Остров в огне. г. 16 Атташе Жилинский против...

       На фото: портрет Жилинского
.............................................

               АТТАШЕ ЖИЛИНСКИЙ ПРОТИВ ГЕНЕРАЛА ВЕЙЛЕРА

 Яков Григорьевич Жилинский  озабоченно взял со стола только что доставленные из России журналы и погрузился в чтение:

«С прибытием на остров Кубу генерал-губернатора Вейлера война испанцев против мятежников приняла настолько жестокий и бесчеловечный характер, что это время можно смело назвать "периодом кубинских ужасов".

Местное население, возмущенное жестокостью, алчностью и несправедливостью чужеземных властей, борется за свою свободу. Восстание приняло такие масштабы, что подавление его стало невозможно.
Более того, вопрос о кубинском восстании заинтересовал великую Заатлантическую республику Соединенных Штатов».

 "Точнее и не скажешь", - кивнул он. - Вот и Штаты бесцеремонно на глазах  всего мира замахнулись на остров". Отложил журнал и  взял  местную  газету.  Нашел в ней   жёсткий приказ Вейлера и подчеркнул его синим карандашом:

«Ни одна газета не должна публиковать новости о войне без разрешения штабных офицеров».

Его взгляд  наткнулся на   явное предупреждение:

«Настоящим запрещается публиковать какие-либо редакционные или другие статьи или иллюстрации, которые могут прямо или косвенно принизить престиж метрополии Испании, армии или властей, преувеличить силы и значение восстания».

 Понятно, что   генерал-губернатор оставлял за собой право решать, что  печатать, а что нет. Осознавая, что типографская краска зачастую бывает замешана на человеческой крови. Вейлер запретил иностранным репортерам  посещать   линию боев,  чтобы не разглашать  о больших потерях личного состава и  слабых результатов  его наступления.

Недавно репортеры  поделились с атташе   случаем  с журналистом, который осмелился заглянуть на испанские военные позиции. За это его бросили в казематы крепости Морро. Говорили об этом   с опаской, украдкой поглядывая  по сторонам. 
  Атташе усмехнулся: "Ситуация с  дерзкими  репортерами накаляется".

       Вернувшись с полулегальных встреч в Гаване, Жилинский с особым вниманием изучал последние инструкции, полученные из России по закрытой дипломатической почте. Его разум и нервы   были в постоянном напряжении.

Откинувшись на спинку кресла,  размышлял, как официально оформить пребывание Наталии на острове, чтобы она могла выполнять секретные задания, полученные от министерства, под видом сбора репортажей. 

Может, представить её Вейлеру как выдающуюся журналистку из Российской империи? Если бы её статус был настолько высок, это могло защитить её от тщательных проверок комендантов и предотвратить возможные неудачи. А вдруг удастся получить разрешение на её временное пребывание в Гаване?
В таком случае её материалы могли бы способствовать укреплению международного авторитета России и помочь противостоять попыткам США оказать давление на Кубу. Это было бы выгодно как для Испании, так и для России.

 Ему вспомнились смелые женщины-журналистки. Британская леди Флоренс Дикси, например, освещала события, связанные с англо-зулусской войной в Африке, которая была полна жестокости. А корреспондентка Шоу Лугард, работавшая в Новой Зеландии и Канаде, присылала очерки о межплеменных конфликтах и земельных спорах.

Жилинский, погруженный в свои  смелые,  на грани авантюры планы,      смотрел в окно. По  булыжной улице, влекомые волами,   грохотали повозки, а мулы, нагруженные   поклажей, цокали копытами. Лавочники громко ругались, а пьяные моряки дрались, осыпая друг друга бранью. Из каменных домов и апельсиновых садов доносились звуки гитар, стук кастаньет и весёлые голоса молодёжи,  танцующей зажигательные танцы. Все шло своим чередом,   словно не не было никакого кровавого восстания.

Но как же убедить   Вейлера согласиться на встречу с журналисткой Наталией? Этот  вопрос не давала ему покоя.

На светском приёме во дворце генерал-губернатора Жилинский обратил внимание, что его собеседник увлечён разговором с Кейт Мастерсон, бойкой корреспонденткой из Соединённых Штатов, которая недавно прибыла в город.

«Вот прекрасный повод попросить Вейлера дать интервью нашей Наталии для российских газет», — подумал он и сразу же ухватился за эту идею. Вскоре он уже беседовал с генерал-губернатором, умело находя баланс между правдой и недосказанностью.

Атташе знал, что Вейлер, несмотря на свою невзрачную внешность, обладал дипломатическим талантом и стремлением к воинской славе. Он вёл почти аскетический образ жизни, в отличие от своих офицеров-гуляк, которые жаждали веселья и объятий жгучих креолок.


Этот генерал, уже  увенченный  славой, был верным слугой Испании и обожаемой им королевы. Его непробиваемая самоуверенность и амбиции бросались в глаза.

   В беседе  с ним Жилинский подчеркнул, что в соседних Штатах наряду с правдивыми  статьями о боях  публикуются и  фальшивки, которые очерняют Испанию и вызывают у читателей негативное  к ней отношение.  Сказал, что было бы полезно весомое слово генерала на страницах российских газет, которые  читаются в Европе.

Вейлер, поджав губы, произнес:
— О, да! Американские газетчики вопиют о моей жестокости и губительной «реконцентрации». Утверждают, что в лагерях якобы свирепствуют болезни, голод и смерть. Это абсурд! Такие  домыслы лишь увеличивают им тиражи и    наполняют кошельки. 

Читатели жаждут их вымыслов о босоногих бунтарях, которые с   мачете побеждают  наши превосходящие силы. Газетчики злоречивы, они    раздувают героизм восставших и  выпячивают невинность жертв. Эти борзописцы могут оправдать что угодно. Да  они черного кобеля отмоют до бела, — съязвил он.

Атташе понимающе кивнул:
— Генерал, в наше время  читатели  обожают «бесстрашных девушек-репортеров». Моя протеже, журналистка Наталия из Москвы,    находится  в Нью-Йорке
 и представляет   интересы крупных российских газет. Она хорошо знакома с известной  в Штатах русско-американской журналисткой Елагиной.

Вейлер сразу же продемонстрировал свою осведомленность:

—  О, я слышал о ней. Мне известна и рисковая  Нелли Блай, журналистка  газеты New York World.  Чтобы изучить  жизнь психиатрической больницы изнутри, она симулировала безумие и  оказалась там. И вырвавшись  оттуда, опубликовала  шокирующие разоблачения врачей. Надеюсь, ваша протеже не такая.

Недавно ко мне на прием прорвалась знатная синьорина. Я отказался помиловать ее сына-бунтаря.  Вся трясясь, она  в гневе выхватила из сумочки револьвер, но  выстрелила  мимо. Теперь она вместе с сыном наслаждается покоем на небесах.

Жилинский напрягся и, стараясь  переключить внимание генерала, добавил:

— Повстанцы используют газетный рупор как мощное оружие, чтобы влиять на   мнение общества.  Недавно генерал Масео в беседе с корреспондентом нью-йоркской газеты «Уорлд» заявил, что у восставшей Кубы достаточно сил, чтобы уничтожить прогнившую власть Испании и лично  вас, как никчемного  генерал-губернатора.

Вейлер сверкнул глазами и произнес с жесткой уверенностью:
— Вздор! Как бы ни подталкивали меня к краю могилы эти паршивые газетенки, туда я не тороплюсь.- Он злорадно произнес.- А что касается храбреца Масео... Его дни сочтены.   Уж мы позаботились об этом, и скоро... - Он внезапно замолчал, поняв, что  сказал лишнее.

Атташе заметил это. "Нужно срочно сообщить Бакарди через связных, что против Масео затевается что-то скверное".

 Он пояснил Вейлеру, что  решительная  журналистка Наталия, в погоне за яркой сенсацией, рискнула и наняла быстроходную яхту на  полуострове Флорида. Вскоре она оказалась на кубинском  побережье.Ее настойчивость  и доллары  сыграли  ключевую роль. 
 Ушлые проныры  сопроводили её  в Гавану, к его резиденции. Она показала ему верительное письмо от журналистки Елагиной и сказала, что  ее работа   — дерзать и добывать сенсации . 

Вейлер  казалось, поверил в  историю из уст российского представителя. Он лишь удивлённо приподнял брови, узнав, что раньше эта женщина сопровождала будущего  государя Николая II в его путешествии по миру в качестве литературного помощника. Эта информация произвела сильное впечатление на честолюбивого Вейлера.

 Жилинский заверил генерала, что интервью будет опубликовано в прессе только после   согласования с ним. Обсудив и другие вопросы, Жилинский   убедил-таки Вейлера принять  своего московское протеже.

Тем временем Наташа, следуя  тропами, известным  лишь генералу Масео  и связным подпольщика-бизнесмена Бакарди, незаметно  добралась  до Гаваны,  в   резиденцию Жилинского.

При встрече с ним с  радостью  узнала, что её сын Сережа чувствует себя хорошо  и растет в Москве под присмотром дяди Иосифа Георгиевича. В её глазах промелькнула слеза и боль, но она сдержала свои эмоции.

Жилинский вручил ей удостоверение российской журналистки с двуглавым орлом и печатью, а также деньги на расходы. Кроме того, она получила подробные инструкции о том, как общаться с Вейлером, и указания для Николая.

   Атташе удалось  узнать,  что испанцы  возвели  вторую линию обороны «Троча»   с целью запереть войска Масео в провинции и полностью их уничтожить.

 Он передал Масео краткие сведения о «Троче» и попросил помочь «Жигану» собрать больше информации о ней. А также о применении новых пневматических пушек и  воздушных шаров для разведки. Насколько эффективно всё это в боях? Такое задание было дано и Наталии.

   А она, готовясь к интервью, настроилась на удачу. Вспомнила  свои первые шаги  в качестве репортера  в уездном Царицыне,   статьи о живописных плаваниях в Китай и Японию, опубликованные в столичных изданиях и ощущала прилив вдохновения.

Вспомнила непростые корреспонденции  из Африки с негусом Менеликом Вторым,  правителем Абиссинии. Свои сообщения о восстании туземцев на острове Ломбок под  предводительством россиянина Оранг Русиа, (ее Николаши), против голландских властей.

Всякое бывало и пережитое многому ее научило. Дай бог и это испытание преодолеть.

Она понимала, что предстоящий разговор будет сложным. Ей было важно не испортить репутацию Жилинского, который с тревогой ожидал результатов. Кроме того, она сама не хотела совершить роковую ошибку.

Улыбнувшись себе в зеркале и поправив на причёске шляпку, прошептала: «Не так страшен чёрт, как его малюют». С этими словами отправилась на аудиенцию с Валентино Вейлером, печально известным в мировой прессе, как жестокий «Мясник».

К  деятелю, которому  если   не понравится какой-то настойчивый  журналист, то сразу  заключает его в неприступный замок-тюрьму Морро.

  Вейлер с нетерпением ожидал гостью в кабинете, украшенном испанским флагом и живописным портретом правящей королевы. Будучи  из старинного дворянского рода, он встретил русскую барышню с галантностью.
 Велел подать кофе для гостьи и сигары для  него самого. Верный своей военной натуре, без лишних слов начал разговор. Весьма необычно!