Жизнь и приключения Григория Рогова. Часть 2

Жизнь и приключения Григория Рогова. Палач, ставший героем

Часть 2. Кровавый поход


Итак, что же такого случилось в Кузнецке, и почему местные белогвардейцы вдруг решили восстать против существующей власти?

В конце 1919 г. гарнизон Кузнецка состоял из двух воинских частей. Одна из них — местная команда, набранная из мобилизованных горожан и окрестных селян. Вторая — кадровый батальон Сибирского полка. После падения Омска Кузнецкий гарнизон было решено отвести к атаману Семёнову в Монголию. Однако, многие солдаты, будучи жителями Кузнецкого уезда, не хотели покидать свои родные места и уходить куда-то на юг. Среди них возникла инициативная группа, которая решила воспротивиться выходу гарнизона. А 1 декабря солдаты случайно узнали, что выступление военных планируется уже на завтра, но перед этим офицеры хотят расстрелять всех политических заключенных в кузнецкой тюрьме. И тогда солдаты организовали тайное совещание, на котором решили поднять восстание и освободить узников.

Мятеж начался в ночь с 1 на 2 декабря. Солдаты разделились на две группы. Первая направилась в тюрьму, где убила ее начальника и выпустила на свободу всех заключенных, в том числе и уголовников. А вторая арестовала уездного воинского начальника М.-И. Ф. Бедло-Зволинского и жившего в Кузнецке отставного генерала П.Н. Путилова. Их посадили в тюрьму, чтобы та совсем не пустовала.

Захват власти прошел легко и бескровно. Но члены избранного военно-революционного комитета совершенно не понимали, что им делать дальше (это кстати общая проблема многих восстаний, в том числе и упомянутого выше Мартовского). И в городе очень скоро воцарилась анархия. В оставшийся без защиты Кузнецк стали стекаться мелкие отряды партизан и грабителей. Присоединились к ним и уголовники, зачем-то выпущенные на свободу. В городе начались грабежи, убийства и мародерство, с которыми члены ревкома справиться не смогли. Хотя не совсем понятно, почему они не организовали из оставшихся солдат и местных жителей силы самообороны, ведь оружия и боеприпасов у них было в избытке. А вместо этого они отправили делегатов на Алтай к партизанам, чтобы те пришли в Кузнецк и усилили его оборону.

Но вышло так, что ревкомовцы, сами того не зная, запустили козла в собственный же огород.

Рогов моментально откликнулся на их просьбу. Он еще никогда в жизни не брал городов, а тем более таких беззащитных. И 5 декабря в Кузнецк вошел передовой отряд роговцев под командованием И.Е. Толмачева. Но он не только не пресек творящийся там беспредел, а наоборот, активно в него включился. Путилова зарубили шашками (по неподтвержденным источникам распилили пилой), а Бедло-Зволинского расстреляли. Но настоящий кошмар начался, когда 9 декабря в Кузнецк во главе отряда в 2000 штыков вступил сам Рогов с Новоселовым. Процитируем «Историю Кузбасса»:

«Город был подвергнут жестокому погрому: сожжены собор и церковь, разгромлены все учреждения, уничтожен архив, опустошены склады и магазины, ограблены и убиты сотни жителей. По свидетельству очевидцев, по всему городу лежали трупы, их некому было хоронить. Кто не успел убежать из Кузнецка, прятались в погребах, сараях, сеновалах. Рогов сам руководил «революционным трибуналом», который приговорил к расстрелу наиболее известных и состоятельных жителей города. Такие же «трибуналы» устроили командиры роговских отрядов, приговаривая к смерти ни в чем не повинных людей».

Председатель Кузнецкого ревкома Коломийц докладывал в апреле 1920 г. на губернском съезде: «пользуясь отсутствием сил у ревкома, партизаны произвели форменный погром в городе, все учреждения были разгромлены, склады и магазины опустошены… вырезано до 1400 человек, главным образом буржуазии и служащих».

Политработник Калаш сообщил в июне 1920 г. на совещании в Западно-Сибирском военном округе, что «Весь Кузнецкий уезд с городом Кузнецком подвергся во время Колчака ограблениям Рогова и его банд. Путь Рогова оставляет за собой большие памятники: сожжены церкви, школы, в самом же Кузнецке население тоже ограблено. С его приходом все было уничтожено: около семисот человек расстреляно и изрублено, среди которых были и наши товарищи».

А вот, что написал Александр Бек в своей полудокументальной повести «Главы истории Кузнецкстроя»:

 «У кузнецкого собора на базарной площади отряд остановился.
Человек в ладной синей бекеше, в черной папахе, в сапогах, тронул коня и по каменным ступеням въехал верхом в раскрытые двери собора. Несколько всадников поднялись за ним. Отряд рассыпался по улицам.
Через несколько минут окна собора озолотились изнутри огнем. Огромный костер горел посреди собора. Туда подбрасывали разрубленные иконы и резную деревянную утварь.
Рогов стоял поодаль, задумчиво глядя на огонь. Каменщик по профессии, он построил много церквей и теперь жег их подряд (здесь А. Бек явно путает Рогова с его отцом — прим. автора). К нему подошли представители ревкома договориться об организации власти.
— Не треба народу власти, — сказал Рогов. — Наша мать — анархия.
Он вышел из собора и приказал поджечь его со всех четырех сторон.
Единственным промышленным предприятием Кузнецка был спиртоводочный завод. Рогов послал отборных бойцов с пулеметом на охрану завода. Он запретил трогать только спирт, все остальное — «грабь награбленное» (Рогов наверняка прекрасно помнил, как в Таловке его перепившийся отряд легко разгромили белые — прим. автора).
Из трех тысяч жителей Кузнецка больше половины приходилось на торговые семьи. Торговцы у роговцев вне закона. Купцов рубили на месте, насиловали жен и дочерей, добро вывозили на подводах».

И таких примеров множество. Впрочем, имелись свидетельства и совсем другого рода. Правда, авторы их — бывшие партизаны Григория Федоровича. Вот что вспоминает один из них, Н.П. Баталов:

«Перед Кузнецком отряд был остановлен, и Рогов предупредил партизан, что за грабеж, за насилие виновные будут расстреливаться на месте преступления без суда. Это предупреждение было передано по цепи до последних рядов. Да, пожалуй, и предупреждать не надо было, потому что мы это хорошо знали.
Когда мы вошли в город, то увидели каменные церкви, изнутри которых шел дымок. Кто-то, видимо, сжег внутренность церквей. Кое где валялись трупы убитых…
Мы пообедали и пошли в город на площадь. Около большого дома толпился народ, когда мы подошли, то узнали, что здесь идет суд. Наш отрядный суд судил врагов народа, палачей, предателей и шпионов. Народу было так много, что мы не могли пробраться в помещение. На другой день нам товарищи рассказали, что было арестовано много, а казнили человек 10 или 15, а остальных отпустили. Хозяева (квартирные — прим. автора) знали тех, кого казнили, и говорили — так их и надо за их дела».

Идиллическая картина, спору нет. И мы еще вернемся к ней. А пока расскажем о том, что было дальше. Отправив из Кузнецка в Жуланиху обоз с награбленным добром, Григорий Федорович 12 декабря выдвинулся в Гурьевск. И вот как описывает его появление там член местной коммунистической ячейки Э.Ф. Лагздин:

«Показываются первые всадники. Мы останавливаемся на площадке, в стороне от дороги, чтобы роговцы могли проехать свободно мимо нас. Бодро двигающуюся массу всадников встречаем криками «Ура». Они нам отвечают тем же. Но что это? Как странно обвешались и нагрузились эти всадники разными домашними вещами. У многих под седлом видны хорошие одеяла или красивые белые шторы, другие сами закутались в них, некоторые лошади покрыты белыми вязаными скатертями, словно наряжены на свадьбу; иные партизаны в генеральских шинелях. Все это удручает нас, омрачает радость.
На выходе на Набережную улицу, мы вдруг видим густые клубы дыма, которые вылетают из окон церкви. Стало ясно, что роговцы, по своему обыкновению, подожгли церковь. Это сразу у многих подавило настроение. Пожар церкви роговцы не позволили тушить. Они искали попа, которого хотели запереть в горящую церковь, ко не нашли его. Роговцы сновали по улицам, останавливали прохожих и спрашивали каждого встречного, не знают ли они, где здесь живут гады, чтобы сейчас с ними рассчитаться. Конечно, нашлись люди, которые сводили счеты друг с другом и доносили роговцам. Роговцы, нисколько не разбираясь в правдивости доноса, чинили над ними расправу. Перед убийством роговцы связывали их по рукам и ногам и безжалостно лупили нагайками, а потом, как бы тешась над их страданиями, положив их по средине улицы, несколько раз рубили шашками, пока не приканчивали.
Уже стала темно. Церковь, охваченная кругом ярким пламенем, далеко освещала окрестность. Вот с шумом рухнула башня с колоколами. От сильного пожара загорелся рядом стоящий домик, где помещался Совет крестьянских депутатов. Спешно спасаются документы и мебель. Роговцы шныряют повсюду и орудуют вовсю. Как настоящие грабители, они останавливают на улице каждого прохожего, на котором видят что-нибудь новое. Можно наблюдать, как они стаскивают с прохожего хорошую шубу, пимы или шапку и одевают на него свою рвань. Протестовать никто не мог. Впоследствии оказалось, что они перед отъездом обобрали все дома, где квартировали».

В Гурьевске роговцы захватили в плен великого русского металлурга Михаила Константиновича Курако и двух инженеров из его команды: М.Ф. Жестовского и Г.Е. Казарновского. По счастливой случайности их не убили сразу, и Рогов решил создать видимость суда над ними, предложив самим рабочим Гурьевского завода осудить их на смерть. Но те почти единогласно проголосовали за сохранение жизни пленников. А недовольным роговцам, присутствующим на «суде», вручили список настоящих, по мнению рабочих, врагов народа, куда вошли начальник почтового отделения, местный писарь, торговец и еще несколько человек. Несчастных тут-же поймали и жестоко убили. А Курако с товарищами оставили в покое.

Разграбив Гурьевск, Рогов с Новоселовым вечером 15 декабря прибыли в Кольчугино (сейчас Ленинск-Кузнецкий). Вот что пишет об их визите уже знакомая нам А.Н. Геласимова со слов своего мужа, П.Ф. Федорца, лично побывавшего на месте событий:

«Когда штаб Советской партизанской армии 19 декабря прибыл в Кольчугино, оттуда только что (сутки назад – прим. автора) ушел отряд Рогова и Новоселова. В селе и на руднике роговцы учинили настоящий разбой: за два дня своего пребывания там они без суда перебили торговцев, милиционеров, служащих рудника, убили много других ни в чем не повинных людей. На площади и на улицах валялись трупы, роговцы не разрешали их убирать.
Заняв село, анархисты первым делом подожгли церковь, она пылала весь день. Попа остригли, раздели и на улице всенародно казнили. Церковную утварь и ценности разграбили. Ризами покрыли лошадей, сами нарядились в духовные облачения и, горланя песни, разъезжали по селу и руднику.
Они врывались к служащим, крестьянам, рабочим, забирали у них шубы. Валенки, часы, одежду, одеяла, подушки и другие вещи, складывали в свои сумы и мешки и увозили. В доме, где остановился наш штаб, роговцы оставили после себя поломанные столы и стулья, выбитые окна, вывернутые двери, разбитые зеркала, разорванные картины и книги (судя по всему, речь идет о доме управляющего Кольчугинским рудником, а его архитектора, техника Садова, построившего еще и знаменитый «Дом Рутгерса», партизаны поймали и прикончили в Кузнецке — прим. автора).
Такой же разгром и грабеж, бессмысленные убийства анархисты-роговцы учинили ранее в городе Кузнецке и в селах Кузнецкого и Щегловского уезда, через которые проходила их банда».

Удивительно, но погром, устроенный Роговым и Новоселовым в Кольчугино, вообще никак не освещен в местной краеведческой публицистике, в отличие от аналогичных событий в Кузнецке. О нем ничего не сказано ни в «Истории Кузбасса» 1970 г., ни в многократно переизданной книге А.И. Лакисова «Ленинск-Кузнецкий». Да и сам автор с огромным удивлением узнал о деяниях роговцев в своем родном городе только в процессе работы над данной статьей. Вот уж действительно, краеведение — это просто бездонный колодец.

Ну а теперь ненадолго отвлечемся от дальнейших событий (а их будет еще немало) и приведем свои соображения насчет указанного выше количества жертв Кузнецкого погрома и причастности к ним самого Рогова.

Защитники Григория Федоровича, утверждающие, что его оболгали и сделали козлом отпущения большевики, особенно упирают на следующий факт. В оставшийся без обороны Кузнецк стеклось множество банд из числа партизан и уголовников. И якобы они-то и утопили в крови город, сожгли церкви, а Рогов зашел туда, когда всё уже кончилось. Но именно на него, как на анархиста, проклятые красные и повесили всех собак.

Разумеется, доля истины в этих словах есть. Рогов занял Кузнецк только 9 декабря и не может нести ответственность за те бесчинства, что в течение недели творили там другие бандиты. Но перечитайте еще раз воспоминания Н.П. Баталова и посмотрите, как тщательно расставлены в них нужные акценты. И Рогов-то лично заранее предупредил своих людей, чтобы те не мародерствовали, хотя сознательные партизаны и сами об этом знали. И церкви-то кто-то сжег еще до их прихода. Да и мирных жителей убили тоже до них. А они лишь навели порядок в Кузнецке, да казнили по приговору суда с десяток самых отъявленных негодяев, на радость всех сознательных горожан. Ангелы, да и только! Для полноты картины осталось надеть на головы роговцам венки из васильков, а в петлицы сунуть по гвоздике, жаль, в декабре их не найти. Но всю эту идиллию полностью опровергает поведение Григория Федоровича в других захваченных им городах и селах, куда кроме него никто не заходил. Ведь безудержные грабежи, мародерство, а особенно убийство церковнослужителей и сожжение церквей — это именно его фирменный почерк. Ну и Новоселова, конечно.

Паталогическую ненависть Рогова к храмам отмечают абсолютно все очевидцы. Заняв любое село или город он первым делом казнил священников и сжигал местные церкви, в большинстве своем построенные из дерева. Из этого правила было только одно исключение. Напав на Салаир, Григорий Федорович убил тамошнего попа, но саму церковь приказал не трогать. Ведь возводил ее Федор Кузьмич Рогов, его отец. А это святое.

Но вернемся к Кузнецку. Разумеется, приведенные выше цифры в 1400 и 700 убитых (один источник упоминал даже о двух тысячах) не имеют никакого отношения к реальности. В советской историографии было принято увеличивать количество жертв, погибших от рук проклятого режима и бандитов. Например, число расстрелянных участников Мартовского восстания завысили не много, ни мало, но аж в целых десять раз!

Так и здесь. Население Кузнецка в 1919 г. оценивают примерно в 4000 человек (в 1917 г. их было 3156). Сразу отметим, что приведенное выше утверждение А. Бека, будто бы половину жителей города составляли торговые семьи, не выдерживает никакой критики. Судя по всему, писатель на порядок увеличил их процент, чтобы задним числом оправдать завышенное в несколько раз количество жертв.

На самом же деле в городах Томской губернии никогда не было больше 2-3% купцов. Еще примерно столько-же приходилось на дворян, чиновников и духовенство. Поэтому, даже полностью уничтожив все ненавистные ему сословия, Рогов убил бы не более 240 человек. А против рядовых мещан, крестьян и восставших солдат бандиты не стали бы устраивать массовых репрессий, за исключением отдельных убийств с целью грабежа.

По мнению Барнаульского историка Ю.И. Бондарева, открывшего немало неизвестных ранее фактов из биографии Рогова и Новоселова, реальное количество жертв декабрьских событий в Кузнецке составило примерно 200 человек. Причем, часть их погибла от рук совсем других бандитов, не имеющих никакого отношения к Григорию Федоровичу. Но ведь это цифры только по одному Кузнецку. А убитых роговцами в Гурьевске, Кольчугино и Щегловске (о нем речь еще впереди), да и в других селах, где прошел их отряд, вообще никто никогда не считал!

Некоторые исследователи оправдывают действия Рогова реалиями гражданской войны. Они приводит пример, что Максим Белокобыльский, оставшийся в Тогуле для осады засевших в церкви белогвардейцев, после победы над ними в течение одного дня казнил 560 пленных. Вот только между убитым солдатом и зарубленным священником или купцом существует принципиальная разница. Первый с оружием в руках на равных борется со своим врагом. А второй безоружен, и не может оказать сопротивления озверевшему от безнаказанности палачу.

Из Кольчугино Рогов направился в Щегловск, но по пути остановился в селе Щербаки (сейчас Березово), чтобы передохнуть, а заодно разведать обстановку в городе, где стояли колчаковцы. А о штурме Щегловска и последовавших за ним событиях мы расскажем в третьей, заключительной части статьи.