первый снег... миньярские элегии...

скрипка, флейта, саксофон – инструменты «осенние»;
в их мелодичном звучании – глубокое чувство, которое трудно или даже невозможно сказать словами;
слушать…
а в словах, при всей их многозначности, ассоциативности, метафоричности, всегда есть некий ярлычок, который мы приклеиваем к предмету и явлению, но что за ним, за ярлычком?
вот я скажу, что первый снег это  радость и грусть, прощание и встреча,
но это всего лишь маленькая толика всего того, что есть в впечатлении первого снега;
лишь музыка может выразить всё…
но музыки не хватает слов;
слово овеществляет то, что уходит безвозвратно,
но и это всего лишь каркас впечатления-мысли,
что ещё?
линия и цвет, то есть зрительный ряд;
но будет ли при этом полное впечатление, полное овеществление ушедшего?
очень даже не будет;
всё, что творчество, есть всего лишь намёк,
всего лишь тень мелодии, интонационный набросок, дыхание…
там, где было моё утро, цельность переживания, цельность впечатления, нерасчленённость, единость мысли и чувства;
а  потом разбираем по полочкам:
слово, музыка, цвет и линия, танец, украшение…

совсем недавно, при посещении музея Нестерова, сделал для себя открытие –
живопись в рамках, музейная живопись не производит того впечатления,
каково должно быть – рамки мешают, сама «музейность» отдаляет от ручной работы;
а ведь работы – «ручные», Мастера писали, и работы – наяву;
настолько привык дома с ними общаться, листать альбомы, читать и перечитывать письма и мысли, впечатления современников, что в музее возникает чувство  наличия стенки, границы:
здесь – зритель, там – Мастер…
каким образом соединить,
совместить,
слить воедино чувство художника и зрителя…
о чём я?
о тенденции, которая продолжает набирать силу, –
отчуждённости всего и вся, о раздроблении чувств и мыслей,
а следовательно, и человека;
тоска у меня по живому общению,
по непосредственности и искренности добрых чувств,
по ручной работе,
по цельности жизни…
рассыпается…

удивляет и поражает:
ещё вчера грязь, дождь, ненастье, а сегодня – утро в праздничных белых покрывалах, как было у нас в доме в Миньяре:
свежесть, нарядность, тишина и притронуться к чему-либо боязно;
боязно не потому, что родители заругают, а боязно нарушить эту тишину, свежесть и праздничность…

снег выпал-прикрыл огород-сад, настил из досок, траву в палисаднике, дорогу, крыши, а ветви яблонь и кусты смородины – украсил;
белыми линиями набросал, бахромой выделил на сером фоне причудливые очертания, замысловатые переплетения движения веток;
до чего же интересно!
на улице никого нет;
пробовал снеговика лепить, а снег сухой, не лепится,
зато  можно дорожки разгребать;
сначала крыльцо подметаю, потом начинаю вдоль веранды доски очищать –
до дверки в палисадник, в палисаднике до калитки, за калиткой через махонький мостик до дороги;
ребята выйдут, какую-нибудь снежную игру придумаем;
самая простая – тропинки протаптывать на стадионе, а потом разбирать, кто где проходил;
самая радость, если снег сырой, лепить снеговиков и воздвигать крепости;
и серьёзное действо –
на стадионе идти по снегу, по которому ещё никто не ходил –
земля незнаемая, впервые ступаешь…

первый снег…
на склоне горы, среди темного леса, далёкая полянка, 
я мечтаю добраться до неё, - белая, манящая своей недоступностью…
серое хмурое небо, белый сад-огород, крыши, Пожарная гора и дальние горы,
заснеженное белейшее полотно среди тёмного леса под серым размытым небом;
большая грусть-печаль в этом пейзажном видении и во мне;
глубокое и сильное впечатление, которое мне не выразить,
а запечатлеть как намёк…
прозрение, истина, которую мне не осознать, но которая во мне …
выпал первый снег…

на улице Толстого  дом у реки;
от крыльца – вид в яблоневый -вишнёвый сад, за ним – берег, река, гора Липовая;
первый снег, если морозно, мелкий, крупитчатый, похож на манку, хоть руками пересыпай, а если чуть выше нуля, то уже не снежинки, а хлопья, большие, лёгкие-тяжелые бабочки белые летят на землю;
сад преображается, но более всего – Липовая гора;
бахрома на ветвях – мягкая пушистая холодинка-чудинка,
снежная фантазийность;
такое не придумаешь и не вообразишь;
тронешь ветку – на ладони полетели бабочки,
вдохнёшь-выдохнешь – растаяли,
были не были…

Липовая красуется, охорашивается, словно купчиха на празднике:
ах, какая я нарядная, ах, какая я богатая, чудо как хороша!
и вправду – хороша;
пушисто-меховистая, в бахроме, в бархате, в кружевах;
тёплый ветер прошёл – и нет ничего…

берег, снежная кромка,
выбеленные листья осоки,
одинокий листок, заплутавший меж стеблей,
стального цвета вода –
много, очень много в этом надрывной тоски-угрюмости,
тоски безысходной, безнадёжной,
но, если присмотреться,  легки хлопья-снежинки, друг за друга цепляясь,
над самой водой повисли –
такие вот светлячки на фоне и среди стылой хмурости…
даже не пробуя на вкус, чувствуешь, насколько холодная вода;
ледяным потоком пронизывает тебя насквозь…

в саду пройти по первому снегу, по которому ещё никто не ходил,
выйти на берег…

в лес, в Широкий дол;
«придумал» себе работу – воды принести из дальнего родника;
ну не совсем придумал, вода родниковая есть, но запастись ещё  не помешает; идти большого желания нет, хочется, что и делаю, писать осень с утра до вечера, но ведь и двигаться нужно, да и по лесу пройти – манит,
вот только собраться…
погодка хороша, добрый хозяин собаку на улицу не выгонит;
да, хороша, без всякой иронии, - чтоб в снег и ветер до леса добраться, - в там
всё, что душа пожелает – идти и идти, перебираясь с горы на гору,
и мыслей никаких…
дождь-снег, а в Широком долу  благодать по горам-долам…
снеги то закружатся, то вихрем  и тучей на лес, на травы, на луговины, полянки, ручьи, камни-мхи, остовы-колоды рухнувших елей,
то притихнут и  медленно и одиноко на еловые лапы и ветви лип опускаются;

первый снег в лесу – особое состояние;
снег растает, и в тоже время бережно  кутает, покрывает лесные полянки, тёмные тяжёлые ели, нагие липы и вязы;
расцветают лесные цветы –
снежные хлопья выделили и без того яркие кисти рябин,
а в теперешнем заснеженном их состоянии ни за что мимо не пройдёшь –
полюбоваться, попробовать…

первый снег в Широком долу – чуть слышное адажио;
снег за шиворот и куртка намокла –
развести костёр, спиной к вековечной ели прислониться, смотреть на огонь, подкладывать в костёр сучья и ветки, и слушать…

на столе кисти и краски,
этюдник лень ставить, да и лист большой;
на столе писать удобней, хотя и неправильно, но Хокусай вообще на полу  рисовал, так что пойдёт, и я приноровился;
а за окном…
а за окном в сквере берёзки ещё берегут одинокие листья;
мотив мой:
берёзка, тоненькая и изящная, - балеринка,
листья, насыщенно жёлтые, на ветру, на темном фоне, 
листья одинокие, забытые, вот-вот – опадут…
пусть кругом ненастье серое, зато листья– свечи…

через речку, на том берегу свечки огонёк –
кусочек купола храма,  а за храмом – гора…
дни чередой хмурость за хмуростью, и сегодня – молочно-серое, изморось,
и вдруг, и сразу – снег стеной, обильный, застил весь серый цвет,
белым свежим светом  по городку прошёлся…
растает…
пусть растает, а пока – адажио снегов за окном,
дома на столе кисти и краски и -
музыка…
и этот, который на саксофоне, – всё скажет…
вслушиваясь в первый снег…

на фото - работа автора