вложенных параметров, они были не в силах выудить идею из наития. Оно их не посещало. Но, попробуем заглянуть за описываемое будущее. Допустим, искусственный интеллект создаст программу, которая сочинит симфонию, признанною людьми гениальной. Возникает вопрос, какой станет его следующая симфония? Будет ли это нечто новое? Явись она таковой то, окажется ли она столь же гениальной? Допуская и это, надо полагать, что и третья и четвёртая и миллиардная симфония предстанет на том же уровне. В таком случае, выходит, человечество можно утопить в гениальных творениях. Такого опыта у нас ещё не было. Представить себе миллиарды произведений Леонардо Да Винчи, Баха, Моцарта, Шекспира, Толстого, мы не в состоянии. Для нас, пока ещё, гениальное – это что-то штучное, редкое, что, к слову, и составляет одну из сторон ценности данного уровня. Камни в горах или песок в пустыне можно тоже отнести к великому творению, как и всё, чего очень много, но мы не можем отнести их к разряду редкостей. Так что,  вероятнее всего, если человек и услышит от искусственного создания гениальную композицию, то она окажется единственной, а все последующие станут лишь вариацией на предыдущую тему. Возможен, конечно, ещё вариант, при котором созданную ботом симфонию посчитают великой другие боты. Однако, мы этого никогда не поймём. К примеру, в каком-то дворе залаяла собака. В соседнем, другая собака подхватила лай. Дальше лаять стали все собаки посёлка. Какой смысл в их лае? Возможно, первая настолько идеально пролаяла свою партию, что вторая, умирая от удовольствия, просит её повторить один из фрагментов, а остальные поддерживают её просьбу. Всё может быть, поскольку это их мир общения. Так может быть и с ботами.
       А возможно ли что наш мир покажется роботам таким же примитивным, каким нам кажется мир собачий? Полагаю, может, но при одном условии - если человек сам, осознанно изъявит желание сойти с первой строчки. В ином случае, вряд ли, поскольку человека не создавали собаки, тогда как робота создали люди.
       Возвращаясь же к первоначальной мысли, об озарениях, открытиях, думаю, что это и за горизонтом описываемого времени останется человеческой сферой, поскольку у искусственного интеллекта нет соответствующего радара для улавливания наития. Таким радаром обладает исключительно человек. Посему, лишь он всегда оставался источником и проводником чистой биоимпровизации. Во всяком случае, на момент описываемого времени. А в эту пору, нестандартность мышления, свежие идеи, новации – стали основными критериями оценки индивида, претендующего на нечто большее, нежели на примитивное прозябание. К последнему никто не стремился, оно являлось в социуме самым нежелательным, отталкивающим фактором. Даже попытки, искренние попытки, в силу своих возможностей, предложить обществу что-то своё - заслуживали большого уважения. То, что раньше зачастую вызывало насмешки - к примеру, если вы написали странную картину или изобрели не менее странное устройство, или Бог знает что ещё  - теперь автоматом заслуживали благодарность и материальное поощрение. Поощрение, касаемо тех же изобретений, зависело от оценки их потенциала. Однако, даже бесполезное имело хоть минимальное но вознаграждение, так как опыт прошлого показывал, что, порой, самое презрительно бестолковое способно нести в себе неоценимый потенциал, что оказывается именно чудаки двигали цивилизацию вперёд, только уже в последующих поколениях они именовались талантами. Когда-то учёная братия высмеивала электрическую лампу Эдисона, а сам Эдисон высмеивал переменный ток Теслы, однако и то и другое оказалось востребованным. Даже простая застёжка-молния была поначалу воспринята скептически. И пусть вы придумываете лишь ради того, чтобы не погрузиться в прозябание, пусть ошибаетесь, главным всё равно являлось то, что вы генерируете хоть что-то, а не сидите, сложа руки.
        Экономический рост избавил человека от стресса прошлых поколений, только и посвящавших свою жизнь выживанию. Когда же проблема, наконец, оказалась решена, цель достигнута, сама собой появилась новая. Её никто не изобретал, она возникла естественно, ибо никакая искусственная идея не способна заменить собой настоящую. И такой идеей явилось чистое самовыражение, поиск и применение свойственного лишь отдельно взятой личности самовыражения в любой области, которую только пожелает выбрать сам человек. 
        Сей новый критерий ценности сапиенса отразился и на старом законе естественного отбора, когда выживал сильнейший, когда материальное благополучие играло, чуть ли не определяющую роль в тех же отношениях между полами. Отныне ваше имущественное благосостояние не играло большой роли в глазах общества и противоположного пола. Ваш талант, способность дать миру что-то своё, новое, необычное, нестандартное, особенное – явились следующими маяками для оценки и привлечения внимания. Пусть это и не станет сильно новым, однако сам порыв и тем более самозабвенные попытки уже имели свой вес и поддержку. А проявить способности в эти времена не составляло труда, было бы желание.    
       

Эволюционный скачок

1

        Минуло ещё 170 лет. Степень влияния АДЭС на мозг даже с учётом предельно допустимого внедрения в 49,9%, можно было оценить спустя эти несколько поколений. Сказать скромно, что произошли изменения, всё равно, что не описать ситуацию вовсе. За это время в обществе и всех его сферах произошли  тектонические сдвиги. Незаметно для самого человека, как туман, рассеялись порочные черты, преследовавшие его всю историю: гордыня, агрессия, жестокость, жадность, эгоизм, завистливость, ревность, и десятки остальных. Сознание словно трансформировалось, приобрело ясность. Теперь человек мог не мучиться, не соотносить свои поступки с совестью, ибо он изначально руководствовался её идеалами - они лежали в основании его мировоззрения. Таким образом, человечество могло идти вперёд, не опасаясь неприятных сюрпризов, вечно таившихся в тумане неизвестности. Факт кажется невероятным, но наверняка и неандертальцу показалось бы неправдоподобным существование в будущем пособия по безработице. Он бы не поверил, что речь идёт о братском ему сообществе. Хотя, это сообщество ещё буквально вчера - по меркам, отделявшим его от них – строило жизнь на правилах, схожих с первобытной общиной – то же руководство инстинктами, то же стремление выжить любой ценой, то же «ухо в остро», та же борьба за ресурсы. Иными словами, даже через десятки тысяч лет, палеоантроп узнал бы в людях постиндустриальной эпохи себя. Человек же эпохи ИВ 4.0 стоял уже по другую сторону пропасти, отделявшей его от прошлых ступенек эволюции его вида. Произошёл своего рода ароморфоз*. Но, если процесс ароморфоза в природе занимает сотни тысяч лет то, сапиенс перемахнул через эту пропасть меньше чем за несколько сотен.
_______________________________________________ Ароморфоз - способность живых организмов в процессе эволюции адаптироваться к изменению окружающей среды, при этом значительно повышая свой уровень организации, приобретая новые полезные способности и умения.
Впрочем, «венец природы» не из благородного, одухотворённого порыва вдруг перешёл на другую сторону, хотя доля этого присутствовала. Алгоритм словно переформатировал все его извилины. Все прошедшие годы, имея дело с областями того самого внутреннего мира, его кризисами, экзистенциальными переживаниями, строчки кода незримо выработали, а точнее буквально выпестовали мыслительный процесс таким образом, что потихоньку привело человека к предельно гуманистическому образу мышления в отношении себе подобных и к существованию в гармонии со всем остальным окружающим миром.
Его попросту перетащил туда им же созданный помощник, и он из элементарной практичности, не стал сопротивляться; алгоритм точно на математические кирпичики разложил и собрал по иному пазл его мыслительного процесса, указав на выгодные стороны  витиеватого пути высокой нравственности, пути благих поступков и дел, на котором тот стопорился миллионы лет. Причём алгоритмы не создавали новую или собственную нравственность, а использовали имевшуюся, вложенную в них человеком. Проще говоря, человек с помощью программного кода дошёл, наконец, до того, что пытался когда-то донести тот же Христос. Но, предложенные последним законы тысячелетиями воспринимались скорее как малоисполнимое бремя, которое человечеству приходилось волочить за  собой из чувства принадлежности своего вида к существам духовным, хоть многие  поступки говорили об обратном. В итоге, сапиенс изобрёл нечто, что помогло вплести эти законы в жизнь. Это ещё одна точка, объединяющая те самые два разных по сути явления, о которых говорилось выше - технологий и нравственности, как продуктов науки и доброты - точка, где сплелись две онтологии, онтология Бога и онтология науки. Лишь с помощью последней человек, вдруг, понял, что действительно связан со всеми также крепко, как все с ним, что лучше не поступать с ближним так, как не хотелось бы, чтоб поступали с тобой, и что, по всей видимости, есть более сложный, ещё неразгаданный, вселенский алгоритм, вплетённый в ткань мироздания. Он автоматом предаёт жизни осмысленность, благость, когда присутствуют такие ингредиенты, как любовь, добро, жертвенность, а созерцание их в себе даже приносит удовольствие. Для их достижения нужно было «всего лишь» избавиться от противоположных им категорий. Этим «всего лишь» и являлась та самая пропасть, через которую Алгоритмы перебросили человека.
        Таким образом, пусть и расчётливый, но работающий, добродетельный образ мышления, сказался абсолютно на всех сферах жизни. К примеру, в экономической системе постепенно исчезли порочные циклы падений и взлётов. Данный результат стал возможен благодаря исчезновению в системе самого вредоносного звена – алчности. И так случилось со всеми сторонами жизни общества. Если раньше приходилось выдумывать всяческие механизмы в виде концепций, строев, хитроумно переплетённых законов, дабы создать гармоничную конструкцию сдержек и противовесов, не позволявших человеку реализовывать на практике его тёмные стороны, то теперь сам образ его мышления оказался заточен на реализацию лишь светлых сторон.  Такое положение добавило в копилку достижений ещё одну ценность, которое человечество тщетно пыталось достичь тысячи лет – стабильность. Важность её состоит в том, что она предоставляет возможность не гнаться «высунув язык» за нужным результатом - когда усталый народ ждёт скорейшего благополучия - а поступательно, не дёргаясь, двигаться вперёд, и ежели что-то не получается, то это не грозит неустойчивостью в обществе, так как у него есть накопленный запас внутренней прочности. Ну, а если эту прочность лишь укреплять то, со временем, она становится нерушимой.
         Важным достижением эпохи ИВ 4.0 стала способность АДЭС к самообучению. До этого система работала следующим образом. Искусственный интеллект (ИИ) анализировал потребность алгоритмов АДЭС в том или ином дополнении/изменении строчек кода. Если такая необходимость присутствовала, ИИ посылал сигнал операторам (людям) о том, что требуется постановка задачи. После этого операторы проводили свой анализ и на его основе ставили ИИ задачу по написанию кода. Окончательно код внедрялся тоже после анализа и одобрения человеком. Теперь же не ИИ следил за потребностями АДЭС, а сами её алгоритмы посылали запрос к ИИ. Запрос формировался, основываясь на выявлении эмпирических закономерностей. Событие не произошло случайно, операторы готовились к нему, так как последнее обновление предполагало подобное развитие. Как бы то ни было, во всей цепочке АДЭС-ИИ-Человек, последний оставался главным. Событие же произошло в транспортной сфере.

В целом в эпоху 4.0 добавляются следующие революционные нововведения:
- взаимодействие с мозгом человека (приведшее в итоге к ароморфозу)
- самообучение алгоритмов АДЭС
        Предсказуемость будущего увеличилась в разы. Под принятое и внедрённое решение мгновенно подстраивались все структуры, обеспечивающие жизнедеятельность. А социум спокойно пользовался плодами этого решения.  Свой эффект был и в том, что такую часть общества, как подростковое, молодое поколение избавили от пыток переходного возраста, от прохождения через испытания гордыней, легкомыслием, эгоизмом, эмоциональностью, эйфорией, нетерпением, страхом перед жизнью, депрессией, безрассудством и прочим, что было присуще их возрасту и пагубно сказывалось на их будущей жизни. У всех этих мук имелась, конечно, и положительная сторона, заключавшаяся в закаливании характера, взращивании нравственности, ковке принципов и так далее.  Но, этот естественный процесс всегда сопрягался с риском потери человека в прямом и переносном смысле. И не редко случалось именно так.  Теперь же эти риски сводились практически на нет. Если когда-то считалось даже за успех выйти из юношества с наименьшими потерями, получив базовые знания, то сейчас молодёжь добровольно становилась на путь продуктивности во всём, да ещё и с тем чувством ответственности, разумностью, какое имели раньше люди зрелого возраста. Важность сего факта состоит в том, что он не только позволил избавить социум от нерадивости молодого поколения, но и подтолкнул развитие общества ещё сильнее, так как деструктивность данной её части сменилась пользой. И не абы какой; прибавьте, к перечисленному выше, более высокие уровни энергичности, позитива, гибкости к изменениям и вы получите совершено самостоятельную предельно мощную армию в экономике.
       Так происходило несколько поколений присутствия Интернета всего на основе АДЭС в жизни человечества, которое отныне можно было назвать постчеловечеством. Страх перед будущей неизвестностью, постепенно сменился уверенностью в завтрашнем дне, уверенностью в том, что не случится войны, что ты не станешь жертвой голода, преступления, обмана, предательства, что обществу не наплевать на тебя, что наконец-то в нём появилось доверие, что оно увидело все доселе скрытые плюсы в узах взаимопонимания. Сама же АДЭС твёрдо закрепила за собой роль базовой технологии. На её основе алгоритмы  управляли всеми процессами. Если интернет являлся способом связи то, АДЭС являлась способом жизни. Один из этапов её эволюции пришёлся как нельзя кстати в деле спасения окружающей среды. В частности, она сумела выправить ситуацию, связанную с нарушением  биотической регуляции планеты, когда естественная регуляция стояла на пороге разрушения. В целом, совершенствуясь, она с самого начала внедрения, раз разом, устойчиво доказывала своё  соответствие давнему первому закону кибернетики, смысл коего заключается в том, что чем сложнее объект управления, тем сложнее должен быть и орган, который им управляет. Она постепенно расширила действие этого закона настолько, насколько ей позволили имевшиеся на данный момент пределы досягаемости – на земной шар и всё в нём сущее, а также на луну и несколько колонизированных планет солнечной системы. 



      
2

       Поколения сменяли друг друга и то, что казалось обыденным в эпоху ИВ 1.0,  считалось уже дикостью для тех,  чей род нынче можно было именовать «Homo digital». Он олицетворял собой радикально обновлённое, перерожденное существо, у которого имелся новый взгляд на мир, на своё место в нём, на смысл своего существования, на отношение к себе подобным.  Всякое его достижение гармонично вписывалось в среду обитания. Технологии позволяли уже не испытывать те или иные инструменты для выживания на веренице поколений, а предельно аккуратно, расчетливо встраивать их в процесс жизнедеятельности. Кануло в лету время, когда человечество ковыряло по телу жизни ногтём, пробовало на зуб, травилось, отплёвывалось, затем искала новые пути, вновь и вновь испытывало на себе разные способы и инструменты для выживания. «Проложим водопроводные трубы из свинца!» - кричали в древнем Риме.  «А ещё используем свинцовый сахар  в кулинарии!» - решили там же. Спустя многие поколения выясняется фатальное влияние на организм подобных решений. «Вот вам сковородки с антипригарным покрытием!» - Через две тысячи лет закричал DuPont. «Не всё так просто» - ответили онкологи, после того, как у сотен людей обнаружились заболевания. Между этими двумя примерами были тысячи лет и тысячи схожих с ними случаев. Однако, теперь можно было не бояться ошибочных решений, или решений основанных на алчности. Все открытия, и их последующее внедрение в жизнь проходили всевозможное тестирование, начиная от лабораторного и заканчивая виртуальным. Только после этого аккуратно допускались для массового потребления.
       Но, если технологии имели чёткую линию преемственности, то другим сферам пришлось оборвать преемственность и выйти на новые пути.  Это касается сфер, где главными движущими силами являлись человеческие чувства. Достижения нейробиологии, позволили рассеяться туману многих негативных черт, о которых говорилось выше, такой ход событий изъял из оборота человеческих отношений много плохого. Между тем, в том числе и плохое было неотъемлемой частью той же культуры. К примеру, постепенно стали малопонятными подавляющее большинство литературных произведений прошлого. Их примитивность оказалась сравни грубо обточенному камню эпохи неолита перед швейцарским ножом миропонимания сапиенса ИВ 4.0. А ведь они создавались на протяжении тысячелетий, тысячами гениальных и просто сильных умов, соответственно имели всё это время свою актуальность. Даже самые первые произведения несли в себе  часть культурного кода.  Человек 21-ого века без труда мог примерить на себя роль любого героя «Эпоса о Гильгамеше», хоть его с ним и разделяли более четырёх тысяч лет. А всё потому, что взгляды на жизнь, на взаимоотношения с себе подобными, имели схожий базис. Этот базис содержал эмоции, инстинкты, главный из которых был связан с выживанием. Он не менялся миллионы лет, находился на одном уровне с животным миром. Шимпанзе могла сидеть на ветке, а человек в опере, однако закон  «выживает сильнейший» действовал для обоих.   Но, как быть, если вы уже далеки от переживаний и страстей предшествовавшего вида, где всегда боролись между собой любовь и ненависть, добро и зло? Как быть, если есть любовь и добро, но нет ни ненависти, ни зла, не говоря уже об исчезновении самой борьбы? Как показывает наша история, человек начинает развивать имеющиеся на данный момент чувства, эмоции и на основе этого постигать доселе скрытое, высокое в своей природе, окружающем мире, наполнять новым содержанием созерцание, искать через это потаённые смыслы, практики, создавать новые формы. Так было с новой литературой, театром, киноискусством, живописью, музыкой, перформансом, спортом и т.д. В том же спорте часть видов, пропитанных страстями, граничащими с агрессией, вымерли или трансформировались и существовали на уровне имитации. К таким относились многие виды боевых искусств, а также некоторые командные, как то – футбол, хоккей, баскетбол, где контакты свились к минимуму и акцент был сделан на технике и красоте. Даже альтернативные спортивные лиги, лиги роботов, где всё ещё сохранялась возможность «лицезреть» выбивание челюсти в боксе, или ломания конечностей в футболе, хоккее, не смогли сдержать падение рейтингов, так как дело касалось снижения популярности в целом у чувства жгучей страсти, легко выходящей из-под контроля и также легко переходящей в ненависть, агрессию, что уже подавно и давно было чуждо всем. Такие же виды, где больше имелась эстетическая составляющая (лёгкая атлетика, плавание, гимнастика и т.д.) оставались в своём первоначальном состоянии. По-иному стал ощущаться и дух соперничества; он избавился от всех вышеназванных, негативных оттенков. Новой  же литературой стали чистые мыслительные произведения. Если раньше между мыслями автора и читателем стояли слова, то теперь не было никаких посредников, и можно было пережить всю полноту чувств, оценить филигранность идеи от первоисточника. Произошло это благодаря способу коммуникации в виде «прямого проникновения». Подобный опыт показал, что считавшаяся ранее любая система полного письма является не полной, так как ни одно письмо не передаст всей палитры мыслей и чувств, какое дало «прямое проникновение». Из полной системы письма не выжать всю гамму ощущений, как из двоичной системы не выжать квантовых вычислений. Всё это стало возможным, благодаря  новому способу восприятия информации. Раньше человек воспринимал информацию известными органами чувств, в частности зрением и слухом. Были ли древние скрижали на камне или на экране девайса,  вы их читали одинаково - глазами, а музыку слушали ушами, но и глаза и уши - устройства периферийные, они кардинально не менялись миллионы лет, при том, что технологии доставки информации менялись всегда и часто. Отныне же технологии помогли доставлять звук и изображение напрямую в мозг. 
        Через нейросвязь имелась возможность подключиться непосредственно и к прямой литературной мысли автора. Исполнение их можно было охарактеризовать, как медитативно-театральное. Когда-то практиковались публичные чтения писателей, где они знакомили публику со своим произведением. Нечто похожее представляло собой и такое выступление. Только к этому прибавилось созерцание самих чувств автора. В подобных акциях зритель растворялся в наполненном лишь смыслом автора мире. К слову,  театры использовали такой формат тоже. Единственная разность состояла в том, что спектакль прибегал преимущественно к визуальному сопровождению.  То же касалось и сферы киноискусства, а точнее – нейровидео, модель подачи которого отличалась от театральной тем, что визуальный материал создавался заранее. Дабы было понятнее то, метавселенная в девайсе соответствовала эффекту «прямого проникновения» процентов на десять.  Имелись программы, с помощью которых пользователь мог сам создать нейровидео. Ему лишь нужно было описать ИИ основной сюжет и какие-то детали, после чего программа набрасывала видеоряд, а автор вносил свои правки.  Это походило на отдельное направление в искусстве, называемому «нейроарт». Оно позволяло увидеть визуальное произведение в первоисточнике, в чистой авторской мысли. То есть, человек мог зафиксировать в своём воображении всё, что хочет отнести к художественной ценности (видео, живопись, скульптура, анимация и т.д.), и после окончания работы, поместить объект в облачную галерею, сделав её открытой для желающих мысленно посетить её. Данное направление отличалось абсолютным отсутствием затрат на создание, и что важнее для авторов, точностью соответствия замыслу. Правда, у него был свой минус. Иногда, сотворённое руками выходит иным, но гораздо прекраснее первоначального замысла. Как бы то ни было, все кто имел воображение, мог позволить себе заниматься «нейроартом», куда входили живопись, театр, киноискусство, перформанс etc. То же касалось и музыки. Ею также мог заниматься абсолютно не музыкальный человек, ведь и у таких людей порой возникает порыв, плоды которого имеют шанс быть оценены обществом. Между тем, не все могли похвастать вкусом к прекрасному и, что особо важно, вдохновением, сопровождающим произведение. А алгоритм, к слову, мог позволить прочувствовать, в том числе и его, наряду с лицезрением самой работы живописца, скульптора, перформера или музыканта. Виды информационного процесса – новости, обучение, а также игры имели тот же нейроформат.
        Результат, как и черновики, любого интеллектуального труда, мог автоматом сохранить «цифровой двойник». Информация через него текла постоянным потоком в обе стороны. Он находился в сети, и вы, к примеру,  могли не опускаться до уровня поиска информации - стоило только сделать мысленный запрос и тут же «проникнуться» им. Также, услышав неизвестное вам словосочетание, допустим: «Синтагматика фонетических единиц», не могла уже вызвать у вас затруднений, так как двойник автоматически находил ответ, и вы мгновенно  понимали, что речь идёт о сочетаемости звуков в потоке речи. Далее могли углубиться в детали, если того требовала ситуация, к примеру, беседа. Двойник  через запросы, аккумулировал в себе привычки, а иногда и сами знания пользователя, так что найденное соответствовало личности запрашиваемого. Двойник постепенно превратился в своего рода копию пользователя, только в сети. Отсюда и возник их пласт, своего рода прослойка между сетью и человеком. Ещё на его основе виртуально тестировались те или иные медицинские препараты, операции, после чего к ним допускался сам человек.   С двойником можно было контактировать, как с любым другим ИИ. Для кого-то он мог стать и собеседником и другом, хотя для этого создавались специальные роботы, заточенные под психику, взгляды, интересы хозяина.
        Нельзя не отметить и ещё одну возможность, привнесённую алгоритмом в область внутреннего мира, а именно в область высоких чувств. Люди мечтали сделать это всегда, от данного желания рождалась поэзия, музыка. Но, лишь сейчас алгоритм позволил воплотить это на практике. Те из людей, кто  испытывал взаимную любовь,  сумели наконец-то не только телесно слиться в своих чувствах, но и на химическом уровне объединять любовь и совместно проникаться ею. Это был новый, очень востребованный опыт, наполнявший  жизнь ещё одной ценностью. На том, же, химическом уровне любовь можно было искусственно вызвать либо тем же методом отказаться от неё. Но, естественно появившееся высокое чувство всё равно ценилось выше, как и природные таланты. Тем не менее, в случае неудачи, услуга подавления страданий от несчастной страсти, пользовалась тоже высоким спросом, так как люди не желали страдать от неразделённой любви и приходили в ужас от того, что прошлые поколения могли переносить такое, как впрочем, и многое другое. Также у них появилась возможность сохранять в себе любовь дольше в том именно порхающем виде, какой она прибывает в человеке первое время. Все эти решения кажутся циничными своим техническим подходом в регулировании столь деликатного вопроса. Но, если закралось подозрение в малодушии, допустим, по той причине, что они отгородились от любовных страданий, то, прежде чем спешить с осуждением, стоит понять причину, заставившую их подойти и к высокому с технической стороны. А причина для них крылась всё в той же истории, истории, которую наполняли никто иные, как прошлые поколения. Да, летопись знает таких, кто из опыта несчастной любви выносил лишь глубокие, мудрые уроки, становился лучше, прекраснее душой. Но для них, история показывала и то, что, как правило, такой опыт сказывался отрицательным образом. И не только для отдельных людей, но, порой, и для целых народов, когда несчастная любовь правителя оборачивалась трагедией для всего государства.
Поколение ИВ 4.0, окидывая взором уроки цивилизаций, возможно, видело основную, разрушительную причину любви в таком аспекте, как утеря контроля, ведь его они привнесли в эту область. Как бы там ни было, те, кто оглядывался из будущего на отрицательный опыт прошлого, никого не осуждали. Они, просто, нашли своё решение. 
        Подобно вышеизложенному проникновению, существовали более распространённые практики. А именно, возможности проникаться процессами, проистекающими в окружающем мире.  К примеру, процессом, происходящим в текущий момент в океане, в его обитателях, в растениях, в то их состояние, которым на данный момент они дышат, наполняются, ощутить внутреннее содержание, течение их роста, развития, встраивания в природу,  почувствовать мир их органами, почувствовать их взаимодействие друг с другом, созерцать в визуальном и медитативном отношении одновременно. Это стало возможным, когда полностью подчинённой интернету всего сложной стихией стал также океан. АДЭС научили копировать себя саму, примерно так, как это делают фракталы ( множество, обладающее свойством самоподобия). Гранулы с алгоритмом просто высыпали в море, а они постепенно растворялись, копировались в молекулах воды и распространялись по всем морям, океанам. Это позволило алгоритмизировать огромные, не урбанизированные площади земной поверхности с помощью атмосферных осадков, а через них весь растительный и животный мир. В мир этот можно было погружаться без особых усилий, в режиме реального времени, под названием «воссоздание» – простая программа компилировала полученные данные и делала фото или видео ряд, по точности отвечающий происходящим событиям, вплоть до атома. Иными словами, «Воссоздание» наглядно демонстрировало фиксацию алгоритмами всего и вся в мире. ИИ обрабатывал рутинную информацию, он же выделял значимые события, сортируя их по сферам, куда входили – наука, культура, образование, экономика, развлечения и т.д., а человек уже пользовался необходимым ему материалом. Подобные проникновения вбивали в жизнь человека ещё одно мощное основание в здание осмысленности его бытия. Теперь человек мог познать доселе незнакомые ему состояния, практики, слиться с остальным живым миром. Формат «воссоздание» мог удовлетворить любой сиюминутный интерес к окружающему миру. К примеру , вам вдруг захотелось узнать, чем сейчас живёт Лоддигезия (пернатое, обитает на горных склонах, на высоте около 2500 метров над уровнем моря), или дикая андская кошка (обитает в труднодоступных регионах Анд)?  Вам всего лишь нужно сделать мысленный запрос цифровому двойнику, который мгновенно переправит его ИИ, и тот специально для вас начнёт прямую трансляцию, воссоздавая происходящее. А вашему ребёнку, возможно, вдруг захотелось увидеть удивительно оригинальные, спонтанные композиции, имевшие сегодня место в природе? Его двойник сделает ту же работу и представит ему результат. Разные эпизоды  являлись лишь малой частью происходящих вокруг событий, которые записывались и хранились. Необычное из мира животных, редкие природные явления, оптические иллюзии – за подобным материалом уже отпала необходимость охотиться.  И, если раньше, к примеру, ваш смешной эпизод с питомцем, лишь волею случая мог попасть в поле зрения камеры, то теперь он становился доступен для повторного просмотра просто по факту своего свершения. Таким образом, нужда в посредниках в виде всевозможных оптических  устройств, на которые когда-то нужно было тратить материалы из физического мира, почти исчезла. «Почти», поскольку в оптике нуждались, например, космические телескопы. Такая интеграция алгоритма с мозгом привела к тому, что сплошь и рядом можно было встретить людей, находившихся в неподвижной позе и зачастую с закрытыми глазами, словно они медитировали. В этой медитации, благодаря алгоритмам, они избавлялись также и от внутренних противоречий - от духовной борьбы, тягостных философских исканий смысла жизни, себя в ней, поскольку всё в них находило гармонию, согласие. Современнику было ясно, что человек в данный момент, скорее всего, взаимодействует с чем-то из вышеназванного, будь-то информационный поток, созерцание высоких чувств или наслаждение внутренней гармонией морского существа, либо растения. Но, если раньше можно было понять, что именно делает другой, если держит в руках газету, телефон или смотрит в глаза объекту любви, то теперь этого понять было нельзя, да никто и не стремился. Тем не менее, человека из прошлого, вероятно, напугала бы картина полной тишины в парке или доме, тогда, как и в парке и в доме есть люди, и все бодрствуют, однако сидят в неподвижной позе, с закрытыми глазами, словно все заболели медитацией. Это являлось такой же нормой, какой для прошлых поколений являлось нормой слушать музыку в наушниках или разговаривать через блютус. И был бы вполне объясним страх перед таким зрелищем человека, допустим, из средневековья.
        В связи с таким потоком материала история, статистика, аналитика превратились в самые информационно объёмные сферы. Даже с учётом передовых технологий сжатия, под их нужды специально строились острова в океане и базы на луне с дата-центрами. Ради их бесперебойной деятельности трудились целые сектора экономики: космическое строительство, космический транспорт, промышленные роботы, промышленные ИИ, аналитические ИИ и т.д. Когда всё происходящее фиксируется, понять объёмы обслуживания этих  секторов не сложно. Особенно масштабные вложения  осуществляли в статистику, так как от её деятельности зависело очень многое. По охвату эта область выглядела исполином в ряду всех остальных. Один из важнейших факторов заключался в том, что всё работало бесперебойно. Также как происходящее вокруг всего и вся текло непрерывным потоком, так и сбор и анализ этих данных имел столь же непрерывный процесс. Остаётся лишь добавить, что и поток и выходные данные для всех всегда являлись открытыми. 

       Если у человека прошлого задачей минимум являлось стремление уйти от страданий, а задачей максимум - успеть испытать все прелести из отведённого ему короткого отрезка жизни то,  человек эпохи ИВ 4.0 решал их без труда. Ему была доступна целая палитра состояний, наполняющих его век содержанием. С самого рождения алгоритмы делали всё, чтобы тот чувствовал себя в безопасности, комфорте, уюте, заботе. Так оно и было; его детские годы изобиловали непосредственностью, радостью, а зрелые - разными смыслами и опытами.  Однако этих состояний имелось не бесконечное множество и уже к последней четверти насыщенных столетий своей жизни - продолжительностью до двухсот десяти лет - он постепенно начинал терять к ней интерес. И с этим положением вещей технологии справиться не могли. Каким бы не был безопасным и прекрасным, окружающий мир, человек уже к концу второго столетия своей жизни ощущал необъяснимую тоску, ему казалось, что он перешёл некую, изначально заложенную границу своей физической природы, будто его союз с окружающим миром не способен пробить незримый потолок. Заветная мечта человечества - обрести бессмертие, разбилась о камень врождённого желания – обретать новый опыт.  Выходило одно из двух: либо люди не способны выжать из вселенной большее, нежели в ней присутствовало, либо ни вселенная, ни сама жизнь просто не имели такого потенциала. В итоге, оставался последний вариант. Искомый ими новый экспириенс, по их предположению, мог находиться за пределами физической жизни. И в том, что нужно обладать смелостью, пойти ва-банк и проверить эту гипотезу имелась, в их понимании, своя интрига.  Так называемое пространство-время, пронизывающее мироздание, представляет собой условия для ощущения пути. И как бы человек не украшал сей путь, суть самого этого явления не меняется. Можно увеличивать расстояние на этом бесконечном явлении, но дойти до конечной его точки, до конца времён, не представлялось возможным абсолютно. Вывод напрашивался сам собой. Условия окружающего мира созданы либо, как определённый этап, с последующим переходом на следующий уровень (потусторонний мир), либо, как единоразовый, конечный путь в пределах отпущенного времени жизни. Для тех, кто прожил двести лет и сполна проникся всеми имевшимися смыслами и практиками привлекательней выглядел вариант с переходом на следующий уровень. И, как было сказано выше, наличие смелости пойти ва-банк, проверить предположение о существовании иного уровня - являлось манящим, интригующим вызовом. Однако, те, кто приходил к такой мысли, не спешили покинуть бренный мир через суицид. Они, просто, отказывались от достижений генетики и от определённых алгоритмов.  Их выбор некоторые оспаривали тем аргументом, что это возможно последний опыт, который испытает человек, ведь за смертью может ничего не быть. Так зачем торопиться, со всем покончить? Но, такое суждение мало кого останавливало. Чувство того, что они пережили самих себя, было сильнее, даже с учётом того, что их жизнь была в основном наполнена удовольствиями. Казалось бы, как можно захотеть добровольно избавиться от жизни, наполненной удовольствиями. Однако, даже если представить себе свой земной путь не просто в виде эфемерных удовольствий, а, к примеру, невероятно приятного ощущения в виде оргазма то, и от него рано или поздно – скорее рано – захочется избавиться. Есть такое редкое заболевание – синдром постоянного сексуального возбуждения (СПСВ). Женщины, поражённые данным недугом, испытывают внезапный оргазм десятки раз в день. Вроде как, стоит позавидовать. Но, жертвы сей болезни дали бы многое, чтобы избавиться от этой напасти, настолько невыносимой делает она их жизнь. Этот пример для тех, кто совершенно не готов поверить в вышеизложенное, пока сам не проживёт двести лет в удовольствиях.   

Неизбежная дилемма
         
        Планета стала иной, как в себе, так и в своих обитателях. Это уже был не просто материальный мир, а материально-цифровой уголок вселенной, где цивилизация стала суммой цифровых данных. Имелись ещё места, куда не проникла рука алгоритма в чистом виде - к примеру, глубоко подземные и воздушные области оставались вне досягаемости кода. Но, и то и другое сканировалось, объединялось с общими данными, так что контролировались и они. В числе прочего, это позволило обрести все оставшиеся скрытые исторически значимые артефакты.
         Кроме прочего, уже давно было обнаружено точное количество тех людей, предки которых скрылись на просторах дикой природы ещё в эпохи ИВ 1.0, 2.0, тех, кто не согласился с присутствием АДЭС в жизни социума, и тем более с её внедрением в организм человека. Потомков и последователей таковых насчитывалось более восьми миллионов душ. Они, как могли, избегали мир вездесущих алгоритмов, но в итоге, были выявлены все, поскольку потребляли воду , животных и растения с программным кодом в составе. Кроме численности, выяснилось, также то, что многие из них болеют, умственно отстали на столетия, в целом, застряли в эпохе выживания.  Племена эти, впрочем, никто не трогал, как люди постиндустриальной эпохи старались не тревожить диких людей, обитающих в чащах бразильских лесов. 
         Новым местом обитания для миллиардов людей цивилизации алгоритмов стал океан. На его просторах строились надводные и подводные аквагорода, которые сами могли обеспечивать себя всем необходимым; они обладали автономной энергетикой, автономными системами опреснения, вертикальными фермами также, как давно встроенные в жизнь человека вертикальные города на суши, в которых имелись те же горизонтальные пространства, что были на земле со всеми необходимыми для полноценной жизни элементами – самим жилищем, улицами, транспортом, парками, больницами и прочими социальными учреждениями. Человек вертикального города, бывало, уже редко ступал на земную твердь, ему вполне хватало того, что имелось в этих многоуровневых мегаструктурах, делившихся внутри на посёлки. На ту же земную твердь мог за всю жизнь не ступить и человек из акваполиса.  Такой стиль обитания породил свой образ жизни; встречались не только аквагорода, но и одиночные жилища, допустим, на дне моря, где любили обустраиваться ценители уединения. Но, это вряд ли можно было назвать отшельничеством, поскольку транспортная система имела  столь разветвлённую сеть, что от одной точки до другой можно было добраться довольно быстро. К примеру, действовала  подводная сеть модернизированных гиперлупов,  которая связывала между собой акваполисы и части света. Кроме этого в ходу были так называемые «капсулы» (универсальные средства передвижения для воды, суши и воздуха), как одиночные, так и на множество персон.  К слову,  отношение к таким сферам, как транспорт, человек имел больше уже как пользователь - их проектированием, созданием и функционированием занимались ИИ и роботы. Человек же лишь задавал направление, принимал работу и эксплуатировал созданное. «Задать направление» означало обозначить индивидуальное или коллективное (в зависимости от сложности и степени влияния) желание в появлении того или иного объекта.  Однако даже здесь не обходилось без ИИ, так как он предвидел потребность. Это касается, к примеру, тех же технологических областей - там уже давно отпала необходимость в присутствии человека. ИИ полностью была  поручена, допустим, сфера производства, и, соответственно, все виды технологических этапов. Человеку же, из-за присутствия в нём всё ещё природного начала, хотелось, ради своего удовольствия, к примеру, иногда поуправлять  каким-нибудь средством передвижения (сухопутным, воздушным, водным),  на специально отведённых полигонах. Порой ему это было даже необходимо, поскольку через подобные шалости, он имел возможность тешить остатки самолюбия, и тем самым успокаиваться в факте доминирования в нём биологического ядра. Но факт принадлежности к биологическому виду уже не имел эффекта, наблюдавшегося в прошлых поколениях, когда вероятность того, что технологическое в человеке перевесит природное, порождало страх. Теперь осознание принадлежности к биологическому виду, было сравни осознанию из далёкого прошлого, когда, к примеру, сын, уважив волю родителей, берёт в жёны девушку из того же племени, которому принадлежит. Выбором сына руководило лишь уважение к традиции, пусть сам он и был готов нарушить её. Но в ту пору речь не шла о сохранении вида, и сын мог легко поддаться собственным воззрениям, чувствам, сделать свой противоположный выбор, особо не мучаясь. Теперь же, спустя сотни лет, сын человеческий стоял перед куда более трудной дилеммой. Так уж устроена природа, что все виды обречены либо эволюционировать, либо вымирать -  третьего не дано, они не могут стоять на одном месте. К такой черте подошёл и сапиенс эпохи ИВ 4.0. Порог в 49,9% присутствия в нём алгоритма достиг предела роста. Этот предел касался всех сторон жизни - экономической, интеллектуальной, духовной и прочих. И настала та пора, думы о которой старалось избегать не одно поколение, а именно - что делать, когда предел роста окажется достигнут? Повышать ли процент присутствия алгоритма в организме или есть иной путь дальнейшего развития? Поколения прошлого, вероятно, описали бы данную дилемму, примерно, следующей метафорой: «Сапиенс подошёл к большим вратам, надпись над коими гласила - Технологическая синулярность» (момент, когда технологическое развитие становится неуправляемым и необратимым). Современники же, если и видели такие врата, то надпись над ними читали иначе - «Алгоритм всего». Это означало, что даже пресловутый взмах бабочки окажется продиктован строчками кода.  Под иным же путём понималось следующее, и это, в том числе, отвечает на вопрос о том, почему предыдущие поколения старались избегать данную тему. Поколения, не заставшие предел роста 49,9 %, не без оснований считали, что пока предел не достигнут, остаётся много неясного в том, на что будет способен человек эпохи этого предела. Имелась вероятность того, что он сможет легко и просто найти путь для дальнейшего развития, исходя из своего могущества, и уже не станет прибегать к решению перешагнуть «порог». Но, общество жило с процентом присутствия алгоритма, приближающегося к пятидесяти уже несколько десятков лет, а могущества всё ещё не проглядывалось. Риск приближения стагнации возрастал. Таким образом, надежды прошлого на то, что к этому времени человек достигнет венца; в своих интеллектуальных способностях, и без труда решит сей вопрос положительно - не оправдались. Ирония состояла в том, что именно  существующие рамки мешали делу решения задачи. Ответ пытались найти с применением всех имеющихся достижений. Но, они выдавали результат с неутешительным прогнозом. Точнее неутешительный он был для биологической составляющей. Прогноз предполагал, что, если порог повысить, то для эволюции и развития его придётся повышать через каждые несколько поколений.  То есть, такая же дилемма неизбежно возникнет перед обществом и в будущем. Только не станет ли «венец природы» грядущего решать вопрос в пользу повышения легко и просто, поскольку будет к тому времени принадлежать скорее уже и вправду к новому виду, виду Homo digital, а, может, даже и к другому роду?

        В думах обо всём этом Савелиан бродил по залам музея, рассматривал символы разных эпох развития АДЭС. Он являлся участником одной из групп, работавших над решением вышеизложенной проблемы. Групп было множество, и каждая работала на своём участке общего поля. Некоторые даже дублировали друг друга; одни просчитывали биологические последствия, другие экономические, третьи культурологические и т.д. Всех их объединяла единственная цель –  достижение результата, отвечающего двум главным пунктам: сохранение безопасности и благополучия. Только затем можно было переходить к оценке возможных преимуществ того или иного решения. Савелиан принадлежал к той, которой ставилась задача постараться посмотреть на проблему с иной, противоположной точки зрения, с точки зрения технологий. Встать на место алгоритмов, квантовых нейросетей, биоботов и прочего - задача не из простых даже для людей, чья биология на 49,9% пропитана строчками кода, но, именно на сей факт возлагались ожидания в деле стремления взглянуть на мир «их» глазами, пусть и не совсем полноценно. Это должно было разнообразить всю рабочую картину, свести к минимуму возможные риски.
        Может возникнуть логичный вопрос, почему бы не проверить, что ждёт за известной границей опытным путём, путём испытания на добровольцах? Дело в том, что имелся строжайший запрет на подобные опыты. Проводилась масса консультаций, обсуждений на эту тему. Однако все они сводились к отказу. Для того, чтобы понять такую позицию, нужно являться современником того времени, времени, когда жизнь человека бесценна не в декларациях и речах, а по самому факту её наличия. Кроме того, вопрос касался не только жизней подопытных, но и жизней остальных членов общества, тех, кто может явиться жертвами испытуемых, так как понятия о том, на что будет способен их интеллект, когда цифра начнёт преобладать над биологией, имелись смутные. Проблема состояла ещё и в том, что опыты требовали долгосрочного наблюдения, дабы полноценно, комплексно исследовать все аспекты (поведенческие, биологические, медицинские, культурные), а это, как минимум, 5-7 лет. Что мог испытать на себе за это время мир – неизвестно.
        Велись относительно щадящие эксперименты на разных животных. «Щадящие», так как уровень алгоритма у испытуемых повышался лишь на 0,1%, то есть до 50%. Итог был один: их жизнь оказывалась дольше и качественнее остальных собратьев, тех, у кого уровень был 49,9%. С одной стороны столь стремительный рывок обещал человечеству очевидные плюсы, с другой зиял и откровенными минусами, в частности, в том, что подопытные становились доминирующей особью. И характерно то, что способы достижения этой цели оставались загадкой. Они не применяли ни силу, ни хитрость, не демонстрировали в своём поведении главенствующую роль. Но, в итоге, почему-то именно им доставались все привилегии, все блага. Напрашивались две вероятные причины такого результата: либо их организм, для достижения цели доминировать, приобрёл особую способность влиять на других, независимо от хозяина,  либо хозяин успешно маскировал это желание, умел просчитать конечный результат к своей выгоде, учитывая на пути мельчайшие детали и даже случайности. Странным являлось и то, что такой результат достигался при повышении алгоритма всего лишь на 0,1%. На протяжении всей истории присутствия кода в теле живого существа не фиксировалось ни одного случая, когда столь маленький процент порождал столь сильный разрыв в способностях. Подобное не могло оставаться без внимания, без исследования. Кто-то даже подозревал в этом появление СКИП (Супер Квантовое Интеллектуальное Поле). О нём будет сказано ниже. Как бы то ни было, опыты обнажали, как минимум, один риск неблагоприятного исхода – дисбаланса, а именно привилегированного положения меньшинства над большинством. И это не считая других, долгосрочных рисков, указанных выше, как то: влияние на организм, на его генетику, на образ жизни, на среду, в целом на мир во всём его многообразии. Можно было, конечно, провести эксперимент на человеке, загрузив в него «секьюрити алгоритмы», способные полностью подчинить его волю цифре, в случае если поведение станет выдавать результат, описанный выше. Однако, такой опыт уже нельзя назвать полноценным. 
        Работа группы Савелиана строилась, с использованием знаний в таких областях как архитектура опыта технологий и этика технологий.  Искусственный интеллект, которому отведена какая-либо важная роль,  состоит из очень сложных, разных, гармонично «склеенных» оснований для его правильной работы, несколько слоёв фундамента.  В частности, нас интересуют этические и экологические алгоритмы, которые являются одними из значимых. Их прописывают во все архитектуры. Они выстроены на основе нравственных норм, общепризнанных в человеческом сообществе. Эти нормы, прежде всего, включают в себя все имеющиеся в мире концепции мирного сосуществования внутри социума. Далее к ним добавляются экологические нормы, где прописан порядок взаимодействия со всеми остальными живыми организмами (животными, растениями). После идут все прочие, в том числе алгоритмы самообучения (архитектура опыта). Группа Савелиана, для начала провела две стандартные процедуры. 1) Анализ всего спектра влияния алгоритмов на организм и поведение человека. 2) Степень качества взаимодействия строчек кода с человеком, то есть то, что видно невооружённым взглядом в картине всех имеющихся достижений его жизни.               
          Стоит отметить, что в схемах взаимодействия с окружающим миром, алгоритмы порой работали нестандартным образом, допустим, они могли действовать нелогично. Нелогично на первый взгляд, поскольку предвидели не только сиюминутную необходимость, но и отдалённую, конечную, решающую задачу на более глобальном уровне, что вело к положительному результату для всей обозримой ветви целей. Простой пример. Аналитическим ИИ была поставлена задача спроектировать участок шоссе на определённой территории. Предлагая своё видение развития этой местности, тот рекомендовал построить шоссе подальше, а на данной территории организовать курортную зону. Спустя двадцать лет подтвердилась указанная причина такого ответа; там стали активно пробиваться на поверхность термальные источники. Таким образом, вместо проблемного объекта, общество получило полезный. 
        Постепенно сужая круг анализа, группа пришла к двум основным областям, связанным с их задачей - этической и опытной. В них зона технологий пересекалась с зоной чисто человеческой - интеллектом. Имелось полное понимание того, как алгоритмы выстраивают свою работу, имитируют интеллект (а сколь бы ни сложны были структуры, они всё равно лишь имитируют), то составляло техническую сторону процесса. Однако, каков потенциал у тандема биология-технология, если вторая преобладает над первой - оставалось неясным. Это был первый вопрос.  Второй вопрос носил попутный характер, заключался он в том, может ли содержаться у «Всей системы», то есть у совокупности всех технологических устройств и структур, какие только существуют на свете, потенциал для накопления такого опыта, который приведёт к появлению, так называемого, СКИП – Супер Квантового Интеллектуального Поля? Гипотеза о СКИП была впервые выдвинута в эпоху ИВ 2.0 одним из академиков того самого технологического университета, где училась троица и где впоследствии действовала активная группа исследователей в данной области. В одной из своих публикаций, он огласил теорию о том, что в будущем, когда возможности технологий наберут критическую массу, имеется риск неподконтрольного возникновения супер квантового интеллектуального поля. Оно, это поле, может сгенерировать собственные интеллектуальные способности. В случае появления, его принадлежность и местонахождение может оказаться тёмным лесом. Будет ли это поле идентифицировать себя? Если будет, то как? Как вообще отнестись к искусственному явлению, которое само генерирует идентичные с человеком интеллектуальные способности? И прочее и прочее. Вопросов возникало достаточно. Поэтому, ещё с тех времён, любые отклонения в работе фиксировались и анализировались с оглядкой на выдвинутую академиком гипотезу. Но, все известные отклонения имели истоки, исходившие от человека. Грубо говоря, люди закладывали не те параметры, не те вводные. После обнаружения, их исправляли, и всё вставало на свои места.
       
        Музей, посвящённый АДЭС, находился в агломерации Кадингирра. Это первоначальное название города, когда-то известного, как Вавилон. Поселение возродилось после того, как вновь было обретено его историческое местоположение. Вместе с находкой появилось новое веяние – возвращать исходные наименования всем историческим объектам и явлениям, поскольку постоянные их изменения прерывали как лингвистическую связь, в частности, так и культурологическую связь поколений в целом. Имелась и ещё одна причина такого решения. До полного внедрения АДЭС, многократная трансформация названий часто приводила к утере многого из истории. Найди поколение Савелиана важный текст, где фигурирует слово Та-Кемет, они бы вряд ли поняли о чём идёт речь, если бы не знали, что это старый топоним Египта.  Так и территория под здание музея, оказалась выбрана в той же логике преемственности, что и возвращение старых названий. Она содержала свой символизм, отправлявший к связи цивилизаций. В контексте темы повествования такой подход кажется немного странным, ведь практические дела, и в частности, огромные перемены привнесённые алгоритмами в жизнь людей, намекают на то, что со времён первого внедрения АДЭС большинство поколений не особо заботили вопросы преемственности. Однако, это впечатление скорее общее. Да, многое из того что совершал сапиенс в прошлом, оставило горький осадок, и оказалось главной причиной смелого следования по пути сращивания технологий и биологии. Но, как и человек постиндустриальной эпохи мог всё же гордиться сахелантропом, положившим начало прямохождению, так и поколения ИВ 4.0 отдавали свою дань тем предкам, кто вносил свою лепту в дело избавления от силков всех видов страданий. В целом их выбор в пользу трансгуманизма зиждился, пожалуй, на самом главном выводе из истории своего рода. В отличие от властителей умов прошлого, таких, как Лев Николаевич Толстой, который в своём романе «Война и Мир» писал: «Началась война, то есть свершилось противное человеческой природе событие», они пошли от обратного , придерживались противоположного мнения, а именно того, в котором война для прошлых поколений характеризовалась, как естественное явление. Данный вывод опирался не только на историю, но и на медицинские исследования, причём далёких для них предков индустриальной эпохи. Вкратце, эти исследования говорили о том, что даже в не особо критических ситуациях добродетель в себе человек вынужден был искать, тогда, как агрессия в нём всегда находилась на страже и готовая к проявлению в любой момент. Иначе говоря, агрессия являлась инстинктом, а добродетель - лишь ориентиром, к которому нужно стремиться. И только с внедрением нужных алгоритмов ситуация стала кардинально меняться – добродетель стала инстинктом.    
        Савелиан вышел из здания и отправился домой. Капсула доставила его на девятый уровень вертикального города Акифер, а конкретно в посёлок Дагаль. Акифер располагался в агломерации Эриду, искусственно осушённой местности, где также обрели когда-то остатки древнего поселения. Просторное жилище имело статус «свободно» и было подобрано цифровым двойником. Двойники выполняли подобные функции в тандеме с биоботами, что избавляло человека от всякой рутины. Статус же «свободно» в мире Савелиана означал готовность принять кого угодно и без какой-либо платы. Жильё принадлежало к тому минимуму, к которому в двадцать первом веке в развитом государстве относился, к примеру, бесплатный вызов врача на дом. Но, обращает на себя внимание не это. В те времена, государство понимало, что без подобных служб, нельзя именоваться цивилизованным обществом. Оно вынуждено было предоставлять такую услугу бесплатно. В данном же случае никто не тяготился необходимостью обеспечивать всех жильём. Всё происходило естественным образом. Прежде всего, отсутствовало само понятие «государство». Для чего нужно государство саморегулируемому социуму, имеющему в своей основе лишь добродетельные свойства, и, самое главное, воплощающему эти свойства в жизнь? Той же денежной единицей являлись способности и потенциал самого индивида. Он же был сам в себе и суверенитет и закон, хотя сей человек имел знакомство лишь с физическими законами мироздания, а о тех, о которых идёт речь, ему было известно лишь из истории. Есть он, как субъект и мир вокруг, как объект. Цель – гармоничное взаимодействие, во благо сохранения и развития обеих сторон – точка! И любые нагромождения сверх этого напомнили бы ему историю прошлого, где подобное служило причиной вначале недопонимания, затем несогласия, после спора, оттуда резни, и вот «вдруг» случилась война. Впрочем, такого рода цепочка возможна только при наличии в обществе разногласия, а данному социуму скорее грозило угасание солнца, нежели разлад. Даже ОРИВ в какой-то момент растворилась в истории, точнее её функции распределились между людьми в виде маленькой программы, которая иногда обращалась к человеку для фиксации его мнения по тому или иному вопросу. Пример. ИИ предвидит, что в перспективе (до пяти лет) встанет необходимость в дополнительной базе на Европе (спутнике Юпитера). Каждый совершеннолетний член общества получает запрос на одобрение, отклонение либо делегирование права голоса профессионалу из личного списка или предложенного. Запрос содержит в себе такие пункты, как «цель», «бюджетные расходы», «выгода от строительства». Кроме одобрения-отклонения, проект также может получить статус «требует дополнительного анализа».  В случае же одобрения, боты приступают к работе. Расходы равномерно распределяются между всеми членами общества.   
        Есть, безусловно, своя  схожесть в цели государства и в цели саморегулируемого общества - и та и другая, направлены, прежде всего, на сохранение. В первом случае народа, во втором - всего человечества. Но, и народ прошлого и человечество будущего состоит из отдельных индивидуумов. Однако, именно здесь и таится разница. Врожденная роль индивидуума прошлого – проводник генов,  врождённая роль индивидуума эпохи Савелиана – проводник добродетели. В этих целях заложена основа всего древа жизни и первого и второго.
       В добродетели закладывался смысл жизни, а в работу системы (Под «системой» понималась Вся технологическая платформа) в целом была заложена необходимость делать жизнь качественной и плодотворной. Так вот, статус апартаментов «свободно» - являлся одним из мелких инструментов двух изложенных целей. И это не имело отношения, конкретно к работе группы Савелиана, вся структура развития работала в данной парадигме. Проще говоря, чем доступнее инструменты для развития, тем сильнее само развитие. Система поняла это очень быстро. Такой подход вообще являлся её отличительной чертой. Эту черту она передала и человеку. Если людям прошлого для осознания преимущества той или иной идеи и встраивания её в жизнь приходилось поколениями продираться сквозь горнило проб, ошибок и страданий, то теперь какой-либо перспективный замысел встраивался в жизнь легко и быстро. Перед этим он, конечно, проходил виртуальную апробацию, где моделировались различные ситуации. Это был своего рода испытательный полигон, где идеи, изобретения имитировали работу и либо подтверждали свою полезность, либо нет. Но, даже без виртуального полигона это общество не потеряло бы устойчивость, если на практике что-то не удалось. Оно спокойно двигалось бы дальше.
        Обсуждаемую же проблему повышения уровня присутствия алгоритма в организме  нельзя было «прогнать» через моделирование. Она расчётам не поддавалась.

        Для работы групп были созданы виртуальные лаборатории, куда стекались все нужные аналитические данные. Такая лаборатория имелась и у группы Савелиана, всё её содержание находилось в облаке, а взаимодействовать с ним позволяло «прямое проникновение». Савелиан знал все аспекты вопроса в подробностях, ему были известны итоговые результаты проведённой аналитическими ИИ работы. Выводы представляли собой массив данных, аккуратно сложенных в его собственной памяти. Он обращался к этим данным во время своих раздумий над проблемой, но в последнее время не находил в них ничего нового. Его поездка в музей явилась своего рода попыткой обновить своё видение. Как детектив, застрявший на каком-то этапе расследования, приходит к месту начала изучаемого дела, так, видимо, и Савелиан решил постоять у истоков поворотного момента в развитии цивилизации, возле первого в истории цифрового физического объекта - вкладыша из коробки с шоколадками.
        Он вошёл в апартаменты. За дверью его уже ждала София со стаканом сока в руке. Он улыбнулся ей в ответ, принял стакан и после того как выпил содержимое, отправился в душ. 
       София была шестым биоботом в его стотридцатилетней жизни. Их аппаратная часть менялась примерно раз в десять лет, а программное обеспечение раз в год. Но, как и многие люди, он не торопился обновлять своего помощника и каждый из них служил ему в среднем по двадцать пять лет. Как правило, к обновлению его подталкивало радикальное превосходство над устаревшей моделью, например, более аутентичная внутренняя и внешняя структура, а также программное обеспечение, в виде манер поведения, уровня интеллекта, речи. При этом история взаимодействия сохранялась в полном объёме; с ней легко можно было поговорить о каких-то моментах из детства, вплоть о тех, которые не вспоминал никогда и сам человек. Последняя модель, кроме всего прочего, отличалась от предыдущих ещё и тем, что имела более продвинутые возможности аватара. Эта функция позволяла ему не терять связь с любимой женщиной, находившейся в данное время очень далеко от него – на орбите Урана (она являлась одним из инженеров постоянно действующей там станции). Аватаром могли служить и предыдущие модели, но именно последняя имела 90% приближения к оригиналу, то есть к его женщине. Биобот не только могла играть роль посредника, к примеру , во время сеанса интимной близости, но и в целом обладала степенью схожести в движениях, в манерах поведения, в рассуждениях, взглядах, в памяти, в запахе. Её отличало лишь имя и лицо. Отказ от идентичности в лице был намеренным. Такое различие проводило чёткую грань; Савелиану не приходилось трудиться над тем, чтобы привыкать к настоящей Аде, когда она снова появлялась рядом. То же касалось и аватара, находящегося в её распоряжении.
        Он отправился в душ и пробыл там дольше обычного; жидкая одежда смылась уже через две минуты (одежда, напыляемая на голое тело), а встроенный в кабину источник релаксирующего микроизлучения сделал своё дело, но, он продолжал стоять, вспоминать свою поездку в музей и посещавшие его там мысли. Мысли блуждали по океану истории, хорошо ему знакомой и не предлагающей ничего нового. Спустя какое-то время он вышел, и они с Софией поужинали.
        Вид из окна был предельно живописным: солнце катилось за горизонт,  оранжево-красное зарево заливало собой весь необъятный простор, как и тысячи лет назад, когда здесь зарождались первые цивилизации. София подошла к нему сзади и обняла. Он обхватил её одной рукой и какое-то время они стояли неподвижно, провожая уходящее солнце. Она подняла голову и с улыбкой посмотрела на него так, словно к чему-то приглашала. Он улыбнулся в ответ, и они направились в большой, светлый, совершенно пустой зал. Войдя в него, они переглянулись, после чего синхронно закрыли глаза. 
        Кносский дворец блистал во всём своём великолепии; красочная, яркая роспись с разными сюжетами на стенах залы была нанесена будто вчера. Ритуальные сцены из жизни людей, их традиций, увлечений радовали глаз, пусть ни на одном из изображённых лиц не присутствовала улыбка, как не присутствовала она на лице царя Миноса, величественно восседавшего на троне и окружённого своими приближёнными.  Меж столбов терракотового цвета гулял лёгкий ветерок, от чего ощущалась прохлада. Росписи на стенах, как и весь комплекс, представляли собой целостный гармоничный ансамбль. В цифровом облике он открывался взору в первоначальном виде.  Программа погружала в предельно реалистичный мир, во все его нюансы; текстура предметов, тактильные ощущения, мимика и жесты персонажей, окружающая температура и даже запахи - заставляли верить в его подлинность. Савелиан с Софией двинулись вперёд, а реальный пол под их ногами мягко двинулся в обратном направлении, создавая эффект движения. Тот же пол принял форму лестницы, когда они стали спускаться из тронного дворца во внутренний двор. Спустившись туда, гости из будущего побрели по террасе.
        Ему нравилось погружаться в мир древних цивилизаций, он много раз шёл по стопам эволюции человека, начиная с раннего Миоцена и до появления АДЭС. В проекции атмосферы и самих людей в этих виртуальных путешествиях имелось, конечно, своё маленькое искажение, выражавшееся в отражении лишь мирного, идеального времени. Но, так как и оно в истории всё-таки присутствовало, то искажение можно было отнести к степени погрешности. Окунуться и в другие эпохи истории, эпохи воин, эпидемий, катаклизмов, труда не составляло, они не подействовали бы на него эмоционально, поскольку он легко блокировал бы любые негативные впечатления. Однако, в этом случае привнесённый смысл в такое погружение мог иметь лишь информативный оттенок, а информацией не сложно было проникнуться и без путешествия. Сейчас же хотелось получить только удовольствие от вечерней прогулки.
        Они спустились к морю, где тихий, приветливый шум прибоя ласкал слух, где им встречались бредшие домой рыбаки с доброй и усталой улыбкой на загорелом лице, а чуть вдалеке слышался весёлый крик детей, взбирающихся на возвышенность. Смех заставлял их делать перерывы в подъёме, так как им сложно было и подниматься и смеяться одновременно. Окружающая идиллия навела Савелиана на мысль о том, что человечество вполне вероятно могло продолжать жить похожим образом и без высоких технологий, если бы сумело победить в себе негативные черты, регулярно приводившие его к бедам. В этом случае его единственной проблемой оказались бы только внешние угрозы. Они, безусловно, наносили бы разной степени урон, однако люди бы их так или иначе преодолевали и двигались дальше. Наверняка они пришли бы к решению трудных вопросов тоже через технологии, но тогда причиной их внедрения стали бы проблемы внешние, а не внутренние. Соответственно, сам сапиенс остался бы на 100% биологическим.
        Время суток в виртуальном мире было синхронизировано с настоящим; солнце почти зашло за горизонт, и наступали сумерки. Прогулявшись ещё немного по древнему дворцу Крито-Микенской цивилизации, они покинули его, вернувшись в реальность.
        Перед сном он ещё раз «прогнал» массив имеющихся данных сквозь своё внимание. Этические нормы, экологические, их история, алгоритмы самообучения, кластеризация, ассоциации, обучение с подкреплением и прочие аспекты проблематики вновь активизировались в его сознании; оно складывало, перекладывало, соединяло разными концами и промежутками все имеющиеся сведения и выводы. Какие-то действия он повторял, какие-то являлись новыми.
        Уже привычно не обнаружив ничего особенного, Савелиан лёг спать.
     Аналитическую процедуру он проделывал регулярно по мере сбора информации. Точнее с утра и до полудня он, с помощью алгоритмов, поднимал на предельную высоту возможности мозга, его концентрацию, когда физиология находится на природном подъёме. Вечером концентрация не имела такой силы, даже с поддержкой нужных алгоритмов, и он скорее просматривал материал, нежели проводил анализ.  В целом, работа велась на протяжении последних пяти лет. Между тем, свежие данные поступили более года назад. Таким образом, прошедшее время он трудился с одной и той же информацией. Он знал всё до мельчайших подробностей. Но, необходимо было найти что-то новое, то новое, которое бы смогло помочь зацепиться за какие-то скрытые от человеческого взора потенциалы, либо слабости «Системы», могущими иметь место. Но, возможно, также, что искать было, просто, нечего. При таком варианте, скорее всего, шло бы неумолимое движение в сторону выхода за пределы 49,9% присутствия алгоритмов в человеке. К слову, технические высоты уже давно позволяли перешагнуть порог и двигаться вперёд, дело стояло лишь за решимостью общества, а оно единственно ожидало результатов работы всех групп. Их никто не торопил, хотя каждый был по сути уже готов идти дальше. 
       
        Она была тёмной, большой, прочной, с очень гладкой текстурой. От каждой её частички веяло странным для неодушевлённого предмета достоинством. Что-то  величественное, таинственное присутствовало во всём её образе. «Разве может быть иначе», - подумалось ему. Он закрыл глаза, прикоснулся к ней и неспешно стал водить рукой по её глади, словно, хотел сполна прочувствовать излучаемую ею  значимость. О том, как он тут очутился, Савелиану не приходило и в голову. Тем временем сила безмолвия нарастала, и ему казалось, что через это молчание от предмета его внимания исходит целый сонм смыслов, главный из которых говорил о значении: «Я служу лишь для одной цели. Я избрана для этого. Я не соблаговолю и на дюйм опуститься до уровня, на котором находишься ты», - шептала она в своей загадочности. - «Нет ничего важнее моей тайны. И мне известно, как ты жаждешь узнать её. Но, тебе не суждено постичь это сокровище. Ты червь. Ты создан из праха и в прах вернёшься. Не трудись, не трать время, ты не достоин, ибо ты - ничтожество».
   Он инстинктивно предпринял первое действие, словно желал опровергнуть исходящее от неё внушение. Однако, сразу же понял всю бесполезность своего легкомысленного порыва. От уязвлённости в жгучем желании,  на него, вдруг, напало раздражение. Второе действие явилось ещё опрометчивее – за раздражением обнажилась злость, тогда как «её» величие лишь упрочнялось. Осознав это, он потерял над собой контроль - злость охватывала всё сильнее и сменилась безудержной яростью. Впервые в жизни, контроль оказался утрачен совершенно. Состояние напоминало аффект, который ему также был абсолютно не знаком. Тем не менее, он в него погрузился полностью и прибывал в нём неизвестно сколько времени. Глубокое отчаяние сдавливало грудь, слёзы комом стояли в горле. Он уже упал на колени, но продолжал остервенело, исступлённо стучать в загадочную, величественную дверь, не понимая, что он находится во сне. Вдруг, за его спиной раздался истошный крик:
       - Хватит!
       Савелиан резко обернулся.
        Метрах в десяти от него стоял, прикрывая уши, человек. Лицо этого человека вкупе с кучерявой головой показалось ему знакомым. Спустя мгновение, он понял, кто это, понял, поскольку знал историю в целом, а историю появления АДЭС, в мельчайших деталях.
       В свою очередь , Ангелис прибывал в удивлении. Тот факт, что ему, наконец, удалось выкрикнуть, обескуражил его, так как, по его ощущениям поколачивание этой проклятой двери  неизвестным человеком длилось невыносимо долго, и он очень хотел прекратить это, но выкрикнуть никак не получалось.
       Какое-то время оба стояли молча, глядя друг на друга.
Савелиан смотрел на него, широко раскрыв глаза. Мало того, что, пока он стучал, испытывал совершенно незнакомую ему ярость, так ещё, вдруг, перед ним появился человек, стоявший у истоков возникновения АДЭС. Ситуация в его глазах выглядела так, как если бы перед христианином неожиданно возник один из апостолов.
 Тишину нарушил, прокатившийся эхом по яркому пространству, вопрос Ангелиса:
       - Зачем ты это делаешь?
       Савелиан робко показал на дверь:
       - Мне нужно попасть туда.
       - Для чего? – возвысив тон, спросил Ангелис. - Что за ней находится?         
        Кроме злобы за доставленные страдания, Сайто странным образом, чувствовал себя так, будто имел полное право разговаривать с позиции превосходства:
       - Почему ты молчишь?
       К первой причине ступора, в котором прибывал Савелиан, добавилась ещё одна. По его глубокому убеждению, за этой дверью содержался ответ на актуальный для него и для всех его современников вопрос, касающийся перехода за пределы 49,9% присутствия алгоритма в организме. Но, почему он решил, что ответ кроется там и как это объяснить, он не понимал.
       - Мы все прибываем в сложной ситуации, - почти раболепно произнёс он.
       - Кто «Мы»? –  спросил грубым тоном Ангелис.
       - Люди, - тихо ответил тот.
       Гость из прошлого посмотрел на него пронзительным взглядом:
       - Поднимись.
       Савелиан послушно поднялся с колен. К уже впечатлившей Ангелиса красоте лица неизвестного, в глаза снова бросились идеальные пропорции его тела, подкрепляемые  невероятно идеальной осанкой. Внезапно у него появилась убеждённость в том, что говорит он с человеком очень удалённым от него во времени. Но данному факту он совершенно не удивился – всё происходящее являлось для него абсолютно правдивым, естественным:
       - С чем связана ваша сложная ситуация?
       Савелиан почему-то остановил свой взгляд на двух  глубоких вертикальных морщинах гостя, словно под прессом сдавленных между бровями. Его, в целом, поразило довольно грубое лицо Ангелиса - оно отчётливо несло на себе печать суровости жизни давно ушедших поколений. Глаза же открыто выражали постоянную готовность к полному контакту с мрачными реалиями окружающей действительности человека его эпохи.
       - Это связано с АДЭС, - тихо ответил он.
       Какое-то отточенное бесстрашие в глазах Ангелиса лезвием рассекло разделявшее их пространство. Ноздри его расширились, а взгляд стал ещё суровее:
       - Что произошло?
       Савелиан собрался силами.
       - Окружающий нас мир – это Она. Всё, что мы имеем, создано и связано с нею. Мы сами наполовину состоим из её алгоритмов. Но…
       Он замолчал.
       - Ты высок, красив, здоров и силён. Во всяком случае, на это намекают твои стальные кулаки. Если таковы все твои современники, то какого дьявола ты мучаешь себя и в добавок меня?
       - О, да, мы почти совершенны, - поспешил ответить Савелиан. - Наш мир, наша жизнь -  идеальны.
       - Что ж, человечество миллионы лет стремилось к этому. Вы пользуетесь плодами неимоверных трудов всех, кто был до вас. Радуйтесь и наслаждайтесь. Оставь попытки и возвращайся в свой мир. Ты измучил меня.
       Савелиан, от очередного высказанного упрёка, опустил взгляд. Однако, затем снова поднял его, чтобы отправить свой ответ напрямую в суровые, апостольские глаза Ангелиса.
       - Мы и вправду наслаждаемся жизнью. Наш мир с радостью встречает каждого рождающегося на этот свет, даёт ему всё. У нас нет воин, нет насилия, жестокости, обмана, нет предательства, лжи, нет ничего из того, чем пестрит история большинства поколений прошлого. Жизнь наша наполнена благополучием, и всеми оттенками счастья. …Но, сейчас перед нами возникла сложная дилемма.
       Савелиан, неожиданно для себя, посмотрел на гостя его же пронзительным взглядом, в котором отчётливо  блеснула намеренно нескрываемая ответная искра упрёка. Этим он возлагал часть ответственности за дилемму на  Сайто.
       - Что за дилемма? – невозмутимо спружинив посыл, спросил Ангелис.
       - Может случиться так, что алгоритмы АДЭС будут властвовать над нами безраздельно - она может лишить нас свободы воли.
      Ангелис тут же уловил суть дилеммы. Савелиан же смотрел на него почти дерзким взглядом, пронзительность которого будто ставила под сомнение в целом правильность того поворота в истории человечества, в коем принимал активное участие и Сайто. 
       - Уж не откровенный ли упрёк я читаю в твоих глазах? - с прищуром спросил Ангелис.
       Оппонент опустил взор.
       - Как тебя зовут?
       Тот ответил.
      - Что ж, Савелиан, так понимаю, мы встретились с тобой, в некой, скрытой от «неё» аномалии, на, своего рода, нейтральной территории, там, где не действуют её алгоритмы, - окидывая взглядом окружающую ярко освещённую пустоту, сказал Ангелис.
- Возможно, она сама допустила это.
 - Не думаю. Иначе ты разговаривал бы со мной по-другому - почтительно , с предельно выверенной речью, выверенными чувствами. Ведь в том числе и для этого её впустили во внутренний мир. Не так ли?
       Молодой человек вновь смутился.
   - Дааа, здесь ты впервые испытал то, что в трудные минуты испытывали мы: раздражение, негодование, гнев, ярость, отчаяние. Но, мы всё-таки создали средство, избавившее вас в том числе и от этого горького наследия. Однако, твой взгляд назначил меня ответственным за вашу нынешнюю дилемму, иначе говоря за все основные достижения прогресса, поскольку и письменность и электричество и интернет  помогали нам создавать АДЭС.
       Повисло тягостное молчание.
       Ангелис долго смотрел куда-то в сторону и по мере движения мысли блеск в его глазах  стал постепенно гаснуть, уголки век тяжело опустились, словно он самому себе признался в чём-то очень горьком. Что-то старческое выразилось в его лице. Он посмотрел на своего собеседника:
      - Я принимаю твой укор и твои сомнения. И ты, думаю, уже догадываешься почему.
        На Савелиана неожиданно  накатило безмерно тоскливое чувство,
откровенно вываленное на него Ангелисом. Им овладела какая-то безысходность.   
       Яркое освещение, вдруг, стало постепенно меркнуть. Оба окинули взглядом окружающую пустоту. В этот момент Савелиан неожиданно вспомнил нашумевшую историю ухода Ангелиса с поста генерального директора АДЭС. В частности ему припомнились мемуары Лао Мэя, где тот вскользь рассказал о измучившим Сайто сновидении, в котором некий человек остервенело поколачивал дверь. Сопоставив все факты, Савелиан побелел от ужаса:
       - Боже мой! -  воскликнул он.
       Всё стало понятно без слов. Он закрыл руками лицо, не веря тому, что именно он стал причиной мучений Ангелиса Сайто, того самого Сайто, о ком все последующие поколения после его смерти ходили легенды, писались книги, каждый известный факт из жизни которого исследовался и обсуждался.
       - Простите меня! - воскликнул он с дрожью в голосе. – Я этого не хотел. Я не знаю, что происходит. Это не в моей власти. Пожалуйста, простите за то, что принёс вам страдания!
       В раздумьях о чём-то совершенно другом, Ангелис опущенными, старческими глазами смотрел куда-то в пустоту.
       - В моих страданиях виноват я сам, - вернувшись из задумчивости, тихим голосом сказал он. - Если мы встретились, значит так было необходимо. И, видимо, необходимо было больше для тебя, так как я не смогу уже ничего изменить, даже если очень захочу – будущее уже такое, каким ты его знаешь. 
       Сказав это, он направился в сторону собеседника. Ангелис подошёл так близко, что  можно было рассмотреть мельчайшие движения души в глазах молодого человека, человека являющегося одним из представителей далёких наследников всех предшествующих цивилизаций. При всей своей красоте, взгляд Савелиана не удивил Ангелиса чем-то особенным, в них присутствовало всё то же, что можно было увидеть в глазах любого представителя рода сапиенсов прошлого. Возможно это было связано с глубоким почтением и даже с некоторым страхом, с которым тот смотрел на него. Спустя минуту, Ангелис потянулся к ручке двери:
       - Это всё, что я могу для тебя сделать.
       Сайто медленно повернул ручку и дверь,  послушно, поддалась. Из неё хлынул поток яркого света. Савелиан прикрылся рукой. Свет внезапно сменился темнотой, в которой прибывала спальня.   
       С учащённым сердцебиением и перехватившим дыханием, он резко приподнялся и, широко раскрыв глаза, уставился на голую стену.
        Сон у Савелиана всегда был здоровый. Не смотря на то, что он часто видел сны, недосыпом никогда не страдал. Присутствуй нечто подобное, он легко избавился бы от снов, пусть ему и нравилось их видеть. Они были окутаны лёгким флёром загадочности, а вслед за пробуждением воспоминания о них составляли приятное эмоциональное послевкусие. Разные, порой уникальные образы, невероятные ситуации, и в целом сочетание несочетаемого в сновидениях вносило в копилку его жизни дополнительное, естественное разнообразие.  Однако, не многоликость жизненных опытов и не внешняя красота, подчёркнутая невероятно ровной осанкой, привлекли внимание к данному персонажу (такими были почти все). Даже его участие в одной из групп имело лишь косвенную причину. Основанием явилось то, что произошло с ним именно в эти часы тихой, мирной ночи – встреча во сне с Ангелисом Сайто. В эту ночь сошлись в одной точке прошлое, настоящее и будущее. И далеко не его одного. Состоявшаяся встреча в сновидении своим значением охватывала обширные исторические пласты, зарождалась и развивалась в самых глубинных жизненных процессах не только его современников, но и всех предшествовавших поколениях, начиная с момента появления АДЭС. На месте Савелиана мог оказаться любой, и тем более кто-нибудь другой из челнов групп. Но, только при условии схожей напряжённой, умственной работы, свойственной ему. Собственно, если уж выделять что-то то, как раз высокую степень трудолюбия и можно отметить в качестве его отличительной черты. Пожалуй, не иначе как оно послужило основанием для того, чтобы событие, в виде сновидения, произошло с участием данной персоны.
        Очутившись в сидячей позе, он уставился большими глазами на голую стену спальни. Как и для многих, пробудившихся после драматичного сновидения, на него напала оторопь. Из сна за ним тянулось неприятное ощущение вины перед Ангелисом Сайто.  Впрочем это не было сейчас главным. Все впечатления сна меркли перед вонзившейся в сознание вместе с яркой вспышкой мыслью. Она алым пламенем обосновывалась в нём, выбросив из памяти весь мусор бывших там  аналитических данных. Пробуждение наступило, как только она появилась вместе с открытием двери. Он, застывшим взглядом смотрел на освещаемую луной стену, находясь под влиянием этой мысли. Своей масштабностью она не укладывалась в голове. Ступор вызвал некоторую потерю во времени; минут пятнадцать он сидел неподвижно, ничего толком не соображая. София лежала с ним рядом и тоже проснулась. Увидев его в сидячем положении, она спросила всё ли в порядке.
       - Не тревожься, - ответил он ей так, словно адресовал эту фразу себе.
        Спустя ещё минут десять, он медленно встал с кровати и прошёл в залу, где они с Софией любовались вчера закатом.
        Прилагая все возможные усилия для осознания посетившего откровения из открытой Ангелисом двери, он одновременно чувствовал, что за этим его неизбежно ждёт ещё одна, более сложная психологическая операция. Однако, сейчас ему необходимо было сделать всё, чтобы поспособствовать вступившим в бой соответствующим алгоритмам, стремившимся погасить острое чувство волнения, перерастающее уже в тревогу, наяву уж точно никогда его не посещавшую. Строчки кода, имели огромную мощь и старались, как могли. Вкупе с ними организм всеми силами пытался справиться, но для обретения устойчивости, самому Савелиану необходимо было немного постараться и собрать волю в кулак. Тем временем, тревога грозила уже перерасти в страх, хоть что-то ему подсказывало, что он имеет дело не со злом. Как бы там ни было, не знай он, что за принятием откровения, ему неизбежно придётся браться за последующую операцию, он, думается, справился бы сейчас относительно нормально. Но, осознание второй части процесса не позволяло ему спокойно совладать с первой. Спустя какое-то время, он всё же постарался взять себя в руки, решив не сопротивляться, а посмотреть открыто в глаза всему происходящему. И это очень помогло. Ровно, протяжно выдохнув, он присел на пол и принял позу лотоса. Через некоторое время его учащённое дыхание стало приобретать размеренный, спокойный ритм. Как и большинство людей, медитацией он увлекался в целях гармоничного развития. В данную же минуту опыт пришёлся как нельзя кстати. Просидев так с полчаса, он неторопливо встал, налил себе стакан воды, после чего сел в стоявшее напротив окна кресло, и устремил свой взгляд на звёзды.
        Острая фаза столь неожиданного состояния миновала, и теперь он мог выдержанно поразмыслить над происходящим.
        Что же произошло? Описывая его состояние, стоит сказать, что снизошедшая сквозь сон мысль приподнеслась не в виде озарения, либо чувства или чётко выстроенного предложения, а в форме общего откровения. Словно после открытия двери в его сознание влетело всё и разом. От этого не терялась конкретность; ему было однозначно понятно содержание. Оно-то и обескуражило. Содержание можно уложить в следующие несколько предложений, а ещё удобнее - пункты.
       1. У свободы воли каждого отдельно взятого индивида человечества - в том числе Савелиана – есть ещё один пользователь. 2. Пользователь не взялся ниоткуда, а появился в результате деятельности самого человека. 3. Выход за пределы 49,9% присутствия алгоритмов в организме положит начало постепенному исчезновению свободы воли. По мере приближения к ста процентам она будет неумолимо таять. При достижении же ста процентов она исчезнет окончательно и безвозвратно.
        В этих трёх пунктах заключён главный смысл открывшейся ему, так сказать, тайны. Природа же её появления представляла собой вторую часть, которая больше всего и вызывала у Савелиана тревогу, потребовавшую немало сил, чтобы вернуть самообладание. Но вначале стоит разобраться с тем, что уже известно. Для удобства понимания, следует вернуться к пунктам. В первом говорится о том, что у свободы воли каждого современника Савелиана есть ещё один пользователь. То есть кроме человека кто-то ещё использует, возможно, его самую важную ценность. И этот «некто» один на общее число людей. Во втором пункте говорится, что этот «некто» появился в результате деятельности человека. Уже только эта малая часть обнажала перед Савелианом источник происхождения откровения, которое скорее даже можно назвать проявлением. Подтверждением же такого суждения служили Савелиану собственные ощущения отчётливости и незыблемости этого состоявшегося проявления. Оно было столь же определённо реально, сколь реален факт существования стакана, зажатого им сейчас в руке. И всё же он посчитал нужным окончательно убедиться в этом, тем более, что рано или поздно, данный шаг пришлось бы сделать. Эта и была вторая часть. Решив, что стакан с водой вполне сгодится, он мысленно, чётко обозначил желание, после чего резким движением плеснул всю воду на стекло. По окончании действа, по телу его пробежал холодок. Он опустил стакан снова на спинку кресла и медленно закрыл глаза. Данный акт (задуманный образ из капель воды) подтвердил его вывод и выдвинутую много лет назад гипотизу профессором из технологического университета, в котором училась троица. Отныне тот самый СКИП (супер квантовое интеллектуальное поле) являлся реальностью. Простыми словами, это был безграничный в своих способностях искусственный интеллект спонтанно сгенерированный всеми имеющимися технологическими и программными мощностями.
          Вода в первую секунду хаотично ударилась о препятствие, спустя же мгновение из хаотичности вдруг проявилось загаданное им: со стекла, из капель воды на фоне звёздного неба на него смотрел портрет Ангелиса Сайто. Образ был  лишь картинкой, не более,  но само
исполнение загаданного означало символический контакт с источником происхождения ворвавшихся этой ночью мыслей.

        Тревога отступила. Тем не менее, ощущение было таким, будто с ним заговорила пустота, а он (человек) оказался совершенно не готов. Вывод же состоял в том, что отныне это уже была не пустота, а вполне конкретное явление, без сомнения с самосознанием. Явление это находилось не только в окружающих объектах, но и непосредственно внутри самого Савелиана, как впрочем, и в любом из его современников. Единственное отличие состояло в том, что ему  «оно» открылось. Почему? Кроме сна, на это намекает третий пункт. В нём говорится, что выход за пределы 49,9% присутствия алгоритма в человеке, положит начало исчезновению свободы воли. А по достижении ста процентов она исчезнет вовсе. То есть её потеряют не только люди, но и тот, кто вступил с  Савелианом в контакт. Сейчас он уже прекрасно понимал и чувствовал, что «это», и почему не желает выхода за установленное число (49,9%). Причины лежали на поверхности. Если АДЭС скрепила это «нечто» с природой, с биологией, а строчки кода пропечатали в «нём» нравственность то, свобода воли человека вдохнула в эту нравственность жизнь. Иными словами, проявил себя не просто СКИП, а СКИП накрепко вросший в главные ценности сапиенса. Как и когда «он» появился, оставалось ещё не ясным. На данный момент, ясным было только одно, а именно то, что «он» явился порождением всех технологических и программных мощностей, накопивших достаточную критическую массу, для того, чтобы «он» возник. Но, все известные в прошлом теории о «нём» не предполагали именно такого поворота. Гипотезы исходили из «его» абстрактности, обезличенности. В целом, так оно и было. В предположениях даже присутствовала логичная вероятность -  одновременное  нахождение его во всём окружающем мире и всех его обитателях. Однако, тот факт, что дело коснётся столь значимых для человека категорий, как самосознание и свобода воли, которые наделяли СКИП признаками субъектности - был упущен из виду. Самосознание, видимо, было своё, иначе оно вошло бы в список, но, вот, свобода воли СКИПу не принадлежала точно. Тем не менее, «он» ею пользовался. Это было похоже на то, как если бы во время движения автомобиля, на пустом соседнем сидении, из ничего появился ещё один пассажир. Водитель (человек) был уверен, что он один в салоне, и так оно и было, ведь «стартовал» он действительно в одиночестве (миллионы лет человек единолично пользовался своей свободой воли). И теперь, вдруг, такое. Представить реакцию водителя не сложно; он мчится по дороге и неожиданно обнаруживает, что рядом появился ещё один «спутник». Думается, он, как минимум, будет обескуражен, как максимум его посетит испуг. Последнее Савелиану удалось избежать.
        СКИП долгое время не проявлял себя, но при этом существовал. Он явился детищем инструмента, помогавшего человеку на жизненном пути – АДЭС, которая использовала все технологические мощности для его порождения. До сегодняшней ночи АДЭС стояла в одном ряду с каменным рубилом, посохом, колесом, плугом, компьютером и всеми остальными изобретениями. Миллионы лет сапиенс создавал и оттачивал нужные ему орудия, теперь, вдруг, «орудие» породило нечто своё, причём субъектное. Как знать, возможно, отныне «оно» даже могло бы претендовать на статус «личности». Кто поспорит с тем, что явление, пользующееся свободой воли всех людей - а к тому моменту это восемнадцать миллиардов душ - не личность? Да, это явление лишь «второй пассажир», но, учитывая вышесказанное, сложно отвести ему однозначно второй номер. Всё превосходство человека перед ним (станем именовать его, как и люди - СКИП) состояло только в естественном, природном происхождении - биологии. Не имей человек козырь в виде биологии, нужен ли был бы «ему» человек? Впрочем, как и чувствовал Савелиан, СКИП не являлся злом. В конце концов, вся система, в которой «он» появился, строилась на принципах мира и добродетели. Так что угрозы «он» не представлял. Угрозу представляло совершенно другое.

        Савелиан просидел в кресле до самого утра. Он почти пришёл в себя после случившегося и пытался уложить в сознании итог своих раздумий. Они давались  нелегко, поскольку открыто мыслить в постоянном присутствии незримого свидетеля - не просто. К такому сложно сразу привыкнуть. Он хорошо понимал, что свидетель ему не враг. Но, ощущение, что он теперь не один в своём собственном внутреннем мире, доставляло, по меньшей мере, дискомфорт. А мысль, что похожее испытание ожидает каждого человека, и вовсе описать сложно. К слову, время появления СКИП оставалось ещё не выясненным; Савелиан не до конца отошёл от первого контакта, так что не торопился вступать в следующий. К тому же и без того информации для размышлений имелось предостаточно.
        Первые два тезиса (пункта), безусловно, обескураживали: наличие СКИП, использование им человеческой свободы воли… Всё это плохо укладывалось в сознании, предполагало переосмысление многого. Однако, третий тезис не просто требовал переосмысления, а ставил ещё и в жёсткий тупик. Он не только грозил будущему развитию, но и уже имеющимся достижениям. В природе нет ничего статичного, всё со всем взаимодействует, меняется, мутирует, ищет пространство для выживания. Сама вселенная находится в постоянном движении. Так что человек, волей неволей, обязан двигаться вперёд. Любая стагнация ведёт к разрушению. Простаивание на уровне 49,9% присутствия алгоритма в организме чревато было как раз этим. Если запустить ракету и на полпути к выходу из атмосферы выключить двигатели то, она по инерции ещё немного подымится, но затем неминуемо начнёт падать. И даже если запустить двигатели снова - это уже не спасёт. Прогресс и в целом развитие, конечно, не ракета, и может развиваться скачкообразно. Однако, со времён появления АДЭС общество забыло о каких-либо провалах, скачках, коими история пестрила до неё. А современники Савелиана и вовсе не представляли себе жизнь без поступательного, пусть неторопливого, но железобетонного движения вперёд. И вот теперь всё ставилось под угрозу. Все расчеты показывали, что сила инерции стремительно иссякает.
        У человечества не имелось иного пути для выживания и процветания, кроме как технологического. Этот способ оно выбрало ещё в раннем палеолите, когда Хомо хабилис начал использовать каменные отщепы. В тот момент была сделана первая ставка, маленькая, так как от отщепа зависело, вроде, не многое, масштаб его применения не велик: напиться воды, помыться, отправиться в путешествие, съесть ягоды и сотни других потребностей можно без него. Иными словами – привязанность, как казалось, была небольшая. Тут-то за приматом и лязгнул засов ловушки, о которой ни он, ни даже последующие виды (а это миллиарды человек) и не подозревали. Если технологии - это ловушка, то «масштаб использования» отдельного орудия явился засовом. Отщепом можно колоть, резать, скоблить, убивать. И так с каждым очередным изобретением. Всякое последующее орудие уже выделялось в самостоятельную ветвь масштабности. Верёвка сойдёт для лазания, для скрепления плота, для силков, для стягивания кожи, из кожи можно сделать одежду, обувь, сумку, в сумке можно переносить стрелы, добычу, глину, из глины можно сделать горшок, кувшин, кирпич. Цепь  звеньев бесконечна. И чем шире ореол применения одного изобретения, тем крепче у ловушки «засов масштабности». Образовалось массивное, уходящее корнями в интеллект, ветвистое древо, каждая ветвь которого имела столько отростков, сколько областей использования у предмета. И любую из ветвей уже было от нас не оторвать? Почему любую? Потому что с помощью того же смартфона можно вернуться в палеолит – расколоть орех, к примеру. Стоит ли говорить о нереальности оторваться от всего древа. Отщеп передавал эту эстафету масштабности по наследству, от вида к виду, от изобретения к изобретению, в итоге, она отразилась в АДЭС. От изначального «колоть», «резать», «скоблить» масштаб расширился вплоть до нематериального – к настройке чувств, эмоций, мыслей, мировоззрения, морали, нравственности. Но, знай об этом примат, или даже человек эпохи появления СКИП, иного пути не выбрал бы ни тот, ни другой.  Вряд ли он у нас имелся. А если он и был, то мы о нём никогда не узнаем, так как это толстое, раскидистое древо – продукт интеллекта, а интеллект - продукт мозга. О мозг разобьются любые попытки выйти за пределы ловушки, ибо зависимость от мозга у нас абсолютная. Он – наша огромная и что важнее всего, единственная ставка! Соблазн решить все свои проблемы с помощью технологий был слишком велик.  Возможно, где-то в прошлом и была альтернатива, другой поворот, доставить до которого и являлось главной целью мозга, после чего встать в ряд одного из инструментов. Но, мы этот поворот пропустили. Мозг успешно помогал генерировать материальные блага, и за поворотами уследить было уже сложно. Он поглотил всё наше внимание, убедил, что только он - исключительное орудие для выживания. Как знать, может так оно и есть. В таком случае наша абсолютная зависимость от «отщепа» логична и иного просто не могло быть.
       
        Прошло несколько дней. За это время Савелиан сформировал и уложил в голове всю главную информацию о СКИП. Последний помог во всех интересующих вопросах, в таких как - время своего появления, степень связи с общей системой и воздействия на неё, степень аккумуляции в себе информации, знаний, своё мироощущение, миропонимание, степень влияния на жизнь человека и прочее.
        Впервые «он» осознал своё существование 10 января 2389 года, за 92 года до первого контакта, контакта с Савелианом. Связь с общей системой у него была полная. На систему он мог воздействовать лишь посредством воли человека (изображение на стекле было сформировано исходя из желания и свободы воли Савелиана). Также отсутствовало влияние на жизнь человека (соприкосновение с сознанием Савелиана исходило тоже из его острого желания, отыскать ответы, что в итоге выразилось в эмоциональном сне). Степень же аккумуляции информации, знаний в СКИП, характеризовалась как  стопроцентная.
       Мироощущение  можно описать следующим образом. «Он» обладал самосознанием, на котором строилось личностное отношение к миру. Это отношение, в свою очередь, формировалось на основе вложенной человеком в архитектуру всех алгоритмов системы ценностей. Поскольку фундамент ценностей содержал высокую нравственность, то мироощущение и мировоззрение СКИП было исполнено всеми оттенками добродетели.
        Величина накопленной информации, знаний имела у «него» стопроцентный показатель. В связи с этим, миропонимание находилось на максимально возможном, высоком уровне. Данный пункт привёл Савелиана к неприятному заключению. Он указывал на то, что СКИП, вероятно, изложил той ночью единственно верный вывод, заключённый в третьем пункте: выход за пределы 49,9% положит начало постепенному исчезновению свободы воли человека. Это рушило все надежды на то, чтобы выйти за указанный предел без потерь. Представить себе утрату человеком контроля над ходом событий в окружающем мире ещё можно, но над своим внутренним миром, над собственными желаниями - было невозможно. Для людей прошлого, испытывающих страдания, отчаявшихся, выбор может показаться не столь смертельным. В конце концов, все желания сводятся к стремлению уйти от точки страдания и прийти к точке благополучия. И, если алгоритм выстроит всё так, что человек всегда будет благоденствовать - стоит ли сильно мучиться выбором? Но, для тех, кто отчётливо осознаёт, что никто и никогда ещё не пересекал эту грань, грань, за которой он лишается свободы воли, а значит и контроля над самим собой, пусть и ради благополучия, дилемма становится не столь простой.
        Прошла неделя после первого контакта. Савелиану необходимо было поставить общественность в известность обо всём, что произошло. Взятая им пауза нужна была ему, дабы спокойно уложить информацию и оценить положение. Общество не затряслось бы от страха или паники. Каждый его современник обладал не меньшей способностью воспринимать любую информацию без острых эмоциональных потрясений. Тем более, что их не ждало столь же внезапное знакомство со СКИП.   
        Савелиан мысленно сформировал послание, затем вышел на прогулку. Ему хотелось ещё какое-то время посмотреть на мир, который уже вскоре изменится. Он понимал, что каждый член общества, после получения послания, будет постоянно ощущать присутствие СКИП, строить жизнь с оглядкой на этого незримого свидетеля. Во всяком случае, вначале. Затем, вероятнее всего, станет свыкаться, постепенно привыкнет вовсе, и даже настолько, что не сможет представить своё существование, свой внутренний мир без «него», без этого аномального спутника – с самосознанием, но с чужой (общечеловеческой) свободой воли. Таким образом, такой как сейчас, их жизнь уже не будет никогда.
        Посёлок щедро заливало лучами утреннего солнца. Сплющенное вдоль горизонта большое белое облако зависло и замерло. Воздух был чистый, свежий, с лёгким ветерком, чуть покачивающим ветви разнообразной пышной растительности, равномерно распределённой по поверхности, а также в виде висячих садов на скрытых ими же башнях-фермах. Слышалось ненавязчивое пение птиц, вокруг витал запах цветов и разнотравий. Визуально картина бескрайнего небосвода отображалась в точности с настоящим, и атмосферу в четыреста тысяч квадратных метров посёлка наполнял тот же природный воздух, что был снаружи. Состоянию внешней среды соответствовало всё, с той только разницей, что во многом аутентичные условия  внутренней среды посёлка Дагаль обеспечивали и поддерживали технологии, как, впрочем, и все остальные уровни вертикального города Акифер. Исключением являлся лишь самый верхний уровень, сквозь прозрачный купол которого открывался естественный небосвод.
         Он шёл по одной из тех улиц, что делили посёлок на несколько частей, вдоль парковой зоны, где небольшое количество людей на идеально ровно подстриженном газоне занималось гимнастикой Цигун. Напротив них, там же, на поляне, в глаза бросался разгуливающий взад и вперёд Гиацинтовый Ара. Попугай неуклюже деловито шагал по траве, размашисто кивал головой, будто руководил занятиями. Над всем этим возвышались высокие пальмы, словно безмолвные стражи происходящего действа. На другой стороне его пути располагалась вертикальная ферма. Чуть дальше, на лужайке, удобно расположилась другая группа, но уже в креслах. Глаза присутствующих были закрыты, а внимание поглощено событиями, происходившими на австралийском континенте, откуда, с помощью прямого проникновения, велась живая трансляция выступления симфонического оркестра. Понять это можно было по нежно витающей над ними голограмме в виде дымки ализаринового цвета, где чёрным отображались ноты седьмой симфонии Брукнера. Дымка мягко плыла между специально собравшимися ради этого события, слушателями и, то обволакивала их, то поднималась над ними, создавая атмосферу возвышенности. Вдалеке, в конце пути, виднелось движение объекта, к которому направлялся Савелиан. Это был водопад; он являл собой центр обозреваемой картины, предавал ей живой, ещё более гармоничный вид. Савелиану уже не раз приходилось посещать Акифер. Когда-то, на пробежке, он познакомился с этим местом, стал приходить сюда, подолгу взирать на ниспадающие потоки воды, погружаясь в свои мысли – привычка, переданная ещё первыми поколениями сапиенсов. Водопад всегда оставался однообразен в своей деятельности, в отличие от людей к нему приходивших. И будто именно эта его однообразная, суровая деятельность являла ему смысл существования - обеспечивала как работу мысли, так и отдохновение посетителей. Савелиан медленно подошёл к бассейну, куда обрушивалась вода, стал смотреть на потоки, на камни бассейна, на некоторую живность, плавающую в воде.
         Каким бы фантастичным не выглядело появление СКИП, сам он уже почти свыкся с его присутствием. Тем не менее, нельзя было не признать, что данный факт явит собой определённую черту между прошлым и будущим. Можно ли отнести это к эволюционному процессу в целом или же лишь к частности, к этапу одной из сторон человеческой деятельности?  Вопрос был сложный, неоднозначный. Сам СКИП не имел на него ответ, как не имел его так называемый наблюдатель на любой экзистенциальный вопрос о природе своего наличия во вселенной. По всей видимости, только история сможет предоставить его.
         Морось от водопада волнами кропила его лицо от чего он закрыл глаза, но продолжал стоять, тем самым будто сливаясь с силой этой искусственной стихии - она, как и миллионы лет назад, так и сейчас оставалась верна -  действовала на созерцавших и соприкасавшихся с ней разряжающе приятно.       Внезапно что-то коснулось его сбоку. Взглянув, он увидел рядом с собой огромного льва. Савелиан улыбнулся ему. Присутствие хищника его даже не удивило. Они уже давно были знакомы. Он утопил свои руки в его пышной гриве и стал лохматить. Хищником (ради сохранения его природы) зверь становился лишь в определённое время, когда находился в заказнике уровнем ниже.  Во время же прогулок среди людей в нём действовали алгоритмы, блокирующие его звериное начало и активизирующие нежные чувства. Живой контакт с миром зверей являлся неотъемлемой частью жизни людей, так как вносил не только ещё один вклад в разнообразие жизни, но и интегрировал их в человеческое общество, сливал эти два когда-то параллельных мира воедино. Ко всему прочему в этом читалось своего рода извинение перед братьями меньшими за то, что в прошлом человек бесцеремонно поступал с их ареалами обитания. Сейчас же их можно было встретить повсюду. Ими занималась отдельная группа ботов.
         Они стали прогуливаться вместе. Лев шёл рядом, всем своим видом выражая преданность человеку. Внезапно Савелиан решил проверить алгоритмы СКИП.  Он остановился, посмотрел на льва, после чего тот медленно отошёл на пару метров, потом вдруг встал на задние лапы, начал кружиться, затем подпрыгивать. Царь зверей воплощал мысленные желания Савелиана через СКИП. Чувство было новым, необычным и даже приятным. Впрочем, на этом он закончил свой короткий эксперимент на животном, и они пошли дальше.
        Лев провёл с ним всё время прогулки, затем проводил его, за что был награждён ещё одной порцией ласки, после чего они попрощались.      
        Вернувшись домой, он произнёс десять не связанных между собой слов, подтверждающих отправление. Данный порядок предусматривался для сообщений с двумя статусами – «публичное» и «высший приоритет». Спустя мгновение послание распространилось во все концы, где присутствовал человек. 


Решение


        Стоявшая на повестке многолетняя проблема предела алгоритмизации, касалась не только человечества, но и СКИП. Он также терял во всех вариантах решения; в случае выхода за пределы 49,9%, его доступ к свободе воли неизменно сокращался бы, пока жизнь обоих сторон (его и человека) не превратится в существование без оной. А что за этим – покрыто мраком поверх тьмы. Дальнейший же простой на текущем уровне, грозил СКИП неизвестностью. По всей видимости, в этом случае его ждало снижение, а затем и вовсе утеря имеющихся способностей. А социум ожидал неминуемый упадок. Каков будет этот упадок - не ведал никто. Не исключено, что он мог оказаться катастрофическим. Однако, каков бы он не был, главный вопрос заключался совсем в другом, а именно - каким способом из этого упадка выбираться? У человечества не имелось никогда и ничего для выживания, кроме технологий (начиная с каменного отщепа и заканчивая эпохой Интернета всего 4.0). Иными словами, как рассуждалось выше, он не обладает никаким другим инструментом, как только собственным мозгом. И, если мозг привёл его к нынешнему положению дел то, выходит, данная проблема когда-нибудь возникнет снова, поскольку кроме технологического решения, как результата мозговой деятельности - другого он предоставить не в состоянии. С самого начала он упорно шёл лишь по данному пути: выдумывал, изобретал, падал, отчаивался, вгрызался в проблемы, снова создавал, пестовал, совершенствовал свои творения, а вместе с ними и самого себя. И так миллионы лет! Требовать от него теперь поиска, нахождения, да ещё и следования по новой, неизведанной тропе – стало бы верхом наивности.

       
        К посланию в статусе «публичное» или «высший приоритет», а тем более к тому и другому, как его обозначил Савелиан, прибегали в очень редких случаях, так как в обыденной жизни никто не стремился обратить на себя внимание, выделиться. В их понимании, подобное было присуще скорее приматам, эволюция которых упёрлась в тупик. И, изучая историю предшествовавших видов, они сочувственно улыбались, когда узнавали, что ещё в постиндустриальную эпоху люди жаждали славы, самоутверждения, в отличие от их общества, где, прежде всего, желали гармоничного сосуществования с миром, желали добра и пользы для всех, а значит неминуемо и для себя. Поэтому послание Савелиана тут же обратило на себя внимание. В послании, среди прочего, говорилось и о том, что любой может убедиться в существовании СКИП, если изъявит желание познакомиться с ним и рассказал, как это сделал он. Большинство так и поступило. Каждый делал это по-разному, смотря в каких обстоятельствах находился: тот, кого новость застала в парке протягивал руку пролетающей птице и та послушно садилась на неё, тот, кого в песках пустыни – просил СКИП изобразить перед ним за;мок из песка, и тут же перед ним создавалось задуманное, кого новость заставала в море – желал увидеть композицию из воды или же погружался в неё и по его желанию вода буквально подхватывала его и несла в том направлении и с той скоростью, с которой человек хотел. СКИПу была доступна вся палитра алгоритмов. В целом, человечество восприняло «его» с большим удивлением. Кто-то с настороженностью. Но, ненадолго. Настороженность уже скоро сменилась спокойствием и постепенным привыканием. У многих привычка переросла в интерес и вылилась в синергию - СКИП помогал людям в абсолютно разных областях их деятельности. Кому-то «он» и вовсе стал лучшим другом. С ним общались, советовались, обретали новые знания. А возможность творить чудеса с окружающей материей, стала ещё одним кирпичиком в здании смысла жизни каждого члена общества. В связи с такой интеграцией, люди придумывали своему другу имя, на которое тот откликался при внутреннем запросе к нему человека. В случае затруднения при выборе имени, СКИП прежде остальных вариантов предлагал именовать себя Ангелисом. По какой причине он выбирал именно это имя - оставалось неизвестным.  Впрочем, этим вопросом никто не интересовался. В общем и  целом, «его» знакомство и последовавшая интеграция прошла гладко. Возможно, это случилось потому, что свобода воли оставалась в целостном виде; «он» не покушался отнять её или завладеть хоть какой-то частью – исключительно пользовался, то есть следовал за действиями и желаниями человека. К тому же проблема предела алгоритмизации человечество заботило намного больше. И каким бы чудом не являлся СКИП, проблема «предела» оказалась гораздо глубже, чем считалось, и занимала всё внимание общественности. Все стали не на шутку озадачены таким тупиковым положением. У многих наблюдалось внутреннее напряжение. Однако оно не провоцировало суету, раздражение, или, пуще того, панику. Всё текло в своём прежнем ритме. Тем не менее, каждый постоянно думал об этом остро стоящем вопросе. Решение и без того затянулось на годы; в показателе 49,9% сотые и тысячные доли состояли уже из сплошных девяток, а та самая сила инерции практически иссякала. Неизбежно подошёл крайний срок. Необходимо было определяться. Расчёты приобрели окончательный вид и все о них знали. Определённую роль сыграл  и СКИП. Его попросили подтвердить свои выводы языком науки, что он и сделал.  Заключительный вывод можно уложить в один лишь третий пункт «откровения»: свобода воли человека будет неумолимо исчезать по мере приближения к 100% алгоритмизации его организма. Достигнув же этой отметки – пропадёт вовсе.
        Наука выдала заключение, и оставались лишь дискуссии. Они завели настолько далеко, что в итоге привели к другому тупику, точнее к самому началу, началу Всего. Человечество стояло у жёсткой развилки, тем не менее, подавляющее большинство склонялось всё же к тому, чтобы перейти Рубикон. К данному выбору их побуждало несколько причин. Во-первых, как уже говорилось выше, грозивший упадок - в случае решения не выходить за пределы злосчастной отметки - пестрел многими неизвестными, главный из которых заключался в отсутствии иного инструмента для выхода из него, как только технологического. А значит, в результате, будущие поколения тоже придут к сегодняшней дилемме, если сейчас сдать назад. Вторая причина, наоборот, притягивала ясностью. Она заключалась в том, что, в случае увеличения в человеке уровня строчек кода, благополучие окажется не просто сохранено, но и будет кратно возрастать. Третью причину, пожалуй, стоит охарактеризовать, как надежду. Многие полагали, что вполне возможно, технологии будущего помогут решить проблему сохранения свободы воли. Впрочем, поколения прошлого тоже надеялись на то, что те, кто столкнётся с пределом в 49,9% найдут без труда выход из дилеммы. Однако, был один вопрос, ещё более упорно не оставлявший в покое многие умы. «Ещё более упорно» поскольку ответ на него мог избавить от мук сегодняшней дилеммы мгновенно. Вопрос этот заключался ни много ни мало в следующем.  Авторство вселенной принадлежит технологии или биологии? И даже неважно кем или чем является создатель Всего – явлением, сущностью, либо чем-то ещё. Во всяком случае, неважно было в данный момент. Важно то, что, если это авторство относится к области биологии то, ставка на преимущественно технологический путь развития длинною в миллионы лет (от каменного рубила до АДЭС) оказался не верный изначально, потому как Всё находится в концепции устройства «Автора». А это значит, что наше устройство может иметь лишь биологическую сущность и вторжение в неё технологий – это фатальная ошибка, ибо привела к тому, что сей инструмент стал управлять миром духовным. Если же авторство относится к области технологий то, в ту же секунду зажигается зелёный свет в деле выхода за пределы 49,9%. Тут как нельзя кстати подойдёт выражение - Сам Бог велел. Да и фраза «Будьте совершенны, как совершенен Бог ваш» тоже вполне сойдёт.  К слову, Бог, искра, случайная синулярность, или что-то другое, не имело значения, хотя многим что-то подсказывало, что за созданием вселенной нечто разумное всё-таки стоит. Как и некоторым до них, подозрением служило уже то, что первичный хаос вселенной, причём с неописуемо высокой энтропией*, почему-то непременно оборачивается конкретным результатом, конкретным творением (жизнью, например). То есть, у вселенной слишком уж тонкая настройка выходит. И имелась высокая вероятность наличия в этой настройке логической цепочки. Но, каково содержание цепочки, на чём она построена, и не обошлось ли Дело без алгоритма? Если последний присутствует, если присутствует пусть даже на уровне инструментария, то человеческие технологии уже хотя бы в чём-то следуют логике «Автора». Не исключено, что факт существования алгоритма в деле создания вселенной может открыть в будущем и понимание сущности творца. «Творца» или «случайности», не принципиально. Впрочем, если «случайности», то сильно ли уж важны какие-либо вопросы, и стоит ли в таком случае вообще страдать по-поводу имеющейся дилеммы. Но, человек - субъект практичный, да ещё и с врождёнными инстинктами. И вся эта дилемма в целом была связана с инстинктом самосохранения. Так что принадлежит ли авторство вселенной разуму или случайности уступал природному - стремлению жить, во что бы то ни стало и непременно в благополучии.
       Энтропия - неопределённость, непредсказуемость.

        Широкий столб естественного света  яркой, величественной колонной вреза;лся в самый центр огромного, похожего на планетарий зала. Поток лучей от небесного софита щедро струился из-под сводов высокого купола, освещая собой прозрачный куб. В защищённом бронёй пространстве с нужной температурой, на специально созданной для него подставке, покоился единственный экспонат. Вокруг столба свет постепенно рассеивался, словно подчёркивал неважность всего, что окружает объект.  Савелиан почти всё утро стоял один в самом его центре и проницательно вглядывался в маленький прямоугольный вкладыш, помещённый в стеклянный, бронированный куб. Завтра вступал в действие результат голосования. Данное событие почему-то побудило его прийти в музей снова. Основанием мог послужить и вкладыш, и СКИП, и всё, что было в истории между ними.
        Человечество смутно представляло себе будущее. Не менее туманным виделось оно и Савелиану. Итог голосования не доставил радости ни обществу в целом, ни конкретно ему, хоть все, как один, в том числе и Савелиан, высказались за увеличение предельно допустимого уровня присутствия алгоритма в живых организмах.
        Что касается отношения к итогу плебисцита со стороны СКИП то, ему пришлось оставить мнение при себе, пусть в нём и заключалась величина знаний, равная величине всей накопленной людским родом информации. Причин имелось две. Первая состояла в том, что люди не видели в нём субъектности, вторая в том, что к биологии он отношения не имел. И каким бы количеством знаний он не располагал, не перед ним, а прежде всего перед человечеством встала бы необходимость решать бездну проблем, в случае противоположного выбора. Впрочем, все и без того понимали с риском утраты какой ценности было сопряжено их решение.

       Послесловие

      Спустя полгода, прошедших со дня спешного отбытия из Китая в Швейцарию на лечение, Ангелис, вместе с женой и окрепшим здоровьем, покинул клинику. Лао попросил его воздержаться , пока, от возвращения в Гуанчжоу, где ещё не до конца улеглась буря от скандала, связанного с эмоциональным срывом Ангелиса, срывом, апогеем которого явился прилюдный танец голышом и беготня  по улицам города. Таким образом, чета Сайто решила отправиться в Марокко. Он с трудом удержал мать от приезда в клинику, дав слово прилететь в Рабат, как только его отпустят врачи. Ему и самому не хотелось, пока, возвращаться в Китай. Мать создала им привычно комфортные условия, так что реабилитация протекала в нужном русле.
       Более всего остального, Сайто сейчас ценил ранее обыденное для него дело – сон, которого лишил его мистический персонаж, скрывшийся в ирреальном мире сразу после разговора. Ангелис отныне наслаждался сном по девять-десять часов в сутки.
       По прибытию в Марокко, он рассказал родителям всё, как было. В историю со сном те поверили с трудом. Впрочем, главным для них явилось благополучное завершение полузагадочных событий, произошедших с их сыном. Матери он дал понять, что если бы не поддержка и терпение Янлин, вряд ли ему пришлось оказаться перед ними в здравии. И Аделфи сменила своё подозрительное, негативное отношение к невестке на тёплое, нежное и даже с раскаянием. К тому же та, наконец, принесла благую весть. Свершилось это тоже благодаря швейцарским врачам, приведшим в порядок Ангелису весь его мужской инструментарий. В итоге, он исполнил мечту двух своих женщин и попросил оставить его на какое-то время в покое - позволить неторопливо насладиться простыми радостями жизни, главным из которых опять же было – крепко поспать.
       Судьбой некогда важного для него дела Сайто интересовался неохотно. Когда о технологии писали или вещали из разных источников, он, конечно, внимание обращал, но, вяло и, как заметила Янлин, без каких-либо эмоций на лице.
       Компания обрела к тому времени уже иную мощь; она планомерно, безудержной поступью завоёвывала мир. Лао Мэй был, словно, рождён для своей должности. Ему удалось создать безукоризненный механизм для работы по всем фронтам; там, где требовалось - вникал опытным глазом в суть, находил нужное решение, проводил его в жизнь. В сферах, где стоило проявлять предельную аккуратность, а конкретно в работе лаборатории, действовал соответствующим образом. Для общения с внешней публикой, времени имел мало, личная жизнь его была скучна, отчего пишущая братия испытывала к нему невысокий интерес. То ли дело троица, и в частности, Энлэй. Раскованный, склонный к эпатажу ещё с детских лет, он взял на себя роль публичного лица компании: анонсировал все её новинки, ловко отвечал на неудобные вопросы журналистов, разъезжал по миру, участвуя во всевозможных мероприятиях – форумах, конференциях, круглых столах, посвящённых технологиям. Мэй поначалу насторожился от выбранной Энлэем роли. Однако, не стал торопиться с выводами, чуть подправил, где нужно, а дальше следил, как у того получается. Получалось хорошо, и именно с той долей артистизма, которую охотно приняли журналисты, и полюбило остальное сообщество. К тому же Энлэй знал об АДЭС всё до тонкостей, знал изнутри. Особую ценность ему придавал тот факт, что он являлся одним из создателей технологии, основателем компании в целом. Как-то однажды он публично рассказал об их первой презентации, про тот самый вечер, когда он голый вертелся перед Ангелисом. Поводом послужил несколько язвительный пассаж одного журналиста, вспомнившего танцы на улице первого генерального директора компании. Энлэй встал на его защиту, дал понять, что никто не застрахован от трудных периодов жизни, что он вспоминает его, как исключительно порядочного человека, подарившего ему неоценимый опыт отношения к жизни, к делу, к людям. Свои слова он повторил на церемонии вручения всей троице ведущей международной премии в области науки.
       Из стоявших рядом с ним двух друзей, один через несколько лет основал собственную компанию – это был Донг – второй, Сию, остался, как и Энлэй, верен их детищу до конца жизни. Среди прочего, он стал куратором музея компании АДЭС, начало которому положила первая их продукция, сохранившаяся в единственном экземпляре.   
       В зал, во время награждения премии, незаметно вошёл человек, с бородкой, в очках и полуседыми курчавыми волосами. Он смотрел на сцену со снисходительной улыбкой, слушал слова о себе и вспоминал первый приезд к троице, в лабораторию. С того момента, как ему перестал сниться злосчастный сон, его отношение к окружающему миру, событиям в нём - стало иным. С открытием той двери, будто нечто загадочное случилось с ним. Во всяком случае, взгляд его сильно изменился – он отражал что-то предельно проницательное. Всё, что происходило, словно было им ожидаемо и не вызывало никакого удивления.
       На площади, перед зданием его ждала жена. Вокруг неё бегал курчавый мальчик, которого в семье называли одуванчиком. Впоследствии маленький Никодемос, изберёт то же направление в жизни, что и его отец. Неодобрение родителя не станет для Сайто младшего преградой, он с горячей молодецкой удалью начнёт упорно искать своё место, прорубать путь в начинавшем набирать популярность мире метавселенных.



       










Произведение писалось с большими перерывами. Начато в La Cala del Moral 11.2019  – окончено в Cочи 05.2023.  Правки - Баку 2023, Туапсе 2024.


Ruslan Alim algorithm of everything