124. Выпускной, ура, ура!

Предыдущая глава: 123. "Кролики — это не только ценный мех"
http://proza.ru/2024/09/24/1441

        Весь июнь был окутан для меня  каким-то мороком из-за гибели моего любимца-пушистика. Плюс подготовка к восьми (Карл, к восьми!!!) экзаменам за 10 класс и их сдача. Надо было сдавать русский язык и литературу (письменно и  устно), математику (письменно и устно), историю и обществоведение, химию, физику и английский язык. В целом, у меня были хорошие отметки по всем предметам, но я, конечно, волновалась — всё ведь и не упомнишь по этим главным предметам, а удача — штука капризная.

          Ещё в конце мая, когда выводились четвертные и годовые отметки по всем предметам, ко мне вдруг подошла наша молодая преподаватель физики Нина Михайловна, симпатичная мне за свою открытость, искренность, доброту, и, слегка смущаясь, доброжелательно спросила меня:"У тебя выходит годовая пятёрка по физике. Как ты считаешь, ты знаешь физику на пятёрку?" Я, тоже смущаясь, ответила:"Нет, не знаю". (А кто знает?! Таких единицы!) "Тогда ты не возражаешь, если я поставлю тебе четвёрку?" "Нет, не возражаю!" — уверенно ответила я и, гордая сама собой, отправилась домой, чтобы поскорее рассказать маме о своём благородном поступке.

            Но мама не оценила порыв моей честной души. "С чего это четвёрка, если по оценкам выходит пятёрка?! — возмутилась она. "Тебе что, лишние баллы помешают в аттестате?"
"Но я ведь действительно не знаю физику на пять!" "Неважно, выходит пятёрка, так пусть ставит пятёрку!" — категорично заявила мама. Я твёрдо отказалась обсуждать этот вопрос с кем бы то ни было: что сделано, то сделано. Но мамино неприятие моего поступка, если честно, обескуражило меня — я ожидала от неё понимания и поддержки.

            Одновременно с подготовкой к экзаменам меня также волновал и важный вопрос — что надеть на выпускной, который обычно проводился сразу после последнего экзамена. Я планировала накраситься на бал (наши девчонки в классе ещё не красились), и хотелось выглядеть в этот великий день достойно.

           Но в советское время не так-то просто было найти красивое белое платье и белые туфли на каблуке — чтобы всё как у людей! Несмотря на то, что и мама, и я умели шить, как-то не приходило в голову взять и смастерить что-то особенное на этот выдающийся для меня праздник. Всё, что шила для себя (немногочисленные вещи), я подвергала беспощадной критике и стеснялась носить: из меня вылезал придирчивый перфекционист и начинал ворчать — тут, дескать, строчка кривовата, а этот шов слегка борИт, тут — ткань неверно подобрана, тут — надо было другой фасон выбрать, этот теперь уже не нравится.

           Надо отметить, что в начале семидесятых ещё сохранялись повышенные требования к крою изделий, их шитью и обработке. Нитки подбирались строго в цвет и были реально прочными, швы крепко закреплялись, а внутри сбоку, на изнанке шва, всегда болтался запасной лоскуток с пуговичкой, предназначенные для возможного ремонта платья или блузки, юбки или пальто.

         Довольно быстро все эти высокие критерии канули в лету, и швейники начали гнать ширпотреб  со швами по принципу "косо, криво — лишь бы живо", гнилые нитки обрывались от малейшего натяжения, а о запасных лоскутках мы все постепенно напрочь забыли.

            Мы с мамой отправились в комиссионный магазин в центре города и купили мне белое платьице с кружавчиками, за 10 рублей. Я постеснялась возражать и искать что-то по душе и подороже, оставила выбор этот на мамино усмотрение (кстати, больше я его ни разу не надела, так и пролежало оно без движения где-то в шифоньеровых недрах)

              Туфли же новые,чехословацкие, 35-го размера, которые маме удалось где-то отхватить по блату, были большеваты мне на пол размера и слегка хлюпали на ноге.

           В те же дни на моё имя пришла посылка с подарком на день рождения от отца и Веры — там лежали хорошенькие беленькие югославские туфельки, изящные, с красивой перламутровой пряжкой. Но вот беда — они оказались 34-го размера и были слегка тесноваты мне, а я ненавидела тесную обувь. Так и облизывалась на них, как лиса на виноград.

           Пришлось мне подарить их маме, но, насколько помню, она их не носила, так как женщины и девушки белые туфли носили только по особым случаям: выпускной или танцы, какой-нибудь юбилей или поход в ресторан/кафе; слишком уж они бросались в глаза своей нарядностью, хотя белые босоножки были популярны у молодых красоток.

         Выпускной бал проходил в школьном спортзале (мы сдали какие-то деньги на угощение и шампанское), я была на седьмом небе от внутреннего ликования, что закончилась эта каторга под названием "школа", что теперь всё будет по-другому в моей жизни. Меня даже не волновало платье, которое мне не нравилось, и неудобные туфли, в которых стопа сползала вниз — ерунда, один вечер можно и потерпеть.

         Конечно, у всех разное восприятие этого особенного для выпускников дня, когда ты прощаешься со школьными друзьями-товарищами, учителями, привычным жизненным распорядком. Возможно, кого-то из одноклассников печалило расставание со школой, волновали грядущие перемены в их судьбах, вызывали страх и уныние, но не меня! "Вперёд, только вперёд!" — был мой девиз.

          Поэтому я была изумлена и смущена чрезвычайно, когда физичка Нина Михайловна подошла ко мне выборочно, обняла меня и вдруг заплакала. Я откровенно не понимала — о чём плакать, да я ведь готова в голос смеяться от счастья!

         После всех поздравлений, танцев-шманцев, угощений мы отправились на реку Ишим,  традиция такая есть у выпускников — побродить где-нибудь на рассвете. Небо и вправду уже начинало нежно розоветь от лучей раннего летнего солнышка, было свежо, но терпимо. Мальчишки прихватили с собой несколько бутылок вина, ну, а как же — мы же взрослые теперь, раскраснелись, оживились, осмелели. Я же устала, мне хотелось спать, и я, по-английски, незаметно улизнула домой.

            Теперь в папке с прочими документами разместилось пополнение — душу мне грел аттестат о среднем образовании в серой корочке, с неплохими отметками, и две почетные грамоты за особые успехи в изучении литературы и обществоведения.

              К слову сказать, последующие лет десять каждый сентябрь, при виде школьников, сгорбившихся под тяжестью ранцев, меня заливала эта удивительная волна внутреннего ликования, что мне не надо идти в школу, и, одновременно, сочувствия к этим ребяткам. "Терпите, милые, терпите, никуда вам не деться от этой повинности" — сопереживала я им.

Фото из Интернета

Продолжение: 125. Конфеты "Кара-кум"
http://proza.ru/2024/11/06/120