Вновь домой вернутся журавли Гл. 13

Глава 13
–  Эта растуды её в качель гипертония! – ругалась я, от измучившей меня головной боли и тошноты, то ли от давления, то ли от противных таблеток, которые все врачи советуют принимать постоянно, и по часам, и о которых я сразу забываю, почувствовав хотя бы небольшое облегчение.
– Может гипертония тебя сваха, дома удержит, – бурчал на меня сват, – а то дождёшься, в следующий раз так тебя шандарахнут по макушке, потом гипертонией не отвертишься! Бегает по ночам по станице, как лунатик!
– Что ты наседаешь на гостью, тем более больную? – вступилась за меня Раиса.
– Вот сваха, что твоё тлетворное влияние делает с женой. Была раньше тише воды, а сейчас, ты смотри на неё! Туда же! Раскудахталась, да ещё на вылазки ночные с тобой бегает! – смеясь, подтрунивал жену Николай.
– Да и иди уже Бога ради, работай!
– Ты поговори мне ещё! Я вот кнут принесу, да охаживать вас обоих буду, чтобы по ночам не шалались незнамо, где и зачем. А то сидят в засадах, понимаешь ли! Пинкертоны! Эх, девки, дождётесь вы у меня, – шутливо ругаясь, Николай убежал по своим делам.
– Ну, что сваха, может опять Маринку позвать? Пусть кольнёт тебя? Смотреть же на тебя страшно, – всё причитала сердобольная Раиса.
Но я уже не могла находиться в помещении, лежать в кровати тем более. Мягкая, тёплая осень гнала меня из дома.
– Всё! – я скинула с себя одеяло, – надо расхаживаться.
– Ага, тебя только выпусти на волю! Ты расходишься, потом костей не собрать! Ладно, ладно. Давай так, я сейчас сбегаю на работу, а то мы совсем разоримся. Управлюсь с делами и сразу вернусь. Вместе сходим, погуляем. Лады?
– Значит, Раечка делать будем так. Идёшь и спокойно работаешь. А я беру шприцы и ампулы и иду к Марине на укол. Это дело долгое, пока отлежусь у неё после инъекции, пока пройдусь туда-сюда, заодно и на воздухе побуду и разомнусь. Погодка шепчет, рай тут у вас! Красота!
Еле успокоив сваху и выпроводив её вслед за Николаем, я набрала телефон Марины. Договорившись с ней о визите, я медленно шла, любуясь осенними красотами на другой конец станицы.
Марина встретила меня у калитки. Увидев у небольшого заборчика лавочку, я присела на неё.
– Марин, посидим немного? Вашим чудным воздухом подышу.
– Да воздух у нас замечательный. Целебный. И вылечит, и успокоит, не то, что в Москве, – задумчиво ответила она.
– А вы были в Москве? – я пыталась скрыть, что этот факт мне известен.
Марина посмотрела на меня и улыбнулась, – вы же знаете, что была. Жила у Галины. У нас здесь такие подробности трудно скрыть. Сама не скажешь, так доложат и ещё такого насочиняют.
Мне всё больше и больше нравилась эта женщина лет на десять младше меня. Открытое лицо, красивое своей естественностью. Чистый взгляд. Приятный, какой-то завораживающий тихий, мягкий голос. Вся она была какая-то умиротворённая, спокойная.
– Да, здесь не город. Ничего скрыть не получается, – я подставила лицо, тёплым ласкающим лучам солнца, облокотив голову на заборчик и закрыла глаза.
– А мне и скрывать нечего. Вы же не просто так, решили прийти ко мне?
– Не просто, – ответила я машинально и спохватилась, что сразу раскрыла весь свой замысел.
– Не стоит так волноваться Маргарита, пройдёмте, я утолю ваше любопытство, а заодно и подлечимся.
Обстановка дома Марины была такая же непритязательная, как и в доме Галины. Старая мебель, где можно покрытая вязаными салфетками. Несколько статуэток ещё годов пятидесятых. Я подошла к старому большому комоду явно довоенных лет накрытому красивой вязанной большой салфеткой, на котором стояло несколько статуэток, и взяла фигурку изящной балерины.
– Марина у вас настоящий Клондайк для коллекционеров. Статуэтки в отличном состоянии. Родители собирали?
– Это Галиной бабушке дарили посетители. А они передаривали моей маме. Почему-то статуэтки её успокаивают.
– Я её понимаю. Я давно собираю фарфор, да и дарят мне разные фарфоровые вещицы. Когда мне плохо лицезрение этого богатства отлично восстанавливает мою нервную систему
– Вот и она часами смотрит, гладит их, пыль тщательно вытирает.
– Кстати Марина, а где сейчас ваша мама?
– Я отвезла её в больницу. На плановую госпитализацию.
– Что так серьёзно?
– Да, болезнь прогрессирует с возрастом и прибавляет другие болезни. Она доводит себя до сердечных приступов. Так что сейчас я одна.
– Понятно, а не страшно? – расспрашивала я Марину, пока она меня готовила к уколу.
– А кого мне бояться?
– Неизвестного, который убил вашу подругу, – я рассматривала комнату и обратила внимание на иконостас над небольшим столиком, на котором стояло несколько подсвечников. Среди них выделялся массивный бронзовый подсвечник с небольшим распятием посередине.
– Вы хотите меня спросить, знаю ли я, кто это мог быть?
– Да, нет. Вас опрашивала полиция, знали бы, сказали. Вы говорили, что в Москве жили у Галины. А почему вы вернулись назад? Что-то между вами произошло?
– Между нами, нет. Вы лежите, лежите. Полчаса хотя бы надо полежать. Потом давление измерим. Между нами ничего не произошло. В прочем, произошло. Получается, что я у неё отбила любимого мужчину. Получается, я предала нашу дружбу.
Марина села рядом со мной, но взгляд её был отрешён, наверное, она вспоминала своё прошлое.
– Мне Стасик понравился сразу, как только я его увидела. Я заметила, что и я ему симпатична. К тому времени, у них с Галиной уже намечался разрыв. Понимаете, мы ко времени встречи были уже далеко не дети. Стас хотел детишек, а Галя не могла их иметь. Когда она приехала в Москву с ней произошла трагедия. Но это сейчас не важно. Она не любила говорить об этом. Мы со Стасом не могли скрыть отношения друг к другу, и я вскоре забеременела. Так, что я виновата перед Галей. Мы должны были расписаться, и Стасик хотел прописать меня у себя, наметили день свадьбы. Но его убили, – Марина заплакала, потом немного успокоившись, продолжила свой рассказ, – после похорон приехала его родня и меня попросили освободить квартиру. Так я опять вернулась к Гале. Потом кесарево. На следующий день мне сообщили, что мой мальчик родился мёртвым.
– Простите меня Марина, вам тяжело вспоминать, – я положила свою руку на холодную ладонь Марины.
– Я догадывалась, что у вас были дружеские отношения с подругой. А почему она покинула Москву?
– Она приехала, ради меня. Такая история. Перед смертью бабушка Галины
постоянно говорила мне, что у меня родилась дочка, а не сын, и чтобы я не проклинала Галю. Я так и не поняла за что и почему дочка, когда, в роддоме точно сказали, что я родила мальчика. Но Галя приехала и рассказала, что недавно выяснилось, что у меня действительно родилась дочь. А в роддоме работала заведующая отделением, которая воспользовалась тем, что у меня не было московской прописки и тем, что я рожала по документам Гали, скрыла от меня рождение дочери, а потом продала мою девочку богатой паре. Вот так. Марианночке с приёмными родителями жилось очень хорошо. Её мама почти перед гибелью открыла девочке тайну удочерения, боялась, узнает от других и изменит к ним отношение. Сказала, что знала от заведующей, вроде я отказалась от неё.
– Что с ними стало?
– Им под автомобиль подложили взрывное устройство. По счастливой случайности дочери не оказалось с ними.  Потом её поместили в детский дом.
– Каким образом она вас нашла?
– Дело случая. Не поверила бы, если бы случилось не со мной. Марианна пришла к Гале на сеанс, хотела узнать, найдёт ли она меня или нет. Галя заметила сходство со мной и Стасиком. И вот теперь я понимаю просьбы бабушки не проклинать Галину. Марианна два года жила у Гали, и она привыкла и полюбила мою девочку, как собственную дочь. Всё это время Галя не открывала ей тайну и скрывала от меня нахождение у неё Марианны. И вот решилась.
– Так Галина познакомила вас с дочерью? Постойте, эта помощница и есть ваша дочь?
– Да. Галя плакала, просила прощения за свой грех. Ну, какой это грех? Это радость. А то, что раньше не рассказала мне о дочери, так я её понимаю. Она очень хотела иметь детей, как можно за это проклинать?  – Марина прослезилась.
– Так где же Марианна?
– Она уехала в Москву. У неё судебный процесс с бывшей директрисой детского дома об изъятии у неё квартиры приёмных родителей. Я говорила, Бог с этой квартирой, нам и здесь места хватит. Но Галя рассудила, что Марианне учиться надо, жизнь свою налаживать. Да и то, правда, что она здесь будет делать?
– Ну и как судебный процесс окончился в её пользу?
– Не знаю. Телефон отключён. И я даже не знаю, как мне узнать, что с девочкой. Может, что с ней случилось?
– Марина, а Галя вам не рассказывала, может у неё что-то произошло в Москве. Знаете, может кому-то не то нагадала?
– Нет, ничего она мне не говорила по этому поводу.
– А вы знали, с кем она общалась, дружила? Может она что-то передала вам на хранение?
– Нет, ничего такого.
– Интересно, а слухи ходят, что видели помощницу в день убийства и её машину.
– Да, то ж слухи. Как на селе и без них?  Нет, Марианночке незачем было убивать Галю, она после того, как узнала всю правду, Галю крестной матерью называла.
– А вас вызывал следователь Андрей?  Он не показывал вам одно видео?
– Да, он нас подвозил с мамой в больницу в районе, а потом мы с ним к ним в Управление поехали. Нет, на видио я не узнала этого мужчину. Его лицо плохо видно, а я с друзьями Гали двадцать лет назад общалась. Все изменились. Нет, я его не знаю.
– А с кем она общалась тогда, когда вы жили у неё?
– В основном со Стасиком. Катя, которую убили, к тому времени уехала в Испанию, я её плохо знала. Да ещё был у неё один друг. Он тоже работал в органах, кажется, был начальником Стаса. Борис. Как раз он и помогал Гале во всём. Но я с ним редко встречалась, да и к тому времени из-за любви к Стасу Галя с ним не очень-то общалась.
 – Марина, не могли бы вы написать мне московский адрес Гали. Где она раньше жила, адрес её салона. В общем, всё, что вспомните. Я назад в Москву собираюсь, постараюсь узнать, где Марианна и почему она пропала. Фамилию её напишите, я в суд съезжу, там разузнаю и вам сообщу. Будем созваниваться с вами.
Раньше, когда мне приходилось слышать фразу, без него дом пустой я понимала, что человеку плохо без любимого, но не ощущала это на себе так явственно и не понимала её значения, так как сейчас вернувшись в родительский дом. Эта фраза буквально проникла в каждый сантиметр двора, дома, сада. При жизни папы дом казался выше, шире, новее. А сейчас, мне казалось, он съёжился, то ли от осеннего ветра, то ли от грусти по папе. Поблекшие виноградные листья, неубранная листва во дворе, серая, промозглая погода с нудным дождём и завыванием ветра всё навевало грусть, которая поселилась в самом доме.
Заскрипела входная дверь, но мама не вышла мне на встречу. Бросив сумки у порога, я кинулась внутрь дома. Маму я нашла в папином большом кресле. Она сидела, укутавшись шалью, глаза её были закрыты и, чуть заметная улыбка застыла на её бледном лице. Страх сковал меня. Медленно протянув руку, я дотронулась до её сухощавой ладошки, она была холодной. От испуга я окаменела.
– Доченька вернулась? – с меня будто свалилось сто пудов. Я присела с ней рядом, –  а я специально оставила калитку и дверь открытой, что-то слабость сегодня какая-то.
– Ты бы полежала, мама. Что ты, прямо поселилась в кабинете отца, – я обняла маму за узенькие плечи. Она мне показалась такой маленькой, худенькой.
– Мне здесь хорошо. Серёжа любил свой кабинет, часами здесь просиживал. Вот мне и кажется, что его душа где-то здесь обитает. И я, вроде как с ним рядом. Ты знаешь, мне кажется, что он иногда обнимает меня и мне так тепло, хорошо становится.
– Мам, папа не одобрил бы твоё угасание. Ты таешь, как свеча. Пойдём подарки от сватов распаковывать. Они думают, что мы здесь с голоду помираем. Таксист еле перенёс всё на терраску.
– Забыла тебе сказать. У меня же новость хорошая, Маргоша! – говорила мне порозовевшая от горячего чая мама, когда, управившись с делами, мы сидели с ней за нашим большим обеденным столом.
С каждым днём, я всё больше и больше убеждаюсь в том, что мысль материальна. Несмотря на все события, которые происходили со мной после смерти папы, я постоянно думала о своём китайском брате. О том, с чего мне надо начать его поиски. По возвращении к маме, я собиралась ещё раз пересмотреть весь папин архив, его заметки, в которых он постоянно что-то записывал. И вот мама мне сообщает, что ей звонила женщина из далёкой Австралии. Уму непостижимо! Где мы и где Австралия.
– Она представилась Марией. Сказала, что они с мужем китайцем служили вместе с Серёжей в Китае во время войны в Корее. Она просила сообщить Серёже, что у него был сын. Он погиб. Но у него есть дочка, моя внучка Яночка, – мама заплакала, – ей двадцать два года, она скрипачка и сейчас находится в Москве. Она участвовала в конкурсе им. Чайковского. Потом у неё был запланированный тур по Европе, а теперь она вернулась в Москву с большим концертом. Эта Мария сказала, что, если мы хотим встретиться с ней, вот её все данные и как её можно будет найти, – мама протянула мне листок с телефоном.
– Да, поворотики. А как же с ней разговаривать?
– Маргоша, она такая умница, она знает русский. Ты привези её к нам, Маргош. Серёжина душа должна успокоиться. А с моего сердца сойдёт этот невыносимый груз.
Уже через неделю я была в своей московской квартире. В Домодедово за мной приехала Маша, хотела меня сразу отвезти на дачу к нашим милым старушкам. Но узнав, что у меня в Москве неотложные дела и что меня ожидает встреча с китайской племянницей, только заметила, что моя семья с каждым годом увеличивается не только численно, но и ареал проживания родственников и друзей разрастается.
– И что, теперь в Австралию полетите? – Машка смеялась надо мной. А я заметила, как она изменилась за этот год. Какой она стала счастливой.
– Всё возможно. Мне двигаться полезно.
Дома меня ожидал порядок, политые цветы и вкусный праздничный обед в честь возвращения, приготовленный заботливой дочерью моей покойной подруги Евгенией. Хорошо, когда тебя окружают любящие родные, верные друзья. Весь вечер мы рассказывали друг другу последние новости.
Весь следующий день, оставшись одна, я никуда не выходила, соскучившись по своим родным стенам, по масштабному виду из окна на любимый мегаполис. По красочному рассвету. Но рассвета не случилось. С утра за окошком стояла серость, лил, не переставая дождь. Я целый день расхаживала в ночном халате, пила кофе и валялась на диване с пультом в руке. Бывает такое безвоздушное пространство в настроении, перед предстоящей бурей событий и эмоций.
Эмоции не заставили себя долго ждать. Нажав на пульте кнопку канала «Культура», я попала на беседу ведущей какой-то музыкальной программы с девушкой китаянкой.
– Так не бывает, – мелькнула у меня пессимистическая мысль, – но это не вероятно, но факт.
На экране ведущая спрашивала Янлин о её творческих планах. С акцентом, но вполне понятно, девушка приглашала зрителей на свой концерт в зал Московской филармонии. На вопрос, откуда она знает русский язык, ответила, что её дедушка русский, как и женщина, заменившая маму, после её смерти, поэтому она в этот свой приезд, намерена встретиться со своими русскими родственниками.
– Моя ж ты хорошая. Интересно, мама сказала, что брат погиб, а его жена тоже выходит, умерла? Да, жизнь полна неожиданностей. Пусть бы таких неожиданностей, как встречи с хорошими людьми было больше. Мне ещё предстоит разыскать дочь Марины Марианну.    
– С нами делилась своими планами, лауреат Конкурса им. Чайковского, скрипачка из Австралии Мэй Янлинь.
Через день я была на концерте Янлинь, в конце которого, я преподнесла ей красивую корзину с прекрасными цветами. Поднявшись на сцену, я поставила корзину перед ней и сказала:
– Янлинь, эти цветы от твоего родного дедушки Сергея. А я его дочь и твоя тётя.
Было трогательно, когда Янлинь кинулась мне на шею, держа в одной руке скрипку, в другой смычок. Мы обнялись. Худенькая, красивая, как китайская фарфоровая статуэтка Янлинь, подвела меня к микрофону и сказала:
– Исполнилась мечта моего папы. Я в России, в Москве, я стою на этой сцене. Рядом со мной моя родная тётя. А эти цветы от моего русского дедушки! Мы нашли друг друга!
Мы обнялись и обе заплакали под аплодисменты зрителей. Через несколько часов мы с китайской племянницей сидели в моей квартире и делились рассказами о своих семьях. Янлинь достала несколько семейных фотографий, фото приёмных родителей Марии и Жонга.
– Папу нашли убитым. Он умер страшной смертью. Ему перерезали горло, когда мне было десять лет. Тогда мне мало что объясняли, но после смерти мамы, а это было совсем недавно, два года назад Мария, это моя вторая мама, которая знала папу ещё с Корейской войны, рассказала, что его нашли люди из Китая. Ему отомстил бывший, как
по-русски, начальник папы. Мой отец очень любил маму. Она была талантливым музыкантом. Имела много учеников. Так что любовь к скрипке у меня с детства.
– А что с твоей мамой случилось?
– Сердце. У неё было больное сердце. А я дала себе слово обязательно участвовать на конкурсе им. Чайковского и найти дедушку, как хотел папа.
Янлин достала из сумочки небольшую бархатную коробочку.
– Это мне передала бабушка после смерти отца. Она умерла вскоре после его похорон. Она надеялась, что мне удастся встретиться с русской семьёй и передать этот кулон дедушке.
В коробочке лежал кулон на цепочке. Два летящих навстречу друг к другу журавля. Мы договорились с Янлин встретиться после её возвращения из Петербурга и вместе вылететь в Ростов. А в голове у меня весь день звучала любимая мелодия отца.
«Ясным утром в день весенний, с песней счастья и любви. К старым гнездам над рекою вновь вернутся журавли».